Николай Сванидзе о писателе.
***
75 лет со дня гибели Аркадия Гайдара. Он был дедом экономиста, политика-реформатора Егора Гайдара. Но это сейчас надо его так представлять, а в начале 90-х, когда восходила звезда Егора Тимуровича Гайдара, о нем говорили: внук Аркадия Гайдара. Да-да, того самого.
Аркадий Гайдар в представлении не нуждался. Он принадлежал к самой-самой элите советских писателей. Не в смысле официальной признанности, денег, квартир и орденов. Хотя ордена были, чего о квартирах и деньгах никак не скажешь.
Аркадий Гайдар был любимым. Его признание было искренним и всенародным. Он был самым популярным советским детским писателем, и никого рядом. Его имя, точнее, его яркий псевдоним – Гайдар, было знаковым, культовым, как пионерский галстук, как буденовка.
Его читали и перечитывали несколько поколений советских детей. Он был классиком, и не навязанным сверху, а естественным. От его повестей – "РВС", "Школа", "Военная тайна", "Голубая чашка", "Судьба барабанщика", "Чук и Гек", "Тимур и его команда" нельзя было оторваться. Да и сейчас нелегко.
Потому что там все, что нужно детям, подросткам, особенно мальчикам – романтика, интрига, мужественное, благородное добро, которое побеждает зло. И, конечно, приключения. И потом, может быть, это главное – он очень хорошо писал. Просто был очень хороший писатель, стилист замечательный, с ароматным, прелестным, таким тургеневской, бунинской традиции русским языком.
Вот первые нежно уютные строчки повести "Школа", драматичной, волнующей повести: "Городок наш Арзамас был тихий, весь в садах, огороженных ветхими заборами. В тех садах росло великое множество "родительской вишни", яблок-скороспелок, терновника и красных пионов. Сады, примыкая один к другому, образовывали сплошные зеленые массивы, неугомонно звеневшие пересвистами синиц, щеглов, снегирей и малиновок".
Вот так начинал человек повесть о мальчике на войне. Пожалуй, не могу назвать никого больше из наших писателей, кто мог соперничать, успешно конкурировать за жадный мальчишеский интерес с такими гигантами мировой приключенческой литературы, как Жюль Верн, Дюма, Конан Дойл, Стивенсон, Джек Лондон.
Кстати, по одной из версий литературный псевдоним "Гайдар" образован из начальных букв фамилии, имени и названия города Арзамас, где он жил. Только набор букв не в русском варианте, а во французском. Голиков – так звучала его настоящая фамилия – Голиков Аркадий д’Арзамас. Д’Арзамас как д’Артаньян. Получается Гайдар. В детстве, еще до Гражданской войны он учил французский язык и очень любил роман "Три мушкетера".
Сколько было изданий и переизданий его книг — и прижизненных и после. Море! Сколько фильмов снято по его произведениям! Песни ему посвящали. "Гайдар шагает впереди!" — музыка Александры Пахмутовой, слова Гребенникова и Добронравова, каждый день по радио передавали. Целое движение – тимуровское – родилось в стране после выхода его книги. И сына своего он назвал Тимуром. Тимур Аркадьевич стал журналистом и военным моряком, контр-адмиралом. Он был отцом Егора Гайдара.
Аркадий Петрович, мальчик из интеллигентной семьи, по разным линиям состоящей в родстве с М.Ю. Лермонтовым и П. А. Столыпиным – вот этот мальчик прежде, чем стать большим писателем для маленьких читателей, стал самым, наверное, маленьким воином на большой, настоящей и очень страшной Гражданской войне.
Он был, видимо, прирожденный воин. Родился в 1904 году, а в 1919 –м, то есть в 15 лет, был командиром роты. А в 16 лет, после получения быстрого военного образования в школе "Выстрел" — он уже комполка. А в полку – 4 тысяч штыков.
И сразу – начальник боевого района – 6000 человек в подчинении. В 17 лет под командованием будущего маршала Тухачевского Гайдар участвовал в подавлении Тамбовского крестьянского восстания. Затем – Москва, академия Генштаба – академия еще не знала таких учащихся – 17 лет, боевой опыт, два ранения. А затем – Хакассия, Красноярск, поиск и разгром отряда неуловимого казачьего атамана Ивана Соловьева.
Не было в нашей истории войны более жестокой, чем Гражданская, где русские люди убивали русских людей. Жестокость была обоюдной, часто бессмысленной, оттого еще более свирепой. Кровушка лилась щедро, и пощады никто не знал. Впоследствии Аркадий Гайдар отказывался рассказывать своему сыну о Гражданской войне. В дневнике написал: "Cнятся мне убитые мною в детстве люди".
Быть бы, видимо, Гайдару крупным советским военачальником, дослужится до больших чинов, и сгореть в огне сталинских предвоенных репрессий, но судьба ему была уготована другая, хотя жизнь и так оказалась короткой. Он был вскоре после Гражданской войны комиссован из армии по болезни, и мучился потом всегда. У него был так называемый травматический невроз. В 1919 году в бою его взрывной волной вырвало из седла. Упал на спину. Получил сильную контузию головы.
У него происходило периодическое нарушение кровоснабжения клеток мозга, это приводило к тяжелым приступам. Психика и способности от этого не страдали. Но во время приступов боль была страшная, невыносимая и нарушение поведения. Бывало, он полосовал себя бритвой: вызывал боль в теле, чтобы прервать боли в голове. Врачи называют это отвлекающей терапией.
