Процесс идентификации и локализации мечей в историческом времени и пространстве довольно сложный. Поскольку мечи являлись одним из основных видов оружия в Европе на протяжении 8-16 вв., то европейском и российском оружиеведении 20 века о них было накоплено много информации. Наиболее авторитетные ученые, такие как Я. Петерсен (Норвегия), Р. Окшотт (Великобритания), А. Кирпичников (СССР), М. Глосак (Польша), провели масштабные исследования и разработали методы и способы классификации европейских мечей. Их произведения позволяют довольно уверенно датировать и локализовать значительно количество мечей, которые сохранились в Европе. Пионером в области систематизации мечей был норвежец Я. Петерсен, который еще в 1919 г. опубликовал свою классификацию средневековых европейских мечей. Позднейшие исследователи уже опирались на его работу, как, например, советский оружиевед А. Кирпичников, который в 1960-х гг. приспособил классификацию Петерсена к мечам 9-12 в. Киевской Руси, поэтому в дальнейшем автор ее называет "классификацией Петерсена-Кирпичникова". Своим путем в изучении меча пошел британец Э. Окшотт, который примерно в то же время полностью переработал классификацию Петерсена и дополнил ее мечами до 16 в. Польский исследователь М. Глосак, в свою очередь, в 1970-1980-х гг. дополнил классификацию Окшотта и использовал ее для определения мечей Центральной Европы. Поскольку этот регион наиболее близок к Понеманья, последняя классификация, которая впоследствии определяемый как "Окшота-Глоска", является наиболее полезной для обработки мечей из коллекции ГИАМ . Однако для точной локализации и полного описания предметов из данной коллекции необходимо пользоваться и первой, и второй классификации, которые дополняют друг друга.
Уникальному комплексу вооружения белорусского рыцаря XIII в. не везет с публикацией, хотя свет увидели уже две статьи, которыми автор пытался ввести находку в научный обород [1]. В Беларуси сейчас нет научного историко-археологического журнала (Вестник Академии Наук Беларуси доступен только сотрудникам академии), поэтому пришлось иметь дело с научно-популярным. В редакциях «Наследие» и «Искусство Беларуси» материал обрабатывали и правили на свой лад. В результате в первой статье удалишь весь научный аппарат, в том числе типологию, вес, зарисовки вещей, во втором видоизменили название артикула, переработали подпись под фотографией, назвав шпильку дротиком, и опять же выбросили прорисовку находок. Надеемся, что третья попытка будет более удачной.
Становление древнерусского государства – сложный и многогранный процесс, изучение которого продолжает ставить перед исследователями множество вопросов. Военный аспект его не является исключением, тем более, что тематически затрагивает не только саму Древнюю Русь, но и ратное дело ее ближайших соседей и противников. В конце IX – начале XI веков молодое древнерусское государство вело многочисленные войны, как внутренние (междоусобная борьба за великокняжеский престол), так и внешние (присоединение новых земель). В обоих случаях Русь нуждалась в значительных воинских силах и, прежде всего, – в воинах-профессионалах. Иногда эта потребность удовлетворялась за счет наемников, причем в интересующий нас период в таковом качестве нередко выступали пришельцы из Скандинавии.
Cкандинавская героическая эпоха викингов (вторая половина VIII -середина XI веков) в той или иной степени повлияла на историю многих стран европейского континента. Викинги не только предпринимали опустошительные рейды на поселения и города, но и создавали на завоеванных землях собственные колонии. И если на Запад устремлялись в основном датчане и норвежцы, то шведские викинги обращали свои взоры к богатым и неизведанным землям Восточной Европы, заселенным племенами славян, финнов и балтов.
В 1887 г. крестьянами во время запашки поля у украинского с. Poтмистровка была случайно найдена маска, которая впоследствии была передана председателю Императорской Археологической комиссии графу A.A. Бобринскому. Именно эту дату можно считать отправной точкой в изучения позднесредневековых восточноевропейских антропоморфных забрал, споры о которых ведутся и по сей день. Прямо или косвенно вопросов о функциональном назначении, датировке и культурной интерпретации масок в разное время касались A.A. Бобринский, Н.Е. Бранденбург, М.В. Горелик, К.А. Жуков, И.Л. Измаилов, А.Н.Кирпичников, Э.Е. Кравченко, автор статьи, Э. фон Ленц, С.А. Плетнева, П.П. Толочко. Но больше всего маскам-забралам уделила внимание И.В. Пятышева.
В частности Н.В. Пятышевой было высказано предположение о том что ряд масок были изготовлены в одном месте.
