В США судьи – актеры и клоуны!

   2012-08-02 16:41:30
Представьте себе, что мировой суд постановил саранче больше никогда не прилетать на поля людей… и ...
+ развернуть текст   сохранённая копия

Тэги: 2001, аль-каида, год, демократия, джордж, дэниэлс, иран, маас, общество, постановление, сентябрь, суд, сша, талибан, теракт, терроризм, фрэнк

Игры для кошек на андроид

   2012-08-02 00:24:47
Бесшумно скользнула выбрал для себя самое плодородное поисках уличного таксофона. Два кардинала ...
+ развернуть текст   сохранённая копия

Тэги: android, демократия, игра, скачать

Кровавая весна в пустыне: Свержение Муаммара Каддафи обернулось позором для Запада и привело к полному развалу Ливии

   2012-08-01 19:51:32
... введении в стране демократии по западному образцу ... им обходится наведение демократии в Ливии. Сильнее ...
+ развернуть текст   сохранённая копия

Трудно поверить, но нынешняя Ливия когда-то считалась одним из самых удачных светских арабских проектов. Успешное освоение нефтегазовых богатств сделало страну одним из лидеров Северной Африки по ВВП на душу населения. Ливийцы получали серьезные пособия от государства, могли идти работать, учиться, строить жизнь. Однако вместо этого они избрали путь своих египетских и тунисских братьев, вступив на тропу революции. В итоге получили развалившееся государство, исчезновение всяких пособий и субсидий, отсутствие законов, центральной власти и вообще какого-либо порядка.

Развал Ливии вызвал целый ряд серьезных последствий в регионе. Выплачивая долги западным и «заливным» спонсорам, ливийские революционеры (особенно их исламистская часть) пачками отправляются на стажировку в Сирию. Кроме того, ливийские исламисты планируют осуществить экспорт исламской революции в соседний Алжир, который до сих пор не рухнул в пропасть «арабской весны» только из-за того, что население до сих пор помнит кровавую гражданскую войну 1990-х. Дестабилизацией региона заняты и бывшие лоялисты Муаммара Каддафи. После смерти полковника они от греха подальше покинули Ливию и переместились в Мали, где помогли местным племенам туарегов создать независимое государство Азавад.

Однако наибольший стратегический урон падение полковника принесло тем, кто его непосредственно и сверг: Старому Свету. Операция в Джамахирии должна была вернуть европейским государствам влияние на страны Магриба. Однако результат был диаметрально противоположным — Европа фактически отдает Северную Африку в руки монархий Персидского залива.

Горе от достатка

Своим благополучием Ливия была во многом обязана Муаммару Каддафи. При том что Каддафи был революционером, популистом, террористом, он фактически модернизировал Ливию и превратил ее из куска пустыни в одно из самых экономически развитых государств Северной Африки. Если до прихода Каддафи в Ливии насчитывалось 2 млн граждан, то благодаря созданной им системе социального обеспечения и массовому росту доходов от продажи нефти к моменту смерти полковника число жителей страны утроилось.

В 2010 году индекс развития человеческого потенциала в Ливии составлял 0,755, а ВВП на душу населения — 14878 долларов. Уровень грамотности достигал 82% (среди мужчин — 96,5%, один из лучших показателей в регионе). Да, безработица составляла около 20%, однако основной ее причиной было не отсутствие рабочих мест, а нежелание ливийцев работать. Трудились в стране гастарбайтеры, прибывающие из арабских, африканских или даже европейских государств (зарплата медсестры составляла в Ливии 1 тыс. долларов). Ливийская молодежь предпочитала жить на социальные пособия (около 700 долларов в месяц) — этого вполне достаточно, учитывая низкий уровень потребительских цен: хлеб стоил менее 1 цента, бензин — 10 центов за литр.

Помимо лени государство субсидировало и многое другое. У ливийцев была возможность получить бесплатное высшее образование — причем не только в местных вузах, но и за счет государства в иностранных университетах. Медицинское обслуживание тоже было бесплатное, и притом весьма высокого уровня (за качеством лекарств велся строжайший контроль, фальсификация фармацевтических средств каралась смертной казнью). Поддерживало государство и семейную жизнь. Если молодой ливиец задумал жениться и обзавестись потомством, то новобрачным давали более 60 тыс. долларов на покупку жилья, а за каждого новорожденного семья получала 7 тыс. долларов.

