Близятся зимние каникулы — не только для школьников и студентов, но и, уже традиционно, для всей страны. Как встретить Новый Год, понятно: дарить и принимать подарки, в том числе и компьютерно-геймерские. Но вот что делать потом, когда оливье закончится, а бенгальские огни догорят? Конечно же, играть, — причём на самой новейшей технике серии ASUS Republic of Gamers.

читать дальше

Сегмент сетевых устройств потребительского и SOHO-уровня в России к настоящему времени вполне сложился, и войти на него не так-то просто — особенно с учётом актуальной ситуации с курсами иностранных валют. Тем не менее, корейская марка TOTOLINK выбрала именно конец 2014 года, чтобы заявить о своём, уже весьма заметном и успешном, появлении на отечественном ИТ-рынке.

читать дальше

Получилось небольшое шоу на серьёзном мероприятии. Все подумали, что журналист пьян, СМИ потом объяснили, что Владимир Маматов из Кирова на самом деле не был пьяный, он пережил два инсульта и одну черепно-мозговую травму. У него немного заторможенная речь. Оригинал взят у wond_world в Вятский квас Спасибо http://lilekootherd.livejournal.com/325027.html

18 декабря в Центре международной торговли прошла десятая ежегодная большая пресс-конференция президента России Владимира Путина. Глава государства за 3 часа 10 минут ответил на вопросы 39 журналистов. Его ежегодная встреча с прессой продолжалась на час меньше, чем год назад. Президент проводит их с...

Очередная пресс-конференция Путина запомнилась приблизительно тремя моментами. Первый — собкор УНИАН Роман Цимбалюк в свитере с ироничной надписью «Укроп» и рисунком собственно укропа: иногда настоящее, не болезненное чувство собственного достоинства выражается и так. Запомнила фамилию сразу, потому что однофамилец моей киевской подруги (почти: она — Цымбалюк). Какой же молодец. Ответ можно было не слушать. Вопрос — про количество погибших на Украине российских военных и их семьи. Про Надежду Савченко. После этого стало трудно перестать мысленно возвращаться к усатому журналисту, с которого началась конференция:

«Владимир Владимирович, — сказал он, — от вашего настроения зависит настроение в стране, а вы два раза уже улыбнулись, спасибо вам за это». После вопроса Цимбалюка, который обошелся без еще более-менее привычных уху, кокетливых «а были ли там военные; а что вы скажите тем, кто говорит, что там были военные…» задал вопрос, начинающийся с конкретного «сколько (их там было и погибло)», а также эмоционально понятного «Что бы вы сказали их семьям», я понимаю, что это — журналист. А вот про подсчёт улыбок и настроение президента — это я даже не знаю, кто.

Второй момент — по какой-то неведомой мне причине у большинства людей до сих пор ассоциирующаяся с телешоу "Дом-2" Собчак, оба вопроса-высказывания которой прозвучали сильно, и выбраны были идеально. Первый — про методы Кадырова по отношению к родственникам предполагаемых боевиков и очевидные нарушения закона. Второй — про «нацпредателей» и кампании травли. Высказывания — потому что вопросы оказались ценны сами по себе, хотя и ответ был, как ни удивительно, важен: никто не имеет права нарушать закон, даже Кадыров, и на то, как был сформулирован этот вопрос, ни у одного человека, имеющего отношение к юридическому образованию, не повернулся бы язык ответить иначе.

Что касается второго вопроса, перед этим его в другой формулировке задала Наталья Галимова, и в ответе на него Путин, конечно, соврал (себе или другим — какая уж разница). Соврал в том, что оппозиция и «пятая колонна» — разные для него вещи в то время, как по всему, что мы о нём знаем, для него нет и не может быть оппозиционеров, которых бы он не считал «пятой колонной». Ну, разве только если речь не идет о каких-то «оппозиционерах», которые так или иначе соглашаются с курсом и планом Путина, а главное — с тем, что единственный, кто может этот курс проводить, — сам Путин. Но такие оппозиционеры — это никакие, конечно, не оппозиционеры.

Третий момент — вопрос Екатерины Винокуровой. Я прослушала большую часть вопроса, но поняла, о чём он («не считаете ли вы, что настоящие «нацпредатели» вокруг вас»). Путин, конечно, признал упомянутого Игоря Сечина эффективным, а также сказал, что не знает о том, какая у него зарплата — его зарплата, сказал Путин, как у прочих менеджеров его отрасли во всём мире. Потом он сказал, что также не знает, какую зарплату получает сам («просто отправляю её на счёт…»). В Твиттере мне попытались доказать, что он и не должен этого знать. Говорить не должен тоже, но и знать — не обязан. Потому что для этого есть другие ответственные люди. И что это, в конце концов, называется «служение».

Служение — это когда ты знаешь, что никогда не вернешься в реальную жизнь обычных людей, потому что ты весь отдан государству. Я не могу этого ни принять, ни понять до конца. Мне кажется, это чудовищным пережитком. Эта оторванность от жизни пугает, это «навсегда» звучит безнадёжно. Помимо того, что такое заявление просто обижает и унижает абсолютное большинство людей, которые жизненно зависят от уровня своей зарплаты. И это всё, эта режущая слух неосведомленность — при суверенной-то вертикали, при зацикленных на ней ветвях власти, при единственном, кто может кого-то снять с должности или на нее назначить, Путине…

Но. Из волнительного кризиса мы выберемся. Да. В основном потому, что обречены на это. Так и было сказано во вступительном слове — «обречены». У нас нет особого плана выхода, мы переоценили возможности, недооценили последствия, продолжаем транслировать иллюзии, пожертвовав внутренними проблемами, в результате чего дорожает всё, что может дорожать, включая то, что благотворительные фонды закупали для больных детей всё то время, пока росла зарплата Сечина, а больницы и школы оставались недофинансированными, потому что, опять-таки, на внутреннюю политику мы наплевали. Нет, это не то, что было сказано, но это то, чем по-честному следовало бы продолжить это «обречены». Мы должны выбраться просто поэтому. Гарант гарантировал.

Ну, и известно, что все вопросы согласуются заранее, и по реакции Путина, в общем, понятно было, что он знал, например, о чём его спросит Собчак. Как она это сделает, в какие слова обернёт суть заявленного вопроса, неизвестны было никому, но содержание — да, наверняка. Разве что если она не согласовала один вопрос, а потом не задала другой — это, к слову, всегда может сделать любой журналист. Рискует он в этом случае только неприглашением себя или СМИ, которое представляет, на следующее подобное действо, но поэтому, в общем, такое происходит редко и вряд ли имело место в этот раз.

Но каждый же журналист, который соглашается на предварительную подачу вопроса, становится перед выбором: задать максимально лаконичный вопрос, точь-в-точь соответствующий заявленному на бумаге, используя минимум дополнительных формулировок, интонаций и быть приглашенным в следующий раз со 100-процентной гарантией, как прилежный ученик типа усатого завсегдатая, даже получившего право первого вопроса. Либо сделать это так, как это сделала Собчак.

Собственно, именно поэтому после двух, хорошо сформулированных информативных высказываний, нанизанных на стержни самостоятельно важных вопросов, с учетом того, что она работает на канале, который после ряда событий ведёт вещание из чьей-то квартиры (и это в том числе дает её право расширить вопрос до высказывания), — половина журналистов, которые где-то ещё учились профессии, занимали бюджетные места на журфаках страны должны были бы встать и молча выйти из зала. А, может, и не половина. На этом заканчиваю. И так уже слишком много букв для того, что ничего всё равно не решит, не изменит.

kakobyan.ru