Правда политики!С Днём работника органов безопасности! Возвратить памятник Ф.Дзержинскому на Лубянской площади к 100 летию в 2017 году!
2017 год-100 лет ВЧК России! Это Символ исторических процессов человека России - Человека и Государства! Историю надо хранить!
К 2017 году к 100-летию органов ВЧК—ОГПУ—КГБ—ФСБ надо вернуть памятник Ф.Э.Дзержинскому на Лубянскую площадь!
2017 год –это 100 лет ВЧК!

«Валюта,— говорил Феликс Эдмундович,— является тем чувствительным термометром, который учитывает, какие неправильности существуют». Такие неправильности, больные, кризисные участки заражают весь организм, и это,— говорил Ф.Э. Дзержинский,— сразу же сказывается на твердой валюте. Найти такие больные места не просто, это— большая работа. «Но именно плановая наша работа может предупредить эти кризисы, может их заблаговременно предусмотреть и правильной системой экономических мероприятий их избежать» (Избран. произв., с.218 221).
Дзержинский изложил свои достаточно интересные и поучительные представления о хозяйственном расчёте.
По его мнению, переход предприятий на полный хозяйственный расчёт означает самостоятельнее хозяйствование "без помощи центра, без помощи налогов, эмиссии, без помощи государства".

Главным условием полного хозяйственного расчета является, считал Дзержинский, окупаемость затрат, которые должны покрываться выручкой.
"Необходимо,-- говорил он в докладе на Пленуме Цектрана, - создавать соответствие между издержками и... ресурсами", здесь должно быть определенное количественное соотношение. Жить действительно на хозрасчёте - это "жить... сообразуясь с имеющимися налицо средствами..."

Придавая важное значение хозрасчёту как методу управления, Дзержинский противопоставлял его методам "бюрократического регулирования", то есть "такого регулирования, которое требует, чтобы здесь, в центре, кто-то сидел, писал ордера и распределял, кому сколько, и т. д.".

Изжить бюрократизм, чиновничество, главкистские формы руководства можно лишь с помощью Полного Хозяйственного Расчёта.

Будучи имманентным элементом системы управления, хозрасчёт так же, как и все другие элементы этой системы и прежде всего план, должен быть нацелен на конечные народнохозяйственные результаты, ориентирован на достижение главной цели хозяйствования, которая заключается, как указывал Дзержинский, не в том, чтобы вообще получить прибыль, а в том, "чтобы удовлетворить потребности населения и, конечно, свои собственные потребности".
http://encyklopedia.narod.ru/bios/gov/dzerzhynsky/felix.html

История авиации органов безопасности СССР и России насчитывает 90 лет.

Впервые вопрос о создании собственной авиации в войсках ОГПУ возник в 1923 году. Это был период активной и жестокой борьбы соединений и частей РККА и пограничников с бандами басмачей на границе и в Туркестане. Приказ РевВоенСовета Республики и ГПУ от 18 Июля 1923 года предписывал: «Главному управлению Красного Воздушного Флота Республики приступить к формированию авиазвеньев для войск ГПУ...». В приказе ГПУ «О формировании авиазвеньев для войск ГПУ» от 14 августа того же года, подписанном заместителем председателя ОГПУ Иосифом Уншлихтом, уже конкретно указывалось: «В целях усиления войск ГПУ техническими средствами на 1924 год сформировать пять авиаотрядов по три звена в каждом - всего 30 самолётов различных систем. Исполнение приказа поручит уполномоченному ГлавВоздухФлота при ГПУ тов. А.А. Пороховщикову». Дату этого первого приказа ГПУ можно считать Днём Рождения Авиации Органов Государственной Безопасности СССР.


Валерия Чкалова (в центре), Георгия Байдукова (слева) и Александра Белякова,
совершивших вынужденную посадку на острове УДД в Охотском море из-за
штормовой погоды, отыскали именно авиаторы-пограничники, 1936 год.

Первые шаги

Первый руководитель авиационной структуры Александр Пороховщиков уже в 1923 году приступил к набору экипажей, командного и технического состава сначала двух авиационных звеньев - для сухопутных и морских войск ГПУ. В 1924 году он сформировал экипажи уже пяти авиаотрядов по три звена в каждом из наиболее достойных командиров и летчиков ВВС и Гражданский воздушный флот (ГВФ). Некоторые из них уже имели опыт службы в авиационных отрядах особого назначения (АООН). Они-то и стали костяком будущего «авиаспецназа ГПУ», и в первую очередь - авиационных частей пограничных войск. В том же году он отобрал 40 слушателей Высшей пограничной школы и направил их для обучения в различные авиашколы. Впоследствии из них были сформированы специальные авиаподразделения ВЧК-ОГПУ.


История авиации пограничных войск началась в 1932 году, когда в пограничных округах НКВД СССР по постановлению Совета Труда и Обороны СССР от 21 июля 1932 года были сформированы первые 15 авиаотрядов, состоявших из трех-четырех авиазвеньев самолетного состава. Эта дата и вошла в историю как день рождения авиации пограничных войск (ПВ), так как именно с образованием отдельных авиаотрядов во всех пограничных округах в 1932 году авиация ПВ организационно стала существовать как система.

На вооружении пограничников в то время были в основном отечественные самолеты нескольких типов: бипланы Р-1, Р-3, Р-5, У-2, а также гидросамолеты Ш-2, «Савойя» С-62-бис и МБР-2. Одномоторные двухместные Р-1, Р-3, Р-5 обладали скоростью полета до 200 километров в час и радиусом действия до 300 километров. Гидросамолеты Ш-2, «Савойя» С-62-бис и МБР-2 имели радиус действия до 400 километров.

В довоенный период летчики границы участвовали во всех крупных вооруженных пограничных конфликтах: в синьцзянских событиях на советско-китайской границе с аэродрома Бахты в 1933 году, в борьбе с остатками басмачества в песках Туркмении и в горах Таджикистана в середине 1930-х, на границе Казахстана с Китаем с аэродрома Туругард в 1937 году, в Хасанских событиях в Приморье в 1938 году. Участвовали они в спасении экипажа и пассажиров затертого льдами парохода «Челюскин» в Чукотском море в феврале 1933 года, обеспечивали автопробег Каракумы - Москва в 1934 году. Именно летчики границы первыми отыскали в июле 1936 года совершивший вынужденную посадку на острове Удд самолет Ант-25 Валерия Чкалова, а также спасли группу альпинистов Евгения Абалакова, которая попала под лавину при восхождении на пик Хан-Тенгри в сентябре 1936 года. Многие годы авиаотряды участвовали в агитационных авиаперелетах и в авиационных парадах.


Первой серьезной реорганизацией авиации ПВ, в соответствии с постановлением Правительства № 274 от 29 июня 1939 года «Об авиационных отрядах НКВД», стало формирование авиабригады ПВ НКВД, в которую сводились все разрозненные и малочисленные авиационные отряды на границах нашего государства. На базе авиаотрядов были сформированы 12 отдельных авиаэскадрилий, состоящих из 15 самолетов каждая. Командиром авиабригады ПВ в августе 1939 году был назначен полковник Илья Чупров.

К началу Великой Отечественной войны в состав пограничных войск НКВД СССР входили следующие авиационные части и подразделения: в Украинском погранокруге - 7-я морская отдельная авиационная эскадрилья в Одессе, в Крымском - 6-я отдельная авиаэскадрилья в Коктебеле, в Прибалтийском погранокруге - 11-я отдельная авиаэскадрилья в Курессааре (о. Саарема), в Белорусском - 10-я отдельная авиаэскадрилья в Гродно, в Туркменском - 4-я авиаэскадрилья в Мары, в Среднеазиатском - 8-я отдельная авиаэскадрилья в Ташкенте, в Казахстанском - 3-я отдельная авиаэскадрилья в Алма-Ате, в Забайкальском - 9-я отдельная авиационная эскадрилья на ст. Белая, в Приморском - 2-я отдельная авиаэскадрилья в Петропавловске-Камчатском и 5-я отдельная авиаэскадрилья во Владивостоке, в Хабаровском погранокруге - 10-я отдельная авиаэскадрилья в Хабаровске, 2-е отдельное морское авиазвено при 4-м погранотряде войск НКВД в Архангельске и 1-е отдельное морское авиазвено в Новой ладоге.

Непосредственно Главному управлению пограничных войск НКВД СССР были подчинены штаб и управление Отдельной авиационной бригады (численность - 90 человек), 1-я отдельная авиационная эскадрилья (217 человек), узел связи управления авиабригады 24 человека), 1-я окружная авиаремонтная мастерская (12 человек). Все эти части и подразделения базировались на аэродроме Быково под Москвой. Командиру авиабригады также подчинялись все авиачасти ПВ на государственной границе. На вооружение, кроме уже имевшихся у пограничников У-2, Р-5 и МБР-2, поступили самолеты новых типов: учебные УТ-2, УТИ-4, скоростные бомбардировщики СБ, скоростные разведчики Р-10, гидросамолеты МБР-2-бис, истребители Як-1, МиГ-1, МиГ-3, транспортные Ли-2, ПС-84 и С-47.

В боях за Победу

Несмотря на немногочисленный состав, авиационные части внесли достойный вклад в Победу. 11-я, 10-я, 6-я, 7-я авиаэскадрильи и два усиленных отдельных гидроавиазвена наравне с пограничными отрядами с первых часов Великой Отечественной войны вступили в бой с превосходящими силами противника. В первые часы и дни войны в воздушных боях смертью храбрых пали 12 пограничных экипажей самолетов Р-10 и СБ. Остальные сумели пробиться из окружения. Через две недели после начала войны, согласно мобилизационному плану, на Севере, западной границе и Черном море все они были переданы в состав Красной армии и ВМФ. Летный состав в действующей армии успешно отвоевал всю войну.

В августе 1941 года в Быково был сформирован 1-й истребительный авиационный полк пограничных войск НКВД. Состоявший из трех эскадрилий самолетов МиГ-3 и эскадрильи пикирующих бомбардировщиков Пе-2, он вошел в оперативное подчинение 6-го авиационного корпуса и охранял с воздуха восточный сектор Москва - Кашира - Коломна. Главная задача этого полка заключалась в прикрытии Каширской ГРЭС, которая давала свет правительственным зданиям и командным пунктам столицы, а также железной дороги, связывающей Москву с восточными и южными регионами страны. Приказ звучал так: не допустить ни одного прорыва и ни одной сброшенной бомбы врага на охраняемые объекты! Ценой гибели в воздушных боях восьми летчиков и потери шести самолетов полк свои задачи выполнил.

Осенью 1941-го и весь 1942 год этот полк охранял восточный сектор и ближние подступы к столице - Малоярославец, Обнинск и Белоусово, прикрывал наступающие части в секторе Наро- Фоминск - Каменское - Балабаново - Боровск. В начале 1943 года эта часть вошла в состав 6-го авиакорпуса ПВО РККА как 11-й истребительный авиационный полк ПВО.


