Иногда мне кажется, что никакой любви не существует вовсе, ее выдумали злые сказочники. ...
Иногда мне кажется, что никакой любви не существует вовсе, ее выдумали злые сказочники. Никакой любви не существует, давайте называть вещи своими именами – это все эйфорический наркотик гормонов, инструмент природы, заставляющий нас размножаться. Никакой любви не существует. Мы настолько не умеем любить себя, что с тоской заглядываем в глаза другому, ища признания. Мы так любим лесть и комплименты, потому что только они заглушают наш страх собственной неполноценности. Мы ищем признания того, что мы хорошие, что мы кому-то нужны, пусть даже такому же неполноценно убогому существу, как и мы.
Иногда мне кажется, что я пойду за тобой на край света. И даже на край тьмы. Все равно куда, но с тобой. И никогда не скажу ни одного слова, что сможет ранить тебя. И всегда буду ждать с открытой дверью, со свечой в окне, с распахнутым сердцем, с борщом, пирогом, теплым пледом, запасом историй на зиму, с исцеляющими травами и руками, буду ждать терпеливо, без жалоб, без грусти… Я буду ждать радостно, с переполненным любовью сердцем, зная что моя любовь согревает тебя где-то там, пусть далеко, но разве для нее есть расстояния? А когда ты придешь, через столетья, года, завтра, или уже сегодня вечером, я приму тебя любым, со всеми привычками, предпочтениями, особенностями, несовершенствами. И что даже когда ты состаришься, и я буду все так же восхищаться тобой, как мужчиной. И пусть, я наконец, останусь единственной женщиной, которая восхищается тобой. Просто потому что ты – лучший. Всегда.
Но иногда… иногда, но все же, это случается все чаще… Иногда мне кажется… что прикасаясь к прохладной поверхности камня я испытываю такую же нежность, как и когда прикасаюсь к твоей теплой коже. А холодные поцелуи дождя мне приятны не меньше, чем твои поцелуи. Что на плывущие в небе облака мне нравится смотреть точно также, как и в твои бездонные глаза… а глядя на цветок, непереносимо пронзительно красивый цветок, я испытываю такое же невыносимое, до мурашек по коже, наслаждение, как и в моменты близости с тобой.
Иногда… но все же, все чаще… мне кажется, что мое сердце начинает вырабатывать столько нежности, что она не помещается во мне и выплескивается из глаз, капает с кончиков пальцев и испаряется с моей кожи, доставаясь всем, кто только способен ее почувствовать. Деревья, цветы, река, небо, животные и маленькие дети, и почти никогда взрослые люди… но и даже они, иногда… И тогда мне кажется, что мне совсем не надо тебя, чтобы любить. Не надо, но просто так хорошо, что ты все же есть, и я есть, и мы все существуем, такие разные, такие красивые.
И вот тогда… вот тогда мне кажется, что Любовь все же существует. И что ее, конечно же, выдумали сказочники, и в этом была их особенная мудрость. И чтобы люди не называли этим словом – это все равно она… Любовь. В грязных лохмотьях ревности и ожиданий, в опрятных одеждах верности и терпения, или в шелковых струящихся нарядах безусловности, но это все равно – она… Мы идем на ее аромат, шаг за шагом, вслепую, наощупь, оступаясь и падая, но все равно, встаем и идем, не можем не идти. И когда-нибудь мы встретимся в Любви. В той Любви, где мы все – Одно. Так выдумали сказочники. Веришь?
Осенний день выдался на удивление солнечным и приятным. По холодной синеве неба лишь изредка ...
Осенний день выдался на удивление солнечным и приятным. По холодной синеве неба лишь изредка проплывали небольшие облака, украшая его своими причудливыми формами. Не было ничего удивительного в том, что со всех концов города в парк съезжались горожане, стремясь сполна насладиться последними отзвуками ушедшего лета, столь щедро подаренными им весьма суровой в этих местах природой. Парк [...]
Ранним воскресным утром обычный солнечный луч проник сквозь оконное стекло в одну из квартир типовой ...
Ранним воскресным утром обычный солнечный луч проник сквозь оконное стекло в одну из квартир типовой панельной многоэтажки. Его ждали. Женская рука тотчас запахнула за ним плотные бархатные занавески, и по квартире прокатился восторженный вопль — Попался!!! Рука и голос принадлежали женщине лет тридцатипяти, старость еще не успела прикоснуться к её миловидному лицу, а зеленым глазам [...]