Почему Россия и Запад обречены на противостояние, кто управляет ходом мировых событий, что представляет собой российская элита — на эти и другие вопросы «Культуры» отвечает Наталия Нарочницкая — известный историк, политолог, руководитель Фонда исторической перспективы и Европейского института демократии и сотрудничества (Париж).

культура: Почему Россию и Запад почти во все времена связывают столь напряженные отношения?

Нарочницкая: Русский мир — альтернатива Западу, это и вызывает такую ревность по отношению к нам. Православная Россия и латинский Запад — представители одной христианской цивилизации. Каждый из нас по-своему выразил главный вопрос Евангелия — искушение хлебом и властью. Мы, словно кузены, отношения между нами напоминают отношения разошедшихся членов некогда одной семьи — отсюда и ревность. Ведь на Западе никто не призывает арабский мир или Китай стать такими, как они. А вот Россия обязательно должна себя переделать. Но это невозможно: она содержит в себе и общность с Европой, и собственную индивидуальность, этот дискурс останется навсегда. С этим должны смириться и на Западе, и у нас.


культура: Часто говорят: Россия ищет свое место в многополярном мире. А что это за место?

Нарочницкая: У России сейчас есть шанс сказать свое слово на интеллектуальном поле. Его ждут на Западе. Сегодня по Европе бродит призрак нового мировоззрения, которое должно возникнуть на основании огромного опыта XIX и ХХ веков — с великими экспериментами и страшной расплатой за них. К чему мы пришли: с одной стороны, бесы коллективизма, с другой — демоны индивидуализма. Но надо понимать и другое: протест против неравенства возникал не в худших сердцах. В 25-й главе Евангелия от Матфея заложена обязанность сильного заботиться о слабом: те наследуют Царство Отца, кто обул, одел и накормил ближнего. Эта идея — не монополия марксистов, они ее заимствовали, переработав в богоборческом русле. У нас почему-то на пьедестале находятся мыслители, которые способствовали богоборческому развитию гуманистических идей. Христианский гуманизм и просвещение Шеллинга остаются в стороне. А вот атеистическое просвещение, которое неизбежно привело к Людвигу Фейербаху, утверждавшему, что Бога нет, изучается хорошо.

Необходимо отринуть богоборческий мотив, а с другой стороны — возвысить личность, которая упала в рабство плоти и гордыни. Тогда какой-нибудь новый «изм» и появится. Кто-то может назвать это «христианским социализмом», кто-то персонализмом. И в пору исканий именно русский интеллект может сказать свое слово, потому что он всегда ищет ответы на главные вопросы. Давайте вместе поработаем над этим. Не впадая ни в изоляционизм, ни в раболепное преклонение перед Западом.

культура: Но сейчас именно Запад настроен агрессивно. Как же мы должны себя вести?

Нарочницкая: Спокойно и уверенно продолжать быть русскими. К сожалению, интеллектуальная и образованная часть наших граждан в значительной мере всегда была настроена нигилистически. Можно процитировать Петра Струве, который прошел через искушения марксизмом, но тем не менее очень точно отметил, что идейной формой русской интеллигенции является ее отщепенство, отчуждение от государства и враждебность к нему. Кто-то и сейчас утверждает, что интеллигент — это прежде всего тот, кто презирает власть и полностью отделяет себя от нее. Он, видите ли, сторонний наблюдатель. Я против такого подхода. Мне тоже не все нравится. Но тем не менее — это мое, нами сотворено. Как писал Карамзин, такое отношение к истории позволяет перевернуть страницы, исчерпавшие себя, но не глумиться над жизнью отцов. Безгреховной истории не бывает.

культура: Кстати, об истории. Сегодня отмечается всплеск интереса к конспирологии. Люди хотят разобраться, кто управляет происходящим в мире.

Нарочницкая: Ответственный историк обязан не впадать в конспирологические узоры, но и не имеет права игнорировать определенные явления, объяснить которые трудно одними лишь фактами и документами. Нужно быть осторожным и добросовестным исследователем, учитывать последовательность явлений, действие чьих-то интересов. Революции происходят, когда люди хотят перемен. Когда государство и общество шатаются, велика роль внешней силы — в какую сторону она подтолкнет. Мы это знаем по «ботаническим революциям». Как они делаются — уже азбучная истина. В каждом обществе есть проблемы. В какой-то момент недовольство может перерасти в протест. А дальше включаются технологии управления этим протестом, толпой на улицах. Они отработаны и повторяются в разных точках мира. Вот сейчас Македонией занялись, когда она согласилась на турецкий вариант энергопоставок. Анализировать все эти явления надо здраво: не увлекаться «теориями заговора», но и не игнорировать, в чьих интересах развиваются события.