В начале 1943 года при штабе Отдельной авиационной бригады в Быково на базе 1-й отдельной авиаэскадрильи был развернут 1-й отдельный (транспортный) авиационный полк ПВ НКВД. Он состоял из трех эскадрилий (от 36 до 42 самолетов в разное время) и выполнял важные боевые задачи в интересах погранвойск и других управлений НКВД СССР. Это были полеты в осажденный Ленинград и в тыл врага к партизанам; выброска диверсионных и разведывательных групп в глубокий тыл противника; организация спецсвязи ВГК со штабами фронтов и армий. Большую роль сыграли части и подразделения авиации ПВ в битве за Москву в 1941 году и в блокировании окруженных немецких дивизий под Москвой в начале 1942-го, в операции 1943 года за освобождение Кавказа.

Восемьдесят два летчика авиационных эскадрилий и полков авиабригады погранвойск НКВД, базировавшихся в подмосковном Быково, погибли при защите подступов Москвы в 1941 году и при полетах в глубокий тыл противника в 1942-1944 годах. Их имена увековечены на памятнике в поселке Удельная Московской области.

Летом 1943-го личный состав авиабригады выполнял специальное задание Правительства СССР. На аэродром Быково прибыли два новых транспортных самолета «Дуглас» С-47 и один Ли-2, которые впоследствии были переоборудованы в пассажирские с салонами класса люкс. 27 ноября 1943 года на двух из этих самолетов (полковников В. Грачева и А. Голованова) отправилась в Тегеран правительственная делегация: Иосиф Сталин, Вячеслав Молотов и Климент Ворошилов. На третьем самолете (подполковника М. Скрыльникова) находилась группа обеспечения перелета и охраны членов правительства из авиабригады ПВ НКВД во главе с заместителем начальника погранвойск генералом Аркадием Аполлоновым. Позже, весной 1946 года, на одном из С-47 летчики экипажа майора П. Кудицкого из 1-го авиационного полка погранвойск доставили на Нюрнбергский процесс фельдмаршала Паулюса.

Четыре авиационных полка авиабригады - 5-й Одесский, 6-й Львовский, 8-й Пярнуский и 1-й Быковский - в 1944¬1954 годы принимали активное участие в охране тыла ушедшей вперед на запад Красной армии, восстановлении западной границы СССР и ликвидации бандитских формирований на территории Украины, Белоруссии и Прибалтики. Авиационные части ПВ на границе в период войны были задействованы во многих пограничных и специальных операциях. Так, 4-й Марыйский авиационный полк обеспечивал переход частями Красной армии советско-иранской границы, а потом в период всей войны снабжал по воздуху выставленные там пограничные гарнизоны. Полк участвовал в ликвидации многочисленных немецких десантов, высаженных в наш тыл для уничтожения нефтяных вышек и запасов топлива в районе Элисты, Баку и Грозного.


Первой задачей сформированного в Быково в апреле 1945 года 7-го специального авиационного полка стало срочное перебазирование в город Нерчинск для участия в прокладке линии ВЧ-связи - прямого соединения Приморья и Сахалина с Москвой требовала подготовка к войне с Японией. Впоследствии этот полк дислоцировался на Сахалине в пос. Озерский. Через год полку было вручено Боевое Красное Знамя, и он приступил к охране государственной границы.

Пять авиачастей - 2-й Камчатский отдельный морской авиаполк, 5-я Владивостокская отдельная морская авиационная эскадрилья Приморского погранокруга, 3-й и 7-й авиаполки Забайкальского и 8-й авиационный полк Хабаровского пограничных округов - всю войну охраняли государственную границу в усиленном варианте, а в августе-сентябре 1945 года принимали активное участие в войне с Японией. Они были усилены эскадрильями истребителей и бомбардировщиков. Эти части оказывали помощь наземным войскам в уничтожении наиболее крупных пограничных гарнизонов противника и форсировали Большой Хинган. На их счету сотни боевых вылетов (разведка и уничтожение живой силы и техники противника), тысячи тонн перевезенных боеприпасов, продовольствия, вооружения. Два авиационных полка авиабригады ПВ - 3-й Нерчинский и 8-й Хабаровский - за боевые подвиги летного состава стали Краснознаменными. В конце Второй мировой войны в составе авиабригады погранвойск НКВД вдоль границ СССР были 15 авиаполков и отдельных эскадрилий с общим количеством более 300 самолетов.

Послевоенная реорганизация

В послевоенный период началось поэтапное сокращение и совершенствование структуры авиации пограничных войск под выполняемые задачи. В 1946 году были упразднены штаб и управление авиабригады ПВ, и на их базе создан авиационный отдел погранвойск МВД СССР численностью 12 человек под руководством генерал-майора Ильи Чупрова. С 1946 по 1954 год начальником авиаотдела был генерал-майор Николай Сергеев, а с 1954 по 1961 год - опять генерал-майор И.М. Чупров.

В распоряжение пограничной авиации поступила новая техника, в том числе трофейная. К 1 апреля 1948 года в составе пограничных войск МВД СССР было десять авиационных частей, которые имели на вооружении более 180 самолетов: 20 единиц Ли-2 и С-47, шесть - «Зибель», 123 - По-2, 10 - МБР-2 и 25 - «Арадо». В 1950-1960-е годы в авиачасти погранвойск поступили новые образцы советской техники: самолеты Як-12, Ан-2, Ли-2, Ил-14, вертолеты Ми- 1, Ми-2 и Ми-4.

С 1954 по 1960 год проводилась реорганизация авиационных частей. 2-й Камчатский отдельный морской авиаполк был переформирован во 2-ю отдельную авиаэскадрилью ПВ МВД Тихоокеанского пограничного округа, 7-й Сахалинский отдельный морской авиаполк пограничных войск МВД СССР - в 14-ю отдельную авиационную эскадрилью ПВ МВД Тихоокеанского погранокруга, 4-й авиаполк - в 4-ю отдельную авиаэскадрилью Среднеазиатского погранокруга. Отдельными эскадрильями стали 6-й Львовский, 8-й Пярнуский, 5-й Одесский, 3-й Нерчинский, 8-й Хабаровский полки. Но в то же время 2 июля 1955 года в Петрозаводске была сформирована новая 15-я отдельная авиационная эскадрилья пограничных войск Северного пограничного округа. В 1963-м на острове Кунашир Тихоокеанского погранокруга разместилось звено вертолетов Ми-4 и самолет Ил-14.

Большой урон авиации ПВ нанесло непродуманное «хрущевское» сокращение в начале 1960-х годов. Авиация в погранвойсках была сокращена более чем на 72%. Были потеряны авиагородки и аэродромы в Пярну, Одессе, Львове, Нерчинске, Хабаровске. А главное, полностью была сокращена и потеряна главная база авиации ПВ и 1-й авиаполк в подмосковном Быково. Все полки и отдельные эскадрильи на границе были сокращены до восьми отдельных малочисленных авиационных отрядов с общим количеством авиатехники в них около 70 единиц. Был уволен прошедший горнило войны опытный летный состав.

В 1963-1977 годах авиационную службу, а затем и авиационный отдел ГУПВ КГБ при Совете министров СССР возглавлял Герой Советского Союза генерал-майор Анатолий Володин. Именно он возрождал авиацию ПВ. Начиная с 1965-го и до конца 1970-х годов происходило наращивание мощи авиации пограничных войск. 27 октября 1965 года в пгт. Пришиб Азербайджанской ССР был сформирован 17-й отдельный авиационный отряд. Уже 11 декабря 1965 года он приступил к охране государственной границы на территории Закавказья.

18 июля 1967 года на базе 16-го отдельного авиаотряда была создана 16-я отдельная авиационная эскадрилья пограничных войск КГБ с местом дислокации в Хабаровске. 28 сентября того же года 18-я отдельная авиационная эскадрилья появилась в Чите. Через месяц - 12 октября 1967 года - была создана Отдельная арктическая авиационная эскадрилья в городе Воркуте.

В марте 1969 года авиаторы-пограничники принимали активное участие в отражении агрессии в конфликте в районе острова Даманский на реке Уссури, а в 1970 году - в районе озера Жаланашколь. Экипажи вертолетов Ми-4 вели разведку, доставляли грузы, эвакуировали раненых.

Весной 1969 года все отдельные авиаотряды вновь стали отдельными авиационными эскадрильями, появились три авиационных полка: во Владивостоке, Алма-Ате и Тбилиси, которые были усилены техникой и вооружением. Тогда же авиаторы начали освоение турбовинтовых вертолетов Ми-8 и самолетов Ан-24.

В начале 1970-х на базе существовавших авиационных отрядов пограничных войск были сформированы 12 отдельных авиационных эскадрилий и отдельных авиационных полков, которые имели в своем составе около 150 единиц современной авиатехники. Постоянно совершенствовалось техническое обеспечение. К началу 1971 года по сравнению с 1965-м оснащенность погранвойск самолетами увеличилась на 136%, а вертолетами - на 204%!

Приказом Председателя КГБ СССР от 11 января 1978 года был создан Отдельный авиационный отряд Пограничных войск КГБ СССР, который был оснащен самолетами Ту-134, а затем и Ил-76. На этот отряд возлагалась задача оперативной доставки руководства КГБ и выполнения специальных полетных заданий. 14 мая 1979 года стало первой страницей истории звена вертолетов, впоследствии - отдельной авиационной эскадрильи, в городе Кызыл Республики Тува.

В октябре 1977 года начальником авиационного отдела ГУПВ КГБ СССР был назначен полковник Николай Рохлов. Во многом благодаря ему и начальнику Пограничных войск КГБ СССР генералу армии Вадиму Матросову конец 1970-х и начало 1980-х стали годами расцвета авиации погранвойск КГБ СССР. В части и подразделения поступали современные самолеты Ан-26, Ан-72, Ил-76, вертолеты Ми-8мт, Ми-24, Ми-26, Ка-27. Постановлением правительства от 10 декабря 1976 года на авиачасти ПВ была возложена новая задача - контроль и охрана 200-мильной морской экономической зоны. Были сформированы новые отдельные эскадрильи в Магадане, Южно-Курильске, Раквере. Авиационными полками стали отдельные эскадрильи на Камчатке, Сахалине, в Петрозаводске. В пограничных округах были введены в штаты авиационные отделы и авиаотделения.

Афганский маршрут

С января 1980 по февраль 1989 года авиация пограничных войск принимала активное участие в боевых действиях в Республике Афганистан. Основными ее базами были авиационные полки в Мары, Душанбе, Алма-Ате, отдельная авиаэскадрилья в Уч-Арале, а также авиагруппа Восточного погранокруга в районе кишлака Гульхана на Памире. Здесь оттачивали мастерство и приобретали боевой опыт летчики практически всех пограничных округов. Без авиаторов-пограничников не обходилась ни одна боевая операция на севере Афганистана, в том числе такие крупные, как «Горы- 80», «Осень-80», «Мургаб», Мармольская (январь - февраль 1984 года), Ташкурганская (март - апрель 1985-го), в Вардуджской долине (апрель - май 1986), операции «Вывод» в конце 1988 и начале 1989 года. Летчики-пограничники с честью выдержали выпавшие на их долю испытания. За десять лет 90% от общего количества экипажей авиации ПВ прошли через Афганистан и получили боевой опыт. В ходе боев в Афганистане погибли 58 человек летного состава.

