Какой рейтинг вас больше интересует?
|
Главная / Главные темы / Тэг «мэмуар»
Лида 2012-01-24 20:32:23
Осенью, год ...
+ развернуть текст сохранённая копия
Осенью, год назад, поступившего в вагоностроительный техникум Соломона забрали в армию. Служил в Самарканде. Писал, что жарко. Прислал фотографию: в черных очках, форменной панаме с полями, воротничок отложен, в руках, у груди реквизит – гитара. На обороте надпись: дорогому Сергею от не менее дорогого Соломона.
Утро. Еще сплю. Три звонка. Он! Приехал в отпуск. Послезавтра обратно.
- Приходи сегодня ко мне. Посидим, девчонки будут, стол, с вином… - Соломон ходил по моей комнате и рассеянно трогал безделушки, стоявшие на комоде.
Вечером были три девчонки из класса, Толя. Пока мама носила тарелки, сидели в его комнате, смотрели фотографии, трендели. Я ее отделил по интонации: «Что бы вы ни говорили, а самое главное – это здоровье». Прозвучало как-то не банально. Лида. За столом несколько раз долго смотрел. Взгляд не отводила.
Работает медсестрой в стационаре во дворе Пролетарки, скоро на дежурство. Вечером идти темно, страшно. По-мужески сдержанно обещаю проводить.
Перед выходом она шутливо меряет шинель, висящую за дверью, сапоги. Всё велико.
У нее было темно-синее зимнее пальто с лисьим воротником и высокая лисья шапка. Наблюдаю, как она становится безнадежно выше меня. Не знаю как с ее, но с моей стороны это потом добавило сумбура в отношения.
Окончила медучилище. Сюда ее устроила мама, она у нее тоже медик.
Лида была классической медсестрой, искренне внимательной и доброй. Этому было трудно сопротивляться. К ней тянутся больные, ждут ее дежурства.
- Тебе нравится твоя работа.
Она взялась объяснять. Наконец, отрицательно покачала головой.
Долго стояли в темноте у торца длинного деревянного одноэтажного здания больницы Морозовского городка. Я выдавил: я тебя больше не увижу? Она ответила, что у нее есть телефон.
Повертел цифрами в голове, присел, написал на снегу. Она присела рядом: что ты делаешь?
- Зрительно запоминаю.
На обратном пути остановился у фонаря на мосту через Тьмаку. Несмотря на медленное течение, река зимой полностью не замерзала, суживалась до темного ручья посередине, парила, маскировалась в тяжелые ветки, обросшие инеем.
Возле моего дома была телефонная будка. Я позвонил ей через два дня. А через сколько надо?
- Лида, это я, Сергей, помнишь? Извини, раньше не получилось. Я не мол бы тебя видеть?
- Прямо сейчас? Что-то случилось? Что случилось?
- Нет, ничего…
- Что случилось? Что-то с бабушкой?
- Всё нормально!
- Ладно, ты где сейчас?
- На Пролетарке…
Она назвала свою остановку, - Полиграфкомбинат. Случилось-случилось. Я поехал на свое первое после долгого перерыва свидание.
Ждал у стены дома. Падал редкий медленный снег. Подошла серьезная.
- Извини, я тебя напугал…
- Конечно! Так неожиданно…
На остановке – Дом культуры. Решаем идти в кино. «В зоне особого внимания». До сеанса час. Сидели на лавочке в небольшом сквере у комбината.
- Почему ты на меня так смотрел у Соломона?
Опять что-то обычное вроде «что-то с бабушкой». А я романтик.
Стояли в толпе в фойе на втором этаже, ждали, когда откроют двери в зал. Ее отец военный, и сама она, по отцу, мордовка. Коричневое демисезонное пальто с поднятым воротником, коричневая кроличья шапка с завязанными назад ушами… - я казался себе плюгавеньким. И всё думал, что ей со мной неловко.
В зале было душно. Погасили свет, и Лида вынырнула из пальто.
Рота десантников ловила рецидивистов.
Когда? Дотронулся до ее локтя в нейлоновой водолазке. Она замерла, проследила, ресницы опустились и поднялись снова. Так и просидели. К концу фильма она повернулась и, близко-близко, прошептала на ухо: сейчас будет страшное место, этот фильм я уже видела.
Снег продолжался. Постояли за ДК у теннисного стола.
- А вообще, я люблю аккуратных молодых людей.
- Угу, - соглашаюсь без нтереса. Плюгавый - не чумазый, - не отмыть. Это не про меня, а так – как бы общий взгляд. Формулировочка неловкая, и далась, думаю, ей не сразу.