Страдал от последствий контузии страшно, валялся периодически в госпиталях, скитался – у Гайдара не было постоянного дома, бедствовал – когда его приглашали на кремлевский прием – а его книги ценил Сталин — жена штопала ему единственную гимнастерку. Сейчас в это все трудно поверить, но это было именно так.
И при этом стал не просто любимым писателем, а легендой, символом, знаменем идеи чистой, незамутненной революционной романтики. Ему было тяжело не только физически. Он прекрасно видел все то, страшное, что происходило в стране, видел гибель друзей.
Особенно переживал арест и казнь военачальников Гражданской войны. Он верил и им, и верил советской власти, и потому не мог найти объяснений происходящему. Его сын, Тимур Гайдар, говорил своему сыну Егору, что в 1941 году война в каком-то смысле была для Аркадия Петровича выходом. Она устраняла психологическую раздвоенность, вновь четко разделяла мир на друзей и врагов, требовала личного мужества, готовности умереть.
И Аркадий Гайдар умрет настоящей, прекрасной солдатской смертью. Погибнет в бою не с тамбовскими крестьянами, обманутыми советской властью, а с захватчиками, фашистами. Погибнет, сражаясь за Родину.
Гайдар 23 июня 1941 года, на следующий день после начала Великой Отечественной, подал заявление с просьбой отправить его на фронт. Не фронтовым корреспондентом, а – воевать. Военкомат отказал, как инвалиду Гражданской войны.
Тогда он поехал на передовую как военкор. Писал заметки, да, но он поднимался в атаку и ходил в немецкий тыл за языками, и вытаскивал из-под огня раненого командира. Потом Гайдар оказался, как и очень многие тысячи советских солдат страшной осенью 41-го года, в глубоком немецком тылу. И воевал там, организовал большой партизанский отряд. Это было на Украине.
Однажды нарвался на засаду. Не то немцы, не то бандеровцы. Успел предупредить своих товарищей, а сам был прошит пулеметной очередью. Двое из тех, кто шел тогда с ним, дожили до Победы. Один, Сергей Абрамов, был главным подрывником в знаменитой партизанской бригаде Ковпака. Другой, Василий Скрыпник, дошел до Берлина.
Писатель Борис Камов, друживший с обоими, рассказал, что они однажды собрались вместе, и Абрамов сказал Скрыпнику: "Знаешь, Василий Иванович, если бы не Аркадий Петрович, не было бы у тебя твоих дочек, а у меня моих сыновей".
Аркадий Петрович Гайдар, писавший очень добрые книги для детей, пал смертью храбрых, 26 октября 1941 года.
Отсюда.
Поляк Болеслав Гладых в начале 1938 года был принят в Высшую школу офицеров воздушных сил в Демблине. Не закончив полный цикл обучения, в 1939 году начал тренировки на боевых польских самолётах PWS-10, PZL P.7 и PZL P.11. С началом Второй мировой войны попал в плен, находился в румынском лагере для интернированных в городе Дробета-Турну-Северин, откуда бежал во Францию.
Там Болеслав Гладых присоединился к созданной незадолго до этого польской эскадрилье Groupe de Chasse Polonaise de Varsovie, GC I/145. 10 июня 1940 года польский пилот провёл бой с немецким истребителем Messerschmitt Bf.109 — это была его первая «встреча» с немецкими Люфтваффе.
В 1940 году Гладых перебрался в Великобританию, служил в известной польской истребительной эскадрилье No. 303 Polish Fighter Squadron (имени Тадеуша Костюшко). Выполнял боевые вылеты на английских самолётах Spitfire. В 1941 году был переведён в эскадрилью No. 302 Polish Fighter Squadron («Познанская») и в мае следующего года стал лейтенантом. Службу в ВВС Великобритании Болеслав Гладых завершил в конце 1943 года. Согласно легенде, это произошло после того, как он по ошибке едва не сбил самолёт премьер-министра Черчилля.
В январе 1944 года, вместе с другим польским пилотом — Витольдом Лановским, Гладых был прикомандирован к 56-й истребительной группе, летал на самолёте P-47. По приглашению американского пилота — майора Фрэнсиса Гарбески, в звании капитана служил в 56-й истребительной эскадрилье. Здесь он не только выполнял боевые вылеты, но и занимался подготовкой молодых пилотов. Затем вместе с Гарбески был направлен в 61-ю истребительную эскадрилью.
Когда властям Польши стало известно о службе в ВВС США польских пилотов, они пытались угрозами заставить их вернуться в ВВС Польши. Но в конце концов польское правительство дало добро, считая их службу как командировку от польских ВВС. Болеслав Гладых стал командиром эскадрильи и был возведён в чин майора американских ВВС. Он стал ведущей фигурой среди шести польских пилотов, служивших в 61-й истребительной эскадрилье, и единственным из них пережил войну.
Самолёт Гладыха P-47 имел собственное имя «Pengie», как ник его подруги, служившей в Women's Auxiliary Air Force. На левой стороне капота двигателя его самолёта был изображён пингвин. За свою карьеру боевого пилота Болеслав Гладых сбил лично 17 самолётов противника, из них 10 — на P-47. Кроме того, он претендовал на 2 вероятно уничтоженных самолёта, а также на один повреждённый в группе.
Отсюда.
