Какой рейтинг вас больше интересует?
|
Главная / Главные темы / Тэг «мэмуар»
1977 год 2012-11-26 19:17:10
Ходим на ...
+ развернуть текст сохранённая копия
Ходим на танцы. Возможно, в ДК им. Трусова на Спартака. Большое фойе, освещенное предельно бездарным, серым, плоским светом люминесцентных ламп.
На танцах было опасно, городские районы выясняли отношения, случались драки: вдруг раздавался визг, и ровная толпа стремительно шарахалась от точки бифуркации. Можно было попасть под горячую руку. Это щекотало нервы. Музыканты бы и не останавливались; короткое время, пока они, веселясь, продолжали играть, драка была похожа на балет, contemporary dance. Но правила требовали. Следовала безобразная пауза, провал, с хаосом повседневных звуков, что-то лениво объявляли в микрофон, приходили милиционеры, уводили пассионариев… И постепенно разрыв снова затягивался музыкой.
Мы, разумеется, изучали музыкантов. Они были на высоком, в рост, постаменте без занавеса и кулис. Посередине стояла великолепная барабанная установка черного цвета. Гитарист с темно-бордовым GIBSONом (характерная, «хищная» линия рогов; разумеется, подделка) был слева, то и дело оборачивался назад на барабанщика и что-то комментировал с красивой, лукавой улыбкой. Тот вторил. Пел барабанщик: джинсы на широких подтяжках, микрофон стоит высоковато, приходится несколько задирать голову, что кажется неудобным, но придает повадке шарм. "Снимали" в-ноль. Боги, боги!..
Тэги: мэмуар
*** 2012-11-16 17:21:41
Стоял ...
+ развернуть текст сохранённая копия
Стоял сентябрь. Пошли дожди. На подушке обнаружил пятна, - что-то стало вытекать из уха. Сходил в медпункт. Военврач в белом халате поверх формы, похожий на мясника, сказал, что ничего страшного, что-то закапал, заткнул ватой и освободил от утренней зарядки.
Однажды учувствовал среди ночи, как Андрюха Луньков, спавший справа, глядит заволоченными глазами и, потягиваясь, с силой, почти отталкивая, гладит меня по щеке. Под конец лагерей мужская желчь, не имея выхода, пошла в кровь.
Вернувшись после очередного увольнительного, увидел, что в лагере никого: почти все - в городе на чистке и консервации матчасти и ночевать уходят домой. Зря я так рвался, выгадывал по мелочи, был бы сейчас в городе.
Где-то нашли буржуйку, поставили в палатку, днями сидели вокруг нее в анабиозе. Прибегал майор Даньковых, пока мы расползались в разные стороны, ногой в гневе опрокидывал печку, рушил гнездо.
Ночью в палатке спал один, не снимая шинели и накрывшись тремя одеялами.
Главная трудность - свободное время. Как нас раньше пытали его отсутствием, так сейчас мы стали никому не нужны. Суть - одно и то же: никому ни до кого нет дела вообще. Человек небезразличен лишь к себе, и сам обустраивает свое одиночество. Остальное – гримасы общественной жизни. И вот экзамены на лесной скамейке сданы. В тот же день нас переправили в город. Торопливость, думаю, не случайна - иначе тут такое начинается! А им важно сохранить нас компактной группой живыми и здоровыми. В пять вечера собрали в актовом зале учебного корпуса. По-прежнему разбили на батареи и называли курсантами, по потешность в этот раз уже почти не скрывалась. Гоготали.
Торопливо выдали военные билеты, сказали дежурные слова напутствия. Всё - квиты. Эпичность, как и истина обнаруживались косвенно – в коротком хохотке, легкой, нервной несимметричности лица.
Я, Гудков, Ларин, Чердынцев – пошли к Толе. Куда же еще? Он выплыл из своей темной комнаты на первом этаже, из лишенной электрического зуда тишины как из восемнадцатого века. Смущался.
Кто-то побежал в магазин, кто-то осматривался, кто-то продолжал гоготать.
Когда стало тесно, пошли на реку. Толя с нами, пил наравне со всеми, имитировал веселость. Наша компания так и не нарушила его деликатного одиночества.
Возможно, последнее написано и несколько романтически, но мы были в сильнейшем лирическом заводе.
Надрались.
Тэги: мэмуар
мальчики 2012-11-13 18:23:36
Троюродная ...
+ развернуть текст сохранённая копия
Троюродная сестра Светка Козлова выходила замуж. Свадьбу гуляли у ее бабки, тети Нюты в доме. Первый день прошел спокойно. Приметил Наташку. Когда пять лет назад поступал в институт, в отсутствии друзей бывал тут у Светки и выходил за ворота, она переминалась у деревянных столбов уличного освещения в редкой компании малышни. Вспомнил слово виливетовые (Наташка поправила: виливетные, - надо же, не один я помню всякую фигню), которое я, смешно коверкая и глядя на ее ботинки, сказал тогда, пять лет назад. Она вымахала, налилась и была выше меня на полголовы. В ночи, когда гости уже разошлись до следующего дня, сидели под окнами ее дома (он был напротив) в пестрой, леопардовой тени, отбрасываемой при свете фонаря кустом сирени, целовались; тихо, скупо, как-то взросло, спокойно говорили о постороннем. Потом она засобиралась спать, и я ее отпустил, а сам застыл у окна; она вошла, зажгла какой-то слабый свет, скинула платье и, в одном полупрозрачном белье, сделала несколько модельных полуразворотов перед зеркалом. Я тихо постучал в стекло. «Ну кто там еще!..» - раздалось изнутри злым низким голосом; под окном с той стороны спал дед, и я поспешно отпрянул.