Пошли вглубь квартала к ее дому. У подъезда протянула руку лодочкой.
Еще ей не нравилось мое «здорОво, Лида!» по телефону. Сейчас уже не помню, но, в общем, да!..
Я всё искал подтверждения отношений. А она была сдержана. Да и что было предложить, опять кино? Шатун, один раз приперся даже в поликлинику Полиграфкомбината, - основное место ее работы. Послонялся по коридорам. И встретил. Поднимается по лестнице на второй этаж, в белом халате, шапочке, тапочках без задника У нее были крупные черты лица: нос, скулы, губы. И в глазах такое, как пишут классики, чахоточное свечение изнутри. Вылитая Дэрил Ханна. Я прямо сходил с ума!
- Зачем ты здесь?
Тэги: мэмуар
СССР, меломаническое 2012-01-04 16:00:13
Зима. Солнце, ...
+ развернуть текст сохранённая копия
Зима. Солнце, снег. Рыбачуки на работе, и Толя целыми днями у них в доме. В это время мои визиты наименее болезненны.
Откуда-то он притащил сюда громадный студийный магнитофон с колонками. Те – узкие, длинные, для подзвучки небольших залов. У комплекта классический казенный стиль, - крепкий, грубоватый - и такое же звучание – высокие и низкие обрезаны, звучит середина.
На этом «шифоньере» впервые слушаем еще неизвестных нам Eagles, Jethro Tul, Manfred Mann’s Earth Band.
Орлы сразу, с начального перебора заглавной «Hotel California» ударяют в голову, ошеломляют. Ждешь продолжения. Но остальное время – лишь остываешь. Группа одной песни, группа выхода из-под впечатления от «Hotel California».
На той же кассете «Songs from the wood» Jethro Tull. После доходчивости рок-классицизма - почти не понимаешь. Флейты, органы и органчики, гитары и прочие щипковые. Зачем-то очень прихотливо. Единственно – привкус трубадурно-шотландского. Не ритм-н-блюз, а эта, европейская ветвь рок-н-ролла, всегда была более понятна. Когда и у Битлов слышал - сразу настораживался.
Manfred Mann очень нравился мне. Aльбом «Watch». Свой мелодизм, голос с хрипловатой подачей. У группы «sound». Я был им очарован. Его было много. Возможно, в ущерб содержанию. Толе эта музыка казалась плоской. Сейчас я понимаю, что он имел в виду. Когда понятие вошло в оборот, появилась и группа с гипертрофированным лабораторным саундом – Electric Light Orchestra (ELO). Их альбом «Discovery» мне тоже очень нравился. А другого у нас пока и не было. В аранжировках использовались струнные, пропущенные через какой-то фильтр. В то время, подглядев у Пейджа, я пробовал играть на гитаре смычком и знал, что это возможно. Из-за того, что звук струнных у ELO был слегка пластмассовый, казалось, что это не скрипки-виолончели, а очень профессионально смычком по гитаре.
Вообще, в том возрасте рок-музыку слушали специально. Я мог прийти к Толе утром, и пока он досыпал, я что-то заводил на его «Комете» и в наушниках вслушивался. Нарезал звуковые борозды на ближайшие десять лет.
Андрей Глебов. Он жил в районе проспекта Победы, за Капошвара. Учился в политехе на факультете АСУ. С ним познакомился Толя, я потом лишь пользовался этим знакомством. У Андрея была «Вега», диски. Многое из того, что мы слушали, было записано у него.
Полуторка с большой-проходной. Его комната маленькая дальняя. «Вега» на столе, на стене колонки и плакат группы «Smokie». Затягивающее в себя фото альбома «Bright Lights & Back Alleys», снятое линзой – узкое пространство, большие деформированные головы, стремительно уходящие вниз ноги, заглавная «It’s Your Life», ухваченный за хвост рэггей, глотающий звуки Крис Норманн с эффектом «флэнджер» – било без промаха. В другой раз на столе Jethro Tull «Aqualung» с их театральным бомжом, а звучит Genesis «Trick of the tail», если конкретней –«Entangled». Винил, «Вега», инфразвук, ядовитый Фил Коллинз!.. – опять наповал. Указывая подбородком, интересуемся: как «Aqualung»? Андрей вяло говорит что-то вроде: а… флейты многовато…
Судорожно договорившись по телефону, зимой я приезжал к нему с Толиной «Кометой» и один. За первым альбомом Queen. В реальном времени. Ждем. Выясняется, что с мороза маг подло не пишет. Суечусь, паникую. Пишем опять. Опять нет записи. Андрею надо куда-то идти, и на третий раз мне его не упросить. Катастрофа! Вообще, каждую новую запись сидишь тихо, почти молишься. А записанная катушка – драгоценность - владеть, принять в обиход, и чтоб было много, чем больше, тем лучше. И вдруг - ни в какую, и магнитофон будто умер, и молишь внутрь него, и внутрь себя, и наружу…
Уезжаю в тихой истерике. Квины могли быть на моей пленке, а получилось, - пронесли мимо носа!