Многие авиаторы награждены орденами Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды, медалями, другими знаками отличия. Два авиатора-пограничника - майор Фарит Шагалеев и капитан Валерий Попков - за боевые подвиги по спасению сбитых экипажей вертолетов в афганской войне удостоены звания Героя Советского Союза. Два авиационных полка - 17-й Марыйский и 23-й Душанбинский - стали Краснознаменными.

Новые задачи

В конце 1988 - начале 1989 годов авиаторы-пограничники участвовали в ликвидации последствий землетрясения в Армении. Вертолеты пограничной авиации доставляли в пострадавшие районы гуманитарные грузы, врачей и спасателей, эвакуировали раненых и беженцев.

На период распада Советского Союза в 1991 году пограничные войска КГБ СССР имели в своем составе 18 авиационных частей и более 420 единиц авиатехники. 3 декабря 1991 года вместо упраздненного ГУПВ был образован Комитет по охране Государственной границы СССР (КОГГ). Должность заместителя председателя Комитета по авиации - начальника авиационного управления занял генерал-лейтенант Николай Рохлов.

После распада Советского Союза в составе российского Министерства безопасности за счет численности КОГГ и подчиненных ему войск были созданы Пограничные войска Российской Федерации. Появился и новый орган управления - аппарат командующего Пограничными войсками МБ РФ, в состав которого входило Авиационное управление со штабом командующего авиацией пограничных войск. При штабах пограничных округов были сформированы авиационные отделы. Начальником авиационного управления - командующим авиацией Пограничных войск стал генерал-майор Юрий Шатохин.

30 декабря 1993 года в связи с упразднением Министерства безопасности России была создана Федеральная пограничная служба России во главе с генерал-полковником Андреем Николаевым. Как одно из основных подразделений в состав ФПС России вошел Департамент авиации. В 1996-1997 годах ФПС России располагала 26 авиационными частями, на вооружении которых было 250 многоцелевых вертолетов и более 60 самолетов. В марте 1996 года командующим авиацией ФПС России стал генерал-лейтенант Виктор Ратушин.

Первые десять лет с момента распада СССР были чрезвычайно сложными для авиаторов границы. За это время в авиацию ФПС России не поступил на вооружение ни один современный самолет или вертолет. Создалось то критическое положение, когда моторесурс авиационной техники больше чем на 50% исчерпал свои возможности. Возникли реальные трудности в поддержании боеготовности техники и уровня подготовки летного состава.

В 2000 году начальником Департамента авиации ФПС России был назначен генерал-майор Александр Дубасов, который принял меры к улучшению материально-технического снабжения вверенных ему частей и подразделений, обеспечения их новой техникой.

Последние годы ХХ-го и начало XXI века войдут в историю пограничной авиации как время боевых действий в Республике Таджикистан и на Северном Кавказе, а также активного участия в укреплении новых рубежей России. За боевые подвиги, совершенные на таджикско-афганской границе в 1996 году, удостоены звания Героя Российской Федерации полковник Сергей Липовой, подполковники Василий Тарасов и Юрий Ставицкий, капитаны Игорь Будай (посмертно) и Валерий Стовба (посмертно). За боевые действия на Северном Кавказе в 2002 году Героями Российской Федерации стали полковник Николай Гаврилов, подполковники Леонид Константинов и Юрий Недвига. Многие летчики награждены орденами и медалями.

11 марта 2003 года в соответствии с Указом Президента России функции ФПС России были переданы Пограничной службе в структуре ФСБ России. Пограничная авиация, ранее подчиненная пограничным органам, ныне находится в ведении Управления авиации Федеральной службы безопасности Российской Федерации. На базе авиационного подразделения в 2004 году было развернуто Управление авиации ФСБ России, начальником которого был утвержден Герой России генерал-майор Николай Гаврилов.

В результате этой реорганизации произошло расширение функций и объема выполняемых авиацией задач в интересах всех управлений и структур ФСБ России, изменение системы управления, структуры подчиненности и организационно-штатной структуры региональных авиационных центров и авиачастей.

В настоящее время авиаторы ФСБ России, так же как и раньше, уверенно решают насущные проблемы по охране государственной границы, контролю 200-мильной морской экономической зоны и участвуют в боевых действиях в горячих точках. Они успели освоить высочайшие горы Северного Кавказа, Арктику и даже слетали на Северный и южный полюса нашей планеты, показав надежность российской авиационной техники и свой уровень профессионализма. У каждого времени свои задачи и свои герои. В мае 2007 года Героем Российской Федерации стал полковник Владимир Письменный. Сотни летчиков, штурманов и авиационных инженеров награждены орденами и медалями.

Высокий профессионализм летчиков неоднократно подтверждался выполнением сложных, важных и ответственных заданий. В декабре 2004 года экипажи самолетов и вертолетов авиации ФСБ России выполнили посадку на «Мургаб», самый высокогорный аэродром мира, который расположен на высоте 3650 метров над уровнем моря и не эксплуатировавшийся более десяти лет. Авиаторы ФСБ России также покорили на вертолетах Эльбрус, самую высокую вершину Европы, высота которой 5642 метра. В апреле 2006 года сводная авиационная группа ФСБ России выполнила полет на Северный полюс. Самолеты Ан-72 и Ан-74 успешно приземлились на ледовую взлетно-посадочную площадку «Борнео». В честь 50-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне на самолете Ан-26 был выполнен вылет в район Северного полюса для десантирования на парашютах группы сотрудников авиации ФСБ России. А 11 апреля 2006 года впервые в истории авиации ФСБ России Северного полюса достигли вертолеты.

С 26 декабря 2006 года по 13 января 2007 года была успешно проведена специальная российская воздушная полярная экспедиция. Два вертолета Ми-8 авиации ФСБ России приземлились на южном полюсе, преодолев рекордное для винтокрылых машин подобного класса расстояние. Кроме двух Ми-8 в обеспечении экспедиции были задействованы четыре самолета: Ан-124 «Руслан», Ил-76, Ан-74 и Ту-154, экипажи которых успешно выполнили стоявшие перед ними задачи. Вместе с авиаторами в тот год в самой южной точке земного шара побывали вице-спикер Госдумы России Артур Чилингаров, Директор ФСБ России Николай Патрушев, первый заместитель директора - руководитель Пограничной службы ФСБ России Владимир Проничев и руководитель Росгидромета Александр Бедрицкий.

В последние годы руководством ФСБ России целенаправленно осуществляется работа по оснащению авиационных подразделений новыми самолетами и вертолетами, в том числе со специальным оборудованием. Возросла боеготовность и надежность авиационной техники, повысился уровень подготовки летного состава и престиж службы.

Журнал «ФСБ За и Против»

ertata

Военные конрразведчики ФСБ России прервали затянувшуюся карьеру британского агента.

В конце 80-х - начале 90-х годов прошлого века объём задач и нагрузка на сотрудников Российской резидентуры ГРУ Генерального штаба Российской Армии в Мадриде постоянно возрастали. Поэтому Сергею Скрипалю, новому опытному оперативному работнику, были только рады. К тому времени за его спиной были боевая служба в десантных войсках, горячих точках, а также несколько лет работы в разведке на Мальте. О подробностях дела этого человека, оказавшегося предателем мы и расскажем сегодня.

В Мадриде Скрипаль почти сразу начал прощупывать почву для бизнеса
Посвященные в дела разведки знают, что крохотная Мальта, затерявшаяся в лазурных
водах Средиземного моря, и ее столица Ла-Валлетта - это не только туристическая Мекка, но и один из крупных центров шпионажа. Многочисленные иностранные резиденты и их агенты без особой опаски занимались там своими тайными делами, при этом не забывая приглядывать за конкурентами, чтобы при случае втянуть их в компрометирующую или вербовочную ситуацию.


Находясь на Мальте, Скрипаль проявил себя напористым, хватким профессионалом, способным проводить сложные вербовки агентов и добывать важную информацию. Все это не осталось без внимания его непосредственных начальников. Но, отмечая сильные стороны разведчика Скрипаля, они не придавали большого значения таким его недостаткам, как амбициозность и склонность к жизни на широкую ногу.

В Москву из длительной командировки на Мальту Скрипаль возвратился с благоприятными отзывами прямых начальников и лестными партийными характеристиками. Это позволило ему подняться на очередную ступеньку по служебной лестнице. Но размеренная работа в аппарате ГРУ не приносила желанного удовлетворения. И дело было вовсе не в ее содержании или предвзятом отношении к нему руководителей.

За окном кабинета бурно плескалась новая жизнь, в которой Скрипаль пока не находил себе места. На развалинах СССР рождалось новое российское государство. Этот процесс крайне болезненно отразился на положении военных и, в частности, сотрудников ГРУ. Их социальный статус в обществе резко пошел вниз, даже полковничьей зарплаты при галопирующей инфляции едва хватало на то, чтобы свести концы с концами.

Поэтому назначение в мадридскую резидентуру, где, помимо льготной выслуги, шла зарплата и в рублях, и в валюте, для Скрипаля было подарком судьбы. Теперь ему оставался всего один шаг до самой важной, составляющей предмет особой гордости разведчика должности резидента.

И все же на высокую должность в резидентуру ГРУ в Испании Скрипаль отправился в смешанных чувствах. С одной стороны, он радовался тому, что удалось вырваться из Москвы, где семье приходилось жить весьма скромно. С другой - его терзали мысли о том, что за те годы, которые он проведет за границей, его удачливые знакомые и коллеги, ушедшие со службы в бизнес, сумеют сколотить состояния.

Появление нового сотрудника в составе посольства России в Испании не осталось без внимания местных спецслужб и разведок других стран, в том числе британской МИ-6. Но опытные мастера шпионажа не спешили.

В Испании Скрипаль начал прощупывать возможности для бизнеса. Это послужило сигналом для британских разведчиков: «клиент» созрел для вербовки. И они принялись готовить для нее почву.

В октябре 1994 года в числе «связей» Скрипаля появился бывший военнослужащий и несостоявшийся испанский космонавт Луис. Вскоре они уже были на короткой ноге. Луис проникался все большим доверием к «русскому другу» и не стеснялся делиться с ним своими проблемами и раскрывать душу. По его словам, после того как на российскую космическую станцию «Мир» отправился другой космонавт, он разочаровался в военной службе и решил заняться бизнесом. Во время одного из разговоров он, как бы невзначай, обмолвился о том, что долгое время служил на военной базе ВВС США в Испании, где приобрел обширные знакомства.