На кухне у тети Нюты было тихо. Моя бабушка мыла посуду. Я съел тарелку оливье и ушел на Пролетарку спать. На второй день я привел с собой Толю.
Когда веселье набрало пьяную силу, несколько раз просил у тети Зои (Светкиной матери) ключи от сарая. Она спрашивала «зачем?». Не помню что отвечал, помню только, как мне казалось, что-то очень убедительное, но хотел-то уволочь туда Наташку, Толю, и еще одну брюнетку; не знаю, кто был с кем, на месте бы разобрались. Тетя Зоя отводила глаза и ключей не давала.
Потом стал тянуть ту же компанию к Толе домой. Брюнетка спрашивала: «А что мы будем там делать?» Отвечал: «Слушать музыку, споем вам…» И, возможно, так бы оно и было. Но на мой очередной заход брюнетка опять спрашивала о том же и не шла.
Потом тетя Зоя застукала Толю, тащившего из серванта бутылку водки. Сделался короткий шумный конфуз.
Потом ко мне подошел Толя и сказал, что есть дело. Мы оказались у ворот второй половины дома, в которой жил какой-то дальний Козловым родственник. Его не пригласили на второй день, он обиделся, сидел на своей террасе, через забор наблюдал за происходящим и отпускал комментарии. Зная вздорный, злобный характер этого забулдыги (потому и не пригласили на продолжение), никто на него не обращал внимания. В Толе он нашел слушателя, несколько его реплик упали в благодатную почву, и вот мы стояли у ворот. В ответ на звонок, от крыльца, за еще закрытой дверью раздалась брань, потом дверь распахнулась, навстречу быстро шел низкий, коренастый мужик, похожий, как я теперь понимаю, на Полиграфа Полиграфыча Шарикова. На пороге он крепко обхватил Толю длинными руками, ограничил его маневр и стал вопить что-то провокационное. Я с удивлением обнаружил у себя в руках нож и вилку, отойдя к палисаднику, осторожно уложил их от греха подальше в траву и вернулся. Собственно, обхватив Толю руками, сосед сам оказался безоружным. Первые один-два удара в скулу он выдержал. После третьего в его глазах появилось недоумение. После четвертого стало понятно, что оборона пробиваема. Надежда на победу усилила наш боевой дух, скорость и силу. На пятый удар сосед расцепил руки. А тут уже и с обеих сторон к нам бежали дядьки и тетьки…
В доме моя бабушка плакала. Нашлепала меня по щекам. Я не сдавался, пафосно обзывал соседа мразью и в глубине души был горд, что всей улице (какая свадьба без драки!) мы устроили такое увлекательное представление.
История имела продолжение. После лагерей, будучи в Калинине в законном перед началом работы по распределению отпуске, почивал после обеда на диване. В дверь позвонили. Пришел участковый, сказал, что у него ко мне неприятное известие: сосед написал заявление в милицию. Видимо, мы серьезно его отделали, потерпевший был в больнице и зафиксировал побои. Я ответил, что мы его бить не хотели, а только поговорить и вообще, он «плохой человек» и первый начал. Милиционер все понимал и, уходя, сказал, что всем было бы лучше, если бы заявление было забрано назад.
Вечером, теплым закатом, пришли с Толей к знакомым воротам. На звонок никто не ответил. Стояли в начале улицы, ждали наугад. Черты лица соседа в памяти были стерты, но мы узнали его безошибочно. Держался молодцом, хмурый, стоял на отдалении, говорил вызывающе, грубо. Когда развернулся и пошел к дому, кинули ему в спину про заявление, мол, лучше забрать, а то как бы не было неприятностей. Говорили, ничего конкретно не имея в виду, ну, потому что так принято говорить. Но больше милиционер не приходил; наши слова были восприняты, видимо, всерьез, и сосед, убежденный домашними или сам, внял. А то – так бы вы меня и видели.
Тэги: мэмуар
а вы давно ль к любимым на балконы 2012-11-07 21:25:55
По приезде со ...
+ развернуть текст сохранённая копия
По приезде со стрельб всех отпустили в законные увольнительные, и у меня опять не сложилось – глубоким субботним вечером, хмельной, оказался один в городе. Рванул к Ирке в общагу. Четвертый этаж, окно темное… Может, спит? Дверь внизу уже на засове. Кричать не рискнул, покидал камешки; тихо. Пошел кругом, ища изъян. С противоположной стороны были длинные балконы с дверью посередине, внутрь на общую лестницу. Сопя и срываясь вниз, по водосточной трубе залез на балюстраду второго этажа. Дверь оказалась заперта, но неплотно. Отжал, нажал, толкнул, подалась. По спящей общаге поднялся на четвертый этаж. Постучал. Тишина. Мягко спустился в холл первого этажа, вахтерши на посту уже не было, спала в подсобке, или где они тут спят, взял ключ.