Но, с другой стороны, не стоит недооценивать и собственную роль. Мы сами творцы своего будущего. Голосуем, а потом хватаемся за голову. Не видим, куда ведет поток событий. Кажется, что в одну сторону, а он идет совсем в другую. Понять это можно, только поднявшись над событиями, проявив определенную глубину, мудрость.

культура: Вы единственная женщина, которая входит в «Изборский клуб». Как оцениваете его деятельность, ведь на этой площадке предлагается очень разный образ русского будущего: здесь и «Православное царство», и «Москва — Третий Рим», и «СССР 2.0», и Евразийская империя...

Нарочницкая: Действительно, «Изборский клуб» объединил людей самых разных. Его руководитель Александр Проханов — наш трибун, всегда выступает очень образно, часто прибегает к гротеску. У каждого в клубе есть своя позиция. Например, не все поддерживают желание Проханова превратить Сталина в икону. Нас разделяют некоторые символы прошлого, но объединяют задачи будущего, чувство причастности к тому, что происходит со страной, боль за нее. Нас сплачивает поклонение величайшему подвигу народа во время Великой Отечественной войны. Мы все за возрождение Церкви, за оздоровление нравов, за сохранение науки и передового российского производства. И нам хватает мудрости, чтобы не проводить время в спорах по тем вопросам, которые нас не сближают.

Повторю: мы очень разные. Как вся наша страна. В России никогда не было и не будет среднего русского. Не будет спокойной и скептической политической культуры, как на Западе. Когда вы можете спокойно ворковать со своим идейным оппонентом на приеме с бокалом и не переносить на него неприятие его взглядов. У нас и в XIX веке полемика была очень острой, сегодня она стала еще острее. Иногда в блогах читаешь такие мерзкие, жестокие и обидные комментарии людей, которые меня лично не знают, никогда даже в одном помещении не были со мной. Они испытывают неприязнь к моим взглядам и переносят ее на мою личность. От этого я всегда старалась уходить. Полемизирую со взглядами. Многие мои либеральные оппоненты — порядочные, надежные люди: если что, не бросят тебя раненого. За что же я буду их ненавидеть?

культура: А что значит — «не было и не будет среднего русского»?

Нарочницкая: В социологии есть понятия: средний француз, средний американец, но никогда не было «средних русских». У нас в одной семье встречаются славянофил и западник, аскет и обжора, сова и жаворонок. И слава Богу! Мы бы перестали быть русскими, если бы прекратили спорить, кто такой Иоанн Грозный: злодей или мудрый правитель. В Англии, например, никто не спорит о Генрихе VIII, не ищет в нем монстра. Хотя при его правлении было обезглавлено ох сколько людей: политические противники, две жены и даже гуманист Томас Мор.

Русские люди всегда будут драться на политических поединках. Мы не относимся к политике со скепсисом ленивым. С другой стороны, можем впадать в иную крайность, когда ничего не хотим менять в жизни. И тогда про русских говорят, что у них «рабская психология». Но если мы верим, что можем что-то изменить, мы пламенно бросаемся это делать. Попутно можем что-то хорошее потерять и разрушить. Так уже было. Чем больше человек христианин до падения в атеизм, тем он потом больший ниспровергатель. Революционеры и марксисты в славянских странах — куда более пламенные, чем на рациональном Западе, где царит фаустовский скепсис. И мы по-разному отступали от Бога. Россия в ХХ веке, Запад это делает сейчас.

Я на эту тему готовила доклад на конгрессе «Европейская культура», организованном «Опус Деи». Назывался он «Латинский Запад и Православный Восток: два пути апостасии — один драматический итог на пороге Третьего Тысячелетия». Сравнила фаустовский скепсис и карамазовский бунт — два разных типа вызова богоданной роли. С каким вниманием это слушали! Потом католические священники раскланивались со мной в коридоре.

культура: В чем уникальность российского опыта?