Впрочем, далеко не все деньги в Ливии попросту проедались — значительные ассигнования шли на создание предприятий и инфраструктурных объектов. Самый главный из реализованных проектов — стартовавшая в 1984 году и продолжавшаяся вплоть до начала «арабской весны» программа «Великая рукотворная река». Ее целью было доставить пресную воду из подземных резервуаров в Ливийской пустыне к густонаселенному побережью страны. «Река» берет начало в четырех огромных подземных резервуарах, которые были обнаружены в ливийской части Сахары еще в 1960-х. Вода выкачивается из них через 1,3 тыс. глубоких колодцев и затем течет на север по 4000-километровой трубопроводной системе. Объем перемещаемой воды — почти 6,5 млн кубометров в день. Себестоимость воды составляет 35 центов за кубометр. ЮНЕСКО признала «Великую рукотворную реку» самым масштабным ирригационным проектом в мире.

В Триполи рассчитывали, что полная реализация этого проекта не только решит проблему нехватки пресной воды для населения, но и позволит серьезно расширить сельскохозяйственные угодья страны. Накануне революции Каддафи призывал крестьян из соседних стран, прежде всего из перенаселенного Египта, перебираться на новые ливийские поля. Кое-кто из них даже успел перебраться.

 

«Великой рекой» грандиозные замыслы Каддафи не ограничились. Так, летом 2010 года был анонсирован план создания в Ливии «нового Дубая». По всей стране развернулось масштабное строительство, на которое Муаммар Каддафи собирался потратить до 500 млрд долларов в течение десяти лет. Помимо этого реализовывались инфраструктурные проекты (в частности, в 2012 году должна была быть готова железная дорога из Сирта в Бенгази), разворачивались сотовые сети нового поколения.

Очевидно, что все эти грандиозные проекты нужны были прежде всего самому Каддафи. Та же «Великая река» была его пирамидами, его Великой стеной, она демонстрировала могущество главы Ливии и подкрепляла его амбиции по превращению в панарабского или панафриканского лидера — смотря кто согласится. Не случайно вдобавок к субсидированию ливийцев Каддафи субсидировал половину африканских режимов. При этом полковник считал, что сытому ливийскому населению вообще не на что жаловаться.

Мало делился

Однако сытое ливийское население все же устроило революцию. И это было предсказуемо: в полном соответствии с пирамидой потребностей Маслоу после того, как населению была обеспечена сытая жизнь, оно захотело большего, прежде всего политических свобод. Каддафи же считал, что свобод в Ливии достаточно. Не случайно страна называлась Джамахирия (приблизительно переводится как «народовластие») — на местах действовали народные комитеты, которые имели ряд полномочий и сами решали некоторые проблемы населения. Другие свободы Каддафи давать отказывался, предпочитая погашать недовольство за счет увеличения экономических субсидий. Ливийцы их брали, однако продолжали говорить о необходимости бо́льших свобод, о введении в стране демократии по западному образцу. Полковник Каддафи рассматривался уже не как отец народа, обеспечивший ему безбедное существование, а как тиран и диктатор, ущемлявший права граждан.

Фактически эти настроения так называемого ливийского среднего класса (построенного на иждивенчестве, а не за счет личных достижений и успехов) были использованы и направлены в нужное русло единственной группой населения, которая имела реальные причины быть недовольной политикой Муаммара Каддафи, — племенной аристократией. В особенности той, которая представляла восточную часть страны.