Скрипаль клюнул. Живой в общении, щедрый на угощение и имеющий связи среди американских военных Луис показался ему перспективным оперативным контактом. С его помощью он надеялся выйти на других кандидатов на вербовку в качестве агентов ГРУ. В ходе последующих встреч Скрипаль принялся прощупывать новоявленного друга наводящими вопросами, от которых явно попахивало шпионажем. Но это, похоже, не слишком смутило Луиса. Он охотно шел на развитие отношений и, в свою очередь, проявлял все больший интерес к событиям, происходящим в России. Но Скрипаль то ли не придавал, то ли не захотел придавать значения некоторым специфическим вопросам, которые задавал Луис. Тем более они не касались характера его работы в Испании - в этом отношении новый друг был достаточно деликатен и не лез с ненужными расспросами. Его больше интересовали оценки, которые Скрипаль давал политическим процессам, происходившим в далекой России, и перспективам их развития. Свой интерес к ним Луис мотивировал тем, что изучает возможность работы на российском рынке. Так Скрипаль незаметно для себя из вербовщика Луиса превратился в объект оперативной разработки.

Ее предварительные результаты обнадеживали сотрудников МИ-6. Первым шагом к вербовке стало втягивание Скрипаля в коммерческую деятельность. Выполнение этой задачи снова было возложено на Луиса.

Очередная, пока еще «дружеская» встреча состоялась в дорогом ресторане при престижном отеле «Милья Кастилья». Луис, посчитав, что настал подходящий момент, перешел к делу. Упомянув о своих серьезных связях среди испанских бизнесменов, которые намеревались выйти на российский рынок, он попросил Скрипаля посодействовать в поиске надежных партнеров по винному бизнесу и пообещал щедро вознаградить за посреднические услуги. Тот недолго колебался и дал согласие. Служба и интересы дела, которым когда-то присягал Скрипаль, ушли на второй план.

С присущим ему напором он принялся тайно от руководства ГРУ подыскивать среди знакомых в России партнеров по бизнесу. И здесь прогноз британской разведки подтвердился, потому что поиски много времени не заняли. Весной 1995 года Скрипаль и Луис провернули свою первую сделку - продали в Россию винные бочки и получили за посредничество шесть тысяч долларов.

Когда подошло время делить «навар», Луис проявил необыкновенную щедрость - большая часть суммы отошла Скрипалю. После первого успеха они занялись разработкой новых бизнес-планов. Но на этот раз дело дальше слов не двинулось. Наступившая осень тоже не сулила ничего хорошего. У Луиса возникли материальные проблемы. Но испанец все-таки нашел выход, предложив подключить к делу своего старого приятеля.

Скрипаль настороженно отнесся к этому предложению: лишняя огласка и свидетели были ему не нужны. В случае утечки информации о его занятии бизнесом к руководству резидентуры ГРУ он мог лишиться не только должности, но и вообще вылететь со службы. Луису пришлось пустить в ход все свое красноречие, чтобы развеять сомнения Скрипаля в надежности будущего партнера и убедить его в перспективности делового сотрудничества. Испанец по происхождению Антонио Альварес де Идальго родился в семье, которая не приняла фашистский режим Франко и иммигрировала в Великобританию. Там Идальго приняли ее подданство, но не забыли свои исторические корни. Их «визитной карточке» можно было только позавидовать: учеба в престижном Кембриджском университете, участие в торгах на Лондонской и Нью-Йорской товарно-сырьевых биржах, а также предстоящая женитьба на дочери американского магната говорили сами за себя. Скрипаль согласился на встречу с Идальго.

Она состоялась в начале сентября 1995 года. Идальго тут же продемонстрировал деловую хватку и обрисовал захватывающие перспективы будущего сотрудничества. Несмотря на некоторую расплывчатость его предложений, Скрипаль охотно согласился с тем, что серьезный бизнес «не должен вылезать наружу». Такая сговорчивость партнера добавила энтузиазма Идальго, и он тут же предложил «подготовить к следующей встрече письменное видение будущего «делового» сотрудничества, в том числе и в России».

После завершения встречи Скрипаль не доложил руководству резидентуры об этом контакте. Втайне от коллег, используя материалы из служебных документов, он накропал свое первое шпионское донесение.

Спустя три недели «партнеры» в том же составе встретились в ресторане, где Скрипаль передал Идальго свои «письменные предложения» о сотрудничестве. Тот не стал в них вникать, для него гораздо важнее был сам факт наличия документа. Теперь, когда на руках имелся такой серьезный компромат, казалось бы, можно было смело приступать к вербовке. Но Идальго не спешил форсировать события. После завершения ужина он вместе с Луисом затащил Скрипаля в ночной стриптиз-клуб. Полумрак, царивший в зале, сизые клубы табачного дыма не помешали технарям из британской разведки заснять во всех ракурсах Скрипаля на фоне пышных форм стриптизерш. Однако вскоре, несмотря на уговоры «компаньонов» продолжить веселье, Скрипаль вызвал такси и поехал домой.

Вероятно, неожиданный побег «объекта» из «медовой ловушки» заставил изрядно поволноваться британских разведчиков. Они с нетерпением ждали очередной встречи со Скрипалем. И она состоялась. Во время беседы Идальго не уставал нахваливать «очень содержательный анализ Сергея, который дал богатую пищу для размышлений». Затем, сославшись на необходимость срочных консультаций по отчету, предложил Скрипалю для связи сотовый телефон стоимостью в несколько тысяч долларов. Такой супердорогой подарок Скрипаля не насторожил, хотя основания для этого были: в 1995 году мало кто мог позволить себе подобную роскошь.

До конца года состоялось еще две встречи, а перед рождественскими праздниками на Скрипаля свалился просто сказочный подарок - 10 тысяч долларов. Добрым «Дедом Морозом» оказался Идальго, который объяснил свою щедрость тем, что удачно реализовал одно из предложений Скрипаля с правлением испанского концерна «Альбатрос». Идальго сослался на то, что в руководстве концерна заинтересованы в продолжении сотрудничества, и порекомендовал открыть счет на свое имя, при этом гарантировал полную его анонимность.

В феврале 1996 года во время очередной беседы, традиционно проходившей в дорогом ресторане, Идальго намекнул, что «Сергей не совсем тот, за кого себя выдает». Скрипаль свел все к шутке: у иностранцев есть привычка подозревать во всех русских агентов КГБ! Тогда Идальго зашел с другой стороны и упомянул про книгу «Аквариум» Суворова (В. Резун - бывший сотрудник ГРУ, изменивший родине и нашедший прибежище под крылом британской разведки). Британский разведчик нахваливал книгу, а еще больше - «смелого борца с тоталитаризмом, нашедшего в себе мужество порвать с порочной советской системой и порожденным ею кровожадным чудовищем - ГРУ». Скрипаль промолчал, и Идальго поспешил развить успех, превознося Суворова, который «быстро нашел себя в свободном обществе и стал не только известным, но и обеспеченным человеком». Разговор закончился тем, что Скрипаль пообещал Идальго «на досуге поплавать в «Аквариуме» Суворова».

К следующей встрече с Идальго предатель предусмотрительно разбил информацию на несколько частей, рассчитывая получить за каждую отдельный куш. Британскому разведчику уже не понадобилось углубляться в обсуждение опуса Резуна, с первых минут разговора он понял, что «объект» созрел для вербовки и прямым текстом заявил «о заинтересованности друга из разведки в конфиденциальной информации, за которую тот готов хорошо платить».

После короткого торга они сошлись в цене. Скрипаль подтвердил, что является сотрудником ГРУ, и принял вербовочное предложение. Вербовка теперь уже «крота» британской разведки была закреплена получением от него информации о структуре ГРУ.

А дальше Скрипаль принялся сдавать всех подряд: и однокашников по академии, и коллег по работе, он засветил перед МИ-6 десятки разведчиков из ГРУ и Службы внешней разведки России, выдал находившихся у него на связи агентов. Позже в ходе судебного расследования было установлено, что жертвами предательства Скрипаля стали более 300 кадровых сотрудников российской разведки.

В ответ за свою услугу предатель требовал денег и еще раз денег. Идальго напомнил агенту: «Непомерные траты могут заинтересовать российскую контрразведку». Скрипаль согласился, тем более что ему становилось все труднее объяснять внезапно возросший бюджет семьи даже собственной жене. Он согласился с Идальго, что часть заработанных денег лучше перечислять на личный счет в европейский банк. Такой счет был открыт летом 1996 года в одном из английских банков. Каждый месяц МИ-6 перечисляла деньги на имя Скрипаля, а позже перевела счет в Испанию .

Так продолжалось до сентября 1996 года. Двойная жизнь становилась для предателя непосильным грузом. К концу осени состояние здоровья Скрипаля резко ухудшилось, у него развился сахарный диабет, и ему пришлось срочно возвратиться в Москву. Почти весь 1997 год он лечился, потом непродолжительное время поработал в центральном аппарате ГРУ и снова лег в госпиталь на обследование. Его результаты оказались неутешительны, врачи поставили окончательный диагноз: для работы в разведке не годен.

Но безработным Скрипаль не стал. Система, которую он предал и продал, не бросала в беде своих сотрудников. Ему нашли должность консультанта в МИДе. Там от него были не в восторге: вместо работы он то лечился, то занимался устройством личных дел, поэтому вскоре от него избавились. И опять старые друзья, в том числе и пострадавшие от его предательства, помогли ему с трудоустройством в Москве.

Но и на новом месте Скрипаль не прижился - зарплата его не устроила. Он решил самостоятельно заняться бизнесом, но из этой затеи ничего не вышло. И тогда он вспомнил о прошлом шпионском поприще и Идальго. Вернуться к нему оказалось непросто, ведь их разделяло несколько тысяч километров. К тому же Скрипаль столкнулся с проблемой - у него не было загранпаспорта, а вопрос с его оформлением затягивался. В конце концов у него иссякло терпение, жажда денег взяла верх над осторожностью, и он решился позвонить Идальго.

На дворе стоял октябрь 1999 года. Со дня последней встречи прошло три года. Скрипаль не без волнения набрал известный номер. Ответил сам Идальго, который сразу узнал, кто с ним говорит. Во время беседы Скрипаль намекнул, что готов продолжить совместный бизнес. Идальго оживился. Шпион тут же воспользовался моментом и, посетовав на возникшие материальные трудности, напомнил «партнеру» о его обещании - «делать ежемесячные перечисления на известный счет». Идальго жестко заявил: «Бизнес возможен в случае поступления информации». Разговор закончился тем, что они договорились после получения Скрипалем разрешения на выезд из страны встретиться в Испании и обсудить перспективы дальнейшего сотрудничества.

После беседы прошло несколько месяцев. Скрипаль получил заветный загранпаспорт и начал собираться в дорогу. Чтобы ехать на встречу не с пустыми руками, он прошелся по старым связям в ГРУ и попытался выудить служебную информацию.

