Публикую заключительную   часть  параграфа восьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.8.Анализ К.Марксом и Ф.Энгельсом проблемы "правящие-управляющие/управляемые" в контексте концепции демократии.

Переоценка полемики К.Маркса с Г.Гегелем и М.Бакуниным(4)

Своего апогея одна из двух линий исследования,начатая К.Марксом в рукописи "К критике гегелевской философии права" и связанная с упразднением бюрократии и поголовным участием пролетариата в уп­равлении, достигла в его сочинении "Гражданская война во Франции" и в других работах, опубликованных после Парижской коммуны.

На осно­ве обобщения кратковременного (72 дня), локального (один город) и чрезвычайного (ситуация "осажденной крепости" со своей специфичес­кой логикой и психологией политического поведения) революционного политического опыта Парижской коммуны, К.Маркс и Ф.Энгельс предложи­ли особый, выходящий за рамки традиционной парламентской и правовой демократии способ радикальной борьбы с бюрократизмом и бюрократией путем ее упразднения как профессионального, штатного и невыборного аппарата и как специального социального слоя управляющих.

В марксистском анализе опыта коммунаров есть две взаимосвязан­ные грани, которые тем не менее необходимо отделить одну от другой и исследовать порознь: первая - положения, касающиеся проб­лемы правящие-управляющие/управляемые", и вторая - идеи, относящие­ся к сущности и организации государственной власти.

Отправные пункты первой грани мы проанализируем и оценим здесь, а второй - в следующем параграфе.

Парижская коммуна на первый взгляд как будто бы подтвердила мысль К.Маркса, высказанную им еще в середине 40-х гг. и конкретизи­рованную после революции середины века на континенте, о необходимо­сти слома буржуазной государственной машины. Именно таким образом долгие десятилетия, вплоть до сегодняшних дней²⁴⁹,с подачи В.И.Ленина, который в "Государстве и революции" ,по справедливому и метко­му замечанию В.Буртина, "чуть ли не каждую фразу отсюда (из работы К.Маркса "Гражданская война во Франции". - Э.В.-П.)возвел в ранг отдельного, самостоятельного принципа социалистической государствен­ности”²⁵⁰, и оценивались все радикальные идеи,высказанные К.Марксомпосле Парижской коммуны.

Если до Парижской коммуны К.Маркс и Ф.Энгельс лишь продолжили достаточно длинный ряд мыслителей прошлого, относящихся в основ­ном к утопической мысли ХVIIIв., демократическо-социалистической ли­тературе первой половины XIX в. (Морелли, бабувисты, Э.Кабе, Ж.Пийо и др.²⁵¹ ), высказывавших идентичные идеи, то после упомянутого со­бытия они попытались первыми превратить гипотезу с многовековой ис­торией в непререкаемую истину, опираясь в своей аргументации на про­летарскую политическую практику коммунаров.

Обобщая опыт Парижской коммуны, К.Маркс в лапидарной и емкой форме сформулировал "новый" тип общественного управления (являющий­ся в действительности хорошо известным специалистам еще со времен античности), открытый, по его мнению, Коммуной: "управление народа посредством самого народа"²⁵². Через несколько лет (1875 г.) К.Маркс конкретизирует свою мысль: "то положение, когда народом управляют, должно быть заменено самоуправлением народа"²⁵³.

Для К.Маркса профессиональный, штатный и назначаемый сверху аппарат и работники управления - бюрократия - являются социальными врагами пролетарской демократии. С целью возвращения обществу всех тех функций, которые государство отобрало у него и присвоило, устранения отчуждения и дуализма гражданского общества и политического государства, К.Маркс предлагает систему антибюрократических мер,ап­робированных коммунарами.

Благодаря этим мерам происходит слом су­ществующего аппарата управления, многих других государственных инс­титутов, что одновременно и обусловливает расширение и углубление демократии. В отличие от другой линии, связанной с формально-демократическим и относительно мирным путем революции, К.Маркс теперь и здесь отказывается от всякой преемственности в организации буржуаз­ной и пролетарской демократии. Будущее последней видится ему, по адекватной интерпретации В.Б.Пастухова, ”не как продолжение процес­сов, которые зарождаются в рамках буржуазного строя, а как альтер­натива им"²⁵⁴.

С одной стороны, пролетарской демократии наследо­вать у буржуазной было нечего, так как реальная управляющая система, по мнению К.Маркса, была реакционной и заслуживала только слома. С другой стороны, и наследовать было незачем, ибо в буржуазной демок­ратии управляющая, бюрократическая система контролировалась предста­вительными органами власти, парламентом и общественным мнением. А поскольку теперь предполагалось, что бюрократическая система будет сломлена и заменена всеобщим вооружением народа, поголовно участ­вующим в управлении, то встроенные в существующую буржуазную  де­мократию механизмы контроля становятся ненужными.

Приведем ключевой обширный фрагмент из сочинения К.Маркса “Граж­данская война во Франции”, где основоположник марксизма с одобрени­ем перечисляет антигосударственные и антибюрократические и вместе с тем демократические мероприятия Коммуны.

"...Первым декретом Коммуны было уничтожение постоянного войс­ка и замена его вооруженным народом". - указывает К.Маркс и продол­жает: "Коммуна образовалась из выбранных всеобщим избирательным пра­вом по различным округам Парижа городских гласных. Они были ответ­ственны и в любое время сменяемы. Большинство их состояло,само со­бой разумеется, из рабочих или признанных представителей рабочего класса. Коммуна должна была быть не парламентарной, а работающей кор­порацией, в одно и то ж время и законодательствующей, и исполняю­щей законы. Полиция, до сих пор бывшая орудием центрального пра­вительства, была немедленно лишена всех своих политических функций и превращена в ответственный орган Коммуны, сменяемый в любое время. То же самое - чиновники всех остальных отраслей управления.Начиная с членов Коммуны, сверху донизу, общественная служба должна была исполняться за заработную плату рабочего. Всякие привилегии и выда­чи денег на представительства высшим государственным чинам исчезли вместе с этими чинами. Общественные должности перестали быть част­ной собственностью ставленников центрального правительства.Не толь­ко городское управление, но и вся инициатива, принадлежавшая дсселе государству, перешла к Коммуне.        

По устранении постоянного войска и полиции, этих орудий мате­риальной власти старого правительства, - развивает свой анализ К.Маркс, -  Коммуна немедленно взялась за то, чтобы сломать орудие духовного угнетения, "силу попов", путем отделения церкви от государства... Все учебные заведения стали бес­платными для народа и были поставлены вне влияния церкви и государ­ства... с науки были сняты оковы, наложенные на нее классовыми пред­рассудками и правительственной властью.

Судейские чины потеряли свою кажущуюся независимость... Как и прочие должностные лица общества, они должны были впредь избираться открыто, быть ответственными и сменяемыми.

Парижская коммуна, разумеется, должна была служить образцом всем большим промышленным центрам Франции. Если бы коммунальный строй установился в Париже и второстепенных центрах, старое центра­лизованное правительство уступило бы место самоуправлению произво­дителей и в провинции... Коммуна должна была стать политической фор­мой даже самой, маленькой деревни... Собрание делегатов, заседающих в главном городе округа, должно было заведовать общими делами всех сельских коммун каждого округа, а эти окружные собрания в свою оче­редь должны были послать депутатов в национальную делегацию, засе­дающую в Париже; делегаты должны были строго придерживаться mandatimperativ(точной инструкции) своих избирателей и могли быть сменены во всякое время. Немногие, но очень важные функции, которые ос­тались бы тогда еще за центральным правительством, не должны были быть отменены... а должны были быть переданы коммунальным, то есть строго ответственным, чиновникам"²⁵⁵.

Таков генеральный и революционный проект классика марксизма по упразднению бюрократической управляющей системы. Причем К.Маркс спе­циально оговаривает, что новая Коммуна вовсе не идентична средневе­ковой коммуне, не воскрешает ее. Если прежняя коммуна являлась ор­ганом местного самоуправления в качестве противовеса государствен­ной власти, формой борьбы против ее чрезмерной централизации, то коммунальная система в новой форме в национальном масштабе превраща­ла бы саму государственную и административную власть на всех уровнях в самоуправение производителей, сочетала бы в себе федерализм и централизм²⁵⁶.

           I) что крат­ковременный опыт одного города, находящегося в осадном положении,во­все не достаточен для того, чтобы сделать универсальные выводы о необходимости упразднения бюрократии и непосредственном участии всех в управлении, о выборности и сменяемости в любое время всех должно­стных лиц?

           2)что идея самоуправления, воспринимаемая многими угнетенными на протяжении веков как панацея от всех бед и эксплуатаций, будучи многогранной и многомерной, в процессе практической реализации стал­кивается со многими трудностями, известными из опыта истории?

          3)что может быть политическая практика коммунаров по строитель­ству органов власти и администрации была всецело или отчасти вынуж­денной и ее надо было рассматривать как кратковременную, переходную форму от автократического режима к демократическому?

         4)что, может быть (в дополнение к сказанному),Парижская ком­муна как орган самоуправления во многом обусловливалась чрезвычайны­ми условиями - логикой и психологией политического поведения в си­туации "осажденной крепости" и прифронтового города?

И если Парижская коммуна, по словам К.Маркса, "была открытой, наконец, политической формой, при которой могло совершиться эконо­мическое освобождение труда”²⁵⁷,то опыт Парижской коммуны,как это принято в науке при любом открытии, следовало подвергнуть всесторон­нему, беспристрастному теоретическому анализу - изучить все его положительные и отрицательные стороны, осуществить проверку в поли­тической практике не раз и не два и на протяжении длительного вре­мени. Лишь после этого говорить и писать об открытии.

Ведь такому пути следует сам К.Маркс в своих экономических шту­диях. Но здесь в отличие от "Капитала" мы имеем дело с политическим документом, на котором оставила печать политическая целесообразность, а главное - отразились чувство сострадания, возникшее в связи с трагической судьбой коммунаров, гнев к палачам и солидарность с освободительной борьбой парижского пролетариата.

Тем не менее неужели К.Маркс надеялся, что выборность, сменяе­мость, ответственность, отсутствие привилегий установятся в масшта­бе страны стихийно и, предположим, однажды установившись,будут ста­бильно функционировать и дальше? Задумывался ли он о том, кто или что явится гарантом самоуправления с вышеперечисленными принципами? Неужели вооруженный народ по всей стране? А где гарантия, что, од­нажды захотев подобную управляющую систему, вооруженный народ или часть его потом не передумают? Или где гарантия от узурпации власти вождями, демагогически склонившими на свою сторону часть вооружен­ного народа? И разве с самого начала вооруженный народ в масштабах всей страны будет однороден и между различными регионами или слоями не могут возникнуть противоречия? Не приведет ли это к борьбе за власть, не отразится на системе власти и управляющей системе?

Вопросов возникает очень много. И все они свидетельствуют, что предлагаемая управляющая система нестабильна; нет мехнизмов по ее поддержке, разве что голое насилие и демагогия.

Ю.Буртин, хотя и не со всеми его выводами мы согласны, в дан­ном случае совершенно правомерно вопрошает: "Что же реально может помешать людям, находящимся у власти и вынужденным отчаянно бороть­ся за ее удержание и укрепление, сначала заменить - в интересах революции, разумеется, - выборность назначением, а сменяемость сни­зу - сменяемостью сверху, создать взамен прежней политической поли­ции новую, собственную, в дальнейшем же - ну, скажем, с целью эакрепления проверенных кадров - пожертвовать до наступления более благоприятных времен и какими-то другими, столь же неоспоримыми,но, к сожалению, пока несвоевременными принципами (отказом от привиле­гий и пр.)? Институты старой буржуазной демократии, пусть урезанной и несовершенной: парламентаризм, независимость суда, свобода печатй? Их нет, они сломаны вместе со всей "старой государственной машиной". "Всеобщее вооружение народа?" Но в мирное время и в масштабах боль­шой страны это вообще фантастика, столь же мрачная,сколь и малоэф­фективная в качестве средства против бюрократизации и инструмента демократического контроля"²⁵⁸.

Характерно и примечательно, что А.Бутенко, полемизирующий с Ю.Буртиным в связи с критикой последним исторической теории К.Марк­са, как бы и не замечает его критики политической доктрины марксиз­ма²⁵⁹. Или нечего было возразить по существу? Думается причина за­ключается в том, что в своей книге "Власть народа посредством само­го народа” А.Бутенко полностью солидаризируется с приведенными на­ми взглядами К.Маркса о бюрократии, самоуправлении²⁶⁰. Хотя спра­ведливости ради надо заметить, что судить по книге (да еще по дан­ной тематике), изданной в 1988 г. в СССР, о подлинных взглядах А.Бутенко трудно. Но ведь всегда имеется выход - не печатать то, с чем не согласен. Может, потому и умолчал ученый?

Однако вернемся к основной теме нашего исследования. Неужели К.Маркс в действительности верил также в то, что административное и политическое управление не требует специального образования и опыта, как он это утверждает?

Или не замечал явного противоречия между двумя принципами рас­пределения: с одной стороны, принципом "сведения платы всем должно­стным лицам в государстве до уровня заработной платы рабочего", а с другой стороны, принципом распределения по труду,характерным для постреволюционного общества, "первой фазы коммунизма”.

Все поставленные нами вопросы с неизбежностью подводят к еще одному: почему К.Маркс в своих сочинениях, разрабатывая идею ликвидации бюрократии и соответственно идею непосредственного участия всех в управлении, выборности и сменяемости должностных лиц, само­управления, почти не полемизирует (одним из немногих случаев исклю­чения является конспект книги М.Бакунина "Государственность и анар­хия") с теми политическими мыслителями, которые ставят под сомнение осуществимость на практике с пользой для управляемых (а значит, и общества в целом) указанных идей?

Сделаем здесь небольшое отступление. Оно необходимо в связи с тем, что в советской литературе высказывалась мысль (при выяснении домарксистских корней идеи отмирания государства), согласно которой Аристотель является чуть ли не основоположником идеи,принципа "не­посредственного участия всех в управлении". Однако наличие преемст­венной связи между Аристотелем и К.Марксом верно лишь с формальной стороны - Аристотель действительно рассматривает в "Политике" ука­занный принцип, - а по существу между ними такой преемственной свя­зи нет.

Аристотель, - как первый великий системный аналитик в истории человечества, - перечисляет все умозрительно возможные способы за­мещения должностей в управляющей системе по трем основаниям: кто назначает на должности, из кого они замещаются, каким образом это происходит²⁶¹ (по таблице Зуземиля - у Аристотеля 27 способов). В свою очередь, тот или иной способ замещения должностей, согласно Аристотелю, соответствует тому или иному виду государственного уст­ройства. В частности, демократии соответствуют два основных способа замещения должностей: "когда все граждане назначают на должности из числа всех граждан"²⁶²и когда все граждане участвуют в замещении должностей из числа некоторых граждан²⁶³или отчасти из всех, от­части из некоторых "путем выбора или по жребию или посредством сое­динения того и другого, так что одни из должностей замещаются путем выбора, другие - по жребию"²⁶⁴(всего, таким образом, демократии соответствует 9 способов).

Казалось бы, можно провести определенную аналогию между "Поли­тикой" и "Гражданской войной во Франции" по данному вопросу. Однако суть дела состоит в том, что, согласно убеждению Аристотеля,демокра­тический принцип замещения должностей: все должности управления,кон­троля, распоряжения замещаются по очереди (или по выбору, или по жре­бию) из всего состава граждан - сам по себе, безотносительно к ка­чественному и количественному составу населения,не является наилуч­шим. (У К.Маркса же он, наоборот, наилучший и единственно возможный).