С тех пор их уважаю, но не люблю, а этот альбом особенно.
Ничего этого сейчас уже не слушаю. За исключением, очень редко, Jethro Tull и Genesis. Накатывает иногда…     
Тэги: мэмуар
бутылка в море 2011-12-09 13:20:48
Третий курс. ...
+ развернуть текст сохранённая копия
Третий курс. Сначала колхоз. Калязинский район. Деревня, дом. Овчинников, Ларин, Витька Васильев из параллельной группы.
Он был в отношениях с Галей Горшковой из нашей группы. Вообще, к тому времени уже начали сходиться. Соколов с Мерсиковой, Васильев с Горшковой… Серега Ларин одно время тоже сидел на лекциях с девушкой из потока. Они очень подходили друг другу. На них было приятно смотреть, на них смотрели и улыбались, и почему-то радовались за них как ни за кого другого. У нее были тонкие черты лица. Потом они расстались.
Кстати, от Вовки Соколова услышал однажды странную фразу. Если бы была война, он бы ушел на фронт. Убьют – убьют, нет – нет. Произнесено было в задумчивости, без расчета на эффект. Удивил посторонний взгляд на себя. Я-то себя люто ревновал ко всем внешним событиям. И еще. Разумеется, мы все бы ушли. Но он словно хотел этого, хотел не-свободы.
В поле собирали картошку в пресловутые корзины. Бригада лодырей: Усова, Мерсикова и я. Л-1, л-2, л-3. Ржали, группировались, фотографировались. Верка Усова еще в городе сама предложила и связала мне шапку. Шапка вышла рыхлой, быстро растянулась, стала великоватой. По типу Верка была «мать».
Помню, откладывал в перелеске. Поле, хорошая погода, солнце. Прихватило. Глянул окрест. Ага! Как бы гуляя, ретируюсь. Метров 150. Подтерся лопушком. Незабываемо! Нынче бы запаниковал.
Ходили в соседнюю деревню. Лазили в заколоченные дома. Деревня живая, было важно быстро проникнуть внутрь. Там, уже не торопясь, оглядывались. Снаружи день, здесь - таинственные сумерки. Неслышно скользим по переходам и лестницам. Ищем, чем бы отжать дерматиновую дверь в комнаты. Небольшая икона Спаса в углу. Нарисовано почему-то на стекле. Краски яркие, глаза пронзительные. Еще икона. Богоматерь. Старая, совсем темная. Сзади сильно изъедена жуком. В сенях Ларин нашел большой латунный нательный крест. Пора уходить. На задах, из щели приоткрытой двери, пока еще невидимые, осматриваем округу. Начинаем один за другим протискиваться наружу. И тут из соседнего дома выходит женщина. Сначала не обращает на нас внимания. Потом останавливается. Но мы уже все отщелкались и бежим. На окраине, с внутренней стороны забора очередного пустого дома можно отдышаться. «Бодрит!» - говорит Ларин. Делим добычу. Ларин берет себе крест, мне достается Богоматерь и Спас. Каждому то, что нашел. Но делить все равно надо, лазили-то вместе. Подозреваю, по качеству неравноценно, но у меня больше по объему. Спаса я не взял, и никто не взял, глаза глядели слишком с укоризной. Так и оставили деликатно прислоненным изнутри к забору.
На обратном пути говорим о персонаже книги, которую в комнате на столе нашел Овчинников – каком-то фашистском офицере со шрамом. Помню, фамилия звучала красивой, харизматичной кличкой. Отметил интерес и некоторые знания Игоря в теме, - война - совсем мне тогда неинтересной.
Богоматерь я потом довез до города. Протер влажным, смазал подсолнечным маслом. Изображение проявилось чуть яснее, но осталось безнадежно темным. Икону положил на гардероб (не выбрасывают!), под желтую газетку, к уже лежащей там бабушкиной. Что было с ней дальше, не помню.
Тэги: мэмуар
читай-не читай, а нам не мешай 2011-12-05 13:31:58
1978. После ...
+ развернуть текст сохранённая копия
1978. После второго курса часть лета провел в Загорске. Издалека видел Красавину. Должна была закончить школу.
Опять накрыло. Написал письмо, опустил в ее почтовый ящик.
