Подскажи нам, Господи, только малую малость: По какой полосе нам ехать - До конца не выбравшимся из чрева - Только выехав из ворот несмышленства? Не укажешь нам обухом по затылку? - Мы глагола не разумеем. Don’t You see my Rachel is crying… Being lost… and cannot comfort. Никого не долбят противоречья? Нет, не то, что реки текут напротив, А что апокатастасис — не автомат с газировкой И его не добечь простой тренировкой. Право, так не стоит яриться: Все одно — придется стать добрым, А иначе сдохнешь, как камень - Без утешительной грамулечки промедола. «Бояться кого-то и считать его правым – Совсем не одно и то же. Возлюбить, дети, это очень сложно. Тем более что у вас есть-таки выбор.» Я мать честная как давно позабыла, Что сногсшибателен стих без мотива, Что зубодробителен смысл без флера И непростительна доброта без корысти. Я уже спешилась дожидаться Просветленья без кровотечений. Сизрайт, Сизрайт, заберите меня отсюда. Заберите из этого ада детского сада.

Из тех времен, когда я участвовала в проектах Competitive intelligence. Игры, Игра, игроки, игроманы… и специалисты по ним. Не стреляйте в пианиста Лудомания, пиромания, абсанс Каналы, терминалы и каталы Следы крови или борьбы отсутствуют Действующие лица

Благодарю, но сегодня я не танцую. Сегодня мне хочется погрузиться в неспешные размышления о сущности отражения и не расцеплять рук на затылке и не размыкать век, покуда перед внутренним взором из плавного круговорота фрагментов не составится равновесная, обжигающе-катарсическая в своем совершенстве конструкция смыслов в объятиях лигатур, на вершине которой любого захлестнули бы потоки эндорфинов… Господь устроил так, чтобы любое существо, имеющее глаза, могло видеть что угодно, кроме себя. Насмешка-возможность — видеть собственные лапы или кончик хвоста — не в счет. В мире, где еще не произнесено «СУПЕРЭГО», смотреть на себя «со стороны» — бессмысленно, и, быть может, странно. Во внутреннем пространстве смыслов для такого видения еще нет ни места, ни инструмента понимания. То, что видят другие, еще не корректируется силиконом и прессой. То, что видят другие, глядя на тебя, пока еще неуправляемо, этим еще нельзя обманывать осознанно. … Чтобы зеркало проникло в мир, к ручью должны были прийти двое. (Когда их двое, они вообще легче теряют осторожность и пропускают даже не слишком тщательно завуалированные провокации… то от дерева поедят, то шкурку лягушачью сожгут, то еще что-нибудь «часть вторая»…) Один в крайнем изумлении вдруг поднял взгляд от легко трепещущей поверхности воды на лицо другого. Впрочем, наверное, было так: «он поднял взгляд [...]

Изумительно!… Некроромантизм — изумительно!.. Я узнаю об этом случайно. Слова «скрытое послание для утонченных знатоков» перед глазами — и вот уже мимолетная потеря фокуса и, мгновенно дрогнув, реальность сменяется иной, также утонченной, мрачноватой, неуправляемой, слух и обоняние обострены, внутри все трепещет и образы — ах, какие нетускнеющие годами — что годами — веками образы… тише, прошу вас, они уже здесь… Не путайте низменное злодеяние с истинным светом искусства. Нет ничего практичного в том, чтобы отравить кого-нибудь насмерть. О! нет-нет… Художник лишь прячет от профанов свое произведение под грубой маской необходимости. Верьте мне: в исторической перспективе — как это принято говорить — совершенно бесполезно умерщвлять кого бы то ни было. Чуть обожди — и он сам прах, недвижность, молчание… нейтрализован без малейшего усилия заинтересованных лиц. Лишь одна черта позволит вам в чреде бессмысленных и планомерных разрушений чужих жизней безошибочно знать — шедевр. «Ну, не томи!» Ладно, извольте. Яд. Доказательства! — скажете вы. О, шершавые стены Бедлама, сколько бы тайн вы не… Эй, кто-нибудь вообще слушает мои завывания? да? тогда ладно, продолжим. Так вот — в чьем исполнении вы зачитываетесь описанием злодеяний… Разве это судмедэксперты, следователи, участковый милиционер? Это Мастера слова, скромно называющие себя историками, биографами… вдохновленные чужими произведениями. А имена? Кантарелла, [...]

Я стою в очереди на имплантацию души. Фу, да зачем? — удивляются многие, — столько неудобств… Правда. Насколько мне известно, с имплантами всегда много мороки. Они недолговечны, их нельзя подвергать перегрузкам. Порой они текут. Впрочем, все течет… Если честно, я толком и не знаю, что такое душа. Я думаю, это что-то вроде беспроводного модема для связи с высшими эонами. Люблю гаджеты. Обидно будет выяснить, что это что-то силиконовое. Конечно, согласиться на хирургическое вмешательство — непростое решение. Меня к нему подтолкнуло гнуснейшее из чувств. Зависть. Разумеется, зависть. Сдается мне, обладатели души неизбывно счастливы. У них всегда есть по крайней мере один собеседник. Они, как мне представляется, даже не ведут дневников. Наверное, если у меня все получится, я тоже перестану. Я уже много лет стою в этой виртуальной очереди. Понятия не имею, кто там впереди меня и что у них вышло… Какой у меня номер? Да нет, если бы было 666, я бы догадалась, что это стеб. Как вы думаете, можно будет заодно попросить и булавок в голову? Извините. Я жду уже так долго, что истерю самым отчаянным образом. Я устала. Вот уже несколько десятилетий на всяких бантиках, фантиках, протезиках. Ой, да ладно — «почти незаметно». Я жду долго, а знаю мало. [...]