Нарочницкая: Россия — словно уменьшенная модель всего мира. У нас страшные перепады и в климате, и в хозяйствовании. Они объективные, их не преодолеешь. Вечная мерзлота и пустыни, огромные города с богемным мышлением и патриархальная глубинка. По уровню быта это одновременно XIX, XX и XXI века. Это все русская цивилизация. Аул, где девушке не принято идти по улице одной без сопровождения взрослого родственника. И совершенно другая модель поведения в московском баре. Высоты науки и культуры — с одной стороны, а с другой — архаизм. У нас есть понимание дворцов и хижин. А вот у американцев — нет. Мы привыкли уважать инакость других. Русское государство, цивилизация сформировались изначально с привлечением инородцев. И никогда не было стремления построить этнически однородное или сугубо моноконфессиональное государство. У нас есть способность уважать сограждан иной веры, иной крови — это и есть наш огромный опыт. Западная Европа шла по пути создания моноэтнических наций, и народы либо ассимилировались, либо вытеснялись и истреблялись в войнах. Мы же привыкли жить бок о бок с людьми, иначе видящими мир, и находить с ними общий язык. И даже совместно бороться с иноземными нашествиями. Против Наполеона вместе с русскими воевали татары и горские народы. То же самое было и в Первую мировую войну, и в Великую Отечественную. Внешняя агрессия никогда не приводила к распаду страны, наоборот — к единению. Но мы оказываемся слабее, когда червь какой-то появляется, когда начинается внутренняя смута. Это один из главных уроков русской истории.

культура: Интересно, понимает ли это наша элита? И вообще, какова она, какие процессы в ней происходят?

Нарочницкая: Что называть элитой? Я не люблю это слово. Хотя современное обществоведение его использует и обозначает им просто социально активный слой, а не лучших представителей народа. Из этого слоя черпается резерв для управления, власти, преподавания. Это слово употребляется и для обозначения мировоззренческих маяков. В элите за последнее время произошли изменения к лучшему. Люди, некогда стоявшие на сугубо западнических позициях, часто наивных, а не злостных, убедились в том, что никто нас на Западе не ждет. Какие с конца 80-х были прозападные настроения у общества, такие наивно-романтические. И Запад, особенно США, много сделал для того, чтобы это настроение изменилось. Самая большая причина антиамериканизма — это американская политика, а не пропаганда русских патриотов. Конфронтация — не наш выбор. Мы за то, чтобы выстраивать рабочие отношения с США.

Мне кажется, что и на Западе, особенно в Европе, тоже немножко утомились от своей элиты. И власти устали от антирусской риторики, от необходимости гадости говорить. Там уже анекдоты появились: «Эбола — это Путин», «Землетрясение — это Путин», «Солнечное затмение — это Путин». Они уже переборщили там настолько, что люди перестают реагировать. Как в сказке — если все время кричать «волк, волк», то этому уже никто не верит. Я не склонна демонизировать европейцев. Знаю многих людей, которые к нам относятся хорошо. У них проблема, как у нас в советское время, с пропагандистским аппаратом.

культура: Чем вызвана столь агрессивная травля России в западных СМИ?

Нарочницкая: Это началось (сужу по Франции, где много работаю) вовсе не с Крыма и Украины. А когда мы с открытым забралом выступили против законов об однополых браках, сказали, что будем защищать традиционные ценности, прежде всего христианские. Тогда вся либеральная пресса и панъевропейская интеллектуальная элита просто взвились в истерике. И началось поношение России. Потом это усугубилось геополитическими сдвигами. Но для французских консерваторов мы стали как знамя. Они смотрят на Россию с надеждой. Мы — единственная страна, которая на уровне парламента, правительства и президента открыто выступила против однополых браков. Мой коллега проанализировал все поздравления европейских лидеров с избранием папы Франциска — слова о христианских ценностях были только у Владимира Путина. Для западных консерваторов это очень важно — сейчас они (наряду с левыми в некоторых странах) стали нашим главным ресурсом. В Европе явно наметилась мобилизация консерватизма, чего не было двадцать лет. Опасность вдруг стала очевидной. И те, кто не обращал внимания на эти явления, вдруг поняли, что их берут за ворот. Единомышленники есть у нас не только во Франции, но в Италии, Германии, Словакии, Чехии.

культура: Видно, не так сильны пока их голоса, если Запад единым фронтом продолжает свои экономические атаки на нас. Насколько мы уязвимы?