В феврале 2000 года Скрипаль с легким «шпионским багажом» отправился в Испанию. На этот раз Идальго оперативно откликнулся на его телефонный звонок и назначил явку в одном из мадридских гольф-клубов. Назвать эту и последующую встречу двух шпионов теплой было нельзя. От разговора о деньгах Идальго искусно уклонялся и больше интересовался разведывательными возможностями Скрипаля. Тот старался преподнести себя в лучшем свете, ссылался на прочные связи среди бывших сослуживцев в ГРУ. Но, похоже, эти аргументы не произвели должного впечатления на британского разведчика. Вежливо выслушав Скрипаля, Идальго не стал прямо отказываться от его услуг и предложил перейти на связь к своему другу в разведке. Будучи профессионалом, предатель догадался, что в глазах МИ-6 потерял былую ценность и пошел по рукам. Но он все-таки поторопил Идальго с организацией встречи.

«Друг» из британской разведки «случайно» оказался поблизости. Спустя час они уже втроем беседовали в кафе на приморской набережной. Очередной британский разведчик представился как Стивен и начал разговор с реверанса в сторону Скрипаля: отметил его заслуги перед британской короной и поблагодарил за информацию о ГРУ. После этого они продолжили разговор один на один. Стивен перешел к делу. Его в первую очередь интересовала информация, касавшаяся сотрудников резидентур ГРУ и СВР в Испании, а также обстановки в российском посольстве.

Прежде чем сдать своих бывших коллег, Скрипаль решил поторговаться. В итоге они сошлись на том, что ежегодная шпионская «ставка» должна составить 10 тысяч долларов, а особо ценные материалы будут оплачиваться по отдельной статье. В заключение были обговорены технические приемы шифровки информации, согласованы способы связи и определено место будущей встречи. Выбор пал на Мальту, где Стивен предложил провести явку 3 июня 2000 года. В качестве очередного задания он поручил Скрипалю подготовить более подробную информацию о сотрудниках резидентур СВР и ГРУ в Испании, а чтобы подогреть его интерес к работе, выдал две тысячи долларов в качестве аванса.

Спустя четыре месяца Скрипаль вместе с супругой и дочерью вылетел на Мальту. За два дня ему не удалось обнаружить следов слежки, и 3 июня 2000 года ровно в полдень шпион был на месте явки.

Стивен передал Скрипалю 20 листов тайнописной копировальной бумаги, спецблокнот на 80 листах и объяснил, как ими пользоваться. После этого Стивен подробно опросил его по предыдущей информации, уточнил характер деятельности ряда сотрудников резидентуры ГРУ в Испании. В качестве очередного задания он поручил Скрипалю собрать данные, касающиеся структуры центрального аппарата ГРУ, а также отдельных должностных лиц одного из управлений. В завершение беседы Стивен предостерег Скрипаля от крупных трат и излишней активности при сборе материалов, так как это могло бы привлечь внимание ФСБ.

После возвращения в Москву Скрипаль возобновил шпионскую деятельность. Под различными предлогами он выходил на старые связи в аппарате ГРУ и в беседах пытался получить интересовавшую британскую разведку информацию. Такая повышенная активность пенсионера, в недавнем прошлом носителя секретов, его дорогостоящие поездки за границу не остались без внимания контрразведки. Не ввели ее в заблуждение и попытки Скрипаля прикрыть свою шпионскую деятельность бизнесом с испанскими партнерами.

В ходе оперативно-разыскных мероприятий, санкционированных судом, контрразведчики выявили новые и весьма любопытные факты. Скрипаль действительно имел денежные счета в зарубежных банках и, что любопытно, они были открыты во время прохождения им службы в ГРУ. Но самое интересное контрразведчиков ждало впереди: с 1996 года неизвестный благодетель регулярно перечислял на эти счета определенные суммы. Опытные охотники на шпионов поняли, с кем имеют дело.

Этому их предположению вскоре нашлось и реальное подтверждение. При проверке недвижимости, числящейся за Скрипалями, было установлено, что за несколько лет семья совершила ряд дорогостоящих приобретений. В частности, в 1999 году для сына была куплена трехкомнатная квартира в Москве, произведен дорогостоящий ремонт в собственной, приобретены дача в Тверской области и автомобиль. И это в то время, когда зарплата полковника, пусть даже ГРУ, составляла около семисот долларов. Вероятность того, что эти покупки могли быть сделаны на средства жены и сына, исключалась. Анализ всей совокупности этих и других данных заставил контрразведчиков предположить, что они имеют дело с агентом, работающим не один год на иностранную спецслужбу, которая и после увольнения из ГРУ не списала его со своего «шпионского счета».

В октябре 2004 года подозрения в проведении Скрипалем враждебной деятельности еще больше усилились благодаря новой оперативной информации. Неожиданно даже для семьи он решил срочно отправиться на отдых в турецкий город Измир. Столь поспешный отъезд Скрипаля в Турцию заставил контрразведчиков предположить, что МИ-6 срочно вызывает своего агента на явку.

В тот день, когда супруги Скрипаль поселились в «Измир Пэлас», по соседству с ними в отель «Хилтон» заехала группа британских туристов. Среди них находился хорошо известный нашим контрразведчикам британский разведчик. Их предположения, что шпион прибыл на явку со своим куратором, подтверждались.

Утром 5 и затем 7 октября 2004 года в своем номере сотрудник МИ-6 провел со Скрипалем две длительные конспиративные встречи. Явка закончилась тем, что шпион получил новое задание в отношении ряда сотрудников ГРУ и 20 тысяч долларов наличными.

Возвратившись из Турции в Москву, Скрипаль стал названивать старым знакомым в ГРУ, пытался организовать встречу, чтобы добыть интересующую британскую разведку информацию, но оказался в информационном вакууме. Он вряд ли подозревал, что это военная контрразведка умело выстраивала вокруг него невидимую стену молчания. Неделя проходила за неделей, а ему было нечего доложить хозяевам из МИ-6.

15 декабря 2004 года для Скрипаля мало чем отличалось от предыдущих дней, разве что монотонное течение жизни нарушило приглашение к участковому инспектору, где предстояла рутинная сверка документов на охотничье нарезное оружие. Он и не подозревал, что сотрудники военной контрразведки и следователи Следственного управления ФСБ России завершили кропотливую работу по сбору доказательств шпионской деятельности и получили санкцию суда на его арест и заключение под стражу.

Когда Скрипаль вошел в знакомый подъезд, группа захвата ФСБ России сработала быстро и решительно, не позволив шпиону освободиться от улик или покончить с собой.

Позже в камере Лефортовской тюрьмы, оправившись от шока, предатель предложил следователю сделку: оформить явку с повинной взамен на откровенные показания. Но в них сотрудники ФСБ России не нуждались. За время оперативной разработки предателя ими были собраны исчерпывающие доказательства его шпионской деятельности. Первые же обыски, проведенные следственной группой, полностью подтвердили имевшиеся оперативные материалы. Из оборудованных Скрипалем тайников следователи извлекли разведопросник МИ-6 на английском языке, блокнот с секретными записями на сотрудников ГРУ, бумагу для тайнописи, незарегистрированный пистолет иностранного производства.

Долгих 20 месяцев шло расследование уголовного дела. Следователи ФСБ и Главной военной прокуратуры скрупулезно распутывали один за другим шпионские узлы Скрипаля. Окончательную черту в его затянувшейся шпионской карьере подвел Московский окружной военный суд. 9 августа 2006 года он признал Скрипаля виновным в государственной измене в форме шпионажа в пользу спецслужб Великобритании и вынес обвинительный приговор, назначив наказание в виде лишения свободы сроком на 13 лет с отбыванием в колонии строгого режима. Предатель был лишен воинского звания «полковник» и всех государственных наград.

Журнал «ФСБ за и против»

ertata

Предать интересы государства инженеру-испытателю не удалось

Архангельская область. На ракетном старте в паутине труб и кабелей застыла новейшая межконтинентальная баллистическая ракета «ТОПОЛЬ М». Приподнявшись над пусковым «столом», она, полыхнув струёй клокочущих газов, устремилась в небо. Через 27 минут с далёкой Камчатки на командный пункт космодрома «Плесецк» поступил долгожданный доклад: учебная головная часть точно поразила заданную цель. В тот день центральные Российские телеканалы сообщили об успешном запуске межконтинентальной баллистической ракеты нового поколения.

Перевозка ракетного комплекса «ТОПОЛЬ М» - одного из объектов
разведывательных устремлений иностранных спецслужб.
Эта новость не прибавила хорошего настроения руководству ни Пентагона, ни ЦРУ. Разведка США не первый год вела безуспешную охоту за российскими ракетно-ядерными разработками.

Успешный запуск ракеты вызвал у старшего инженера-испытателя космодрома «Плесецк» подполковника Владимира Нестерца противоречивые чувства. Сорокалетний офицер, свыше 22 лет отдавший службе в армии, из которых 16 были связаны с наиболее передовой и секретной областью военного строительства - космосом, под закат карьеры пришел к неутешительным для себя выводам. Квартира на «большой земле», да еще в благодатном месте, в ближайшие годы ему не светила. Очередь на отселение из режимного жилого города космодрома терялась где-то за полярным кругом, и для многих отставников желанная квартира являлась скорее несбыточной мечтой, чем реальной действительностью. С будущей работой на гражданке для инженера-испытателя, тем более в такой специфической области, как военный космос, дело обстояло и того хуже.


Отпуск не приносил былой радости, и Нестерец с тяжелым сердцем возвращался на космодром, где, как ему казалось, ничего не менялось ни в службе, ни в его жизни, ни в материальном положении семьи. Он не хотел замечать того, что пусть медленно, но положение становилось лучше. На космодроме стали забывать о хронических задержках зарплаты, может быть, не так быстро, как хотелось, однако она начала расти. Сдвинулась с мертвой точки и очередь на жилье. Сотни счастливых обладателей ордера на квартиру потянулись в центральную Россию.

Нестерца это нисколько не радовало. Перед его глазами стояли машины и виллы «новых русских» и «новых украинцев», большинство из которых годились ему в сыновья. В нем росла зависть к ним и одновременно чувство досады на себя за бесцельно, как он считал, потраченные годы. Ситуацию усугубляло все ухудшающееся состояние здоровья матери.

Позднее, в ходе следствия, Нестерец затруднился вспомнить, когда в его голове мелькнула шальная мысль о том, как можно одним махом решить все проблемы. Горы технической документации, имевшей гриф «секретно» и «совершенно секретно», материалы последних летно¬конструкторских испытаний ракеты «Тополь М» он мог обратить в вожделенные деньги. Для этого не требовалось тайком пробираться в места испытаний боевого ракетного комплекса (БРК) «Тополь М», скрытно от сослуживцев переснимать чертежи или подслушивать их разговоры. В головах однополчан Нестерца не возникало и мысли о том, что человек, с которым они прослужили не один год, испытали радость от успеха и испили горькую чашу неудачи, мог оказаться негодяем, использующим дружеские отношения в преступных целях. Они простодушно делились с Нестерцом результатами испытаний различных систем и интересовались его мнением, как опытного специалиста, по возникающим проблемам.

