Каждый день по пути на работу на остановке меня встречаю два кота. И так им холодно, голодно, поэтому через день зверушек подкармливаю. Думала, то ли они от холода пушатся, то ли беременные, а оказалось - они просто жирные, потому что их раз по 10 в день подкармливают такие же котолюбы, как и я )) Выгодную точку заняли - между супермаркетом, киоском с пирожками, мясным магазином и остановкой.

Одного сфоткала, второй куда-то гулять ушел.

Страшной зимой 1941-1942 годов блокадный Ленинград одолевали крысы. Жители города умирали от голода, а крысы плодились и размножались, передвигаясь по городу целыми колониями. «Тьма крыс длинными шеренгами во главе со своими вожаками двигались по Шлиссельбургскому тракту (ныне проспекту Обуховской обороны) прямо к мельнице, где мололи муку для всего города. В крыс стреляли, их пытались давить танками, но ничего не получалось: они забирались на танки и благополучно ехали на них дальше»,— вспоминала одна блокадница. Были созданы даже специальные бригады по уничтожению грызунов, но справиться с серым нашествием они были не в состоянии — грызуны съедали даже те крохи еды, что оставались в городе. Не менее страшным было и то, что крысы создавали угрозу эпидемий. Никакие «человеческие» методы борьбы с ними не помогали, а кошек — главных охотников на крыс — в Ленинграде уже давно не было: всех домашних животных съели — обед из кошки бывал порой единственной возможностью сохранить жизнь.

«Соседского кота мы съели всей коммунальной квартирой еще в начале блокады». Такие записи не редки в блокадных дневниках. Кто осудит умиравших от голода людей?

Тем не менее некоторым горожанам удалось сохранить своих питомцев. Из уст в уста передается в Ленинграде история легендарного кота Максима.

На дворе стоял январь, по воспоминаниям переживших блокаду,— самый страшный месяц, когда от голода умирало очень много людей. В одной семье чудом уцелели домашние любимцы: кот и попугай, в недавнем благополучном сытом прошлом — заклятые враги. Кот Максим еле передвигался — клоками облезла шерсть, даже когти не убирались. Он перестал мяукать, выпрашивая еду. Говорящий попугай Жак молчал и с голоду тоже лишился своего роскошного оперения. Немного подсолнечных семечек, случайно выменянных на отцовское охотничье ружье, скоро кончились, и Жак был обречен. Однажды Максим ухитрился открыть птичью клетку и залезть в нее. В иные времена случилось бы непоправимое, а тут... Вернувшиеся домой хозяева были потрясены до слез: в холодной комнате, прижавшись друг к другу, спали оба питомца! Кот бережно свернулся клубочком вокруг попугая.
Попугай через несколько дней погиб. А кот выжил и стал живой легендой - котом, пережившим блокаду!

Рассказ о нем передавался из уст в уста, многие люди приходили посмотреть на такое чудо, учителя приводили целые классы на экскурсии. А Максим оказался долгожителем. Он дожил до 20 лет и умер от старости в 1957 году.

Были и другие случаи.

Весной 1942 года полуживая от голода старушка вынесла своего такого же ослабевшего кота на улицу на солнышко. Со всех сторон к ней подходили совершенно незнакомые люди, благодарили за то, что она его сохранила.

Одна бывшая блокадница вспоминала, что в марте 1942 года случайно увидела на одной из улиц «четвероногое существо в потертой шубке неопределенного цвета. Вокруг кошки стояли и крестились какие-то старушки (а может быть, это были молодые женщины: тогда трудно было понять — кто молод, кто стар). Серенькое диво охранял милиционер — длинный дядя Степа — тоже скелет, на котором висела милицейская форма...»

12-летняя девочка в апреле 1942 года, проходя мимо кинотеатра «Баррикады», увидала толпу людей у окна одного дома: они завороженно смотрели на лежащую на подоконнике полосатую кошку с тремя котятами. «Увидев ее, я поняла, что мы выжили»,— вспоминала эта женщина много лет спустя.

Сразу же после прорыва блокады было принято постановление Ленсовета о необходимости «выписать из Ярославской области и доставить в Ленинград четыре вагона дымчатых кошек» — дымчатые по праву считались наилучшими крысоловами.
Чтобы кошек не разворовали, эшелон с ними прибыл в город под усиленной охраной. Когда «мяукающий десант» прибыл в полуразрушенный город, моментально выстроились очереди.

В январе 1944 года котенок в Ленинграде стоил 500 рублей — килограмм хлеба тогда продавался с рук за 50 рублей, а зарплата сторожа составляла 120 рублей в месяц. «За кошку отдавали самое дорогое, что у нас было,— хлеб,- рассказывала блокадница. - Я сама оставляла понемногу от своей пайки, чтобы потом отдать этот хлеб за котенка женщине, у которой окотилась кошка».
«Мяукающая дивизия» — так в шутку называли прибывших животных блокадники - была брошена в «бой». Сначала кошки, измученные переездом, осматривались и всего боялись, но быстро оправились от стресса и принялись за дело. Улицу за улицей, чердак за чердаком, подвал за подвалом, не считаясь с потерями, доблестно отвоевывали они город у крыс.

Ярославские кошки достаточно быстро сумели отогнать грызунов от продовольственных складов, однако полностью решить проблему сил не хватало. И тогда прошла еще одна «кошачья мобилизация». На сей раз «призыв крысоловов» был объявлен в Сибири специально для нужд Эрмитажа и других ленинградских дворцов и музеев, ведь крысы угрожали бесценным сокровищам искусства и культуры. Набирали кошек по всей Сибири. Так, например, в Тюмени собрали 238 «лимитчиков» в возрасте от полугода до 5 лет. Многие люди сами приносили своих животных на сборный пункт. Первым из добровольцев стал черно-белый кот Амур, которого хозяйка сдала с пожеланиями «внести свой вклад в борьбу с ненавистным врагом». Всего в Ленинград было отправлено 5 тысяч омских, тюменских, иркутских котов и кошек, которые с честью справились с поставленной им задачей — очистили город от грызунов. Так что среди современных питерских барсиков и мурок почти не осталось коренных, местных. Подавляющее большинство — «понаехавшие», имеющие ярославские или сибирские корни.

Говорят, что в год прорыва блокады и отступления фашистов была разгромлена и «крысиная армия».