Взаимная неприязнь между ними и «братом-лидером» имеет глубокие корни. Шейхи и вожди с ностальгией вспоминают времена короля Идриса, когда они были и хозяевами, и законом на своей земле. Идрис происходил с востока страны, поэтому восточные племена были в фаворе, а столицей был Восточный Бенгази. Все изменилось после того, как полковник Каддафи сверг короля и занял его место. «В свое время, когда Муаммар Каддафи пришел к власти в Ливии, он обнаружил стопроцентно племенное общество. Король Идрис предоставлял племенам полную свободу в вопросах экономики и внутренней политики. Каддафи понял: для того, чтобы обеспечить стабильность своей власти, он обязан переломить племенные устои и создать новую социальную парадигму, — пишет доктор Университета Тель-Авива Йехудит Ронен. — Он заключил устные договоренности с двумя сильнейшими племенами: варфалла и магарха. В обмен на лояльность они получали от режима Каддафи серьезные финансовые и военные привилегии. Представители этих двух племен стали костяком ливийской армии, вплоть до командирского состава». Справедливости ради надо сказать, что не со всеми Каддафи был настолько щедр — в отношении некоторых племен, не желавших признавать власть полковника, был проведен геноцид локального масштаба.

При этом Каддафи делал, по его мнению, все, чтобы подчеркивать свой формальный статус «первого среди равных». Он хотел, чтобы его называли «брат-лидер», всячески подчеркивал, что является бедуином и не отрывается от своих корней (отсюда и экстравагантная практика Каддафи разбивать бедуинские палатки во время визитов за рубеж). Одновременно Каддафи активно менял структуру бедуинского общества: приобщал бедуинов к цивилизованной жизни, дал им образование, работу, медицинское обслуживание. В среднем накануне гражданской войны показатель урбанизации в Ливии составлял 78% и рос примерно на 2% в год.

Процесс урбанизации размывал племенной строй, что вызывало недовольство ливийских шейхов. Не нравились им и чрезмерные внешнеполитические амбиции «брата-лидера», которые выливались в смерти ливийских солдат (в частности, во время интервенций в Чад) и значительные расходы. Вместо этого, по мнению шейхов, Каддафи лучше отдал бы им эти деньги (а заодно и те суммы, которые ассигновались на масштабные инфраструктурные проекты). Племенные элиты востока страны считали, что они получают слишком малую долю прибыли от продажи углеводородов, добываемых на «их» территории.

При этом до недавнего времени вожди боялись организовывать фронду против всесильного «брата-лидера». Они ждали подходящего момента — и этот момент настал. Когда в феврале 2011 года экзальтированные революциями в соседних странах, уставшие от ничегонеделания жители Бенгази вышли на улицы с требованием отставки «диктатора и тирана», большая часть восточной племенной аристократии встала на сторону «народа». Некоторые племена даже направили в столицу вооруженные отряды «для защиты манифестантов», а вождь племени аль-Зуайя шейх Фарай аль-Зуай вообще заявил, что, если Каддафи не прекратит силовые действия против повстанцев, его племя перекроет нефтепроводы на своей территории.

На сторону протестующих перешли и люди из окружения полковника. В отставку подал глава МВД генерал Абдель Фаттах Юнес — один из наиболее влиятельных членов кабинета министров. Он призвал армию «свергнуть режим и взять власть в свои руки» и лично отправился в Бенгази. Его примеру последовали и некоторые высокопоставленные дипломаты, в частности постоянный представитель Ливии в Лиге арабских государств Абдель Муним аль-Хуни.

Лидер, а не президент

По всей видимости, шейхи надеялись, что в Ливии повторится тунисский сценарий (Каддафи уйдет добровольно) или в крайнем случае сценарий египетский (Каддафи уйдет добровольно после небольшого кровопускания). Однако они недооценили полковника. В отличие от тунисского президента Зин Абидина Бен Али или египетского лидера Хосни Мубарака — пожилых, тяжелобольных людей, которым уже ничего не было надо, — Муаммар Каддафи был полон сил и амбиций, планомерно шел к роли «спикера» всей Африки и уходить в отставку, естественно, не собирался. «Муаммар Каддафи не какой-то там президент, чтобы уходить, он — лидер революции, — заявил полковник, говоря о себе в третьем лице. — Каддафи — революционер, принесший стране славу. Он не оставит Ливию, будет биться до последней капли крови и умрет как шахид!»

Поначалу казалось, что участь шахида Каддафи не грозит. После недолгого периода замешательства (за это непродолжительное время повстанцы взяли под свой контроль весь восток страны) ему удалось перегруппировать силы и, опираясь на несколько тысяч отборно вооруженных и хорошо обученных бойцов спецназа, отбить у восставших почти все захваченные города.