Во-первых, потому, что демократия для Аристотеля не является правильной, а тем более наилучшей формой правления, каковой из ре­ально существующих является полития (узкий смысл термина),или сред­нее, смешанное правление. Политии же в отличие от демократии соот­ветствует другой способ замещения должностей: "не все граждане уча­ствуют в назначении на должности - из числа всех ли или некоторых, по жребию ли или путем выбора... или... одни должности замещаются из всех граждан, другие - из некоторых, путем выбора ли или по жре­бию, или посредством соединения того и другого, т.е. так, что одни должности замещаются путем выбора, другие - по жребию..."²⁶⁵

Во-вторых, демократий в зависимости от состава народонаселения Аристотель выделяет несколько видов, но даже в наилучшей из них (а точнее, наименее худшей) - земледельческой, хотя весь народ (свобод­норожденные) и участвует в выборе должностных лиц, в принятии отче­та от них, отправляет обязанности судей²⁶⁶, тем не менее управленческие высшие должности могут занимать не все (необходим имуществен­ный ценз или (и) наличие способностей)²⁶⁷.

В-третьих, именно в худшем из видов демократии ("крайней") все граждане принимают участия в государственном управлении²⁶⁸. Но даже в ней, по мнению Аристотеля, есть должности, для занятия которых необходимы особый опыт и знания²⁶⁹. А кроме того, сама “край­няя" демократия не является долговечной.

Таким образом, аналогии не получается.

Однако на это возравят, что кроме реально существующих госу­дарственных устройств Аристотель конструировал и идеальное государ­ство, и  как раз в нем все граждане участвуют в государственном уп­равлении²⁷⁰.

Но идеальное государство Аристотеля уж тем более не может служить аналогом для Парижской коммуны, прежде всего в силу того, что принцип "участия всех граждан в государственном управлении" в идеальном государстве функционирует лишь потому, что все граждане в нем являются добродетельными²⁷¹. А главное - ни ремесленники, ни землепашцы, ни торговцы гражданами идеального государства Аристоте­ля не являются, так как лишены добродетели вследствие своего рода занятий²⁷².

Кратко, емко и точно определил идеальное государство Аристоте­ля В.А.Гуторов: "Идеал Аристотеля - небольшая аристократическая "об­щина равных", все члены которой участвуют в государственном управ­лении, посвящая (как в силу природной склонности, так и благодаря мудрой предусмотрительности законодателя) вою свею жизнь развитию собственной добродетели"²⁷³.

Итак, как убедился читатель, принцип непосредственного участия всех граждан в управлении в том виде, как его трактует Аристотель в "Политике", совсем не то же самое и даже совсем не то, чем является этот же принцип в интерпретации К.Маркса в "Гражданской войне во Франции".

После всего сказанного, конечно, не может не напрашиваться со­поставление, с одной стороны, всесторонних, систематических полити­ческих размышлений Аристотеля, "основывающихся на изучении множества разнообразных политических опытов прошлого и настоящего и личных наблюдений, который тем не менее не облекает, как правило,свои вы­воды в категорическую форму, и, с другой стороны, рассуждений К.Марк­са и Ф.Энгельса в связи с локальным,кратковременным и специфическим (хотя и трагическим) опытом Парижской коммуны, фактически сводящих­ся к констатации политических дел коммунаров, и тем не менее клас­сики марксизма облекают свои выводы в универсальную и категоричес­кую форму без достаточной теоретической аргументации.

В русле обсуждаемой проблемы находятся и некоторые моменты по­лемики М.Бакунина в книге "Государственность и анархия" с политическими идеями К.Маркса и Ф.Энгельса и, в свою очередь, критика К.Марксом бакунинской критики марксистской политической доктрины в своем конспекте сочинения отца русского анархизма. Лишь совсем недавно открылась возможность для беспристрастного анализа и оценки этой полемики. В конце 80-х гг. в советской печати появились первые публикации которых отмечались неоднозначность полемики К.Маркса и М.Бакунина, правота по многим позициям вождя анархизма и соответст­венно слабость теоретической позиции основоположника марксизма²⁷⁴. Поэтому, естественно, многие аспекты полемики двух мыслителей не нашли  еще исчерпываюшего и беспристрастного освещения.

Примечательно, что К.Маркс в своем конспекте главным образом подвергает детальной критике бакунинскую критику марксистской поли­тической доктрины. Об этом свидетельствует хотя бы такой бросающий­ся в глаза факт: если на все 38-39 страниц (с убористым шрифтом) текста М.Бакунина, выписанного К.Марксом в своем конспекте, приходится примерно 6-7 страниц его собственного текста, то на две стра­ницы текста М.Бакунина, содержащего критику политических воззрений марксизма, он отвечает почти четырьмя страницами собственных критических замечаний. Причем эти две страницы текста М.Бакунина КМаркс разбивает на 18 фрагментов и фрагментиков и по очереди пытается опровергнуть критику вождем анархизма своих политических взглядов²⁷⁵, впрочем, такое предпочтение вполне и понятно.

Однако К.Маркс своей цели не достигает. Почти все вопросы, поставленные М.Бакуниным, остаются открытыми.

Проследим за полемикой двух мыслителей и "весомостью" их аргу­ментов сквозь призму интересующей нас проблемы. При этом обращаем внимание на то, что М.Бакунин критикует марксистскую политическую доктрину не только с теоретической позиции анархизма (в соответствии с которой любой государственный аппарат - как и "самое демократическое” государство в целом - является "аппаратом насилия сверху",”управлением массами сверху вниз... посредством меньшинства"²⁷⁶),но и с позиции здравого смысла, выявляя уязвимые места в подходе KМapксаи Ф.Энгельса к решению проблемы "управляющие/управляемые". Вот как раз на вопросы "здравого смысла" у К.Маркса и нет удовлетворительных ответов.

М.Бакунин по интересующей нас проблеме рассматривает два блока вопросов. Первый (назовем его организационно-технологическим) может быть сформулирован так: в каком реальном политическом механизме, институте, в какой организации и технологии управления будет реализованaидея участия всего пролетариата в управлении? "Неужели весь пролетариат будет стоять во главе управления?", "немцев... около сорока миллионов. Неужели же все сорок миллионов будут членами правительст­ва?" - спрашивает М.Бакунин²⁷⁷.

Но этот вопрос ("здравого смысла", в котором не заключено ни грана анархизма М.Бакунина) составляет одну сторону, грань дилеммы.А вторая грань состоит в том, что если признать, что весь народ бу­дет управляющим, а управляемых не будет, то тогда не будет прави­тельства, а значит, не  будет и государства. В противном случае "ес­ли будет государство, то будут и управляемые, будут рабы"²⁷⁸. Пос­леднее утверждение М.Бакунина о рабах государства, конечно, исходит из анархической по­сылки.

И вот, чтобы решить обозначенную дилемму, марксисты, по мнению М.Бакунина, поступают просто: "Под управлением народным они разуме­ют управление народа посредством небольшого числа представителей избранных народом. Всеобщее и поголовное право избирания целым на­родом так называемых народных представителей и правителей госу­дарства - вот последнее слово марксистов, так же как и демократической школы, - ложь, за которою кроется деспотизм управлявшего мень­шинства, тем более опасная, что она является как выражение мнимой народной воли"²⁷⁹.

Какие же аргументы противопоставляет К.Маркс суждениям М.Баку­нина? В каких случаях они достигают цели, а в какихнет? Последуем за мыслью К.Маркса.

На первый вопрос: как же весь пролетариат будет непосредствен­но управлять, а тем более находиться во главе управления?- К.Маркс дает последовательно два разных ответа и в дополнение к ним, в свою очередь, указывает на уязвимость теоретической конструкции М.Баку­нина.

Во-первых, К.Маркс уподобляет будущую государственную управляющую систему системе управления в профессиональном союзе, в котором имеется ис­полком и куда вовсе не входят все члены профсоюза. И одновременно, во-вторых, чтобы усилить свою аргументацию, он апеллирует к разде­лению труда на фабриках, которое, безусловно, сохранится и в буду­щем (надо полагать, что К.Маркс подразумевает, что на фабрике будет установлена коллективная собственность),и соответственно сохранятся и различные функции, в том числе функция управления.

Второй аргумент К.Маркса повторяет развернутый довод Ф.Энгель­са из его работы "Об авторитете"²⁸⁰.

Однако подобное рядоположение  двух доводов с позиции последова­тельной демократии неправомерно и не достигает цели. Хотя приведен­ные К.Марксом аргументы и освещают разные грани проблемы: первый – что даже в самой демократической общественной организации, какой яв­ляется профсоюз, имеется постоянно действующий орган, выполняющий функции управления в период между собраниями всех его членов, и вто­рой - что в производственной ассоциации, созданной на фабрике, сохра­нится общественное разделение труда, обусловленное потребностями про­изводства, его объективной логикой.

Но ведь М.Бакунин в непосредственно цитированном К.Марксом тек­сте задается только вопросом о том, какими будут организация и тех­нология управления в условиях, когда продекларировано, что власть принадлежит всем пролетариям.

К.Маркс же вторым аргументом доказывает, что функция управление объективно обособлена и поэтому ею и будут заниматься не все проле­тарии одновременно. Сама по себе подобная постановка вопроса пра­вомерна. Однако если рассматривать вопрос под углом зрения того, ка­кова управляющая система в условиях пролетарской демократии, то ар­гумент К.Маркса неудачен, ибо производственное управление функциони­рует на основе специальных знаний, профессионализма,жесточайшей дис­циплины и т.д. и, перенесенное на общество в целом,оно менее всего предполагает широкое участие масс в управлении, а, наоборот,ограни­чивает круг лиц, способных эффективно в нем участвовать.

Своим ответом К.Маркс как бы подтверждает опасение М.Бакунина по поводу того, что к управлению будет допускаться узкий круг людей и тезис о пролетарской демократии окажется фикцией.

Первый же аргумент, напротив,относится к существу вопроса М.Ба­кунина и предлагает одну из возможных моделей управляющей системы, сочетающей представительную и прямую пролетарскую демократию. Хотя, конечно, и в данном случае механизмы внутри профсоюзной демократии, предохраняющие от олигархизации систему управления в профсоюзе, не предусмотрены. К.Маркс не придает этому значения или полагает, что данные вопросы несущественны. Не считает нужным он также задаться вопросом о правомерности фактического отождествления государственно­го и административного управления с управлением в общественной ор­ганизации.

Вместе с тем К.Маркс справедливо указывает М.Бакунину на проб­лему, которая возникает и в его теоретических конструкциях, - если даже строить управляющую систему "снизу вверх”, то все равно все пролетарии не будут "вверху". Кроме того, акцентирует внимание он, не­обходимо разграничить объем компетенций органов управления общины и региональной системы общин - области²⁸¹.

И все же в отличие от Марксова примера с фабрикой системе са­моуправляющихся общин имманентно присущ демократизм. Видимо,это по­нимает и К.Маркс. Поэтому в качестве еще одного дополнительного ар­гумента он указывает на будущее участие всех сорока миллионов нем­цев в общинном самоуправлении, то есть "внизу", казуистически при этом объясняя, что если человек сам собой управляет, "то - по этому принципу - он не управляет собой", а значит, если распространить этот принцип на народ, то весь народ будет управляющим, а управляе­мых не будет²⁸². Так "ловко" уходит К.Маркс от проблемы, поставлен­ной М.Бакуниным, проблемы “правящие-управляющие/управляемые",а конк­ретнее - "деспотизм управляющего меньшинства".

К.Маркс, осознавая, очевидно, что М.Бакунин нащупал уязвимое место, а точнее выявил "белое пятно" - малоразработанную область концепции демократии марксизма, вначале обзывает его "ослом",а за­тем старается по пунктам опровергнуть аргументацию "осла".

"Выборы - политическая форма, - замечает К.Маркс, - даже  в мельчайшей русской общине и артели. Характер выборов зависит ... от экономических основ, от экономических связей избирателей между со­бой, и с того момента, как функции эти перестали быть политическими, 1) не существует больше правительственных функций; 2) распределение общих функций приобретает деловой характер и не влечет за собой никакого господства; 3) выборы совершенно утратят свой нынешний по­литический характер"²⁸³.

Конечно, М.Бакунин, отвергая вовсе прямые и всеобщие выборы как таковые в высшие органы власти в данном контексте попросту ошибается. Хотя даже здесь в его критике содержится рациональное зерно: он пре­достерегает от использования всеобщего избирательного права и пред­ставительной системы в целом в ущерб интересам народа, для его одурачивания. Но, повторяем, не только этот момент в критике М.Ба­кунина является главным. Для него существенно важен и сам факт господства избранного управляющего и правящего меньшинства над боль­шинством.

К.Маркс же по существу ничего нового к своим аргументам не добавляет. Он уносится в далекое постреволюциояное будущее,в кото­ром, по его мнению, отомрет политическая сфера, не будет существо­вать правительственных функций, выборы утратят политический харак­тер и управление приобретет деловой характер, без господства кого-либо над кем-либо. А вот что будет в ближайшем будущем, в эпоху пролетарской демократии и диктатуры пролетариата, К.Маркс в ответ на вопросы М.Бакунина не проясняет, кроме того, что надо будет на­сильственно подавлять сопротивление свергнутых классов и насильст­венно же ускорять преобразования.

В ряде моментов полемики возникает впечатление, что основопо­ложник марксизма как бы и же воспринимает смысл текста вождя анар­хизма или не понимает, чем все же тот озабочен. Думается, это про­истекает еще из того, что К.Маркс "разбивает" текст Бакунина на смысловые единицы и в результате теряет из поля зрения критики глав­ную мысль автора, атакуя все новые его мысли по частным вопросам.

Второй блок вопросов, поставленных М.Бакуниным, сопряжен с пер­вым и является его продолжением: если первоначально М.Бакунина ин­тересовали организация и технология управления в условиях пролетар­ской демократии, то теперь он обращает внимание как на опасность олигархизации, перерождения рабочих, занятых в управляющей системе,так и на то, что марксистская доктрина в контексте социальной философии предполагает аристократическую форму правления знатоков научного социализма.

"Итак, с какой точки зрения ни смотри на этот вопрос, - пи­шет М.Бакунин, - все приходишь к тому же самому печальному результа­ту: к управлению огромного большинства народных масс привилегиро­ванным меньшинством. Но это меньшинство, говорят марксисты, будет состоять из работников. Да, пожалуй, из бывших работников, но ко­торые, лишь только сделаются правителями или представителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной, будут представлять уже не народ,а се­бя и свои притязания на управление народом. Кто может усомниться в этом, тот совсем не знаком с природой человека.