Приближался 2006 год. В семье и в здоровье матери улучшений не произошло, и он, отбросив последние сомнения, решился взяться за осуществление своего преступного плана. И если вопрос сбора секретных сведений по БРК «Тополь М» не вызывал затруднений, то вторая часть плана - поиск покупателя и выход на него - стала головной болью. То, что им должен быть представитель ЦРУ, у Нестерца не вызывало сомнений. Но как незаметно ускользнуть от российской контрразведки и выйти на него, он долго не мог определиться.

Казалось бы, чего проще: установить контакт с американцами во время проведения ими инспекции космодрома. За полтора десятка лет процедура посещений стала рутиной и была хорошо знакома Нестерцу, который неоднократно участвовал в обеспечении инспекций. Но, взвесив все «за» и «против», он решил отказаться от такого варианта. И тому имелись причины. Во-первых, самому напроситься в группу сопровождения американских инспекторов - значит засветиться перед контрразведкой. Во-вторых, инспекторы вряд ли имели при себе вожделенный миллион.

Другим адресом, где, как полагал Нестерец, можно было заработать на секретах, являлись генконсульство США в Санкт-Петербурге и посольство в Москве. Определившись с будущим местом торга и покупателем, Нестерец занялся сбором секретной информации по БРК «Тополь М».

После новогодних праздников его озарила догадка: то же самое, что в Москве и Санкт- Петербурге, но с меньшим для себя риском он мог проделать в Киеве! На его исторической родине - Украине, как ему представлялось, российская контрразведка была бессильна помешать исполнению шпионского замысла.

Наступила весна, а с ней приблизилось время очередного отпуска. На этот раз он паковал не только чемоданы, но и секреты ракетного комплекса «Тополь М». Тайком от сослуживцев копировал, сканировал и переносил на компакт-диск технические описания различных систем, результаты их испытаний, чертежи и схемы. Многие документы содержали сведения, составляющие государственную тайну.

6 апреля 2006 года в Киеве Нестерец набрался смелости и, соблюдая меры предосторожности, позвонил из телефона-автомата в посольство США. Ему ответил голос с акцентом. Избегая лишней детализации, Нестерец скороговоркой сообщил, что располагает важными свдениями о ракетном комплексе «Тополь М» и готов передать их за соответствующее вознаграждение. Его собеседник задал несколько уточняющих вопросов, чтобы убедиться, что имеет дело не с очередным сумасшедшим. Ответы Нестерца, видимо, рассеяли опасения американца, и тогда он предложил ему описать себя, после чего назначил встречу в посольстве.

Начинающий шпион несколько опешил. Такого примитивного отношения к конспирации и пренебрежительного отношения к себе он никак не ожидал. Вместо тайной встречи где-нибудь в неприметном ресторане или на явочной квартире американец приглашал его в официальный кабинет. Нестерца вновь охватили сомнения и страхи, но жажда денег оказалась сильнее. В назначенное время он подошел к подъезду посольства. Навстречу ему вышел сотрудник и, узнав по внешности, проводил в крыло посольства, которое занимала американская разведка.

В скромно обставленном кабинете Нестерца встретил благообразный средних лет сотрудник. Представившись Моррисом Стэнли и назвав свою должность - резидент ЦРУ, предложил присесть. Нестерец занял кресло напротив и осмотрелся по сторонам.

Резидент не предложил ему ни виски, ни колы, ни чая и после затянувшейся паузы на ломаном русском языке потребовал изложить существо предложения. Нестерец, желая набить себе цену, заявил, что проходит службу на космодроме «Плесецк», является ведущим специалистом, располагает секретными и совершенно секретными сведениями о новейшем ракетном комплексе «Тополь М» и готов продать их за соответствующую цену. Последнюю часть его предложения американец, то ли не понял, то ли сделал вид, что не понял и, с трудом подбирая слова, потребовал повторить суть предложения.

Нестерец начал терять терпение и перескакивая с одного на другое, пересказал все снова. А резидент продолжал вести свою игру. Наконец, изрядно помучив Нестерца, он пригласил переводчика и расщедрился на виски.

Беседа «на троих» пошла живее, и тогда шпион выложил на стол свой главный козырь - компакт-диск с электронными копиями секретных и совершенно секретных материалов по БРК «Тополь М». Диск тут же исчез в столе Стэнли, и Нестерец приготовился к ответному ходу. Но резидент не повел даже ухом. Предатель потребовал в качестве аванса 25 тысяч долларов. И здесь американец проявил себя опытным торговцем: он не отказался заплатить, но сказал, что это будет сделано после оценки специалистами-ракетчиками содержания информации, записанной на компакт-диск. Нестерец предпринял последнюю попытку привлечь к себе внимание американской разведки: упомянул, что по службе контактирует со специалистами из научно-исследовательских институтов, разрабатывающих еще более совершенные ракетные комплексы, чем «Тополь М». Однако Стэнли быстро свернул разговор и, пообещав расплатиться позднее, вежливо выпроводил Нестерца из кабинета.

Нестерцу ничего, кроме как запастись терпением, не оставалось. Он возвратился на космодром и, испытывая внутренний страх, вышел на службу. В первое время ему мерещилось, что некоторые из сослуживцев смотрят на него не так, как раньше. Опасения усиливались еще больше, если поблизости появлялись сотрудники контрразведки. Нестерцу чудилось, что они что-то знают или догадываются о его тайном визите в посольство США в Киеве.

Шли недели, а вокруг предателя ничего, внушавшего опасения, не происходило. Нестерец успокоился и про¬должал ждать сигнала от американской разведки.

И дождался. На космодром с внезапной проверкой прибыла инспекционная группа США. В рамках Договора ОСВ-1 об ограничении стратегических наступательных вооружений, подписанном Россией и Соединенными Штатами Америки, обе стороны регулярно на взаимной основе осуществляли контроль выполнения взятых на себя обязательств. В самой проверке для командования и руководства отдела военной контрразведки ФСБ России, казалось бы, не было ничего необычного, если не считать того, что предыдущая прошла недавно и не выявила как-либо нарушений Договора.

После короткой протокольной процедуры инспекционная группа США приступила к работе на объектах космодрома. И тут сопровождавшие американских инспекторов в перемещениях по территории обратили внимание на некоторые особенности в их действиях. По поступившей оперативной информации, нынешние участники инспекционной группы интересовались не столько тем, как российская сторона выполняет взятые на себя обязательства по Договору, сколько пытались под различными предлогами получить закрытую информацию о ходе испытаний БРК «Тополь М».

Поездка Нестерца в Киев в свое время не осталась незамеченной военными контрразведчиками. Кроме того, их привлекла еще одна немаловажная деталь, которая заставила более пристально посмотреть на старшего инженера-испытателя. В последнее время, как отмечали сослуживцы, Нестерца будто подменили. А те, кто его хорошо знал, прямо говорили: «Он сам на себя не похож. Замкнулся и стал заводиться по пустякам».

Все это, вместе взятое, заставило контрразведчиков взять Нестерца в активную оперативную разработку. С санкции суда в отношении него был задействован весь комплекс определенных законом мер. И здесь вскрылся ряд фактов, которые ранее интерпретировались по-другому. Теперь допускавшиеся Нестерцом нарушения в работе с секретными материалами и уединение с ними, проявление повышенного
интереса к ходу испытаний систем БРК «Тополь» на других участках расценивались, как возможный шпионаж. Последующий скрупулезный анализ его реальной осведомленности показал, что она значительно превосходит его функциональные обязанности и совпадает с разведывательными устремлениями ЦРУ.

12 сентября 2010 года Нестерец был арестован. Во время проведения обыска в его квартире были обнаружены вещественные доказательства, в том числе был найден компакт-диск с дубликатом тех самых секретных и совершено секретных материалов по БРК «Тополь М», который он передал Моррису Стэнли 6 апреля 2006 года.

10 февраля 2012 года Третий окружной военный суд, рассмотрев уголовное дело в отношении подполковника Нестерца В.В., признал его виновным в совершении государственной измены в форме выдачи государственной тайны и приговорил к лишению свободы сроком на 13 лет в исправительной колонии строгого режима. Одновременно суд лишил Нестерца воинского звания «подполковник».

Журнал «ФСБ за и против»

ertata

Как российские и белорусские контрразведчики разоблачили польских шпионов


Учебные занятия в 80 -.годах прошлого века в Советской Армии.
Торжественное построение на плацу Красноярского Высшего Военного Командного Училища радио - электроники войск ПВО мало походило на праздничное. Несмотря на лето, моросил мелкий холодный дождь. Под деревьями робко жалась кучка родственников выпускников. И когда гром меди оркестра стих, все взгляды обратились к трибуне.

Там выдержали, как положено торжественную паузу, и затем зычный рык начальника училища потряс тишину. Парадный строй новоиспеченных лейтенантов дрогнул и ответил нестройным - «Ур...а...а!». На лице генерала появилась горькая гримаса. Училище переживало не лучшие времена. Выпуск 1993 года был вторым, после которого многие выпускники уходили в никуда. Некогда могучая система ПВО СССР после августа 1991 года разваливалась на глазах. Ее осколки поспешно прибрали к своим рукам новые государства, возникшие на развалинах Советского Союза. И боевому генералу, отдавшему почти сорок лет жизни службе в Советской армии и вложившему душу в своих питомцев, было обидно, что вскоре одни навсегда снимут со своих плеч погоны, а другие окажутся в армиях других государств. А спустя какое-то время они уже начнут следить на экранах своих мониторов за российскими самолетами и ракетами.


Под грустную мелодию марша «Прощание славянки» и унылую капель колонна выпускников 1993 года покинула строевой плац. В ней шагал и лейтенант Сергей Юреня. С будущим, в отличие от многих сокурсников, у него было все более или менее ясно. В 8-й радио¬технической бригаде Вооруженных Сил Республики Беларусь, расположенной в уютном городе Лида, его ждала должность начальника расчета. В те непростые годы, когда рушились привычные устои и стереотипы, а общество искало себя в новых реалиях, перспектива служебного роста и стабильная зарплата военнослужащего служили спасательным кругом.

Опасная «дружба»

Республика Беларусь встретила лейтенанта Юреню по-настоящему летним теплом. Но, как вскоре выяснилось, служба была далеко не мед.

В реальной жизни многое оказалось не так, как оно рисовалось в классных аудиториях военного училища. Галопирующая инфляция на глазах съедала офицерскую зарплату и превращала ее в ничто. Перспектива получения от государства квартиры становилась все более призрачной. Вскоре энтузиазм Юрени к службе угас, он все чаще стал поглядывать за забор части и задумываться о своем будущем. Но, взвесив все «за» и «против», он предпочел иметь синицу в руках - службу, чем журавля в небе.

Шли годы. Юреня медленно, но все-таки рос в должностях и званиях, однако желаемого удовлетворения и материального благополучия так и не достиг. Тем временем за армейским забором набирала обороты новая жизнь. Она слепила блеском броской рекламы, роскошными витринами гипермаркетов, навороченными иномарками. В ее новом, долларовом свете ореол армейской романтики в глазах Юрени окончательно померк.