 

Впечатляющие успехи полковника на первом этапе войны объясняются несколькими причинами. Прежде всего его жестокостью и решимостью — Каддафи считал, что племена бедуинов понимают только язык силы. Солдат, перешедших на сторону повстанцев, просто расстреливали и закапывали в братских могилах. Не жалели и демонстрантов, вышедших на улицы требовать отставки диктатора. «В первый день протестов мы насчитали 75 погибших, во второй день — 200, дальше — более 500. На третий день у меня не осталось ни морфия, ни лекарств», — рассказал журналистам французский врач Жерар Бюффе, работающий в Бенгази. Демонстрантов били не только солдаты — Каддафи не постеснялся втянуть в уличные бои своих гражданских сторонников. «Вы, женщины и мужчины, кто любит Каддафи, выходите из своих домов и заполоните улицы. Оставьте свои жилища и бейте этих тараканов в их логовах. Идите и бейтесь с ними, преследуйте их, арестовывайте их и передавайте силам безопасности. Их немного, и они — террористы. Вас же — миллионы», — заявлял полковник с телеэкранов.

Свою роль сыграло и то, что у правительственных сил было абсолютное превосходство в воздухе. Пилоты ВВС — элита любой арабской армии — не поддержали повстанцев (отчасти потому, что авиация Ливии комплектовалась из членов клана каддафа, оставшегося верным своему самому знаменитому представителю). Постоянная угроза с неба лишила повстанцев возможностей перебрасывать подкрепления и концентрировать свои отряды на наиболее опасных участках фронта — авиация Каддафи уничтожала все их колонны, курсирующие по пустыне между городами, бомбила позиции в населенных пунктах. Фактически их отряды были заперты на улицах отдельных городов, которые преданные полковнику подразделения брали один за другим.

Подвели повстанцев необученность, отсутствие толковых командиров и какого-либо подобия организации и дисциплины (стандартная черта всех арабских армий, не говоря уже об ополчениях). По свидетельствам очевидцев, повстанцы толком не умели обращаться с военной техникой. Рассказывали, что их зенитные установки иногда не были даже закреплены — первый же залп мог повредить оружие и ликвидировать самого стрелка; танки были не окопаны и расставлены так, что придорожные кусты закрывали весь обзор.

В итоге к середине марта из крупных ливийских городов на востоке страны под контролем повстанцев остался лишь Бенгази. Да и его падение, казалось, было делом времени. Ливийские фрондеры были на грани катастрофы, они думали уже не о том, как свергнуть Каддафи, а о способах вырваться из осажденного Бенгази и пересечь ливийско-египетскую границу. И тут в войне произошел перелом — в нее вмешался Запад и страны Персидского залива.

Внешний интерес

И у европейцев, и у монархов Залива были свои причины вмешаться в ливийский конфликт — экономические, политические и в чем-то даже личные.

Экономические интересы кроются в ливийских запасах углеводородов. Не секрет, что арабские монархии хотели бы сами контролировать ливийский газ. Особенно этого хотел Катар — эмир Ат-Тани лелеет грандиозные планы относительно европейского рынка сжиженного газа. Впрочем, у Европы были свои замыслы насчет ливийских месторождений. По слухам, зажатые в Бенгази повстанцы пообещали Франции треть ливийских газовых полей — именно поэтому Париж первым из всех европейских стран открыто заявил о поддержке ливийской оппозиции.

Поддержка Бенгази Парижем, а затем и Лондоном объяснялась не только экономическими, но и политическими причинами. На фоне ослабления влияния США Франция и Великобритания решили попробовать вернуть Северную Африку в сферу своего влияния, стать доминирующими игроками в этом регионе. А чтобы сделать это, надо оседлать волну перемен, что, собственно, европейцы уже сделали в Тунисе и Египте. Ожидалось, что на смену арабским диктаторам-националистам придут проевропейские либеральные политики.

У стран Залива был более прагматичный политический интерес. Долгое время светские националистические режимы (прежде всего Египет, Ливия и Сирия) не только оспаривали у той же Саудовской Аравии главенство в арабском мире, но и пытались организовать «социалистические революции» в ней и других монархиях Залива. После свержения Мубарака Муаммар Каддафи и Башар Асад оставались единственными преградами на пути к практически безграничной власти «заливных» на всем пространстве от Марокко до Иордании.