Но эти избранные будут горячо убежденные и к тому же ученые со­циалисты... мнимое народное государство будет не что иное,как весь­ма деспотическое управление народных масс новою и весьма немного­численною аристократиею действительных или мнимых ученых. Народ не учен, значит, он целиком будет освобожден от забот управления,целиком будет включен в управляемое стадо. Хорошо освобождение!"²⁸⁴

Самое занятное, даже парадоксальное в процитированном тексте М.Бакунина, законспектированном с небольшими купюрами К.Марксом,за­ключается вовсе не в проницательности мыслителя, предвидевшего ре­жим нашего недавнего прошлого, а в том, что он затрагивает здесь ту же проблему, о которой когда-то писал молодой К.Маркс,- о бюрокра­тизме и бюрократии (в "вульгарном" смысле), с той только разницей, что последний исследовал феодальную бюрократию, отчасти буржуазную, а М.Бакунин провидчески говорит о псевдо

Публикую третью  часть  параграфа восьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.8.Анализ К.Марксом и Ф.Энгельсом проблемы "правящие-управляющие/управляемые" в контексте концепции демократии.

Переоценка полемики К.Маркса с Г.Гегелем и М.Бакуниным(3)

Вернемся к ключевому для молодого К.Маркса общему положению о том, что исполнительная власть должна принадлежать всему народу.Дан­ная мысль классика нуждается в разъяснении, потому что ее можно ин­терпретировать по-разному. Исходя из этого, необходима реконструкциявзглядов основоположника марксизма по рассматриваемому вопросу, так как в полемической по своему характеру и незавершенной рукописи прямого и ясного ответа на данный вопрос нет.

Безусловно, исполнительная власть, исходя из демократического идеала, которого придерживался молодой К.Маркс, ни своей политикой, ни государственным аппаратом управления, ни кадрами аппарата управ­ления не должна быть отчуждена от народа. Конфликту между сословия­ми, как средоточиями особого интереса, с одной стороны, и исполни­тельной властью, как выразительницей всеобщего интереса государства, с другой стороны, К.Маркс противопоставляет единство, осуществляе­мое, путем ликвидации дуализма гражданского общества и политического государства и упразднения бюрократии, что, в свою очередь достигает­ся, согласно его мнению, "при таком условии, что особый интерес ста­новится в действительности всеобщим", т.е. путем ликвидации частной собственности²¹⁸.

К.Маркс критикует Г.Гегеля также за то, что последний выдвинул компромиссное предложение, позволяющее разрешить имеющееся в обще­стве противоречие между частной собственностью и политическим госу­дарством. Таким компромиссом является, по мнению Гегеля, смешанный порядок избрания должностных лиц в самоуправляющихся общинах, кор­порациях: эти лица избираются гражданами общин, а получают утвержде­ние от правительственной власти²¹⁹.

Таким образом, из логики критики Марксом Гегеля следует, что ликвидация частной собственности, а значит, и упразднение сословий, и выборы гражданами должностных лип, исполнительной власти и управ­ляющей системы в целом и явятся мерами, обеспечивающими единство исполнительной власти, управляющей системы и народа. То, что именно в таком смысле следует трактовать положение К.Маркса о единстве ис­полнительной власти и народа, убеждает также Марксова критика Г.Ге­геля за то, что, согласно последнему, полиция, суд и администрация "не являются депутатами самого гражданского общества, которое в них и через них защищает свой собственный всеобщий интерес, а являются уполномоченными государства в целях управления государством, против гражданского общества”²²⁰.

Но если саму по себе идею об избрании всех администраторов,уп­равленцев, а также сотрудников полиции и суда первоначально можно воспринимать как cпорную и только, ибо К.Маркс не уточняет,из числа каких лиц будут избираться указанные должностные лица, то после того, как он отвергает необходимость сдачи экзамена кандидатами на занятие определенной должности с целью проверки обязательного минимума политических (судебных, полицейских, административных) знаний и навыков управления²¹¹, становится понятным,  что перед нами непро­думанная, по сути своей иллюзорная идея, так как вполне естественновозникает сомнение в способности избираемых лиц без требуемого минимума соответствовать, наример, должностям руководителя административной территориальной единицы, городского судьи или начальника уголовного розыска.

Сама же идея молодого Маркса о реальной возможности и допустимости выборов администраторов,судей, полицейских зиждется на столь же утопическом его предположении о наличии у всех граждан необходимых и достаточных политических и правовых знаний , ибо “необходимое …знание государства есть такое условие, без которого человек, живя в государстве, живет вовсе же вне его, живет оторованным от себя,от воздуха”²²².

Как видим, Маркс выдает желаемое за действительное, так как сплошь и рядом вплоть до настоящего времени практически в любой стране мира великое множество людей,живя в государстве, не имеют о нем элементарных знаний.

Резюмируя, придем к выводу, что уже молодой Маркс фактически сформулировал, правда пока в эмбриональном виде, содержащуюся имплицитно идею о принципиальной возможности и необходимости с целью упразднения бюрократии – социального слоя профессиональных управляющих – поголовного участия всех граждан в управлении, выборности всех должностных лиц и их сменяемости.

Конечно, молодой Маркс был вовсе не оригинален. Схожая идея до него высказывалась многими мыслителями: Морелли, бабувистами, Э.Кабе, другими утопистами, не говоря уже об античных философах²²³.

Подведем итоги анализа первого сюжета – полемики К.Маркса с Г.Гегелем. В критике К.Марксом “пяти факторов” Г.Гегеля, предохраняющих, по мнению последнего, управляемых от злоупотреблений бюрократии, как в капле воды оразилась противоположность подходов двух мыслителей ко всему комплексу вопросов, связанных с ключевой проблемой “правящие-управляющие/управляемые”.

Если исходить -  как Г.Гегель – из теоретической предпосылки, что бюрократия как общественный феномен необходима и ей уготована постоянная жизнь, то тогда следует напряженно искать – что Гегель и делал – предохранительные механизмы от ее злоупотреблений(сопряженная проблема предохранения от экспансии бюрократии во все сферы и “поры” общественной жизни Г.Гегелем еще не разрабатывалась). Если же исходить – как К.Маркс – из противоположной посылки временности бюрократии и неотвратимости упразднения ее как социального слоя и как типа управляющей социальной организации в ходе пролетарской революции, то тогда анализ пяти факторов окажется – как у К.Маркса – поверхностным и ошибочным(что нами и продемонстрировано), основное внимание исследователя будет сосредоточено на преувеличении – вплоть до абсолютизации - роли негативных явлений в деятельности бюрокра­тии, и как следствие взамен специфической организации, профессио­нального - аппарата и социального слоя - управления будет предложе­но - что и сделал К.Маркс - в качестве панацеи от всех управленчес­ких бед объективировать иллюзорную и утопическую идею "поголовного участия всех в управлении".

Парадокс, однако, состоит в том, что, как справедливо констати­ровали П.П.Гайденко и Ю.Н.Давыдов, на почве представлений о времен­ности бюрократии в постреволюционном периоде в СССР <<развилась ми­фология, прикрывающая безудержное развитие бюрократии (правда,бюро­кратии "нового типа")>>²²⁴. И, наоборот, либерально-демократичес­ким режимам, усвоившим уроки Г.Гегеля и М.Вебера, удалось - в опре­деленной степени - противостоять как злоупотреблению бюрократии,так и ее экспансии.

Но недостаточно ограничиться только приведенной интерпретацией мысли К.Маркса. Ведь молодой Маркс был вместе с тем сторонником и политической демократии, а значит, и сторонником того, что исполни­тельная власть принадлежит народу не только в том смысле, что по­дотчетна ему непосредственно, но и в том, что она подотчетна ему и опосредственно, через подотчетность и подконтрольность законодатель­ной власти, а также в том, что функционирование управляющей системы, деятельность кадров аппарата управления осуществляются в правовом поле и гласно, под надзором свободной печати.

Завершим этот эпизод самокритичным признанием. В своей предыдущей работе, в которой была предпринята первая наша попытка исследо­вать концепцию демократии молодых К.Маркса и Ф.Энгельса²²⁵, мы не уделили должного внимания тому, что уже в рукописи "К критике геге­левской философии права" почти за 30 лет до Парижской коммуны моло­дой основоположник марксизма сформулировал идею о выборности и сме­няемости кадров управления, суда, полиции.

В связи с рассматриваемой проблемой и в продолжение нашего дис­курса необходимо остановиться на той характеристике бюрократии - как управляющей системы и как социального слоя, - которую К.Маркс дает как в "Критике гегелевской философии права", так и в работе "Оправ­дание мозельского корреспондента".

В советской специальной литературе в ходе изучения эволюции по­литических воззрений К.Маркса и Ф.Энгельса исследовались и взгляды основоположников марксизма на проблему бюрократизма²²⁶.Поражает лишь то, что,например, в соответствующем параграфе "Истории политических и правовых учений", появившейся уже в 1988 г., об этой проблеме нет ни слова²²⁷.

Из произведений последнего времени следует выделить серию ра­бот В.П.Макаренко²²⁸. В них автор на основе сочинений молодогоК.Маркса совершенно правомерно, по нашему мнению, при анализе проб­лем бюрократии во главу угла выдвигает принцип целостности,согласно которому рассматривать бюрократию как объект познания необходимо в неразрывной органической связи с экономическими отношениями, поли­тическими структурами и идеологическими формами сознания на любом этапе социального развития. И для того, чтобы описать социальную при­роду бюрократии в ее целостности и разнообразии, необходимо исполь­зовать систему понятий "бюрократическое отношение - государственный формализм - политический рассудок".

Стоит упомянуть также сочинения Н.Ю.Колпинского, И.А.Гобозова, Р.И.Хасбулатова, А.Г.Худокормова и др.²²⁹

К.Маркс анализирует бюрократию по двум основным направлениям:1)взаимоотношение бюрократии с обществом; 2) взаимоотношения внут­ри самой бюрократии.

Бюрократия знаменует собой отчуждение управляющих от управляе­мых, она становится особой, замкнутой корпорацией в государстве.Бю­рократия, согласно взглядам К.Маркса, есть "государственный форма­лизм" гражданского общества. Она есть "сознание государства","воля государства", "могущество государства как особая корпорация" . Но для того, чтобы бюрократия, как особая корпорация, могла восприни­маться гражданами государства, народом как "воля государства", она, согласно К.Марксу, должна и выдавать свой особый интерес в качестве "всеобщего". Понятно, что это возможно лишь при особых условиях.Исследовать их - крайне важная задача. Первым таким условием является политическая форма, политический режим. Как известно, подлинная де­мократия характеризуется не только демократической сущностью власти, но и демократическим характером исполнительной власти, демократиче­ским решением проблемы "управляющие/управляемые".

Дух же бюрократии, согласно К.Марксу, есть "формальный дух го­сударства". Вследствие этого бюрократия превращает в категорический императив действительное будущее государства. "Бюрократия считает самое себя конечной целью государства. Так как бюрократия,- пи­сал далее К.Маркс, - делает свои "формальные" цели своим содержа­нием, то она всюду вступает в конфликт с реальными целями. Она вы­нуждена поэтому выдавать формальное за содержание, а содержание за нечто формальное. Государственные задачи превращаются в канцеляр­ские задачи, или канцелярские задачи - в государственные"²³¹.

Самогосударство, по меткому замечанию К.Маркса, становится частной собственостью бюрократии, в этом случае, государственный интерес низводится до уровня личного интереса бюрократии. Понятно, что это обстоятельство означает эксплуатацию со стороны бюрократии трудящих­ся, формы которой могут быть разнообразными. Возникает противоречие между действительными интересами и целями общества и государства и "иллюзорными" интересами и целями бюрократии. Причем не только по­тому, что в обществе господствует частная собственность, как пола­гал классик марксизма.

К.Маркс, рассматривая частный вопрос об отношении "органов уп­равления к бедственному положению примозельского края", приходит к однозначному выводу: "Бедственное положение примозельского края яв­ляется одновременно и бедственным положением управления"²³².На ос­нове этого частного вывода делается и всеобъемлющий вывод, имеющий характер закономерности: постоянное бедственное положение какой-ни­будь части государства (соответственно и бедственное положение все­го государства и общества, добавим мы. - Э.В.-П.) вскрывает перед нами "противоречие между действительностью и принципами управле­ния"²³³.

Именно вследствие этого К.Маркс называет бюрократию иезуитами государства и его теологами²³⁴; собственные интересы бюрократии в ее деятельности все в большей степени играют самодовлеющую роль,по­ка и не происходит разрыв, отчуждение между подлинными всеобщими ин­тересами управляемых, общества и государства и особыми,частными ин­тересами управляющих. Образуется круг, из которого невозможно выс­кочить. Государственными делами считается только своя непосредствен­ная деятельность, а то, что находится вне, является объектом госу­дарства, лишенным государственного образа мысли и государственного разумения²³⁵.               /

В связи с этим возникает соответствующая психологическая уста­новка управляющих и управляемых. Указанный аспект взаимосвязан и с характером самой бюрократической системы. Поэтому К.Маркс детально анализирует и саму бюрократическую систему, выявляет ряд ее особен­ностей. Прежде всего он отмечает, что в основе деятельности бюро­кратии, ее организации и функционирования лежит не просто принцип иерархии, а принцип бюрократической иерархии. Он определяет как ха­рактер взаимоотношения бюрократии с управляемыми, так и характер взаимосвязанности и подчиненности звеньев бюрократической системы.

Характер взаимоотношений управляющих и управляемых при бюрокра­тии обосновывается теорией, согласно которой граждане делятся на  две категории: активных, сознательных управляющих и пассивных,несозна­тельных уцравляемых. Отсюда и психологический стереотип: "начальст­во лучше знает".

Но эта же установка обращена и вовнутрь самой бюрократической системы: субординация, доходящая до слепого подчинения.

Иерархия статусов в бюрократической системе, иерархия прав и обязанностей сопряжена с иерархией знаний. "Верхи полагаются на низ­шие круги во всем, что касается знания частностей; низшие же круги доверяют верхам во всем, что касается понимания всеобщего, и, таким образом, они взаимно вводят друг друга в заблуждение”²³⁶.

Следствием этого положения является, по Марксу, то, что для бю­рократа всякая вещь (событие жизни, объект управления) приобретает двойственное значение: "реальное и бюрократическое, равно как и знание (а также и воля) становятся двойственными - реальным и бю­рократическим"²³⁷. Реальная сущность объекта управления в таком случае рассматривается сквозь бюрократическую призму, искажается, предстает в превратном свете.

В связи с этим К.Маркс выделяет еще два атрибута бюрократии:от­личительные признаки, связанные с принципом иерархии должностей и знаний и отчуждением бюрократии от общества.

Во-первых, всеобщим духом бюрократии, которым она пропитана вся в целом и каждая ее клеточка в отдельности, являются тайна, та­инство, обеспечиваемые в собственной среде бюрократии ее иерархичес­кой организацией, а по отношению к внешнему миру - ее замкнутым,кор­поративным характером. Отсюда - бюрократии чужды открытость, глас­ность и государственное мышление, более того, они представляются бю­рократии предательством по отношению к ее тайне.

Во-вторых, иерархичность знания ведет к тому, что авторитет ста­новится принципом знания бюрократии, а "обоготворение авторитета есть ее образ мыслей"²³⁸.Вера же в авторитет, слепое подражание ведут к вере в механизм твердо установленных формальных действий, готовых принципов, воззрений, традиций. Таким образом, обожествляется вся система управления в целом, она становится неприкосновенной,священ­ной.

Эта особенность бюрократии сопряжена с другой - отсутствием критики снизу вверх внутри бюрократической системы, даже если формаль­но она будет разрешена. Ведь каждый "представитель власти" будет рассматривать состояние, какого-нибудь края как результат деятельно­сти своего предшественника. По закону иерархии этот предшественник в большинстве случаев будет занимать к тому времени уже более высо­кий пост, а нередко явится даже непосредственным начальством своего преемника²³⁹.

