Утро 30 сентября. Понедельник. Был обычный хмурый дождливый день. И мне сообщили, что я выиграл гравюру из галереи итальянской мебели ALTO. Прям даже радостно стало Ведь не каждый день тебе выпадает такая удача ! Условием конкурса было вступление в группу ВКонтакте и репост … Читать далее →
Это цитата сообщения Alexandra-Victoria Оригинальное сообщениеHeath Charles (1785 - 1848) - английский гравер,книгоиздатель и иллюстратор. | Мой глаз гравером стал и образ твой Запечатлел в моей груди правдиво...
Гравюры из старого английского издания "Героини Шекспира: главные действующие женские лица пьес великого поэта" (The heroines of Shakespeare: comprising the principal female characters in the plays of the great poet) 1849 года выпуска. Это альбом, изданный гравером и иллюстратором Хитом Чарльзом (Heath Charles) (1 марта 1785 - 18 ноября 1848).http://en.wikipedia.org/wiki/Charles_Heath
(Имогена)
Мудрости от Шекспира.
Мой глаз гравером стал и образ твой Запечатлел в моей груди правдиво. С тех пор служу я рамою живой, А лучшее в искусстве - перспектива. Сквозь мастера смотри на мастерство, Чтоб свой портрет увидеть в этой раме. Та мастерская, что хранит его, Застеклена любимыми глазами. Мои глаза с твоими так дружны, Моими я тебя в душе рисую. Через твои с небесной вышины Заглядывает солнце в мастерскую. Увы, моим глазам через окно Твое увидеть сердце не дано. У.Шекспир
Геро "Трагедия о Кориолане"
В том внешнем, что в тебе находит взор, Нет ничего, что хочется исправить. Вражды и дружбы общий приговор Не может к правде черточки прибавить. За внешний облик - внешний и почет. Но голос тех же судей неподкупных Звучит иначе, если речь зайдет О свойствах сердца, глазу недоступных. Толкует о душе твоей молва. А зеркало души - ее деянья. И заглушает сорная трава Твоих сладчайших роз благоуханье. Твой нежный сад запущен потому, Что он доступен всем и никому. У.Шекспир
Экспозиция Музея искусства Дальнего Востока находится в том же здании, что и Музей русского искусства, поэтому бежать никуда не пришлось. Куратор музея Одед Абрамовски начал с выставки старинного оружия.
Ссылки в тему: Марафон по музеям Рамат–Гана, Музей русского искусства.
Звенят фонари, распускаясь, И смутно страшась перемены, Застынут, в платки укрываясь, Под сенью витрин манекены.
Бездонное пение яхты О счастии вечных скитаний, В платке отразившись, запляшет Во двориках южных окраин.
И я разгляжу, улыбаясь, Как маленький чёрный котёнок Зевнёт, от платка просыпаясь, И город разбудит спросонок.
London Eye, 2008
Он был угольно-чёрный и такой крохотный, что с трудом замечал самого себя. Он жил вместе с мамой, Пантой, под кустами в скверике и звали его Мун.
Платок мышиного цвета плавно опустился на траву прямо перед его носом. И хотя Мун спал, а платок спланировал совершенно бесшумно,- этого хватило, чтобы проснуться. Так он и сделал, открыл глаза – одновременно зевнув,- и уставился на что-то мышиное перед ним. Мун ещё не привык доверять своим глазам, собственно, он ещё ни к чему не привык, включая и сами глаза. Глаза тоже ещё не привыкли к Муну и поэтому не определились с цветом и были бусые. "Ньяу-маа",- позвал Мун тихонько, что б дать знать: я проснулся ,и зевнул, и увидел что-то.
"Ньяу - маа" – мамы не было. Мун огляделся – никого.
На всякий случай, вякнув ещё разок, он лёг на животик и повёл носиком в сторону Серого.
Запах был, но незнакомый и, вроде бы, неопасный.
По всем правилам охотничьего искусства, Мун стал подбираться к Непонятному. Достигнув расстояния полу-прыжка, он подобрался, собрал все силы, мускулы и волю в один пушистый комок бесстрашия, - как тому учила его маа, - и прыгнул, растопырив все четыре лапы в воздухе, выпростав коготки и распушив хвостик.
Плям! Он шлёпнулся прямо в центр Серого-Чего-То, ощутив сквозь него пружинистость травы. Все его шестнадцать коготков вцепились в невесомое Нечто, лапки разъехались в разные стороны, а носик пропахал бороздку в Сером. Он коротко вякнул и попытался встать.
Не тут-то было. Каждая его лапка потянула за собой часть непонятного и, хоть веса не было никакого, этого хватило, чтобы Мун опять рухнул, на сей раз перекатившись на спину. Что-То потянулось за ним и накрыло его с головой.
Он попытался перевернуться на лапки и вырваться, но стало только хуже: он запутался в Сером полностью. "Оно меня перехитрило, - понял Мун, - сейчас Оно меня съест!"
Тут он испугался по-настоящему.
London, Big Ben
"Ньяу-ау-аа! – издал он пронзительный мявк, полный испуга и страха и призыва на помощь. Барахтаясь в Сером, он стал похож на кокон, куколку, из которой всеми силами пытается выпростаться невиданная досель бабочка.
"Ньяу-ау-ау-ау-ааа!!!" – неслось из кокона, и все мамы в городе проснулись и проверили, всё ли в порядке с их отпрысками. "Ньяу-ау-а" – жалобно и пронзительно одновременно.
Плач нёсся над городом. Над шоссе и мостами, парками и стадионами, жилыми кварталами и пустырями, небоскрёбами и лачугами... Несся, звеня в стёклах, отражаясь многократным эхом в подземных тоннелях, гудя в проводах... Ему отзывались петухи и вороны, собаки и ослы, клаксоны автомобилей на парковках и корабельные колокола....
Город проснулся.
Всё это время, мама Панта сидела в трёх метрах от своего чада и усмехалась в усы, от потехи и гордости одновременно: ну ,кто же ещё кроме её сыночка смог бы так чудно вляпаться, показать всему свету силу своих лёгких, а заодно – разбудить этот неблагодарный город...