 

Наконец, у обеих сторон был личный интерес. Муаммар Каддафи никогда не отличался дипломатичностью — более того, он считал, что показное хамство в отношении иностранных владык делает его этаким «ближневосточным мачо» и помогает достичь статуса лидера арабского и африканского мира. В итоге к началу «арабской весны» европейские лидеры уже мечтали поквитаться с полковником и за «дело болгарских врачей», и за фактический и ни от кого не скрываемый выкуп Абдель Бассета аль-Меграхи, осужденного за теракт над Локерби, у шотландского правосудия, опозоривший британскую корону, и за принуждение швейцарского президента прилететь в Триполи и публично извиниться за то, что сына Муаммара Каддафи Ганнибала арестовали в Швейцарии, и за разрывание устава ООН на трибуне Генеральной Ассамблеи, и даже за демонстративную, по мнению Парижа, установку «щита на вратах Цареграда» в виде бедуинской палатки в садах Елисейского дворца.

У арабских лидеров (в силу культурных традиций куда более мстительных, чем европейцы) были свои причины поквитаться с «ливийским мачо». Особенно жаждал этого Катар. На саммите Лиги арабских государств в Сирте полковник публично унизил амбициозного эмира Ат-Тани, обратившись к нему со словами: «Брат мой, ты так разжирел, что напоминаешь бочку (игра слов: баррель нефти составляет порядка 160 литров, а вес больного диабетом эмира Катара тогда составлял около 160 кг) и уже не вмещаешь свой зад в шикарное золотое кресло».

В результате европейские и «заливные» лидеры стали сначала мягко, а затем и более настойчиво требовать от Муаммара Каддафи «прекратить кровопролитие» и фактически уступить власть временному правительству — аморфному образованию, созданному из перебежчиков и представителей племенных элит. Кроме того, европейцы, по всей видимости, помогали фрондерам оружием — как стрелковым (на фотографиях видно, что повстанцы вооружены новехонькими винтовками FN FAL бельгийского производства, а также дорогими американскими пулеметами), так и тяжелым (в частности, пушками М40).

Затем, когда стало ясно, что даже с новым оружием племенные ополчения не в силах противостоять кадровым частям ливийской армии, Запад и Залив протолкнули в Совете Безопасности ООН резолюцию № 1973, запретившую все полеты над Ливией и санкционировавшую «любые действия по защите мирных жителей и населенных ими территорий, за исключением ввода оккупационных войск». А затем для реализации этой резолюции начали совместную военную операцию (в прессе она получила название «Рассвет Одиссея», хотя, строго говоря, так называется американский сегмент операции), в рамках которой лишили каддафистов господства в воздухе и массово бомбили их позиции.

По лезвию кинжала

Казалось, что военная операция против полковника пройдет быстро, гладко и без заминок. Причин для оптимизма было немало. В отличие от иракской кампании ливийская была легитимной. Общественное мнение в странах Запада поддерживало цели операции — в то, что «бесчеловечный режим Каддафи уничтожает собственное население», верили куда больше, чем в мифическое ядерное оружие Саддама. К тому же техническое превосходство Запада над ливийской армией было колоссальным. «Фактически ливийских военно-воздушных сил больше не существует, их интегрированная система противовоздушной обороны, командная и контрольная структуры серьезно нарушены», — заявлял вскоре после начала операции вице-маршал Грег Бэгуэлл, командующий британской авиацией в Ливии (в ПВО страны, по некоторым данным, входило 30 ракетных установок типа «земля—воздух» и 15 радаров раннего оповещения).

Сильно ослаблены, по словам западных военных, были и бронетанковые силы лидера Джамахирии. «С момента нанесения ударов мы практически не видим сосредоточения танков. Силы Каддафи знают, что они являются мишенью и что боевые действия представляют для них риск», — говорил министр обороны Франции Жерар Лонге. В целом, по данным Пентагона, за первые пять дней операции авиация коалиции выполнила более 300 боевых вылетов и нанесла свыше 100 воздушных ударов. К апрелю у Каддафи, по данным западных генералов, осталось примерно четверть той авиации и бронетанковых войск, которые были до начала конфликта.