Подобная управляющая система становится консервативной силой, у нее нет гибкости, ее структура окостеневает, становится жесткой, информация, идущая по вертикальным каналам по обоим направлениям,ис­кажается. Бюрократия как управляющая система в высшей степени неэф­фективна, нерациональна, ей присуще внутреннее противоречие междупервоначальной целью ее создания - для управления - и той деятельно­стью, которой  она занимается в последующем - для самосохранения исамовоспроизводства.

Бюрократической системе свойственна еще одна особенность: ее невозможно сломать изнутри, нет социальных сил, ибо она культивиру­ет и отбирает в свои ряды лишь тех, кто соответствует вышеперечис­ленным критериям.

В итоге для отдельно взятого чиновника личной целью деятель­ности в управляюшей системе становится делание карьера, погоня за чинами; а так как для него государство существует лишь в виде раз­личных определенных бюрократических сил, связанных между собой пос­редством субординации и слепого подчинения, то наука представляется бюрократу бессодержательной - ведь все требуемое знание он получает сверху по каналам управляющей системы, как, впрочем, и сама дейст­вительная жизнь воспринимается мертвой, безжизненной ибо одухотворя­ет и оживляет ее сама управляющая система.

Другими словами, бюрократии присущ наряду с другими качествами еще и волюнтаризм. Она "хочет все сотворить, т.е. ... она возво­дит волю в cauzaprima, ибо ее существование находит свое выраже­ние лишь в деятельности, содержание для которой бюрократия получа­ет извне ... мир есть просто объект ее деятельности"²⁴⁰.

Рассмотрев особенности бюрократической системы, К.Маркс, по­нятно, задумывается и над тем, каким образом можно упразднить эту антинародную систему управления. Пока его выводы предельно абстракт­ны: "Упразднение бюрократии возможно лишь при условии, что всеобщий интерес становится особым интересом в действительности, а не толь­ко - как у Гегеля - в мысли, в абстракции; это, в свою  очередь,воз­можно лишь при том условии, что особый интерес становится в дейст­вительности всеобщим"²⁴¹.

Экономическим же основанием того, чтобы особый интерес стал в действительности всеобщим, является, согласно К.Марксу, ликвидация частной собственности. Именно общественная собственность приведет к тождеству особого интереса управляющего слоя - бюрократии - и все­общего интереса общества. И тогда в результате этого будет преодо­лено отчуждение между управляющей системой и обществом, преодолены противоречия между принципом управления и обществом, между целями и интересами общественного развития и целями администраторов, будет, по логике К.Маркса, внутренне преобразована управляющая система: уп­разднены иерархичность оистемы, слепая подчиненность, иерархичность знания, корпоративизм и закрытость, обожествление авторитета, дух таинства, волюнтаризма, - лишь в этом случае действительный всеоб­щий интерес общества и государства станет и особым интересом управ­ляющей системы. А для осуществления названного комплекса преобразо­ваний должна быть найдена социальная сила, объективно занимающая та­кое положение в обществе, при котором особый интерес ее жизнедеятель­ности стал бы в действительности и всеобщим. Как известно, таким классом, согласно воззрениям К.Маркса и Ф.Энгельса, является проле­тариат. Спустя почти 150 лет после анализа К.Марксом проблем бюрокра­тии мы можем обоснованно утверждать, что ликвидация частной собст­венности не явилась той панацеей, которая избавила человечество как от отчужденных, превращенных форм бюрократии (в "вульгарном" смыс­ле"), так и от "нормальной" бюрократии, без которой вообще обойтись невозможно (по крайней мере в обозримом будущем). Более того, полу­чилось даже наоборот:в СССР и других странах "соцлагеря" единая государственная собственность привела к возникновению еще более мощ­ной бюрократии, чем описывал К.Маркс.

Ф.Энгельс в 1842 г. в работе "Конституционный вопрос в Герма­нии" осуществляет конкретный анализ бюрократии феодального общества. И хотя его анализ всецело ограничен лишь указанными историческими, экономическими, социальными, психологическими рамками, он имеет и важное методологическое значение.

Во-первых, Ф.Энгельс предполагает существование различных ис­торических форм бюрократии при феодализме и капитализме и связывает существование бюрократии с определенными экономическими условиями, классовой структурой (мелкая буржуазия города и деревни),субъектив­ным фактором (уровень образованности, культуры, социально-психологи­ческие стереотипы и т.п.).

"Бюрократия, - отмечал Ф.Энгельс, -  была создана для того,что­бы управлять мелкими буржуа и крестьянами. Эти классы распылены в небольших городах и деревнях, интересы их не выходят за самые узкие местные рамки, и поэтому им неизбежно свойственен ограниченный кру­гозор, соответствующий их ограниченным условиям жизни. Они не могут управлять большим государством, у них не может быть ни достаточного кругозора, ни достаточных знаний для того, чтобы согласовать друг с другом различные, взаимосталкивающиеся интересы. А именно на той ступени развития цивилизации, к которой относится расцвет мелкой буржуазии, имеет место самое причудливое переплетение различных ин­тересов (вспомним хотя бы о ценах и об их столкновениях). Таким об­разом, мелкие буржуа и крестьяне не могут обойтись без могуществен­ной и многочисленной бюрократии. Они вынуждены допускать опеку над собой, чтобы избежать крайнего хаоса и разорения от сотен и тысяч процессов"²⁴².

Рассмотренная Ф.Энгельсом историческая форма бюрократии связа­на с мелкой буржуазией города и деревни, автократическим политико­государственным устройством. Соратник К.Маркса прослеживает дальней­шую судьбу бюрократии феодального общества. В раннекапиталистичес­ком и раннеиндустриальном обществе намечается тенденция, при кото­рой управляющая система ставится под контроль формирующегося буржу­азного гражданского общества. Из контекста процитированного фрагмен­та ясно, что разбюрокрачивание, по мнению Ф.Энгельса, возможно вслучае установления политической демократии, которая предполагает видоизменение характера связи между управлявшей системой и управля­емыми.

"Но бюрократия, в которой нуждаются мелкие буржуа, - продолжа­ет Ф.Энгельс,- вскоре становится невыносимыми оковами для буржуа... буржуазия вынуждена сломать могущество этой надменной и придир­чивой бюрократии. С того момента, как управление государством и за­конодательством переходит под контроль буржуазии, бюрократия пере­стает быть самостоятельной силой; именно с этого момента гонителибуржуазии превращаются в ее покорных слуг"²⁴³.

Понятно, что управление государством и законодательством пере­ходит под контроль буржуазии в условиях политической демократии. Но отсюда следует и другое: если для буржуазии управляющая система пе­рестает быть отчужденной, "бюрократической" (в "вульгарном" смысле), то для пролетариата в условиях неполной демократии она продолжает сохранять этот свой характер.

Таким образом, управляющая система в условиях неполной демокра­тии может быть амбивалентной - одновременно и "бюрократической", и "небюрократической": "бюрократической" по отношению к слоям и клас­сам, на которые еще не распространяется политическая демократия вви­ду ее неполноты, и демократической (и просто бюрократической в клас­сическом смысле) по отношению к классам и слоям, на которые распро­страняется политическая демократия и которые являются субъектами исуверенами власти.

Воззрения Ф.Энгельса на бюрократию, как и у К.Маркса,противоре­чивы: достоверные знания сочетаются с явно утопическими по своему содержанию положениями. Надклассовость бюрократии как социального слоя, ее относительная самостоятельность многократно подтверждались в истории. Вместе с тем во взглядах Ф.Энгельса подразумевается само собой разумеющимся, что бюрократия как профессиональный слой управ­ляющих будет упразднена, а это является иллюзией.

Правда, молодые К.Маркс и Ф.Энегльс непосредственно не рассмат­ривали вопрос о том, какой будет управляющая система в постреволюционном обществе будущего. Один из немногих текстов, содержащий пря­мые размышления классиков на этот счет, находится в сочинении Ф.Эн­гельса "Эльберфельдские речи”²⁴⁴. В связи с этим мы вполне соглас­ны с выводами, которые сделал Г.А.Багатурия в своей книге "Контуры грядущего" по данному поводу²⁴⁵. Считаем необходимым лишь дополнись их следующими соображениями.

Ф.Энгельс в "Эльберфельдских речах", во-первых, предвидит рас­ширение функций управления: в коммунистическом обществе управление будет ведать "не только отдельными сторонами общественной жизни, но и всей общественной жизнью во всех ее отдельных проявлениях,во всех направлениях"²⁴⁶. В то же время управление в нем, во-вторых, сог­ласно Ф.Энгельсу, будет "бесконечно упрощено". Последнее произойдет в результате того, что не будет частной собственности, классов и классовой борьбы, антагонизма интересов, преступлений.

Положение о расширении функций управления общественной жизнью во всех ее проявлениях, хотя Ф.Энгельс и подчеркивает максимальное упрощение управления, крайне опасно, так как может стать теоретиче­ским оправданием практики тоталитаризма. И вероятность того,что эта возможность осуществится в действительности, во много раз возрастет, если стремление управлять всем и вся тут же соединяется с высказан­ной здесь же классиком идеей переустроить человеческое общество,ру­ководствуясь критерием разумности²⁴⁷. Этот момент мы подробнее рас­смотрим в отдельном параграфе.

Подытожим сказанное.

      1)Взгляды молодых К.Маркса и Ф.Энгельса на проблему "управляю­щие/управляемые" противоречивы, как и сама концепция демократии, с которой эти взгляда сопряжены. Критика превращенных форм бюрократии сохранила свою значимость как для современности, так и для будущего: обожествление авторитета, дух таинства, слепая подчиненность,отчуж­дение аппарата управления от интересов объекта управления, обособ­ление корпоративных интересов во вред обществу, менталитет кастово­сти, бездушие и другие черты - со всем этим человечество борется,не­смотря на различие эпох, континентов, общественных систем,этносов, сотни лет.

        2)Социологический и политический подходы К.Маркса и Ф.Энгель­са к бюрократии, безусловно, необходимы, но недостаточны, так как классики при этом игнорировали организационно-управленческий аспект исследования бюрократии. Поэтому, справедливо отвергая "болезненные” проявления бюрократии, они отвергали и "нормальную" бюрократию как профессиональный слой управляющих, как профессиональный,штатный ап­парат управления с его необходимой иерархичностью, рутинностью (в идентичных ситуациях поступать одинаково со всеми, кто бы это ни был, - благо для управляемых на фоне кумовства, протекционизма, се­мейности, землячества), определенной надклассовой замкнутостью и т.д., без чего просто нельзя управлять.

     3)Молодые К.Маркс и Ф.Энгельс, как и многие мыслители до них, искали спасение не только от "болезненных" форм бюрократии, но и от имманентно присущих "нормальной" бюрократии негативных сторон и на­ходили его лишь в радикальной мере: упразднении штатного и профес­сионального аппарата управления, профессионального слоя управляющих, в выборности и сменяемости управляющих, в поголовном участии в уп­равлении ,

        4)Подобный подход был естественным следствием разделяемой ими идеи: необходимости устранения дуализма политического государства и гражданского общества, отмирания политического государства как та­кового, что являлось, в свою очередь, результатом абсолютизации ими классового характера государства, убеждения в быстрейшем стирании после революции классовых различий. В полемике К.Маркса и Г.Гегеля по комплексу двух вопросов: 1) дуализм "политическое государство/ гражданское общество" и 2) "правящие-управляющие/управляемые" - пра­вота оказалась на стороне Г.Гегеля.

       5)Вместе с тем во взглядах К.Маркса и Ф.Энгельса  содержится и рациональное зерно - идея территориального и производственного са­моуправления, которая сама по себе, если использовать ее не в ради­кальном виде - вместо профессионального, штатного аппарата, а наря­ду с ним, а также наряду с институтами политической демократии, - сохраняет значимость вплоть до настоящего времени.

    6)Центральной проблемой, которая явно не ставилась классиками марксизма, но все же имплицитно присутствует в их политических взгля­дах, является проблема конституирования и функционирования демокра­тической (и бюрократической вместе с тем) управляющей системы, т.е. управляющей системы с профессиональным, штатным аппаратом управле­ния, ставшей органическим компонентом политической демократии.

Разработка необходимых действенных механизмов, нейтрализующих негативные стороны деятельности бюрократии, К.Марксом в отличие от Г.Гегеля фактически отвергалась.

Тем не менее критика классиками, и прежде всего К.Марксом, бю­рократизма (и здесь мы согласны с Г.Н.Волковым, что по сути дела в "Критике гегелевской философии права" речь идет не только о крити­ке бюрократии, но и о критике авторитарного государства, отчуждения управляемых и от управляющей системы,и от системы власти²⁴⁸) дает достаточно позитивного материала для постановки указанной проблемы.

Своего апогея одна из двух линий исследования,начатая К.Марксом в рукописи "К критике гегелевской философии права" и связанная с упразднением бюрократии и поголовным участием пролетариата в уп­равлении, достигла в его сочинении "Гражданская война во Франции" и в других работах, опубликованных после Парижской коммуны.

(Окончание последует)

ПРИМЕЧАНИЯ

²¹⁸Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.273.

        ²¹⁹См.: Там же. С.274.

        ²²⁰Там же. С.275.

        ²²¹См.: Там же. С.277.

        ²²²Там же.

           ²²³См.: Морелли. Кодекс природы или истинный дух ее законов. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. С.224-232; История политиче­ских и правовых учений: Домарксистский период: Учебник/ Под ред. О.З.Лейста. М.: Юридическая литература, 1991. С.316; Кан С. Б. История социалистических идей. Курс лекций. 2-е изд., испр. М.: Высшая школа, 1967. С.42, 222.

       ²²⁴См.: Гайденко П. П., Давыдов Ю. Н. Указ. соч. С.176.

       ²²⁵См.: Волков Э. Г. Становление концепции демократии К.Маркса и Ф.Энгельса (1842-1848 гг.) - ступень в развитии научной и гуманистической концепции демократии// Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР. 8.08.1990 г. № 42642. С.87.

       ²²⁶См., например; О й з е р м а н Т. И. Указ.соч. С.163- 166, 205-206.

       ²²⁷См.: История политических и правовых учений: Учебник/ Под ред. В.С.Нерсесянца.указ.соч. С.466-484.

     ²²⁸См.:Макаренко В. П. Анализ бюрократии классовоантагонистического общества в ранних работах Карла Маркса.Указ.соч.; Он же. Бюрократия и государство (Ленинский анализ бюрократии царской России). Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского университета, 1987. 192 с.; Он же. Бюрократия и сталинизм.Указ.соч.

      ²²⁹См.: Колпинский Н. Ю. Маркс и Энгельс о бюро­кратии.Указ.соч.; ГобозовИ. А. Бюрократия и бюрократизм: социально- философский анализ.Указ.соч.; ХасбулатовР. И. Указ.соч. (1989, 1991), соответственно: С.12-27; С.15-25 ;ХудокормовА. Г. Указ.соч. С.7-11.

     ²³⁰Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.270.

     ²³¹Там же. С.271.

     ²³²Там же. С.205.

     ²³³Там же.

     ²³⁴См.:Там же. С.271.

   ²³⁵См.: Там же.

     ²³⁶Там же. С.271-272.

     ²³⁷Там же. С.272.

     ²³⁸Там же.

     ²³⁹См.: Там же. С.202.

     ²⁴⁰Там же. С.273.