Здесь сразу стоит заметить, что на сегодня нам известно 9 экземпляров боевых масок-забрал, что значительно увеличивает наше предс тавление об этой категории восточноевропейских древностей. Условно мы можем разделить их на две группы: «обезличенные» и «высокохудожественные (антропоморфно-реалистичные)». К первой группе относят ся маски из Ротмистровки, Татарстана, Серенска, с. Городища, Куйбышево и из Аргунского ущелья. Ко второй – маски из Херсонеса, Ковалей и Липовцов.
На территории юго-западной Латвии в Тирском торфяннике около местечка Руцава Лиепайского района [г. Лиепая, Liepāja] 26 мая 1936 года рабочие обнаружили клад, часть которого была передана Музею истории. Выехавший на место находки археолог П. Степиньш проеврил обстоятельства нахождения клада и собрал ряд сохранившихся предметов.
Площадь Тирского торфяника равна приблизительно 700х1000 м. На рис. 1 показано место где в торфянике обнаружен клад (около белой доски, лежащей на краю раскопа).
Клад находился посредине торфяника между верхним светло-коричневым (толщина 110 см) и нижним черным слоями торфа (толщина 45 см). Большинство предметов находилось в нижнем слое, под которым залегал твёрдый белый песок.
Процесс идентификации и локализации мечей в историческом времени и пространстве довольно сложный. Поскольку мечи являлись одним из основных видов оружия в Европе на протяжении 8-16 вв., то европейском и российском оружиеведении 20 века о них было накоплено много информации. Наиболее авторитетные ученые, такие как Я. Петерсен (Норвегия), Р. Окшотт (Великобритания), А. Кирпичников (СССР), М. Глосак (Польша), провели масштабные исследования и разработали методы и способы классификации европейских мечей. Их произведения позволяют довольно уверенно датировать и локализовать значительно количество мечей, которые сохранились в Европе. Пионером в области систематизации мечей был норвежец Я. Петерсен, который еще в 1919 г. опубликовал свою классификацию средневековых европейских мечей. Позднейшие исследователи уже опирались на его работу, как, например, советский оружиевед А. Кирпичников, который в 1960-х гг. приспособил классификацию Петерсена к мечам 9-12 в. Киевской Руси, поэтому в дальнейшем автор ее называет "классификацией Петерсена-Кирпичникова". Своим путем в изучении меча пошел британец Э. Окшотт, который примерно в то же время полностью переработал классификацию Петерсена и дополнил ее мечами до 16 в. Польский исследователь М. Глосак, в свою очередь, в 1970-1980-х гг. дополнил классификацию Окшотта и использовал ее для определения мечей Центральной Европы. Поскольку этот регион наиболее близок к Понеманья, последняя классификация, которая впоследствии определяемый как "Окшота-Глоска", является наиболее полезной для обработки мечей из коллекции ГИАМ . Однако для точной локализации и полного описания предметов из данной коллекции необходимо пользоваться и первой, и второй классификации, которые дополняют друг друга.
Уникальному комплексу вооружения белорусского рыцаря XIII в. не везет с публикацией, хотя свет увидели уже две статьи, которыми автор пытался ввести находку в научный обород [1]. В Беларуси сейчас нет научного историко-археологического журнала (Вестник Академии Наук Беларуси доступен только сотрудникам академии), поэтому пришлось иметь дело с научно-популярным. В редакциях «Наследие» и «Искусство Беларуси» материал обрабатывали и правили на свой лад. В результате в первой статье удалишь весь научный аппарат, в том числе типологию, вес, зарисовки вещей, во втором видоизменили название артикула, переработали подпись под фотографией, назвав шпильку дротиком, и опять же выбросили прорисовку находок. Надеемся, что третья попытка будет более удачной.
+ развернуть текст 
В 1887 г. крестьянами во время запашки поля у украинского с. Poтмистровка была случайно найдена маска, которая впоследствии была передана председателю Императорской Археологической комиссии графу A.A. Бобринскому. Именно эту дату можно считать отправной точкой в изучения позднесредневековых восточноевропейских антропоморфных забрал, споры о которых ведутся и по сей день. Прямо или косвенно вопросов о функциональном назначении, датировке и культурной интерпретации масок в разное время касались A.A. Бобринский, Н.Е. Бранденбург, М.В. Горелик, К.А. Жуков, И.Л. Измаилов, А.Н.Кирпичников, Э.Е. Кравченко, автор статьи, Э. фон Ленц, С.А. Плетнева, П.П. Толочко. Но больше всего маскам-забралам уделила внимание И.В. Пятышева.
На территории юго-западной Латвии в Тирском торфяннике около местечка Руцава Лиепайского района [г. Лиепая, Liepāja] 26 мая 1936 года рабочие обнаружили клад, часть которого была передана Музею истории. Выехавший на место находки археолог П. Степиньш проеврил обстоятельства нахождения клада и собрал ряд сохранившихся предметов.