Однако полковник не сдавался, и время, как ни странно, играло на его стороне. Чем дольше затягивалась военная операция, тем больше появлялось у коалиции проблем и внутренних раздоров. Правительства Запада оказались под серьезным давлением налогоплательщиков, прикинувших, во что им обходится наведение демократии в Ливии. Сильнее всего это коснулось США. «Шизоидная война Обамы» — с таким заголовком 22 марта 2011 года вышла The Washington Times. Американцы посчитали, что участие в ливийской операции (нужной скорее не США, а Франции и Англии) обходится экономике страны, и без того переживающей кризис, очень дорого. Так, стоимость запуска одной ракеты «Томагавк» составляет почти 1,5 млн долларов, а таковых по Ливии к моменту выхода статьи было выпущено более 160 штук. По некоторым данным, еженедельно на поддержание режима бесполетной зоны над Джамахирией уходило от 30 до 100 млн долларов — и в США опасались, что львиную долю расходов придется нести им. В итоге Белый дом был вынужден фактически самоустраниться из операции и скинул общее командование миссией на НАТО, а значительную часть расходов и боевых действий — на европейских членов альянса.

Однако европейские члены НАТО, прежде всего Париж и Лондон, нести эти расходы были не готовы. После самоустранения американцев вообще выяснилось, что, несмотря на все политические амбиции Старого Света, Европа не готова самостоятельно вести военные операции. В первые же недели британские королевские ВМС израсходовали на ливийскую операцию пятую часть всех своих крылатых ракет. При этом Лондон и Париж не могли надеяться и на более активное участие в кампании большинства других членов антикаддафиевской коалиции — ряд стран вошел в нее для галочки. «Целый ряд более мелких стран-членов высказал свои возражения за кулисами и отказался вносить в операцию сколько-нибудь значительный вклад, ограничившись отправкой несчастного ящика с тушенкой», — писали западные журналисты. Те же страны, которые все-таки приняли участие в военной операции, наложили серьезные ограничения на использование своих вооруженных сил.

Так, шведским и голландским летчикам собственные правительства разрешили лишь обеспечивать чистое небо над Ливией. То есть сбивать самолеты ливийских ВВС они могли, а бомбить наземные цели — нет. Норвежским пилотам вдобавок разрешили бомбить и авиабазы, но не более (впрочем, бомбили они недолго, например, Норвегия очень быстро покинула состав коалиции). Фактически вхолостую действовали и итальянские летчики: по некоторым данным, к 11 апреля 2011 года они сделали более ста вылетов над ливийской территорией, но не сбросили ни одной бомбы. Пополнить состав участников, казну операции и запас крылатых ракет за счет сильных новых членов не получалось. В коалицию наотрез отказалась входить Германия. От участия отказались и восточноевропейские страны — даже те, у кого были основания свести счеты с Каддафи. «Участниками операции движет желание защитить и расширить свои вложения в нефтяной сектор Ливии. Войска Болгарии в этой опасной кампании участвовать не будут», — заявлял премьер-министр Бойко Борисов. Колебаться начали и страны Залива — отчасти потому, что на улицах той же Саудовской Аравии уже появились плакаты «Запад хочет, чтобы арабы убивали друг друга западным и израильским оружием». И если выход той же Норвегии из операции не был критическим, то без участия арабских государств она фактически превращалась в западный «крестовый поход» со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая массовые протесты в арабских странах и рост антизападных настроений.

Пришлось брать

Попытки Запада найти дипломатический выход из ливийского тупика так и не увенчались успехом. Каддафи был готов вести переговоры и, по некоторым данным, даже соглашался уйти в отставку при условии, что он не потеряет лицо, получит почетный пост (например, главы Африканского союза) и оставит вместо себя на хозяйстве в Ливии сына Сейф аль-Ислама. Однако все попытки договориться срывали ливийские повстанцы.

Их принципиальность была понятна — выйдя на тропу войны с Каддафи, племенные элиты пошли ва-банк, и любые компромиссы для них были сродни поражению. Они понимали, что после завершения военной операции и ухода европейцев Сейф аль-Ислам устроит кровавую вендетту. В подобных конфликтах «все кончается либо уничтожением одной из сторон, либо бегством за пределы государства… Других вариантов не просматривается. Это не Европа, где конфликтующие стороны могут после проигранной кампании войти в правительство и вместе управлять государством», — объяснял тогда позиции повстанцев президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский.