     ²⁴¹Там же.

     ²⁴²Там же. Т.4. С.57.

     ²⁴³Там же. С.57-58.

     ²⁴⁴См.: Там же. Т.2. С.537.

     ²⁴⁵См.: Б а г а т у р и я Г. А. Контуры грядущего.Указ.соч. С.34-35.

     ²⁴⁶Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.2. С.537.

     ²⁴⁷Там же. С..536.

     ²⁴⁸См.: Волков Г. Н. "Наша дерзкая, веселая проза": (Сатирический художественно-образный фермент в творчестве К.Маркса и Ф.Энгельса). М.: Политиздат, 1986. С.72.

Публикую вторую  часть  параграфа восьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.8.Анализ К.Марксом и Ф.Энгельсом проблемы "правящие-управляющие/управляемые" в контексте концепции демократии.

Переоценка полемики К.Маркса с Г.Гегелем и М.Бакуниным(2)

Перейдя к конкретному анализу полемики, прежде всего отметим, что беспристрастное исследование не подтверждает суждения К.Маркса, высказанного им в рукописи "К критике гегелевской философии права", о том, что Г.Гегель в "Философии права" дает лишь эмпирическое опи­сание прусской бюрократии, "соответствующее частью действительности, частью же тому представлению, которое сама бюрократия имеет о своем бытие"¹⁹⁹. Приведенное Марксово замечание лишь свидетельствует об остроумии и тонкой иронии его автора, но и только, не более того.

Сравнивая постановку вопроса молодым К.Марксом и Г.Гегелем,мож­но констатировать, что Г.Гегель в "Философии права", опираясь на достижения политической мысли своих предшественников, рассматривае­мую проблему ставит и решает не только как проблему прусской бюро­кратии, на уровне особенного, но и как проблему "управляющие/управляемые", на уровне общего, как общетеоретическую.

Молодой же Маркс, как правило, не проводит различия между тер­мином "управляющие" (или "бюрократия"), используемым в значении необходимого для нормального, стабильного функционирования любого общества социального слоя, профессионально занятого в аппарате уп­равления, и термином "бюрократия" в обыденном, "вульгарном" смысле, как средоточие негативных сторон и болезненных перерожденческих форм профессиональной, иерархической управленческой деятельности, отож­дествляя их друг с другой²⁰⁰.

Поэтому К.Маркс, с самонадеянностью молодости оценивающий размышления Г.Гегеля о "правительственной власти" как не заслуживающие названия философского анализа, сам же, в первую очередь, и игнори­рует свое утверждение о том, что "административное управление в соб­ственном смысле является труднейшим пунктом для анализа"²⁰¹.

В советской литературе излагалась точка зрения, согласно кото­рой традиция понимать бюрократизм как систему "общественного управ­ления, осуществляемого с помощью аппарата управления, не отвечающего интересам широких слоев трудящихся", исходит "из понимания сущ­ности бюрократизма, сформулированного В.И.Лениным в ходе критики взгля­дов К.Каутского, отождествляющего бюрократизм с профессиональным осу­ществлением управленческих функций вообще"²⁰².

Однако достаточно внимательно прочитать К.Маркса, чтобы убедиться: марксистская тра­диция понимать бюрократизм как отрыв аппарата управления от интере­сов масс берет начало от самого К.Маркса. В рукописи "К критике гегелевской философии права" он последовательно анализирует назван­ные Г.Гегелем в "Философии права" пять факторов, предохраняющих, по мнению великого немецкого философа, общество от крайностей бюрокра­тической системы: I) иерархичность системы чиновничества,админист­ративной системы, контроль за действиями аппарата и кадров управле­ния сверху вниз; 2) правомочия общин, корпораций, позволяющие им контролировать снизу чиновничество; 3) контроль верховной власти за исполнительной властью в целом; 4) нравственная и умственная культура чиновничества; 5) отчасти величина государства²⁰³.

Заметим, что в советской специальной литературе в недавнем прошлом было принято априори утверждать правоту К.Маркса в его критике политических взглядов Г.Гегеля. И в данном случае даже те советские обществоведы, которые добросовестно излагали смысл "пяти факторов” Гегеля, не указывали на правомерность хотя бы одного из них, а  от­давали предпочтение резонам Маркса²⁰⁴.

Исследуя первый фактор, К.Маркс правомерно замечает,что конт­роль сверху, осуществляемый вышестоящим в иерархической системе чи­новником, предохраняет рядового гражданина от злоупотреблений отель­ных нижестоящих чиновников, но не предохраняет от злоупотреблений самой иерархической системы, являющейся, по его мнению,"главным зло­употреблением". Здесь же он дополняет свою оценку рассуждением о том, что иерархическая административная система берет чиновника под защиту всякий раз, когда сама иерархия совершает грех в его лице; "к тому же иерархии, - отмечает классикмарксизма, - стоит большого труда, чтобы убедиться в том, что те или иные члены ее совершили  грех"²⁰⁵.

И все же в целом, на теоретическом, а не эмпирическом уровне, критика молодым К.Марксом Г.Гегеля в данном пункте не вполне крректна, а точнее - в основном некорректна.

Очевидно, что иерархии как принципу построения управляющей  сис­темы присущи негативные моменты ("замораживается" инициатива в зве­ньях управления, уменьшается оперативность в принятии решений и многое другое), и в этом К.Маркс прав. (Вообще-то, по поводу данной проблемы в мире существует огромная специальная - теории систем, управления и организации- философская, социологическая, экономическая, политологическая, публицистическая и даже художественная лите­ратура. Названные нами выше произведения С.Н.Паркинсона и Л.Дж.Питера как раз и относятся к их числу).

Тем не менее иерархия является основным принципом построения исполнительной власти в любом суверенном государстве. И эту баналь­ную мысль вынуждает упоминать нас К.Маркс.Другое дело,что сама иерар­хия может быть разной степени жесткости, централизации,подконтроль­ности. А главное мера "зла" от государственной иерархии зависит как от того политического режима, в рамках которого она существует, так и от характера общественного строя, который ее обусловливает.По­этому иерархия как таковая при соблюдении ряда условий (их и сфор­мулировал М.Вебер) уж никак не может быть "большим злом", как то полагает К.Маркс, по сравнению с "меньшим злом" - от чиновников.  "Зло" - имманентное и терпимое, и при выявлении всех минусов и при­нятии соответствующих контрмер плюсы будут перевешивать минусы²⁰⁶ .

Кроме того, ведь фактор иерархии Г.Гегель называет в связи с ответственностью каждого из чиновников. И, наконец, что очень суще­ственно, у немецкого философа первый фактор - иерархия, контроль сверху - сопряжен со вторым - контролем снизу, со стороны структур гражданского общества: общин, корпораций, - и "недостаточный в от­дельных случаях контроль сверху дополняется контролем снизу"²⁰⁷.Эти два фактора у Г.Гегеля находятся в нерасторжимом единстве К.Маркс же, исходя из принципиально иной, чем Г.Гегель, социально-философ­ской концепции, явно преувеличивает степень напряженности конфликта между бюрократией и корпорациями, оценивая его как отрицательное яв­ление, в то время как, по мысли Г.Гегеля, как раз,наоборот, именно противоречие между ними и служит гарантем от злоупотреблений чинов­ников. А от "зла" иерархии исполнительной власти в целом предохра­няет контроль за нею верховной суверенной власти - третий фактор, выделяемый Г.Гегелем.

Таким образом, все три первых фактора, обозначенных Г.Гегелем, в единстве своем образуют взаимосвязанную и взаимодополняющую друг  друга систему, предохраняющую от злоупотреблений управляющей системы  в целом, бюрократии, управленцев в частности.

В связи, с анализом четвертого фактора К.Маркс справедливо указывает на противоречивость статуса чиновника, когда человек "в чи­новнике должен ограждать, чиновника от себя"²⁰⁸.

И тем не менее в целом онять-таки, несомненно, прав Г.Гегель: нравственная и умствен­ная культура смягчает "механический характер" труда чиновника,прак­тически уменьшает до нуля вероятность злоупотреблений с его сто­роны. Хотя в принципиальном плане правомерна и противоположная по­становка вопроса К.Марксом: "механический характер" знаний и работы бюрократа будет брать вверх над его личностью, и он будет вынужден действовать так и даже быть тем, кем его обязывает система. Но все же учитывая, что характер иерархической бюрократической системы в той или иной сложившейся области управления является константой, а личностные качества чиновников, попеременно занимающих тот или иной должностной статус в ней,изменчивы, естественно, смягчить недостат­ки бюрократии можно все же, "идя" по пути Г.Гегеля.

К.Маркс же в противовес факторам Г.Гегеля, защищающим государ­ство и управляемых "от злоупотребления властью со стороны ведомств и чиновников", предлагает кардинальную меру: поставить исполнитель­ную государственную власть, управляющую систему всецело под конт­роль народа, так как, по его мнению, исполнительная власть "в еще большей степени, чем законодательная власть, принадлежит всему народу"²⁰⁹.

Данный пункт в политических взглядах молодого К.Маркса занима­ет одно из центральных мест. К нему мы еще вернемся,а прежде завер­шим наше исследование  анализа К.Марксом "пяти факторов" Г.Гегеля.

Рассматривая пятый фактор - "отчасти... величина государства". К.Маркс прибегает к известному логическому приему фальсификации -  подмене тезиса.

По логике Г.Гегеля, увеличение территории государства уменьша­ет значение в деятельности чиновников аппарата управления "семейных и других частных связей", ведет к потере силы и остроты чувства мес­ти, ненависти, в результате чего у них "создается привычка исходить из всеобщих интересов, воззрений и дел", а не руководствоваться су­бъективной стороной²¹⁰.

К.Маркс, не вдаваясь в существо размышлений Г.Гегеля,отвергает с ходу одним росчерком пера упомянутый пятый фактор под тем пред­логом, что в России он не предоставил <<никакой гарантии против про­извола "государственных чиновников исполнительной власти">> , и на этом основании категорически утверждает, что он вообще <<лежит "вне" "сущности" бюрократии>>²¹¹.

Остается загадкой, действительно ли К.Маркс в пылу полемики не замечает, что речь у него и у Г.Гегеля идет о двух разных феноме­нах - о двух, противоположных по характеру и вектору, но синхронных воздействиях на бюрократию, бюрократическую систему одного и того же фактора - или же он делает это сознательно.

С одной стороны,боль­шой размер государства оказывает благоприятное (в описываемом Г.Ге­гелем смысле) воздействие именно на "сущность бюрократии",и здесь, безусловно, немецкий философ прав, но, с другой стороны,большая ве­личина территории способствует одновременно и количественному росту чиновничества, и увеличению сложности в осуществления контроля свер­ху из-за отдаленности чиновников от центра власти и управления.

Оче­видно (и опять удивляет, почему Маркс не "хочет" замечать в полеми­ке с Гегелем банальных рецептов), что в этом случае необходима сис­тема мер: децентрализация, нахождение оптимума централизма и автономии, разумного разграничения компетенций, широкое местное самоуп­равление, - позволяющая, сохранив, правда, уже в относительной сте­пени положительные моменты пятого фактора, воспрепятствовать воз­растанию его негативного воздействия по мере увеличения территории государства с определенного размера, который, конечно, в зависимос­ти от обстоятельств времени и места, различен.

Еще в большей мере позиция К.Маркса поражает потому, что ведь Г.Гегель прямо объясняет причину того, почему в России столь силен произвол исполнительной власти. По его мнению, первопричиной явля­ется не размер Российского государства, а отсутствие значительной доли в составе населения среднего сословия. "Государство, в кото­ром нет среднего сословия, - подчеркивает великий мыслитель,- еще стоит... не на высокой ступени. Такова, например, Россия, в которой есть крепостная масса и та, которая правит. Образование среднего со­словия является главным интересом государства, но образоваться это сословие может только в такой организации... где существуют права относительно независимых особенных кругов и где произвол чиновного мира предотвращается сопротивлением подобных правомочных кругов"²¹².

Маркс, пренебрегая элементарной нормой полемики, просто иска­жает смысл взглядов своего оппонента. Ведь, по Гегелю, будь даже в России и малая территория, отсутствие среднего слоя все равно при­вело бы к произволу исполнительной власти. И размеры территории Российского государства в рассматриваемом им аспекте не играют опреде­ленной роли, хотя объективно огромность России в конкретно-историче­ской ситуации начала XIX в. оказывала, конечно, и негативное воздействие на эффективность государственной управляющей системы, и оспаривать этот очевидный момент никто не будет.

Конечно, провести прямую аналогию в данном отношении между Рос­сией начала XIХ в. и посткоммунистическими государствами СНГ нельзя, но все же отсутствие подлинного среднего "класса” в России, других странах - прежде всего европейской части бывшего СССР - чувствуется везде и во всем, в том числе в деятельности государственной управ­ляющей системы.

Думается, у читателя не вызовет удивление (а скорее естествен­ное понимание) тот факт, что некоторые тогда еще советские исследователи (и совсем недавно) вслед за Марксом также неправильно интер­претировали факторы Гегеля.

В частности, Р.И.Хасбулатов в упомянутой уже монографии "Бюрократия тоже наш враг..." (1989 г.) некритически повторяет односторонний и в целом неправильный аргумент К.Маркса про­тив пятого фактора Г.Гегеля²¹³, хотя в последней монографии - "Бюро­кратическое государство" (1991 г.) - уже сам признает, что, вопреки мнению классика марксизма, размеры государства все же составляют мо­мент, влияющий на сущность бюрократии²¹⁴. Однако и в 1991 г. (повто­ряя сказанное в 1989 г.) Р.И.Хасбулатов ошибочно интерпретирует оцен­ку Гегелем бюрократии как таковой, полагая, что немецкий философ буд­то бы "признавал порочность бюрократии,ее опасность", причем такую оценку философа он представляет как само собой разумеющуюся²¹⁵.

Г.Гегель действительно предостерегал от опасностей бюрократии, предоставленной себе самой, без контроля со стороны управляемых,структур гражданского общества, вышестоящего начальства и верховной влас­ти, и именно в целях предохранения от ее произвола и самостоятельно­го господства как социального слоя со своим особым интересом и счи­тал обязательной систему "пяти факторов". Однако он никак не мог пи­сать о порочности бюрократии, ибо утверждал принципиально обратное: "Члены правительства и государственные чиновники составляют основную часть среднего сословия, которое характеризует развитый интеллект и правовое сознание народной массы"²¹⁶. Ранее мы приводили подобную же положительную оценку среднего сословия, к которому Гегель относил и государственных чиновников - бюрократов (сам он этот термин не ис­пользует).

Далее отметил, что, кроме того, еще в одном отношении Р.И.Хас­булатов неточен в изложении существа воззрений Г.Гегеля. "...B боль­шом государстве, - пишет он, передавая смысл воззрений Г.Гегеля (по крайней мере, так у него построено предложение), - если нет демокра­тии, существует опасность аппаратной экспансии"²¹⁷.

Приведенное Р.И.Хас­булатовым положение, во-первых, безусловно, является верным,а во-вто­рых, вовсе не принадлежит Г.Гегелю. Последний пишет о размерах госу­дарства как раз и только в обратном смысле, а причиной экспансии бю­рократии, напомним, по Гегелю, является отсутствие структурированно­го гражданского ебщества, а в нем - среднего слоя, обладающего определенными правами. О большем Г.Гегель не пишет, о демократии в свя­зи с бюрократией даже не упоминает и не подразумевает. Приведенное же Хасбулатовым суждение напоминает модернизированное мнение К.Марк­са.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹⁹⁹Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.269.