Неудовлетворенность своим положением подпитывали встречи с бывшими однокурсниками по военному училищу и однополчанами. Некоторые из них, уйдя со службы, очень неплохо устроились на гражданке. Чаще всего это чувство возникало после встреч с бывшим однополчанином Русскиным. Вместе с ним он учился в Красноярском военном училище, но в разных взводах. Сошлись они позже, когда получили назначение в одну и ту же часть - 8-ю радиотехническую бригаду Вооруженных Сил Республики Беларусь.

Русскин, в отличие от Юрени, в армии не задержался и решил попытать счастья на гражданке - уволившись со службы, он занялся бизнесом. Сначала приторговывал соляркой, потом переключился на перепродажу автомобилей, перегоняя их из Польши в Белоруссию. Это занятие для него не было новым. Еще во время службы Русскин тайком от командования совершал «вылазки» в соседнюю страну и возвращался с подержанной иномаркой, приносившей одну-две тысячи долларов навара к лейтенантской зарплате. Сослуживцы, которым он подкидывал сотню-другую долларов с проданной машины, предпочитали хранить молчание о его тайных поездках за границу.

Зато в Польше так называемые деловые партнеры Русскина не дремали и регулярно сообщали о нем в военную разведку. В ней быстро оценили перспективного кандидата в агенты. Офицер, имеющий доступ к секретам, тайно от командования занимающийся перегоном машин и падкий на деньги, был взят в оперативную разработку. Она велась по уже отработанной схеме: Русскина активно втягивали в коммерческие сделки. А он, возвращаясь из Польши с очередной иномаркой, купленной по дешевке через «хорошего» знакомого, и не подозревал, что под него подведен шпионский крючок.

К середине 1990-х годов территория некогда «братской страны» - Польши превратилась в благодатное «шпионское поле», на котором американские и польские спецслужбы собирали свой богатый «урожай». Сотни тысяч бывших советских граждан, теперь уже из независимых государств - России, Белоруссии, Украины и Молдавии, пользуясь ослаблением внутреннего и пограничного режима, устремились на Запад в поисках заработка.

«Челноки», «металлисты», «перегонщики автомобилей», среди которых были бывшие и действующие военнослужащие, инженеры из секретных КБ и исследовательских институтов ковали свою копейку и не подозревали, что невидимое сито спецслужб отсеивало из их числа нужный себе контингент. С помощью деловых партнеров и так называемых друзей они собирали характеризующие и компрометирующие материалы на заслуживающий внимания «объект», выявляли его слабости и готовили ловушку. Их в арсенале польской разведки было предостаточно, начиная от банального ДТП, где виновным, естественно, оказывался «объект» вербовки, и заканчивая традиционной «медовой ловушкой». Жгучих брюнеток и томных блондинок, готовых за некоторое количество злотых «потерять невинность», чтобы послужить родине, было хоть отбавляй. По отношению к военнослужащим бывшей Северной группы советских войск (в Польше) срабатывал и такой нехитрый прием, как обвинение в поиске ранее спрятанного оружия или шпионаже.

Подобный поворот для таких, как Русскин, был равносилен двойному приговору. Помимо наказания в Польше после возвращения домой коммерсанта в погонах ждали, в лучшем случае увольнение из армии, в худшем - статья из Уголовного кодекса «Незаконное пересечение государственной границы» и лишение свободы сроком на два года.

В польских спецслужбах об этом хорошо знали, и когда «объект» дозревал, его брали в крутой оборот. Попавшемуся на ДТП или на другой «заготовке» будущему агенту в качестве отступного предлагалось: в следующий раз привезти с собой что-нибудь из документов или деталь от военной техники.

Загнанному в угол бизнесмену в погонах это казалось чудесным избавлением оттого ужаса, что ожидал впереди. Одни, вырвавшись на свободу, старались навсегда забыть дорогу в Польшу, другие, движимые корыстными мотивами, приезжали вновь и не с пустыми руками.

На этом погорел и Русскин. Припертый к стенке компроматом, он пошел на сотрудничество с польской военной разведкой. А дальше все пошло по накатанной колее: секреты в обмен на деньги.

После нескольких таких «обкаток» энергичный и циничный, с обширными связями среди бывших и действующих военнослужащих белорусской армии, Русскин вскоре получил повышение в шпионской иерархии - стал резидентом и занялся подбором агентов в шпионскую сеть. Опытный наставник на этом поприще, кадровый сотрудник военной разведки Мартин ориентировал его и других агентов на сбор секретной и иной информации, относящейся к учебно-боевой деятельности Вооруженных Сил Республики Беларусь. Основной же целью польской спецслужбы являлись текущие и будущие планы российского и белорусского военных ведомств в области создания коллективной системы ПВО и ПРО. Главным заказчиком этих заданий являлось ЦРУ.

Блин комом

Но после увольнения из армии Русскин утратил возможность добывать такого рода информацию, и потому решил использовать старые армейские связи. В их числе оказался и капитан Юреня. Хорошо зная о его настроениях и стесненном материальном положении, Русскин летом 1999 года во время одной из бесед прямо предложил передать Юрене известные ему по службе секреты для продажи за границу. Но он в тот раз отказался.

Прошло еще пять лет. Новый 2004 год для Юрени складывался неблагополучно, служба окончательно не заладилась, казалось, что командование части предвзято оценивает его поведение и труд. На вышестоящие должности назначались другие. Тут, как назло, грянула очередная военная реформа: офицеров, выслуживших установленные сроки службы, а также тех, кто не зарекомендовал себя положительно, отправляли на «гражданку». Юреня оказался в их числе. Тогда он решил пристроиться в другую силовую структуру и, набравшись нахальства, обратился в КГБ Республики. Но ему отказали.

9 января 2004 года Юреню по служебному несоответствию уволили из армии. В тридцать с лишним лет с устаревшими знаниями, которые он успел к тому же порядком растерять, начинать все сначала оказалось не так просто. Случайные заработки позволяли лишь с трудом сводить концы с концами, и тогда он решил попытать счастья в России. Надежду на лучшее будущее Юреня связывал с сестрой, проживавшей в Москве, а еще больше - с ее мужем, занимавшим должность военного представителя на одном из режимных заводов. И родственники не подвели. Они подняли все свои связи и нашли для него вакантную должность начальника расчета в одной из частей ПВО, дислоцировавшейся в подмосковном Наро-Фоминске.

Для бывшего майора продолжать службу в должности «старлея», с которой одиннадцать лет назад пришлось начинать, было и обидно, и досадно. Это, а также зарплата, едва дотягивавшая до 10 тысяч рублей, оказались совсем не тем, на что рассчитывал Юреня. Теперь предложение Русскина заработать на продаже секретов представлялось ему единственным выходом, который мог решить все проблемы. В то время, когда сестра с мужем давили на все рычаги, чтобы как-то пристроить на службу бедного родственника, сам он ринулся в Белоруссию разыскивать Русскина.

В погоне за длинным долларом.

Поиски бизнесмена не заняли много времени. Они встретились. После общих слов Юреня, посетовав на жизненные трудности, высказал сожаление, что не воспользовался в прошлом его предложением и сказал, что сейчас он готов «передать известные ему по службе секреты для продажи за границу». Но Русскин почему-то пропустил эти слова мимо ушей. И тогда Юреня пустил в ход свой главный козырь - предстоящее оформление на службу в войска ПВО России. Но Русскин не торопился. Резидент польской разведки вел с ним игру, и для этого имелись веские основания. Русскина не могло не насторожить проснувшееся в Юрене через пять лет желание пошпионить. Не сказав Юрене «нет», Русскин взял паузу, чтобы доложить Мартину о новом кандидате в шпионскую сеть и одновременно глубже его проверить. Договорившись еще раз встретиться и подробно все обсудить, они разъехались.

Дальше события развивались стремительно. В октябре 2005 года Чертановским военным комиссариатом города Москвы Юреня был призван в Вооруженные Силы России. Работники военкомата поверили на слово, что он уволен из белорусской армии по оргштатным мероприятиям и пошли ему навстречу. Дополнительным аргументом был диплом об окончании российского военного училища.

Назначение на должность начальника расчета для будущего шпиона стало настоящим подарком, поскольку оно открывало доступ к сведениям, составляющим государственную тайну. Близость к секретам еще больше разожгла денежный аппетит Юрени и, не дожидаясь отпуска, он в ноябре 2005 года отправился в Белоруссию на поиски Русскина. Встретились они в городе Кобрин. В ходе беседы Юреня рассказал ему о своем назначении в часть ПВО, сообщил ряд сведений, касающихся системы организации боевого дежурства, и вновь подтвердил готовность передать за вознаграждение секретную информацию.

На этот раз Русскин решил не играть с Юреней в кошки-мышки. Сведения, которые тот рассказал о части, развеяли последние опасения. Резидент польской военной разведки признался, что работает по ее заданиям, и предложил Юрене сотрудничество. Тот потребовал 50 тысяч долларов. Резидент польской военной разведки не стал опускать его с небес на землю. Обозначить настоящую цену будущему агенту было делом «Хозяина». У Русскина имелся свой расчет. Он получал «гонорар» от спецслужбы не только за поставку информации, но и за каждую пойманную в шпионскую сеть голову.

Завершилась встреча бывших сослуживцев коротким шпионским «ликбезом». В ходе него Русскин проинструктировал Юреню о мерах конспирации при сборе и хранении секретной информации и обговорил способы связи. В качестве первого задания он ориентировал пока еще «зеленого» агента на передачу не только секретной информации, но и общей: о расположении воинских частей, их предназначении, схемах связи, радиоданных. Такая информация, сказал резидент,также стоит денег и интересна Польше.

На этом они расстались. Резидент отправился на явку с Мартином, чтобы отчитаться о «проделанной работе», а без пяти минут агент польской военной разведки возвратился в Наро-Фоминск. Теперь его мысли были больше заняты не столько службой, сколько тем, как добыть секретные сведения.

На должности начальника расчета сделать это было, конечно, не так просто - главные секреты находились гораздо выше. И тогда Юреня прибегнул к простому приему: объявил командованию, что намерен совершенствовать свою профессиональную подготовку, чтобы расти по службе. Он рассчитывал почерпнуть необходимую информацию из наставлений и инструкций, регламентирующих учебно-боевую работу, а также из технических описаний на аппаратуру. Многие из этих документов имели гриф «секретно» и «совершенно секретно».

Обращение Юрени получило поддержку у командования части. Получив доступ к секретным материалам, он с завидным упорством принялся за их изучение. В то время как многие другие офицеры после окончания службы спешили домой, Юреня задерживался в учебных классах и упорно штудировал наставления и инструкции. Он надеялся убить двух зайцев: приехать на встречу с Русскиным не с пустыми руками, и в то же время добиться назначения на вышестоящую должность, что увеличивало возможности добывать секреты.