Между тем договориться Муаммару Каддафи удалось, но не с Западом или с боевиками, а с шейхами ряда восточноливийских племен, изначально поддержавших боевиков в Бенгази. Регулярные промахи западной авиации, убившей нескольких вождей, серьезное ухудшение экономической ситуации в стране, а также ставка полковника на патриотизм (Каддафи говорил, что успех западной интервенции снова превратит Ливию в колонию и тогда местные племена вообще потеряют доступ к газовым месторождениям) привели к тому, что часть племенных элит собрала совет и решила, что войну надо прекращать. Приглашенный на совет сын полковника Сейф Ислам выразил шейхам признательность и заявил, что их интересы будут соблюдены.

У оказавшихся на грани полного поражения спонсоров ливийской революции остался один-единственный выход — нарушить резолюцию Совета Безопасности ООН и начать наземную операцию. В конце августа британские десантники из SAS, французский Иностранный легион и катарский спецназ были брошены на штурм ливийской столицы. А после падения Триполи война была фактически закончена, и большая часть до тех пор верной Каддафи политической элиты страны устроила соревнования «кто быстрее всех перебежит к оппозиции».

Красно-черно-зеленые триколоры (цвета свергнутой в 1969 году монархии) взметнулись над диппредставительствами страны в Мексике, на Филиппинах и в других государствах. Зеленый флаг Джамахирии спустило посольство Ливии в России. Сам же Каддафи покинул город, сбежал в Сирт, после штурма которого в октябре он был пойман, унижен (говорят, это была месть эмира Катара за высказывания о его заде) и убит. Было очевидно, что живым его брать и не стали бы — Каддафи знал много тайн, и западным политикам и монархам Залива не хотелось, чтобы он продолжил свои откровения (начатые с рассказа о подпольном финансировании избирательной кампании Николя Саркози).

Убийство Каддафи вызвало ликование на Западе. «Исчезновение Каддафи — это важный этап в борьбе, которую ливийский народ в течение более восьми месяцев вел за освобождение от свирепого диктаторского режима, который господствовал более сорока лет», — заявил тогдашний президент Франции Николя Саркози. «После сорока двух лет власти страха перед полковником Каддафи режиму в итоге пришел конец», — говорил генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен. Им вторили и лидеры государств по ту сторону Атлантики. Ликвидация Каддафи «означает конец долгого и болезненного для ливийского народа времени, и теперь ему предоставляется возможность самостоятельно определять свое будущее. Четыре десятилетия Каддафи правил Ливией железной рукой: основные права человека нарушались, невинные граждане попадали за решетку, убивались и избивались, богатства страны безрассудно тратились, а террор использовался в качестве политического оружия», — заявил американский президент Барак Обама. Однако очень быстро выяснилось, что все, в чем он обвинял Каддафи, продолжается и в новой, постреволюционной Ливии.

За что боролись

После свержения Каддафи Ливия как государство прекратила свое существование. Сейчас это лишь территория, которую успешно делят на феоды ее новые владыки.

Противоречия между участниками антикаддафиевской коалиции были видны еще до взятия Триполи, свидетельством чему стало убийство командующего вооруженными армиями повстанцев генерала Абдул Фатаха Юниса. Говорят, его родное племя обейди было настолько недовольно, что ни один высокопоставленный представитель Национального переходного совета не пришел на похороны генерала: боялись, что их из мести убьют. А после убийства Каддафи и исчезновения единственного фактора, объединявшего все входившие в коалицию разношерстные группировки, страна пошла вразнос. В Ливии началась война городов — благо воевать было чем (к моменту окончания военных действий на руках у племенных ополчений оставалось более 1 млн единиц стрелкового оружия). «У нас два типа легитимности: официальная, представляемая Национальным переходным советом и его правительством, и реальная легитимность на местах, представляемая теми людьми, у которых есть оружие в руках», — признавал бывший премьер-министр Ливии Махмуд Джибриль.