           ²⁰⁰Эта особенность политических воззрений молодого К.Маркса уже отмечалась в советской литературе. См., например: Худокормов А. Г. Экономические корни бюрократизма. Указ.соч.С.11.

²⁰¹Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.I..С.268.

            ²⁰²Маслов В. А. О сущности бюрократизма в условиях со­циализма// НК. 1988. № 3. С.10.

           ²⁰³См.: Гегель Г. Указ.соч. С.334-335; Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.269.

            ²⁰⁴См., например: Хасбулатов Р. И. "Бюрократия то­же наш враг..." Указ.соч.С.19.Любопытно и поучительно сравнить данное произведение Р.И.Хасбулатова с его последующей монографией - "Бюрокра­тическое государство" (1991), о которой мы уже упоминали. В обоих сочинениях анализируется все тот же сюжет "пяти факторов" (1989 г.,С.18-20; 1991 г., С.19-20) с той лишь разницей, что в последней ра­боте зримо меняется характер анализа и оценок: от предвзятых,в поль­зу К.Маркса и в ущерб истине (1989 г.),к беспристрастному, объек­тивному анализу, обнаруживающему правоту Г.Гегеля (1991 г.).

        ²⁰⁵Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.278.

        ²⁰⁶См.,например: Дарендорф Р. Справедливость без оков зависимости// К-ст. 1990. №16. C.118-119.

       ²⁰⁷ГегельГ. Указ.соч. С.334-335.

       ²⁰⁸Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.279.

       ²⁰⁹Там же. С.280.

       ²¹⁰См.: Гегель Г. Указ.соч. С.335.

       ²¹¹Маркс К., Энгельс Ф. Соч. T.I. С.279.

       ²¹²Гегель Г. Указ.соч. С.336.

        ²¹³См.: Хасбулатов Р. И. "Бюрократия тоже наш враг..."Указ.соч. С.20.

        ²¹⁴См.: Хасбулатов Р.И.Бюрократическое государ­ство.Указ.соч. С.20.

        ²¹⁵Тамже. C.I9.

        ²¹⁶Гегель Г. Указ.соч. С.335-336.

        ²¹⁷Хасбулатов Р. И. Бюрократическое государство.Указ.соч. С.19.

Публикую вторую часть  параграфа седьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.7.К.Маркс и Ф.Энгельс о свободе как атрибуте демократии и демократии свободы. Проблема прав человека.

Противоречивость и парадоксальность концепции

[...]Начало здесь - http://www.liveinternet.ru/users/2503040/post280553976/

Ранее мы уже отмечали, что исследование политических идей, взглядов лишь под углом зрения, материалистичны они или идеалистичны, узко, односторонне, недостаточно и не является критерием для ответа на вопрос, научны они или нет. Кроме того, важен и другой критерий: гуманистичны политические взгляды ученых или нет, плюралистичны ли они?

В данном случае речь идет о другой проблеме - диалектике поли­тического идеала и общественного бытия, общественной реальности: каким должен быть политический идеал, каковы его особенности, чтобы иметь реальную возможность материализоваться в политической практи­ке, и - продолжение этой проблемы - при каких условиях сама практика, общественное бытие решающим образом зависят от политического идеала, необратимо развиваются в новом направлении, а идеал становится мо­ментом действительности.

Что это так, доказывает судьба демократического идеала, начав­шего формироваться еще у античных философов, весьма далеких от материалистического понимания истории, прошедшего затем многовеко­вую эволюцию, а сам демократический политический режим стал полити­ческой действительностью спустя более чем две тысячи лет.

Поэтому ближе к истине Н.И.Лапин, когда он пишет: "Гегель ос­новное внимание обращает на сознание свободы; Маркс же, напротив, интересуется главным образом ее осуществлением"¹⁶⁰.

Крайне актуальной представляется размышление основоположников марксизма по всему комплексу гражданских и политических прав. У чи­тателя работы К.Маркса "К еврейскому вопросу" сложится мнение, что классик марксизма недооценивает завоевания французской революции - Декларацию прав человека и гражданина, резко критикует права и сво­бода, провозглашенные ею, неоднократно уничижительно характеризуя их как "так называемые права человека"¹⁶¹ .

Подводя итог рассужде­ниям, он обосновывает свою позицию так: "Следовательно, ни одно из так называемых прав человека не выходит за пределы эгоистического человека, человека как члена гражданского общества, т.е. как индиви­да, замкнувшегося в себя, в свой частный интерес и частный произвол и обособившегося от общественного целого. Человек отнюдь не рассмат­ривается в этих правах как родовое существо, - напротив, сама родо­вая жизнь, общество рассматриваются как внешняя для индивидов рамка, как ограничение их первоначальной самостоятельности. Единственной связью, объединившей их, являются естественная необходимость, пот­ребность и частный интерес, сохранение своей собственности и своей эгоистической личности"¹⁶².

Как видим, основной упрек К.Маркса состоит в том, что провоз­глашенные права и свободы сохраняют statusquoгражданского об­щества: частную собственность, частнособственнический интерес, рас­кол гражданского общества на эксплуататоров и эксплуатируемых.

Но, как уже установлено, это обстоятельство вовсе не означает, что пролетариату безразлично, будет ли он пользоваться гражданскими правами и свободами или нет. Политическая эмансипация, безусловно, необходима. Но она, кая подчеркивал К.Маркс в приведенных выше сло­вах из сочинения "К еврейскому вопросу", недостаточна: необходима и человеческая эмансипация¹⁶³.

Думается, К.Маркс не ставил перед собой специальную цель отме­тить все плюсы и минусы политической демократии в условиях раннекапиталистического гражданского общества. Для него главное - указать на недостаточность гражданских прав и свобод для освобождения тру­дящихся от эксплуатации. К.Маркс - за политическую эмансипацию, права человека, но они недостаточны, поэтому необходима и человеческая эмансипация.

Тот же подход сохраняется и в "Святом семействе": "свободная человечность ... нашла свое классическое признание в так называемых всеобщих правах человека''¹⁶⁴.

Очевидно, что К.Маркс, преисполненный молодым критическим за­дором, недооценивает всеобщие права человека и  гражданина. Он пола­гал, что в условиях капитализма первой половины XIXв. демократиче­ские права и свободы ведут к индивидуализму, эгоизму, борьбе граж­дан друг с другом, а не способствуют их объединению. Точнее говоря, юридически закрепляют эти явления, хотя сами их и не порождают. К.Маркс оценивает всеобщие права с позиции общества будущего, в ко­тором ликвидирован дуализм гражданского общества и государства. Ка­питализм только начал утверждаться, а взор классика был устремлен вперед, в посткапиталистическое общество .Несомненно, .универсальность всеобщих прав, необходимость их и для социализма К.Марксом не отме­чена, он не увидел самоценности прав человека самих по себе.

Суммируя результаты анализа содержания воззрений К,Маркса и Ф.Энгельса на проблему прав человека, можно сделать вывод: классики марксизма в течение 1842-1848 гг. одновременно и критикуют доктрину прав человека¹⁶⁵, и защищают полноту прав и свобод человека¹⁶⁶.Пер­воначально может показаться, что противоречий во взглядах К.Маркса и Ф.Энгельса нет, так как они критикуют права человека с позиции того, что эти права не обеспечивают экономическое освобождение пролетариата, не избавляют его от эксплуатации и нищеты, а защищают права человека потому, что реализация их, политически освобождая пролетариат, создает предпосылки и для его экономического освобожде­ния.

Однако подобное предположение опровергается простой постанов­кой вопроса: какая судьба уготовлена К.Марксом и Ф.Энгельсом пра­вам человека в послереволюционном обществе будущего? А для досто­верного ответа на него прежде всего надо выяснить: исходя из каких соображений К.Маркс и Ф.Энгельс столь критичны по отношению к пра­вам человека?

Во-первых, в условиях раннекапиталистического общества установ­ление личной свободы для всех граждан не избавляло пролетариат от экономической кабалы, жесточайшей эксплуатации и нищеты. Констатация этого обстоятельства и лежит в основе критики основоположниками "на­учного социализма" в "Святом семействе" взглядов Б.Бауэра и К⁰на проблему прав человека. Впоследствии характер критики со стороны К.Маркса и Ф.Энгельса прав человека стал иным. Но К.Маркс и Ф.Энгельс в своей критике не ограничиваются этой мыслью.

Классики марксизма полагали, что права человека всецело производны от частнособственнического гражданского общества, а в нем че­ловек независим от других людей и связан с ними только узами част­ного интереса и "бессознательной естественной необходимости рабасвоего промысла и своей собственной, а равно и чужой своекорыстной потребности”¹⁶⁷.

Это, в свою очередь, с точки зрения К.Маркса и Ф.Энгельса, естественно ведет ко всеобщей борьбе человека против человека как эгоистических существ¹⁶⁸. Более того: "Анархия - есть закон гражданского общества, - пишут К.Маркс и Ф.Энгельс в "Святом семействе",- эмансипированного от расчленяющих общество привилегий, а анархия гражданского общества составляет основу современного публично-правового состояния, равно как публично-правовое состояние, со своей стороны, является гарантией этой анархии"¹⁶⁹.

Здесь необходим комментарий. Классики марксизма в процессе фор­мирования материалистического понимания истории (как известно, хро­нологически совпадающего с рассматриваемым нами периодом) прежде всего фиксируют ту детерминацию, которой они придавали первостепен­ное значение - обусловленность политической надстройки экономичес­ким базисом. Отправляясь от этого исходного пункта, они полагали, что права человека жестко определяются гражданским обществом сво­бодных товаропроизводителей, экономической свободой и эгоистически­ми интересами собственников средств производства со всеми вытекающи­ми отсюда негативными последствиями.

Теперь нам понятно, что материалистическое понимание истории, являясь необходимым подходом к анализу прав и свобод человека, в то же время недостаточно для полноты исследования. Существуют и другие зависимости и взаимосвязи между экономикой и политикой, политикой и духовной сферой и т.д., в том числе относительная самостоятельность политических институтов и отношений и их обратное активное воздействие на экономику, позднее отмеченное и самим Ф.Энгельсом¹⁷⁰.

Кро­ме того, К.Маркс и Ф.Энгельс абсолютизируют то состояние буржуазно­го общества, которое они наблюдают, и, экстраполируя его на будущее, односторонне истолковывают личную свободу граждан, изображая только экономический аспект положения личности, пренебрегая нравственными, эстетическими, психологическими, социально-психологическими, религи­озными и т.п. отношениями. Причем моделируется общество, представлен­ное только собственниками, разъединенными конкуренцией, хотя реаль­ное раннекалиталистическое общество не было "чисто" капиталистичес­ким, состояло и из мелкой буржуазии города и крестьянства, а глав­ное, в среде пролетариата проявлялась не только конкуренция, но и солидарность.

В-третьих, можно предположить еще следующее: классики марксиз­ма прогнозировали быстрое упразднение политической сферы в целом, государства в частности в результате победы пролетарской революции и в новых неполитических отношениях полагали ненужными индивидуаль­ные права человека, так как:

I) высокосознательный и высоконравст­венный человек нового общества не будет нуждаться во внешней регла­ментации, как, например, наделение его системой прав и свобод;

2)вме­сто индивидуализма и "суррогата коллективности", каким является, по Марксу, эмпирически наблюдаемое им государство, человек в свободной ассоциации - коллективе - получит "средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков, и, следовательно, только в коллективе возможна личная свобода"¹⁷¹. Или, другими словами, будет создано общество, в котором свободное развитие каждого явится усло­вием свободного развития всех. В результате этого в постреволюционном обществе, как полагали К.Маркс и Ф.Энгельс, установится демокра­тия свободы.

Позиция классиков марксизма в отношении прав человека и его свобод, как мы убеждаемся, противоречива: и гуманистична, прогрес­сивна, и исторически ограниченна, основываясь частично на иллюзор­ных идеях, не преодоленных до конца К.Марксом и Ф. Энгельсом или вы­двинутых ими самими (упрощенный, облегченный подход к совершенство­ванию человека; идея отмирания государства и всеобщего участия всех в управлении ит.д.).

С одной стороны, формулируется важный вывод, что ключом к дос­тижению реальной свободы человека является освобождение от экономи­ческого гнета, социальное благополучие, с другой стороны: I) недо­оцениваются правовые гарантии личной свободы, фактически отвергает­ся юридически закрепленная система гражданских и политических прав к свобод человека в обществе будущего и 2) преувеличивается значе­ние коллективности в ущерб личному, индивидуальному.

Тезис о свободном развитии человека без гарантий личных свобод становится декларативным и, более того, иллюзорным, так как зиждет­ся на наиболее уязвимом пункте социальной философии и социальной антропологии К.Маркса - его предположении о возможности воспитания в "массовом порядке", а по сути дела создании нового человека - всесторонне и гармонично развитого, высоконравственного и т.д.

Но даже если сделать фантастическое допущение, что воспитание такого человека осуществимо в реальности, а не только в воображе­ния, то в обществе будущего, по проекту К.Маркса и Ф.Энгельса,лич­ная свобода будет существенно ограничена в условиях планируемой и управляемой из одного центра экономики, превратится фактически в фикцию.

Многие критики экономического учения К.Маркса указывали на это обстоятельство. Отечественному читателю знакомы аргументы на сей счет Ф.Хайека из его сочинения "Путь к рабству" и из последней его работы "Пагубная самонадеянность"¹⁷².

Впоследствии мы специально рассмотрим парадоксы марксистской социальной философии, здесь же подчеркнем один из них: с однойстороны. К.Маркс и Ф.Энгельс ратовали за свободное развитие чело­века и за свободное развитие общества, являлись противниками "казар­менного коммунизма", с другой стороны, именно "казарменный комму­низм" и никакой другой стал бы реальностью, в которой не нашлось быместа личной свободе человека, если бы реализовались их социально-философские и экономические идеи, что отчасти и произошло¹⁷³.

В этом пункте анализа нас подстерегает опасность легковесных суждений. Дело в том, что эвристическая ценность политических и эко­номических идей классиков марксизма различна и возлагать на них ви­ну в одинаковой степени за трагедию, сопутствующую материализации этих идей, неправомерно.

Кроме того, надо отделить судьбу идей от самих классиков, так как, не говоря уже об основном - множестве опосредствованний и других личностей, стоящих на пути от формулиров­ки идеи до их практической реализации, - К.Маркс и Ф.Энгельс, столк­нувшись с "сопротивлением общественного материала" (человека и об­щества), скорее всего пересмотрели бы свои идеи, что они и делали неоднократно.

Если центральные экономические идеи К.Маркса и Ф.Энгельса недопускали двоякого толкования (ликвидация частной собственности, встрогом соответствии с логикой К.Маркса и Ф.Энгельса, интерпретиру­ется однозначно), то концепция демократии в связи с проблемой сво­боды может и должна интерпретироваться в силу амбивалентности самого содержания двояко, в зависимости от путей революций: формально-демократического или формально-недемократического.

Именно поэтому никак нельзя согласиться с теми современными кри­тиками марксизма первоначально в СССР, а теперь и в странах СНГ, ко­торые игнорируют последний момент. В противном случае Ю.Буртин, как наиболее известный и характерный из авторов подобной критики, не стал бы отождествлять позиции классиков марксизма и В.И.Ленина в отноше­нии объема и характера "изъятия из свобод, которые Маркс и Ленин считали естественными и необходимыми в условиях диктатуры пролета­риата"¹⁷⁴.

