Жил я в небольшой избушке. Сруб крепкий, надежный, бревна по 40 см в диаметре. Красота? Красота... да не совсем. Кто-то умудрился в этом срубе сделать дощатый пол и крышу без утеплителя, а посему тепло из избушки выветривалось практически мгновенно. Сверху жара африканския, а снизу холод ледяной: в тапочках не походишь. Печку приходилось топить постоянно, и дров, соответственно, ушло не меряно... А сколько их уйдет за всю зиму? Кто ж считает? Лесов-то у нас пока еще хватает...

Но вернемся к экстриму. Если вы думаете, что настоящий экстрим – это на отвесную скалу залезть или с парашютом прыгнуть, то вы глубоко заблуждаетесь. Истинный русский экстрим – это посрать на морозе под 40 в неотапливаемом туалете. Это не шутка! Это суровая правда жизни. И вот сижу я и думаю, что же это мы за нация такая, что за 1000 лет христианской истории не удосужились придумать себе удобный и безопасный нужник! Елы-палы... Так блевать и кидат! Противно все это.

Вот у меня на даче тоже нет теплого сортира, и что? Неудобств никто не терпит. Просто гадим культурненько в тепле в ведерко с сиденьем, закрываем крышкой, а как время придет – в компост. Ни грязи, ни вони, ни неудобств всяческих...

Отец Валентин служит в небольшом храме Зосимы и Савватия Соловецких  на острове с говорящим названием Божье дело. Храм, кстати, срублен очень даже дельно. Благо его рубил мой друг вятский доморуб Сергей Селюнин со товарищи. Вот там-то все по уму сделано, и полы, кстати, тоже бревенчатые.



На остров, который располагается на Великих Волжских Озерах примерно в 2-3 километрах от большой земли добирались на снегоходе Yamaha. Летом туда все плывут на лодках, а к Пасхе, увы, совсем не добраться: лодка не пройдет, а лед уже такой тонкий и ненадежный, что и на снегоходе не проедешь, и пешком уже страшновато.

 
Пока ехали медленно, все было ничего, но тут батюшка решил удаль показать и врубил скорость под 90. Лицо мгновенно остекленело и потеряло чувствительность. В общем, есть что вспомнить и душой и телом.


Несмотря на все трудности, я сразу же полюбил эти места. Да разве их можно не полюбить – этакое белое безмолвие, словно специально созданное для уединенных размышлений о смысле жизни? Так бы и остался там навсегда... Но сортир, все же должен быть теплым, и дом – крепким и надежным, без щелей и сквозняков.