Нарочницкая: Россия — огромная страна, ее опрокинуть и довести до банкротства невозможно. Мы можем закрыться от всего мира и производить все сами, пусть не такое красивое и замечательное. Обыватель часто устойчивым развитием называет просто сытую, комфортную жизнь. На самом деле признаки устойчивого развития — это большая территория, наличие ресурсов всего спектра — зеленой массы, воды, технологий и полезных ископаемых. Это и квалифицированность населения, способного на высокотехнологичный труд. Возможность выстоять перед любыми климатическими изменениями. Только несколько стран в мире обладают всем этим. Я не предлагаю закрыться. Но необходимость более сдержанного и вдумчивого отношения к полной открытости нашей экономики диктует сама жизнь. Впереди нелегкие годы, хотя, думаю, труднее уже не будет. Надо больше производить. Сократить выдаивание средств за рубеж. Это все из-за открытости нашей финансовой системы. Нужны меры, которые хотя бы частично ее стабилизируют.

культура: Тем не менее, похоже, что именно сейчас, несмотря на все сложности, мы стали ощущать себя единым народом...

Нарочницкая: Да, все отмечают удивительное единение нации. Я участвовала в акции «Бессмертный полк», потом мы гуляли по Тверской. Незнакомые люди поздравляли друг друга. Был прекрасный парад на Красной площади. Это тоже очень нужно, хотя и так известно, какое у нас оружие. Но именно «Бессмертный полк» показал, насколько мы едины — когда вышли больше полумиллиона человек с общим чувством, таким сильным, что ком в горле стоял. Может быть, это не очень хорошо с богословской точки зрения, но у меня на День Победы было ощущение, как после причастия в большой церковный праздник. Когда на улице, в людском потоке стерлось всякое отличие, кто рядом с тобой, из твоего ли круга — образовательного, имущественного, культурного — это было не важно. Все улыбались, обнимались. Очень много молодежи. Незабываемо. Хорошо бы эту идею не затоптать, не заполировать — чтобы все оставалось естественным.

Со мной были друзья — англичанин с портретом деда, погибшего в Северном конвое, и крупный французский бизнесмен, который потом в кафе произнес тост: «То, что мы видели сегодня, показывает, что Россия никогда не погибнет. Такого ни в одной стране уже нет и не будет, к сожалению». Среди нас была французская семья — супруги, работают в России. Не хотят уезжать во Францию! Говорят: «Как мы поедем в страну, где нас запишут: родитель №1, родитель №2». При том, что в бытовом плане Россия — не самая удобная страна для проживания.

культура: А что происходит на Западе? Какие процессы Вы там отмечаете?

Нарочницкая: Они на глазах заимствуют то, над чем когда-то издевались. Туда переехали все коммунистические запреты — цензура, тотальный контроль. Люди боятся высказывать свою точку зрения. В Америке появились элементы маккартизма. Знакомые русские, которые давно осели в США, рассказывают, что люди в своих офисах боятся критиковать официальную линию — выходят обсудить это на улицу. Почему так происходит? Левый дух, который нас соблазнил, блуждает с Запада на Восток и с Востока на Запад — по мере того, как притупляются его инструменты. Он «затупился» в России и вернулся на новом витке на Запад. И в новом либеральном формате уничтожает великую европейскую культуру. Ее чрезвычайно жалко. Она героическая, с величайшими примерами острой грани переживания между добром и злом, честью и бесчестием.

Почему она дала миру такие величайшие образцы? Она впечатляла своей этической цельностью. Что было побудительным мотивом величайшей культуры, в которой отразились все искания человека? Его греховная природа и стремление к идеалу. Это треугольник: свобода воли, добро и зло — понятия, заданные Евангелием. Свободная воля и греховная природа человека испытывают постоянные соблазны зла. И при этом — мучение от осознания своего долга перед добром. Именно отсюда рождаются удивительные монологи Макбета, Гамлета, Фауста.

культура: Видимо, греховная природа заставляет европейских политиков планомерно вытеснять нас из своих межгосударственных структур.

Нарочницкая: Да, нас фактически гонят из Совета Европы. Но есть масса других возможностей, куда можно перенести активную полемику. У нас сейчас хорошо развивается евразийская программа — ШОС, БРИКС. Можно создавать и альтернативные парламентские ассамблеи. Сейчас Совет Европы выдает ярлыки на цивилизованность, а давайте сами создадим нечто подобное и примем туда консервативные объединения Европы. Такие структуры будут уже по-другому трактовать явления. Например, не станут давать рекомендации разрешать однополые браки.

