Он, новый барабанщик нашего, только что организованного ансамбля, пригласил к себе домой. Делиться и хвастаться. Юра Лашков слушал только западную музыку. Я ее слушал лишь когда перепадало. У Лашкова стал слушать постоянно.
  Он жил с родителями в малогабаритной полуторке. В маленькой комнате у окна стоял письменный стол, на нем в полумраке угла стоял магнитофон. Кажется, «Яуза». Никакого тебе стерео, скорости воспроизведения «девять» и «четыре». «Четверкой» брезгуют: чем выше скорость ленты, тем лучше звук. О том, что есть скорость «девятнадцать» едва знали. Пленка тип 6 и 10. Шестерка рвется, и засоряет головку, десятка лучше и тоньше, на ту же бобину умещается больше метров. Порванную пленку пробовали склеивать каким-то клеем. Чаще просто обматывали оборванным концом тянущую бобину, затягивали, чтоб не прокручивалось. «Шестерка» отмирала. На одну сторону стандартной кассеты 365 метров пленки типа 10 очень удобно умещалась пластинка (альбом) до 45 минут звучания. Позже появились кассеты 576 метров, но они были больше стандартных, и для них были нужны уже другие магнитофоны, типа «Юпитер». На «Юпитере» уже была девятнадцатая скорость. Еще была приставка «Нота». Она не имела динамиков. Её нужно было слушать через наушники (дефицит) или внешнюю акустику (усилитель с колонками), что было роскошью.
  С чем познакомил Лашков. В порядке значимости: Битлз, Маккартни, Deep Purple, Криденс, Slade.
  Битлы в основном слушались поздние, после «Револьвера», когда они сели в студию. Это была алхимия.
  Из Маккартни в голове звучат два альбома: «Wild life» и «Rad Rose Speedway». Названий альбомов и песен не знал. Лашков просто заводил, и я слушал некую последовательность композиций. Ах, этот далекий маккартниевский голос, мурлычащий из лашковского угла на столе «dragonsfly»! Или надрывное из «Wild Life».
  Из Deep Purple безусловно «In Rock». Нездешний угар из ничего возникающий и в никуда уходящий. Потом были другие солисты, гитаристы, альбомы, которые нравились-не нравились, которые стали нравиться со временем. «In Rock» – мифологичен и навсегда.
  Криденс были просты, мелодически выпуклы и интересены тем, что их можно было исполнить самим.
  Slade - то же самое. Выпукло. И тревожно. Кровью и натугой вторит тому, что стонет у нас внутри. Тоже можно пробовать сымитировать, исполнить.
  Слушали Леннона, Хариссона, Led Zeppelin, Emerson, Uriah Heep. Венгров: Омегу, Илеш, Локомотив ГТ. Отслеживалась вся появлявшаяся у нас информация. «Ровесник» со статьей о Deep Purple «Пятерка темно-лиловых» Артемия Троицкого передавался из рук в руки. Он был единственным, в котором - хоть что-то. Притягивающая взгляд фотография с двумя мясистыми лучами прожекторов, освещающих маленьких исполнителей на сцене, скорее всего, к героям статьи отношения не имеющих. Был процитирован текст «Child in time» с переводом и ритуальным комментарием о моральной деградации и кризисе нравственности в буржуазном обществе. Песни Deep Purple приравняли к песням протеста, упомянули о выходе последующих альбомов и констатировали, что время Deep Purple прошло. Но статья для того времени была не глупая.
  Эта музыка была настоящей. Всё советское к ней ревновалось. У нас, не знающих языка, были особенности восприятия. Ходила история про перевод «Smoke on the water». Мол, кто-то перевел, и лучше бы не переводил, - текст оказался на редкость банальным. В песне, спетой на иностранном языке, была компонента Х. Существовало представление об идеальном тексте. Дабы дышал, был глубоким и многозначным. Для этого должен иметь долю хаоса. Хаос обеспечивало незнание языка. В этом зазоре творилось великое делание.
  Был в моде концептуальный альбом. Пинк Флойд, Битлз… Общая идея и глубокомыслие мерещились везде. Часто на пустом месте.