Утром проснулся, почистил зубы чужой щеткой; с независимым видом, не глядя в глаза, вернул внизу вахтерше ключ и немедленно вышел. Спину жег недоуменный взгляд. Так возникает необъяснимое. «Там же девчонки живут? И как он внутрь-то попал? Ой, Зина, что-то тут нечисто, может, в церкву сходить?»
Ирка была в стройотряде, о чем и писала, и о чем я, кстати, мог бы и помнить. О том, что там никого нет, я уже знал, когда в душевной надсаде отжимал дверь на балконе. Поздно было останавливаться. А годом раньше была на вахте другая история. Мы с Толей вечером, поколобродив по городу и желая продолжения банкета, рвались наверх; вахтерша стояла насмерть. Наконец, закрыв на ключ дверь и нас не выпуская, для производства расправы ушла за каким-то Арсеном. Пока ходила, Толя шептал мне, что надо говорить, что мы дуэт «Август» (читай, невъ...бенные в городе артисты, перед которыми все, вся и всё). Явившийся, в белой футболке и темных спортивных штанах, кавказец, судя по виду, занимался какой-то борьбой; сказать ничего не дал, теснил к выходу. Вахтерша, получив удовлетворение, отворила. Чтоб как-то сохранить лицо, выходили не спеша. Я внутренне подобрался, ожидая крепкого пенделя.
Трамваи уже не ходили; шли пешком, ругались. Толя настаивал на версии "дуэт август", я отвечал, что этот в трениках и не слышал ни о каком дуэте, да даже если и слышал, это не помешало бы нам огрести п…лей, и что мне эти премьерские штучки смешны. В общем, идеологические разногласия, да.
Тэги: мэмуар
*** 2012-11-02 22:39:48
Стрельбы. На ...
+ развернуть текст сохранённая копия
Стрельбы. На армейском пароме переправились на другой берег. Долго шли. Первый день сидели в окопах, наблюдательных пунктах; выставив буссоли, корректировали огонь несуществующих батарей. В ночи приехала кухня, что-то ели из котелков при свете автомобильных фар. Спали на воздухе; лежал на ящике со снарядами, мерзли ноги, не мог заснуть. Под утро натянул сапоги от костюма ПХЗ (противохимической защиты) и, чуть согревшись, на короткое время отключился.
Погрузили на БМП и повезли на собственно стрельбы. Уже издалека было слышно, как что-то сильно жахает. За двести метров разглядели батарею 122-миллиметровых минометов, стрельбы курсантов какого-то Калининского ВУЗа были в разгаре. При очередном залпе нервно смеялись, адреналин шевелил волосы, придерживали пилотки, будто их сдувает волной. Расположились по соседству. Днем готовились, окапывали орудия, ставили стволы орудий в окна из жердин: где-то далеко впереди, в близости целей, располагался наблюдательный пункт, передающий нам координаты и корректирующий огонь; чтобы случайно не шарахнуть по своим, рассчитывали предельные углы поворота, которые и были размерами окон.
Заночевали рядом, на скате обширной воронки, на дне которой развели костер.
Всё шло к тому, что быть мне наводчиком. Орудие надо чувствовать. Они были двух видов: три 122-миллиметровые гаубицы, которые стояли у нас в артпарке и три 76-миллиметровые противотанковые пушки ЗИС-3 (образца 1942 года). К одной из трех последних меня и приставили.
И началось.
У гаубицы - шнур, при выстреле персонал отходит. Наводчик ЗИС-3 - рядом с орудием и правой мягкой частью ладони нажимает на гашетку. Гаубицы ухали бархатисно, благородно, растянуто во времени. ЗИСы лаяли коротко, резко; еще с войны прозвище им было «гавкалки». Первый, волнующий выстрел произошел. Второй. Я справлялся. На пятом-шестом появилась резь в ушах. Пришлось извернуться: левой ладонью накрывал левое ухо, правое прижимал к правому плечу и давил гашетку. В конце давил уже как-то и с куражом, все равно, как выйти поорать в поле. При откате пушка подпрыгивала и давно ушла станинами глубоко в землю, квадрат окна стал трапецией…
Лишь невозмутимый, с каменным лицом Потапов, наводчик на соседней «гавкалке», ничего себе не зажимал. Я позавидовал нервной системе и толщине барабанных перепонок. Оказалось, его уши были заткнуты ватой.
Самый интимный момент выстрела! Правое плечо запирает ухо, пилотка на затылке, казенная часть отъехала в крайнее заднее положение, снаряд только что вылетел.
Тэги: мэмуар
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ...
Главная / Главные темы / Тэг «мэмуар»
|
Взлеты Топ 5
Падения Топ 5
|