Вскоре звонок. Буквально так:
- Это Люба. Не ждал?
- Ждал, - соврал я. Я ждал звонка, как просил в письме, только завтра.
- Я не могу в три, работаю и прихожу в четыре.
- На ЗОМЗе?
- Да.
Пауза.
- А ты не ждала?
- Ждала.
- Правда?
- Да, - она засмеялась.
- Правда-правда?!
- Да, - она засмеялась еще громче. Чего она должна была ждать? Чему я так обрадовался?
Она позвонила на следующий день после четырех и отказалась заходить ко мне. Я знал, она звонит от угла овощного во дворе. Вылетаю из дома:
- Пошли!
В посадках у железнодорожной линии остановились у изогнутого ствола, у которого курили когда-то с Тарасовым и Ларионовым.
Не складывалось: она сказала, что зимой выходит замуж, уже два года «гуляет с парнем», а я выдал порцию романтических банальностей…
В этот же день, поняв, что я не маньяк, она зашла. Я дал ей какую-то книгу, она обещала показать какую-то оправу. В течение недели: не звонила, я ждал, звонила, извинялась, что проспала, опять обещала звонить, я опять ждал, перестал ждать.
Наконец, этот звонок в десять вечера. Вышел. Стоит на дороге с двумя парнями. Спускаюсь с крыльца. Подходит:
- Ты меня сегодня встречал?
- Насчет оправы и так просто…
- Я завтра позвоню с пять.
Соглашаюсь. Хочется уйти, обещания девальвированы, да и эти двое…
Окликают:
- Сережа!
Между ними замешательство. Видимо, она была против. Тогда какого хрена притащила с собой? Чтобы продемонстрировать мне что?!
Тот, который окликнул, подходит:
- Сережа, ты ее не знаешь.
Не понимаю интонации:
- Знаю.
- А, по-моему, ты ее не знаешь.
А, вот оно что! Я молчу. Он слегка подает назад. Ну, сейчас начнется…
- Ты ее не знаешь, Сережа, не знаешь, так будет лучше.
Отворачиваюсь и медленно-медленно (хочется бежать!) поднимаюсь к двери подъезда, открываю.
- Не знаешь, не знаешь…
Сжимаю в кармане шило. Прихватил перед выходом. Остальное время в Загорске слушаю по «Ригонде» короткие волны, пишу в тетрадке: «в программах много о Битлз и их «боевиках». Слушал интервью с Ринго Старром и его песни. Можно услышать и Поля (sic!) Маккартни. Поляки крутили два альбома Джона Леннона…» Сейчас, - только хронология, рассуждизмы цитировать невозможно.
Уезжаю в Калинин. Люба обещает написать. Понимаю, что она глупая. Из Калинина пишу ей сам, возможно даже в стихах, что-то ролевое, типа, ты сказала «нет», но я все равно буду ждать и горько тосковать, хотя, наверное, напрасно, и это было ясно с самого начала…
Вообще, в то время отвело от многого: Оля, Люба. Что поделать, либидо.
Лашков уже больше года в армии. Одно его длинное письмо переписываю в тетрадь. О музыке. О только что появившихся стиле Disco, Элвисе Костелло. О хард-роке, об «Орлах», о Битлз… Леннон не боится «критиковать и высмеивать капиталистический строй», Маккартни «редко пишет музыку, которая отражает ту жизнь, которая происходит в Америке или в Англии». В наших головах, соответственно времени и возраста, каша - ирония пополам с пропагандой.
Давно просит к нему приехать. И вот с Толей собрались. Москва, Ярославский вокзал, темный второй этаж, кассы. Билетов нет. Но уже разогнались на путешествие и решаем ехать в Реутов к Толиной сестре.
Коммуналка, большая комната. Культурно отдыхаем – выпиваем, разговариваем. Сестра работает медсестрой - рассказывает про наркоманов, я по-взрослому поддакиваю, будто в курсе много в этой жизни.
К вечеру посылаем ее мужа за очередной порцией. Он, осоловелый, добрый, идет. Уже ночью его сбило – спал, отвернувшись к стенке.
А мы втроем сидим на кровати с-ногами, лупим в карты. Сестра в ночнушке. Под ней бьется из стороны в сторону подвижная грудь. Это была такая игра: сестра дразнит, я, «взрослый», не тороплюсь. Как было на самом деле – никто не знает.
Утром, прежде чем ехать назад в Калинин, заходим в местный универмаг. Удача! Покупаем два рыжих, кожаных «дипломата». До этого в институт ходил с пакетом «Marlboro», который мне принесла Вера Усова из группы. Тоже неплохой вариант - пакеты с иностранными надписями модны. Но мечта – дипломат. Его купить невозможно. А тут они – как сами свободно пришли в руки. Неважно, что назывались странно, «несессер». Небольшие, это было то, что надо. И на удивление недорого.