Активность Юрени в освоении специальности и стремление повысить свой профессиональный уровень командование части оценило положительно. Не каждый день встретишь майора, «убивающегося» на «старлейской» должности, и потому оно закрывало глаза на имевшие место случаи употребления им спиртных напитков и по-человечески было готово пойти навстречу. В перспективе планировалось назначение Юрени на вышестоящую должность - психолога бригады.

Предстоящая служба в штабе еще больше подогрела денежные аппетиты Юрени, а собранная секретная информация «жгла карман». Он не стал откладывать дела в долгий ящик и вызвал Русскина на встречу. Резидент и польская военная разведка среагировали оперативно. Перед тем как отправить Русскина в Наро-Фоминск, ему назначили явку с кадровым сотрудником, курировавшим работу резидентуры. Она состоялась в белорусском городе Пружаны. На нее прибыл хорошо знакомый Русскину Мартин.

К тому времени в польской спецслужбе, проанализировав все имеющиеся на Юреню материалы, пришли к выводу, что в его лице агентурная сеть может пополниться ценным источником информации. В этой связи Мартин поставил перед Русскиным задачу: организовать с Юреней негласную работу на регулярной основе.

Здесь Мартин с Русскиным не стали изобретать ничего нового и остановились на классической форме - получение от Юреии подписки. В ней тот должен был письменно подтвердить свое согласие выполнять разведывательные задания и для конспирации и выбрать себе псевдоним. Дополнительно для подстраховки, а также пополнения ведущейся в спецслужбе агентурной картотеки Мартин посчитал нелишним сфотографировать Юреню и его личные документы. От Русскина Мартин потребовал, чтобы тот в работе с будущим агентом нацелил его на получение информации, касающейся состояния и перспектив развития системы ПВО московской зоны.

Служба Юрени в ключевом военном округе - Московском, в частности, в частях ПВО, открывала польской военной разведке доступ к важным российским секретам и позволяла приподнять завесу тайны над планами ее укрепления. Поэтому Мартин на встрече с Русскиным не стал скряжничать и выплатил резиденту четыре тысячи долларов. Делиться с Юреней «по-братски» Русскин не захотел и посчитал, что тому за глаза хватит пятисот.

Опасная игра

Тем временем будущий агент, подогреваемый мыслями о шпионском гонораре, рьяно выполнял задание. Под различными предлогами Юреня проникал в кабинеты, где хранились или разрабатывались секретные документы, и знакомился с их содержанием. При посещении соседних воинский частей он не упускал возможности собрать данные на командный состав: фамилии, имена, домашние, служебные адреса и материалы, касающиеся учебно-боевого процесса.

К концу марта 2006 года Юреня накопил значительный объем секретных материалов, а Русскин тянул с приездом в Россию. Он мотался по большому кругу - проводил явки с другими агентами польской военной разведки. В конце концов, у Юрени иссякло терпение, он позвонил ему и заранее обусловленной фразой сообщил о готовности к передаче собранной информации. В ходе разговора они договорились встретиться в Наро-Фоминске.

3 апреля 2006 года Русскин приехал в Москву, в ней не задержался и сразу же направился в Наро-Фоминск, где поселился в городской гостинице. В одном из ее номеров состоялась встреча двух шпионов. Юреня передал Русскину материалы, касающиеся структур части и выполняемых ею учебно-боевых задач, порядка взаимодействия с другими подразделениями Вооруженных Сил России, а также отдельные сведения в отношении других военных объектов, дислоцирующихся под Наро-Фоминском. Но этого ему показалось мало. Не пожалев родственника - мужа сестры, Юреня рассказал об истинном назначении завода, где тот работал, а также номенклатуре выпускаемой обороной продукции.

Русскин результатом остался доволен - ему было чем отчитаться перед Мартиным. Теперь предстояло решить еще одну его задачу - поставить Юреню на «мертвый шпионский якорь». И хотя на предыдущей встрече была достигнута договоренность о сотрудничестве с польской военной разведкой, Русскин не был до конца уверен, что Юреня согласится стать ее постоянным агентом. Ведь одно дело - продать секреты, получить за них свое и потом уйти на дно, чего собственно добивался Юреня, и совсем другое - регулярно выполнять задания. Поэтому, чтобы не отпугнуть агента Русскин начал разговор издалека. Он напомнил Юрене о возрасте, затем посетовал на отсутствие перспективы по службе и не преминул упомянуть о том, что при той очереди на квартиры, которая существовала в части, ему, в лучшем случае, удастся въехать в нее разве что вперед ногами. Юреня с ним согласился. Сославшись на собственный пример, Русскин пообещал Юрене, что с помощью друзей в Польше ему удастся быстро решить все свои материальные проблемы. Но для этого надо будет периодически подбрасывать информацию и выполнять задания.

Предложение резидента польской военной разведки не вызвало у Юрени угрызений совести. Он цинично заявил: «Подбрасывать можно, лишь бы хорошо платили». После такого ответа Русскин посчитал, что наступил подходящий момент, чтобы перейти от слов к делу и документально закрепить агентурные отношения с Юреней. Пустившись в пространные рассуждения о том, что деньги любят не только счет, но и учет, он предложил ему соблюсти небольшую формальность: письменно подтвердить свое согласие на сотрудничество.

Тут Юреня задумался. Но давать задний ход не стал и, получив подтверждение, что представленные им материалы будут хорошо оплачиваться, дал письменные обязательства сообщать польской военной разведке информацию и выполнять ее задания.

На этом Русскин не остановился и, чтобы окончательно привязать Юреню к себе и спецслужбе, предложил сфотографироваться и переснять ряд страниц из его удостоверения личности офицера. Тот возражать не стал, хотя и отдавал себе отчет в том, что фотография должна пополнить специальную картотеку в Варшаве и лечь в агентурное дело.

После завершения последнего акта вербовки Русскин вручил Юрене задаток - пятьсот долларов. Но на этом встреча не закончилась. Резидент напомнил Юрене о его неудачной попытке устроиться на службу в органы КГБ Республики Беларусь и рекомендовал повторить ее в России. Для чего посоветовал ему установить контакт с сотрудниками органов федеральной службы безопасности, а потом предложить им свои услуги. В этом случае, по словам Русскина, Юреня получил бы надежную «крышу», которая обезопасила бы его от подозрений и позволила существенно расширить возможности по сбору информации.

Рекомендуя Юрене заняться этим вопросом в ближайшее время, Русскин вряд ли догадывался об истинной цели задания Мартина. Забота о безопасности агента была кажущейся. Подставляя Юреню, в польской спецслужбе знали, что делали. Собственный, а также опыт разведывательной работы в России других партнеров по блоку НАТО свидетельствовал о том, что при том уровне эффективности работы, который демонстрировали российские контрразведчики в последние годы, рассчитывать на длительную работу агентов не приходилось. Даже самые опытные и осторожные, не говоря уже о так называемых «одноразовых агентах», к каковым, вне всякого сомнения, в польской военной разведке относили Юреню, в лучшем случае держались на плаву год-два.

Юреня, не подозревая об этом, пообещал Русскину в ближайшее время взяться за выполнение задания. На том они расстались. Резидент возвратился в Белоруссию и стал готовиться к встрече с Мартином.

Как и предыдущая, она прошла в городе Пружаны. Русскин подробно рассказал, как проходила вербовка агента - Юрени, какое ему было дано задание, а затем передал подписку, фотографию и шпионские материалы. Разведчик остался доволен и дал резиденту дополнительные задания. Их суть сводилось к тому, что агенту Юрене предстояло выяснить, какие меры военное руководство российской армии намерено предпринять для усиления средств ПВО московской зоны, а также о возможном их размещении на территории Республики Беларусь.

Между тем Юреня, все еще надеявшийся получить 50 тысяч долларов, ломал голову над тем, как подступиться к выполнению второй части задания - внедрению в аппарат органов безопасности. Внутренний страх перед ними долго удерживал шпиона от первого шага. В конце концов, он решился, пришел в отдел ФСБ и в беседе с сотрудником военной контрразведки рассказал в выгодном для себя свете о службе в белорусской армии. При этом Юреня не преминул упомянуть о том, что рассматривался как кандидат на работу в КГБ Республики Беларусь, а потом поинтересовался возможностью перехода в органы ФСБ России. Отрицательный ответ не остановил его, и тогда он высказал готовность оказывать необходимую помощь органам безопасности в войсках в решении оперативных вопросов.

С ответом военные контрразведчики не спешили, и для того у них имелись основания. Покидая кабинет, Юреня не подозревал, что к тому времени управление ФСБ России по Московскому военному округу совместно с коллегами из Комитета государственной безопасности Республики Беларусь уже вели оперативную разработку резидентуры польской военной разведки, занимавшуюся сбором секретной и иной информации о Вооруженных Силах двух стран.

Расплата

В польской военной разведке словно предчувствовали близкий крах резидентуры и, суля Русскину солидный денежный куш, торопили с материалами. Он лез из кожи вон и наседал на Юреню. А тот, исчерпав свои возможности, принялся подыскивать себе помощников среди сослуживцев. Возникла реальная угроза вовлечения новых лиц в преступную деятельность шпионов. Тогда российские и белорусские контрразведчики задействовали в полном объеме весь имевшийся в их распоряжении арсенал оперативно-технических и иных средств. Основные их усилия были сосредоточены на документировании преступной деятельности Русскина и Юрени.

Развязка неумолимо приближалась. Очередная попытка Юрени ввести в заблуждение российских контрразведчиков и обезопасить себя потерпела неудачу. 1 февраля 2007 года он, выполняя задание резидента Русскина, снова обратился к сотруднику военной контрразведки и предложил свои услуги. Получив отрицательный ответ, Юреня решился на рискованный ход. Стремясь создать о себе впечатление, как о человеке с перспективными разведывательными возможностями, он в общих чертах рассказал о якобы имевших место вербовочных подходах к нему со стороны польских граждан во время проживания на территории Республики Беларусь. Но и на эту наживку контрразведчики не клюнули. К тому времени они уже располагали убедительными материалами, изобличающими Юреню в шпионской деятельности, и ждали сигнал от коллег из КГБ Республики Беларусь. А там готовились к завершению операции по ликвидации резидентуры польской военной разведки. Ее кульминаций должен был стать захват с поличным резидента Русскина.

А тот, ничего не подозревая, готовился к встрече с Мартином. На этот раз она должна была состояться на территории Польши. С собой Русскин прихватил солидный шпионский багаж. С ним он и был задержан.

Это послужило сигналом для действий оперативной группы ФСБ России. Арест Юрени прошел буднично и не привлек внимания окружающих. Его доставили в Управление ФСБ России по Московскому военному округу. Перед лицом очевидных фактов Юреня был вынужден признаться в сотрудничестве с польской военной разведкой и проведении по ее заданию разведывательной работы на территории Российской Федерации.

29 октября 2007 года Московским окружным военным судом майор Юреня Сергей Алексеевич был признан виновным в совершении государственной измены в форме шпионажа и приговорен по ст. 275 УК РФ к лишению свободы сроком на семь лет с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Суд также лишил его воинского звания «майор».

Николай Абин. Журнал «ФСБ: За и Против»

ertata