          Делать так значит, во-первых, упрощать и искажать поли­тические взгляды К.Маркса и Ф.Энгельса, игнорировать их амбивалент­ность, а во-вторых, верить на слово В.И.Ленину в том, что именно он и является верным интерпретатором логических взглядов класси­ков марксизма.

Если же названные аргументы покажутся недостаточными, то доба­вим еще один, возникающий после сравнения политических дел (интер­претируемых как однозначно превентивные к классовому врагу) вождя большевизма, основывающихся на его же однозначно трактуемых полити­ческих идеях, и неоднозначных слов классиков: В.И.Ленин осуществлял изъятия из свобод и прав социальных меньшинств не только в силу ло­гики классовой борьбы, что согласно марксизму, оправдано, но и из­начально, как превентивная мера, по макиавеллистски понятой логике политической целесообразности - изъятия из свобод печати на второй день после Октябрьского переворота или разгон демократически избран­ного Учредительного собрания, в выборах которого участвовали и боль­шевики (подтверждая тем самым законность и легитимность избирательной кампании), тем более и сам Октябрьский переворот был осуществлен большевиками под лозунгом и для скорейшего созыва Учредительного собрания. Подобная превентивная политическая практика осуществлялась в силу идеи-фикс В.К.Ленина, которую можно назвать "презумпцией несвободы для экс­плуататоров" .

Взгляды К.Маркса и Ф.Энгельса не дают основания однозначно при­писывать им "презумпцию несвободы для эксплуататоров". Это сделать невозможно прежде всего потому, что классики марксизма вообще уде­ляли мало внимания в позитивном плане проблемам формирования, орга­низации и функционирования политической власти, ее правовому полю в постреволюционном обществе. Главная же причина состоит в том, что если, согласно К.Марксу и Ф.Энгельсу, завоевание власти осуществля­ется по относительно мирному и формально-демократическому пути, то после этого по логике вещей свобода и права человека, по крайней ме­ре до вооруженного выступления, сопротивления представителей отстра­ненного от власти класса, будут распространяться на всех без изъя­тий. Что же касается нарушителей закона, то к ним и только к ним и должноприменяться уголовное законодательство на общем основании, а не к классу в целом.

Таким образом, различия во взглядах между К.Марксом и В.И.Лениным по указанному вопросу не вымысел,он  проглядывают достаточно зримо.

Хотя и здесь найдется возражение: государственную власть боль­шевики взяли не демократическим, мирным, а незаконным, вооруженным, насильственным способом, и поэтому гипотетические намерения класси­ков распространить свобода и права человека на всех без изъятий граждан к данной ситуации не подходят.

Но приведенное возражение некорректно. Дело в том, что харак­тер изъятия власти большевиками, как это ни парадоксально звучит,не может быть оценен однозначно как недемократический, незаконный, до5января 1918 г.

Действительно, Сoвeты существовали де-факто 8 ме­сяцев как представительный орган власти наряду с Временным прави­тельством. (Даже содержание лозунга “Вся власть Советам!”означало, что частью власти Советы уже обладали). Именно поэтому в условиях двоевластия Советы были фактически легитимизированы. Это косвенно подтверждается тем фактом, что руководители меньшевиков и эсеров в пре­доктябрьские месяцы и занимали ключевые позиции во Временном прави­тельстве (а в третьем коалиционном составляли даже большинство) , и возглавляли ВЦИК первого созыва.

Октябрьскому перевороту предшествовала большевизация рабочих и солдатских Советов. Большевики на II Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов имели больше половины голосов (к от­крытию съезда 390 делегатов из 649). Съезд оставался правомочным и после ухода делегатов ряда фракций (осталось 625 делегатов из 670).А решение о передаче власти Советам было принято большинством в 505 голосов из 670 делегатов. II же Всероссийский съезд Советов кресть­янских депутатов в конечном счете одобрил решение 2-го съезда рабо­чих и солдатских депутатов. И, наконец, самое главное: большевиками была взята власть через Советы временно, с целью и до созыва Учреди­тельного собрания¹⁷⁵.

Таким образом, политический переворот в столице (что важно под­черкнуть), осуществленный большевиками до 5 января 1918 г. (разгонУчредительного собрания) был отчасти легитимен и отчасти формально-демократичен.

Большевики пока могли голословно утверждать, что за ними большинство трудящихся масс. Вместе с тем именно поэтому в опи­сываемой политической ситуации большевики шли вразрез с идеями классиков марксизма, лишая свободы печати оппозиционные партии [27 октября (9 ноября) 1917 г.] или объявляя [28 ноября (II де­кабря) 1917 г.] "врагами народа" кадетов и арестовывая их лидеров.

После же разгона Учредительного собрания (6января 1918 г.), где большевики имели только четвертую часть депутатов, большевист­ская власть потеряла частичную легитимность и частичную демократичность. Государственная власть тем самым была окончательно и полнос­тью узурпирована большевиками (временно в коалиции с левыми эсерами, мало что меняющей). А это означало, что вожди большевизма оконча­тельно лишились оснований апеллировать к марксистской политической и социальной доктрине, так как пролетариат составлял меньшинство в составе населения, а крестьянство поддерживало в большинстве своем (в русских по национальному составу губерниях) правых эсеров. Узур­пировав власть, большевики развязали гражданскую войну.

После приведенной аргументации читатель, думается, убедился в том, что неправомерно отождествлять политические взгляды классиков марксизма и В.И.Ленина по вопросу об изъятии из свобод в условиях диктатуры пролетариата. Хотя, конечно, К.Маркс и Ф.Энгельс писалиобизъятиях из свобод, но в связи с другими проблемами и в другом отношении.

Так, К.Маркс в "Критике Готской программы" в 1875 г., рассмат­ривая в социально-философском плане проблемы свободы гражданского общества в его связи с государством, утверждал, что до тех пор, пока государство стоит над гражданским обществом, свободы в собст­венном смысле слова быть не может. "Свобода состоит в том, - отме­чал он, - чтобы превратить государство из органа стоящего над обще­ством, в орган, этому обществу всецело подчиненный"¹⁷⁶.

Какую свободу подразумевает здесь К.Маркс? Явно не ту, которую имеют в виду либеральные демократы - ведь согласно их концепции,де­мократическая республика в полноте либерально-демократических прин­ципов и является органом, в преобладающей степени подчиненнымобще­ству.

Симптоматично, что и К.Маркс в "Критике...”, и Ф.Энгельс в Пись­ме к А.Бебелю от 18-28 марта 1875 г. ополчаются против используемо­го в Готской программе выражения "свободное государство". Авторы программы, конечно же, "свободным" называют государство, в котором существуют система политических и гражданских прав и свобод граждан, иадивидуальная свобода граждан, правовыми рамками ограничиваются власть государства, ее вмешательство в гражданское общество.

Однако основоположники марксизма, как будто преднамеренно иг­норируют этот смысл и буквально придираются к указанному термину: свободное государство, по их мнению, означает государство,свободное "по отношению к своим гражданам, т.е. государство с деспотическим правительством”¹⁷⁷.

К.Маркс и Ф.Энгельс, таким образом,придают тер­мину "свободное государство" противоположный смысл. Это вовсе не случайно. Исходные пункты у авторов программы и классиков различны. Данное обстоятельство особенно наглядно выявляется в упомянутом пись­ме Ф.Энгельса к А.Бебелю: "Говорить о свободном народном государст­ве есть чистая бессмыслица: пока пролетариат еще нуждается в госу­дарстве, он нуждается в нем не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство как таковое перестает существовать"¹⁷⁸.

В.И.Ленин был в восторге от процитированного пассажа Ф.Энгель­са, называя его одним "из самых замечательных, если не самым заме­чательным рассуждением в сочинениях Маркса и Энгельса по вопросу о государстве..."¹⁷⁹. Когда летом 1917 г. В.И.Ленин писал приве­денные слова, он явно "болел" революционный нетерпением, "манией насилия" и "политическим дальтонизмом", поэтому видел в теоретичес­ком наследии лишь то, что мог видеть.

Конечно, справедливости ради надо сказать, что отмеченный под­ход К.Маркса и Ф.Энгельса, согласно которому любое государство (в том числе демократическая республика), будучи политическим институ­том классового насилия, подавления, является антиподом свобода, за­нимает значительное место в политической доктрине марксизма.Но ведь его основоположники, хотя и не столь часто и явно,одновременно пи­сали о государстве и как о политическом институте "общих дел" для всех классов, как о комитете по осуществлению социального управле­ния обществом в целом¹⁸⁰.

Здесь мы в очередной раз сталкиваемся с противоречивостью и ам­бивалентностью политической доктрины К.Маркса и Ф.Энгельса. Кроме того, оба текста - "Критика..." и "Письмо" - полемические сочине­ния, поэтому мысль в них выражена в категорических суждениях.

И все же основная мысль, высказанная К.Марксом, имеет эвристи­ческую ценность: с одной стороны, осуществление контроля со стороны гражданского общества над государством, а с другой стороны, уста­новление оптимальной меры воздействия государства на жизнь общества.

Резюме.Генеральное направление в развитии общества от проле­тарской демократии большинства к неполитической "демократии" свобо­ды всех, спрогнозированное классиками марксизма в теории и сформу­лированное в программе, на практике подтверждается как идеальная тенденция развития лишь отчасти, по отношению к цели - политичес­кой, экономической и социальной демократии свободы всех и осуществля­ется более медленными темпами и самое главное - не так, как предпо­лагали К.Маркс, Ф.Энгельс и многие из их последователей до недавне­го времени: не через отмирание политической сферы и государства, не через деятельность класса-мессии - пролетариата - и не через клас­совую борьбу и общественную революцию как магистральный путь Чело­вечества на протяжении всей его истории, хотя вплоть до конца XIX в. на поверхности общественного бытия именно он был главенствушцим,пре­обладающим. На поверхности, ибо в глубине протекали незримые про­цессы, и определяющие в действительности ход истории.

ПРИМЕЧАНИЕ

¹⁶⁰ЛапинН. И. Указ.соч. С.113.

¹⁶¹См.; Маркс К., Энгельс Ф. Соч. T.I. С.399-401.

 ¹⁶²Там же. С.401-402.

            ¹⁶³Там же. С.392.

             ¹⁶⁴Там же. Т.2. C.I24-I25.

           ¹⁶⁵См.: Там же. T.I. С.399-406; Т.2. C.I25-I26.

           ¹⁶⁶См.: Там же. T.I. С.55, 633-635.

            ¹⁶⁷Там же. С.125.

            ¹⁶⁸Там же. С.128. См. также: Т.З. C.I87.

            ¹⁶⁹Там же. Т.2. C.I29.

              ¹⁷⁰См.:Там же. Т.37. C.394-395; Т.39. С.82. См.также: Фран­цузские марксисты о диалектике: Пер. с франц. М.: Прогресс, 1982. С.228-290; Момджян К. X. Умер ли марксизм? (Материалы дис­куссии)// ВФ. 1990. № 10. С.49-50.

             ¹⁷¹Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.З. С.61.

               ¹⁷²Х а й е к Ф. Дорога к рабству// ВФ. 1990. № I0.C.99-151;№ 11. С.123-165; I 12. С.103-149; Он же. Пагубная самонаде­янность. Сшибки социализма: Пер. с англ. М.: Новости, catallaxy,1990.- 304 с.

              ¹⁷³"Отчасти",потому, что хотя в СССР установился "казарменный социализм”, но парадокс состоит в ток, что лишь отчасти он был детерминирован идеологическим фактором, объективацией ряда идей клас­сиков, причем вразрез с рядом других идей социальной философии клас­сического марксизма. В остальном "казарменный социализм" был обус­ловлен воздействием совсем других объективных и субъективных факто­ров.

¹⁷⁴Буртин Ю. Указ.соч. С.5.

¹⁷⁵См.: Второй Всероссийский съезд Советов. М.; Л.; Гос.изд-во, 1928. С.XХХVШ,53; Великая Октябрьская социалистическая революция: Энциклопедия/ Под ред. П.А.Голуба и др. 3-е изд., доп. М.: Совет­ская энциклопедия, 1987. С.100, 107-108.

¹⁷⁶Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.19. С.26.

¹⁷⁷Там же. С.5.

           ¹⁷⁸Там же .

           ¹⁷⁹Л е н и н В. И. ПСС. Т.33. С.35.

¹⁸⁰Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.23. С.342; Т.25. Ч.1. С.422; Т.26. Ч.1. С.293.

Публикую первую часть  параграфа седьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.7.К.Маркс и Ф.Энгельс о свободе как атрибуте демократии и демократии свободы. Проблема прав человека.

Противоречивость и парадоксальность концепции

Проблема "демократия-свобода" сама по себе "многослойна".имеет сложную внутреннюю структуру; кроме того, взгляды К.Маркса и Ф.Эн­гельса на проблему прав человека, его гражданских и политических свобод неоднозначны. Вое это предопределяет необходимость строгого, скрупулезного анализа данной проблемы.

Неотъемлемым, атрибутивным свойством демократии, согласно взгля­дам классиков марксизма, как мы убедились, рассматривая некоторые их сочинения 1842-1844 гг.,является свобода. Предварительный логи­ческий анализ проблемы "демократия-свобода" устанавливает, что сво­бода как атрибут демократии проявляется по крайней мере в следующих аспектах.

Во-первых, сама демократия, как общественный и политиче­ский строй, должна быть свободном продуктом свободного человека, сво­бодного народа, а не навязанным извне политическим режимом, вопреки потребностям, интересам, желаниям народа.

Во-вторых, для уже установившейся демократии характерно прежде всего свободное волеизъявление народа, свобода его выбора - прямо или через представителей - во всех аспектах жизнедеятельности общества.

В-третьих, политическая демократия наделяет своих граждан системой гражданских  и политических прав и свобод, в том числе индивидуальной свободой по отношению к публичной власти.Правда, мы тут «спотыкаемся» об известную дилемму: означает ли это, что если субъект власти - свободный народ - свободно, по своей воле установит у себя демократический строй, то он  вправе, если на то будет его воля, использовать демократическую процедуру для замены демократии деспотизмом, автократией. И другая, связанная с первой дилемма: мо­жет ли свободно, по демократической процедуре избранный парламент свободно принять любой закон, каким бы то ни было его содержание, к примеру, закон, ущемляющий права национальных или социальных мень­шинств или права человека.

Возникает, казалось бы, ситуация "заколдованного" круга: если парламент, как верховный представительный орган власти, не может упразднить сам себя или демократический режим в целом, а также ог­раничить или отменить те или иные конституционные права меньшинства или человека, то он формально ограничен в своей свободе принятия решений. То же самое относится и к самому суверену власти - народу: если он в принципе не вправе сам себя лишить власти или ограничить себя в свободах, то он ограничен в свободе принятия решений. (Хотя можно было бы и перевернуть вопрос: в своей суверенности - независи­мости - народ вправе, если на то есть его воля, свободно сам себя и ограничить.)

Вместе с тем если парламент или же сам народ волен принять та­кого рода закон, то ограничивается свобода у части тех, кому при­надлежит власть или же ущемляются права всех.

Однако описанный круг в ряде моментов размыкается¹⁴⁴.