Позже Толя, чтоб отличать, в угол своего сделал иностранную переводную наклейку. Розовый полукруг с мультяшной рожицей и, кажется, финской надписью.
Из одинакового у нас также плащики. Покупались одновременно в «Одежде» на Комсомольской площади в Калинине. Оба песочного цвета. Оттенки разные: Толин – теплый, мой – холодный. И носили по-разному, он подпоясывался, я сделал пояс сзади в виде хлястика, чтоб каждый раз не. Ходили рядом, не смущались. Волнистые попугайчики.
Тэги: мэмуар
экзамены, Пугачева, Герман 2011-11-28 16:02:21
Заканчивался ...
+ развернуть текст сохранённая копия
Заканчивался второй курс. В сессию было три-четыре экзамена с перерывом в три дня. Я делил количество билетов на три, вставал утром и до обеда учил положенное количество билетов. Вечером повторял. В день экзамена вставал в шесть утра, оглядывал угодья, ехал в институт. Сдавал. Остаток дня пускался в законные тяжкие. Шел к Толе, шли в кино, пили пиво или что еще. Наутро - билеты следующего экзамена. Технология, позволявшая сносно учиться и каждый семестр (кроме первого, две тройки при поступлении) получать стипендию. Ну и, разумеется, некоторые способности.
Стипендия была тридцать рублей. Повышенная – 37. Ее из нашей группы получал только Ларин. На старших курсах повысили до 37, повышенная - 42.
Запись в коленкоровой тетради. Единственная с числом. Среда, 14 июня, 1978 год. Подчеркнуто. Вечер. Сдал экзамен по математике на пять. Почерк неровный, - выпил. Я дома. Слушаю «I’m nearly famous» Клиффа Ричарда. Одна из немногих имеющихся у меня тогда стерео записей. Альбом записан с пластинки на мою «Яузу» с характерным яузовским шипом, «занавешивающим» звук. Но стерео всё окупает. Вдруг пробивают симфонические скрипочки, идущие панорамой по горизонту. До этого к струнным не ревновал только Битлз. Спьяну начинаю даже переводить: лес горит, целуя твое лицо языками пламени. Видимо, очень дословный перевод.
В стерео у меня еще был Пугачевский диск «Зеркало души». Надуманные музыка и манера, слушать которые сейчас физически больно. В отличие от Клиффа Ричарда. Нашел в Интернете. В аранжировках простоват, но как-то вне времени. Прослушал без ущерба.
Первый раз услышал Пугачеву по радио, в 1975 году. Еще учусь в школе. Видимо, выходной, утро, нежусь в постели. В головах тихо работает ВЭФ «Рапсодия». Вдруг звучит «Арлекино» с неожиданным для советской песни смехом на разные голоса. Пугачеву тогда еще мало кто знал. Кстати, отсутствие изображения – часто, скорее, благо.
В той же ситуации выходного, уже в 82 году, я заслушался Пахмутовской «Надеждой» в исполнении неизвестной певицы со стеклянным голосом. Потом узнал, это некто Анна Герман. Ее история – тоже нисхождение. Она быстро стала у нас странной бабушкой без возраста, поющей бесконечные «Когда цветут сады». Может, причина в автокатастрофе? А вершина была в Сопоте в 1964 году - «Танцующие Эвридики».
С Пугачевой еще хуже. После «Арлекино» единственная ее музыкальная фраза, не причиняющая страданий уху – начальные строчки Юрий-Николаевских «Птиц»: расскажите птицы, что вас манит ввысь, надо мною вы так дерзко вознеслись.
Пугачева искренна? Таких лукавства, манерности, наигранности еще найти. Неловко смотреть. Я не брюзжу. Именно это самое я думал в двадцать пять. С тех пор этот человек не перестает «удивлять». Шутка «Брежнев – мелкий чиновник эпохи Аллы Пугачевой», думаю, будет неудачной. В нашей музыкально среде о ней говорили без эвфемизмов: достался же голос дуре.
Зимой «на стерео» ко мне заходит Володька Гудков со своей девушкой. Мы о чем-то терпеливо вполголоса разговариваем в потемках. Девушка сидит под торшером, в наушниках, с глуповатым остановившимся лицом. И вдруг начинает громко говорить…
Тэги: мэмуар
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ...
Главная / Главные темы / Тэг «мэмуар»
|
Взлеты Топ 5
Падения Топ 5
|