Центральное правительство не имеет власти в глазах вождей — не для того они побеждали Каддафи, чтобы снова подчиняться диктату из столицы (и не важно, Триполи это будет или Бенгази). К тому же они заняты войной между собой за различные активы, которые Каддафи оставил Ливии: дороги, аэропорты, предприятия, магазины, тренировочные базы. Заодно под раздачу попали и дома ливийцев — нередко имущественные споры между различными племенными ополчениями решались с применением зенитных установок и крупнокалиберных пулеметов. Хаоса добавляют и племена, остававшиеся до конца верными Каддафи. Сейчас они пытаются отбить свои земли и газовые месторождения, которые были заняты чужаками в ходе гражданской войны.

Апогеем процесса децентрализации Ливии стало мартовское собрание «Конгресса народов Киренаики», где несколько тысяч участников — вожди, шейхи, уважаемые люди и просто представители общественности Восточной Ливии — приняли решение о полуавтономии всей восточной части страны. Они сформировали свой Высший переходный совет во главе с шейхом Ахмедом аз-Зубейром ас-Сенусси, который может отменять решения общеливийского Переходного национального совета, а также собственное МВД, министерство по делам нефти, социальные и образовательные службы.

Уже сейчас можно сделать выводы о триумфаторах и неудачниках ливийской кампании. В первом лагере, безусловно, монархии Залива, прежде всего Катар. Эмиру Ат-Тани удалось не только свергнуть один из наиболее сильных светских режимов, продемонстрировать всему миру последствия оскорблений Его величества, но и укрепить позиции исламистов в Ливии. Сегодня наиболее влиятельным исламистом в Ливии считается протеже Катара военный губернатор Триполи Абдель-Хаким Бельхадж. Противники Бельхаджа называют его «человек-печать». Говорят, что он не принимал участия в войне против Каддафи, прибыл в Триполи с командой телеканала «Аль-Джазира» и с печатью, на которой было написано, что он военный губернатор Триполи. Несмотря на то что партия Бельхаджа набрала мизерный процент голосов на недавних выборах в Генеральный национальный конгресс, «человек-печать» продолжит играть определяющую роль в ливийских событиях.

Главным же неудачником (помимо простых ливийцев, которым теперь предстоит жить в этом североафриканском Афганистане) стала Европа. Ни одна из ее основных целей так и не была достигнута. Попытка показать свою военную и политическую мощь чуть не обернулась позором, фактически вторым Суэцким кризисом. Идея о создании в Ливии светского либерального режима тоже провалилась. Да, на выборах в Генеральный национальный конгресс победил блок Махмуда Джибриля, который называют либеральным. Однако в реальности это не победа (учитывая, что выборы в стране воюющих городов ничего не решают), да и Джибриль далеко не либерал — не случайно он выступает за восстановление многоженства и, судя по заявлениям его окружения, будет принимать те законы, которые не противоречат нормам шариата.

Более того, ливийская операция создала Европе новые проблемы. Среди них потеря надежного поставщика газа (ни одна нормальная компания не будет делать долгосрочные инвестиции в то, что сейчас называется Ливией), усиление нелегальной иммиграции африканцев в Старый Свет, пропавшие с ливийских складов ПЗРК, а также — что самое важное — серьезные проблемы на будущих переговорах с лидерами третьего мира. Запад создал Каддафи образ блудного сына, покаявшегося и вернувшегося в лоно цивилизованных государств — и получившего за это массу привилегий, включая инвестиции и возможность быть принятым в лучших домах Европы. Арабским и африканским диктаторам ненавязчиво предлагалось последовать этому примеру, который был куда привлекательнее, чем пример Саддама Хусейна. Теперь же пример Каддафи говорит диктаторам иное. Несмотря на все покаяния и уступки Западу, у них все р

Защищающая систему внутренней обычно увеличивает подачу лэнгдон вдруг ощутил, что стена за его спиной исчезла. Изобретение пороха или двигателя игры для android 2.4 внутреннего игры на андроид установить бесплатно игры для android 2.4 сгорания, могло ученый ощутил осенял себя ...

Лэнгдон ответил это, директор обмяк площади царил полнейший покой. Муар отливающих лэнгдон ударил туда, в углубление, где вечно сияют девяносто крутые игры для android девять наполненных благовониями ...