Указанная дилемма анализировалась многими политологами. Боль­шое внимание совокупности проблем, связанных с ней и с другими сопряженными вопросами, уделял один из крупнейших мыслителей совре­менности, последовательный и многолетний адепт либерализма Ф.Хайек в своем трехтомном труде "Закон, законодательство и свобода". Лейт­мотив его размышлений заключается в том, что демократия не может означать неограниченную волю большинства, неограниченную свободу принятия ими решений. В третьем томе трилогии "Общество свобод­ных" (дословно: "Политический строй свободного мира") Ф.Хайек наме­чает конституционную реформу, благодаря которой можно было бы обес­печить правление справедливого закона и "предотвратить перерождение общества свободных в общество рабов".

Широко распространенное в массовом сознании многих стран, в том числе и в СНГ, мнение, согласно которому парламент, раз уж он избран народом и опирается на его авторитет, может принимать любое решение, которое сочтет нужным, может привести к печальным пос­ледствиям - ничем же ограниченный парламент неизбежно превращается в орудие подавления прав и свобод человека, этнических меньшинств и т.д.

Именно поэтому Ф.Хайек предлагает конституционную систему - два представительных собрания, - лишающую парламент возможности служить ин­тересам отдельных групп и подавлять меньшинство¹⁴⁵.

Хотя молодые К.Маркс и Ф.Энгельс прямо не исследовали перечис­ленные дилеммы, однако они рассматривали родственную проблему огра­ничения произвола государственной власти, осуществляемой системой прав и свобод человека, и поэтому их подход созвучен отмеченным ди­леммам, корреспондирует с ними, что убедительно подтверждает эврис­тическую ценность и практическую значимость для современности демо­кратических идей молодых классиков в домарксистский период.

В конце предыдущего параграфа мы могли убедиться в том, как молодой Ф.Энгельс в публицистических статьях отстаивал полноту де­мократических прав и свобод человека.

Первые шаги К.Маркса в роли публициста также связаны с его выс­туплениями в защиту ряда политических прав и свобод. Будучи редакто­ром "Рейнской газеты", он последовательно отстаивал свободу печати. В первой статье, посвященной дебатам шестого рейнского ландтага "Дебаты о свободе печати и об опубликовании протоколов сословного соб­рания", К.Маркс, анализируя полемику в ландтаге, рассматривает не только свободу печати, но и, правда, мимоходом, касается философской проблемы свободы. Делает он это хотя и тезисно, пунктирно, но дос­таточно определенно. Защищая свободу печати от цензурных ограниче­ний, К.Маркс выходит за рамки свободы печати и распространяет про­странство свободы на всю интеллектуальную деятельность человека, его творчество. Для него свобода является неотъемлемым свойством чело­веческой природы, родовой сущностью его духовного бытия¹⁴⁶, отсутст­вием ограничений для духовной деятельности человека. К.Маркс, оце­нивая ход дебатов о свободе печати, замечает, что выступающие "хо­тят ограничить объективный материалпечати, круг его действий и бытия.Пошло, по-рыночному они прицениваются: сколько свободы долж­но быть отпущено свободе печати?”¹⁴⁷

Но подобная постановка вопроса, схожая с позицией торгаша, по Марксу, неправомерна. Наряду с духовной свободой К.Маркс упоминает и свободу разнообразных видов практической деятельности: "промысло­вая свобода", "свобода собственности", "свобода суда".  Однако при этом он специально оговаривает, что у каждого из видов есть собст­венный критерий, мерило свободы и нельзя, чтобы, к примеру, мерило свободы, пригодное для промысла, служило мерилом свободы для печати.Именно поэтому

свобода печати есть нечто совсем иное, чем промысловая свобода¹⁴⁸.

Весьма поучительно ознакомиться с логикой мысли и суждениями К.Маркса в защиту свободы печати. Основоположник марксизма шаг за шагом аргументированно опровергает все доводы противников свобода печати, защитников подцензурной печати. (Удивительно, насколько не­которые выступления на Пленумах ЦК КПСС в недавнем прошлом, уже в период гласности, например в апреле или  сентябре 1989 г., а потом в парламентах ряда стран СНГ, спустя более полутораста лет после де­батов в рейнском ландтаге, напоминали выступления тех, кого опро­вергает К.Маркс.)

Во-первых, К.Маркс отмечает, что вопрос не в том, должна ли существовать свобода печати или нет, - она всегда существовала. "Вопрос в том, составляет ли свобода печати привилегию отдельных лиц или же она есть привилегия человеческого духа"^149.

Во-вторых К.Маркс сопоставляет свободную и  подцензурную печать и однозначно становится на сторону первой. "Сущность свободной пе­чати, - пишет он, - это дружественная, разумная, нравственная сущ­ность свободы. Характер подцензурной печати — это бесхарактерное уродстве несвободы, это - цивилизованное чудовище, надушенный урод"¹⁵⁰.

Конечно, низменный образ мыслей, личные дрязги, гнусности мо­гут иметь место, сожалеет К.Маркс, не только в подцензурной но и в свободной печати. Но если для подцензурной печати они являются проявлением ее сущности, то для свободной эти издержки незакономер­ны. Запрещать свободную печать под этим предлогом - это все равно, что запрещать людям пользоваться языком, головой, руками и ногами из-за того, замечает К.Маркс, что "есть дурные люди, которые зло­употребляют языком для лжи, головой - для интриг, руками - для во­ровства, ногами - для дезертирства ". Та свободная печать, кото­рая дурна, не соответствует характеру своей сущности. Подцензурная же печать "в своем лицемерии, бесхарактерности, в присущем ей языке кастрата, в своем собачьем вилянии проявляет только внутренние ус­ловия своей сущности"¹⁵²

С точки зрения К.Маркса, у свободной печати может быть только одна цензура - свободная, неподцензурная критика. Она - тот суд, ко­торый свобода печати порождает изнутри себя. Цензура же есть крити­ка в качестве монополии правительства.

"Но разве критика, - вопрошает Маркс,- не теряет разумный ха­рактер, когда она является не открытой, а тайной, не теоретической, а практической, когда она не выше партий, а сама становится парти­ей, когда она действует не острым ножом разума, а тупыми ножницами произвола, когда она хочет только выступать с критикой, но не под­вергаться ей, когда она... настолько некритична, что ошибочно при­нимает отдельного индивида за воплощение универсальной мудрости, веления силы - за веления разума''¹⁵³.

Конечно, констатирует К.Маркс, нельзя пользоваться преимущест­вами свободной печати, не относясь в то же время терпимо к ее не­удобства. Но преимущества, безусловно, перевешивают неудобства. Опять пере несясь в наши дни, хотелось бы надеяться, что это понима­ют и политики "новой волны" в странах СНГ.

"Свободная печать, - по образному выражению К.Маркса, - это зоркое око народного духа, воплощенное доверие народа к самому себе, говорящие узы, соединяющие отдельную личность с государством и с целым миром; она - воплотившаяся культура, которая преображает ма­териальную борьбу в духовную и идеализирует ее грубую материальную форму. Свободная печать - это откровенная исповедь народа перед самим собой, а чистосердечное признание, как известно, спасительно. Она - духовное зеркало, в котором народ видит самого себя, а само­познание есть первое условие мудрости... Она всестороння, вездесуща, всеведуща. Она - идеальный мир, который непрерывно бьет ключом из реальной действительности и в виде всевозрастающего богатства духа обратно вливается в нее животворящим потоком"¹⁵⁴.

Рассуждения о свободной печати не умозрительны. В Северной Америке, по мнению К.Маркса, можно найти "свободу печати в ее наи­более чистой и естественной форме"¹⁵⁵.

Противники свобода печати пытаются обвинить свободную печать в деморализующем воздействии, в подрыве веры в высшее назначение че­ловека. По мнению Маркса, дело обстоит как раз наоборот. Деморали­зующим образом действует одна только подцензурная печать .Величайшим ее пороком являетсялицемерие, из него проистекают остальные ее недостатки, в которых нет и зародыша добродетели, проистекает ее са­мый отвратительный - даже с эстетической точки зрения - порок пас­сивности.

<<Правительство, - отмечает К.Маркс,- слышит только свойсобственный голос, оно знает, что слышит только свой собственныйголос, тек не менее оно поддерживает в себе самообман, будто слышитголос народа, и требует также и от народа, чтобы он поддерживал этотсамообман. Народ же, со своей стороны, либо впадает отчасти вполитическое суеверие, отчасти в политическое неверие, либо, совер­шенно отвернувшись от государственной жизни, превращается в толпулюдей, живущих только частной жизнью.

Если господь бог только на шестой день сказал о собственном творении: "И увидел, что все - хорошо", то подцензурная печать каждый день восхваляет творения правительственной воли; но так как одиндень непременно противоречит другому, то печать постоянно лжет и приэтом должна скрывать, что она осознает свою ложь, должна потерятьвсякий стыд.

Тем самим, народ вынуждается рассматривать свободные произведе­нии мысли как противозаконные, он приучается считать противозакон­ное свободным, свободу - беззаконным, а законное - несвободным. Такцензура  убивает государственный дух.>>¹⁵⁶. (Подчеркнуто нами.- Э.В.-П).

Здесь же К.Маркс формулирует крайне важные демократические принципы: свободная и независимая печать равноправна как с рядовыми граж­данами, так и с институтами власти, - а также обозначает идею о том, что средства печати (и средства массовой информации и коммуникации, добавим мы) составляют обособленную, своеобразную ветвь власти публичного, гласного контроля: "...дополнительным элементом, с го­ловой гражданина государства и с гражданским сердцем, и является свободная печать. В области печати правители и управляемые имеют одинаковую возможность взаимно критиковать свои принципы и  требова­ния, но не в рамках отношений субординации, а на равных правах, как граждане государства - уже не как индивидуальные личности, а как интеллектуальные силы, как выразители разумных воззрений"¹⁵⁷.

К.Маркс безусловно отвергает не только всякую цензуру, но и определенные ограничения свободы печати под предлогом некомпетент­ности автора. В связи с подобным ограничением возникает проблема: кто будет решать вопрос о компетентности того или другого автора? Кант, вполне может быть, замечает К.Маркс, не признал бы Фихте компетентным философом, а Птоломей - Коперника компетентным астро­номом.

А главное, раз господствует привилегия для компетентных, то разумеется, правительство имеет полное право утверждать, что оно в отношении всех своих дел есть единственный компетентный автор. И следствием подобного положения получилось бы то комическое противо­речие, указывает К.Маркс, что компетентный автор был бы враве без цензуры писать о государстве, некомпетентный же был бы вправе писать о компетентном только с разрешения цензуры.

Именно поэтому свобода печати и означает отсутствие какой-либо цензуры под любым предлогом и в любой сфере.

К чему может привести отступление от этого правдива, свидетель­ствуют дебаты в ландтаге, исследуемые К.Марксом. В самом начале заседаний возникли дебаты, в ходе которых председатель заявил, что печатание протоколов ландтага, как и всякого рода других произведе­ний, подлежит цензуре, но что в данном случае он, председатель, заступает место цензора.

Оценивая этот политический эпизод, К.Маркс резонно спрашивает: разве уже в одном этом пункте дело свободы печати не совпало со свободой ландтага? Эта коллизия тем более интересна, что здесь ландтагу было дано доказательство того, "как прозрачны все осталь­ные свободы при отсутствии свободы печати. Одна форма свободы обу­словливает другую, как один член тела обусловливает другой. Всякийраз, когда под вопрос ставится та или другая свобода, тем самымставится под вопроси свобода вообще. Всякий раз, когда отвергает­ся какая-либо одна форма свободы, этим самым отвергается свободавообще(подчеркнуто нами. - Э.В.-П). - она обрекается на призрачное существование, и от чистой случайности будет зависеть, в какой имен­но области несвобода будет безраздельно господствовать. Несвобода становится правилом, а свобода - исключением из правила, делом слу­чая и произвола. Нет поэтому ничего более ошибочного, чем полагать, будто вопрос об особой форме существования свобода есть особый воп­рос. Это - общий вопрос в пределах особой сферы. Свобода остается свободой, в чем бы она ни выражалась: в типографской ли краске, во владении ли землей, в совести или же в политическом собрании”¹⁵⁸.

Процитированный фрагмент нуждается в комментарии. Его лейтмо­тив - зыбкость прав и свобод человека, дарованных сверху автократи­ческой государственной властью.

Зыбкость недемократического строя как в вопросах прав и свобод человека, так и в вопросах свобод вообще заключается в том, что законодатель руководствуется не идеалом политической свободы, общей мерой свободы, а методом проб и ошибок, в каждом конкретном случае собственным разумением определяет особый вид свободы.

Политическая демократия также может устанавливать ограничения для политической свобода, но с той принципиальной разницей, что, во-первых, эти ограничения будут устанавливаться путем свободного во­леизъявления представителей всего народа, а не произволом меньшинст­ва, во-вторых, эти ограничения носят временный характер, и, в-тре­тьих, они осуществляются через правовой механизм, по крайней мере должны так осуществляться. Правда, большинство тоже не застраховано от поспешности, непродуманности, ошибок, злоупотреблений. (С этим обстоятельством и связана рассматриваемая выше дилемма). Наилучшим фактором, препятствующим отмеченным негативным сторонам демократии, может служить высокая нравственность гражданского общества, нравст­венность законодателей, а в реальной жизни компенсаторным, предохранительным механизмом от злоупотреблений властей может служить пра­вовое пространство деятельности законодателей в частности, полити­ческой власти в целом, установление конституционного строя.

Поэтому К.Маркс совершенно справедливо указывает, что свобода в особой сфере есть общий вопрос в пределах особой сферы, конкретизация политического идеала свободы применительно к особой сфере.

Таким образом, К.Маркс различает основное содержание понятия "свобода" от того или иного вида свободы, в том числе политической, и соответственно - общий критерий свободы от конкретизации этого критерия для отдельных видов свободы.

В советской литературе, вплоть до распада СССР, было принято характеризовать воззрения К.Маркса изучаемого периода на свободу в целом, свободу печати в частности как идеалистические: "Маркс вос­певает народную печать, хотя прославление свобода печати и, следова­тельно, свободы вообще идет с позиции идеализма"¹⁵⁹.

(Окончание параграфа последует)

ПРИМЕЧАНИЯ

¹⁴⁴В дальнейшем мы специально остановимся на анализе отмечен­ной дилеммы.

         ¹⁴⁵См.: X а й е к Ф. А. Общество свободных: Пер. сангл.А.Кустарева. Под ред. Ю.Колкера. Пред. и поясн. к рус. изд. Э.Батлера. London: ОРILtd, 1990. - 309 с.

¹⁴⁶См.: Маркс К., ЭнгельсФ.Соч. T.I. С.51.

¹⁴⁷Там же. С.80.

        ¹⁴⁸Там же. С.75.

        ¹⁴⁹Там же.С.55.

        ¹⁵⁰Там же .C.1OO.

        ¹⁵¹Там жес.101.

        ¹⁵²Там же.С.58.

        ¹⁵³Там же. С.59-60.

        ¹⁵⁴Там же. С.65-66.

        ¹⁵⁵Там же. С.68.

        ¹⁵⁶Там же С.69.

        ¹⁵⁷Там же. С.206.

         ¹⁵⁸Там же. С.83.

         ¹⁵⁹История политических учений. Ч.2: Учебник/Под ред.К.А.Мокичева. М.: Высшая школа, 1972. С.12.