Активную позицию занимает и наш институт в Париже (Европейский институт демократии и сотрудничества). Это самостоятельный субъект французского права. Нам даже часто говорят: «У вас глоток свежего воздуха». Это действительно так. Мы приглашаем не только российских экспертов, но и обязательно европейцев — ученых, общественных деятелей. В Европе тема толерантности — табу. А мы спокойно можем это обсуждать, и люди активизируются, смелеют. Чувствуют, что их взгляды, которые они воздерживаются высказывать, востребованы. И есть места, где подобные взгляды приветствуются. Например, огромная Россия.

газета "Культура"

ertata

Беседа с президентом Фонда исторической перспективы, руководителем Института демократии и сотрудничества

– Наталия Алексеевна, недавно вы побывали на верфи Сен-Назер, где согласно контракту, заключенному в 2011 году, строятся для России два вертолетоносца «Мистраль». Вокруг этого контракта сегодня бурлят страсти, как и вообще вокруг антироссийских санкций Запада. Расскажите, пожалуйста, о своих впечатлениях.

– Да, это было незабываемое впечатление! Мы с моей сестрой Екатериной Алексеевной Нарочницкой, руководителем портала "Перспективы. Инфо", были во Франции, встречались с людьми, и вдруг наши друзья – патриоты и Франции, и России Жиль и Надя Реми позвонили и пригласили в Сен-Назер на встречу с капитаном «Мистраля»! От такой возможности дух захватило, и, быстро поменяв все планы, найдя маленькую гостиницу в Бретани по Интернету, мы на машине выехали в Сен-Назер! Группа CIFAL Жиля участвует в проекте, и через нее даже было обеспечение переводчиками экипажа наших моряков, прибывших во Францию для освоения этих вертолетоносцев. Как же наши друзья переживают вместе с нами за судьбу «Мистралей»! Как возмущаются санкциями! Жиль хотел сделать приятное переводчикам – их много, и чисто по-русски вывез всех на автобусе на берег маленькой заводи и устроил нам праздник.


Корабль «Владивосток» – это, конечно, незабываемое зрелище: по фото трудно представить, насколько он огромен. Разговаривали с нашими моряками, которые свободно подходят к ограждению и готовы побеседовать с людьми. Ежедневно у них построение, и люди приходят поглазеть на зрелище. Моряки разного возраста со всех концов России, добродушные, спокойные, признались, что соскучились по женам и своим любимым девушкам! Кстати говоря, в городке, который вырос вокруг верфи и полностью зависит от ее работы и успеха, несколько нервозно ожидали нашествия русских моряков (по сообщениям СМИ, прибыло туда 200 человек), потому что здесь знают, как ведут себя в увольнениях американские моряки: пьют, шумят, «отдыхают», не стесняясь, одним словом. Так вот, наши оказались образцово-показательными: вежливые, аккуратные, скромные, в увольнении - зайдут в магазин только за бутылочкой вина или пива, за каким-нибудь французским пирожком, в кафе посидят.

На сам корабль нас, конечно, не пустили, это же военный объект. Даже чтобы просто попасть в ту зону на берегу, надо показать паспорта, данные которых переписывают. Я сделала несколько любительских фото.

А какое впечатление от нашего капитана Андрея Салошина!. Ему около 40 лет, он вырос в Севастополе, где служили его родители, но сам служил потом на других флотах. Я много с военными общаюсь, и всегда отмечала особый лоск морских офицеров! Пожалуй, они наиболее сдержанно-галантные, в них есть какой-то офицерский рыцарский дух. Они элегантны, брюки всегда наглажены. Помню в начале 90-х я сражалась за «русский Севастополь», участвовала в работе Комиссии Верховного совета по определению статуса г. Севастополя, печатала пламенные статьи в газете «Вечерний Севастополь» и не раз входила в кабинет Верховного совета, где сидели севастопольские моряки и даже сам адмирал Игорь Касатонов! Как они все встанут, вытянутся, приветствуют, даже руку поцелуют! Ну, просто как в старинном Офицерском собрании!

Мы долго беседовали, ужинали вместе с капитаном и его подчиненным и нашими французскими друзьями. Капитан умело и сдержанно отвечал на вопросы, даже не заметишь, как ловко обходил закрытые темы – высший дипломатический пилотаж! Ему, такому на мой взгляд, еще молодому капитану 1 ранга будет доверено привести этот корабль к нам в целости и сохранности. Вот 13 сентября уже поступило сообщение, что «Владивосток» вышел на испытания в море…

А второй вертолетоносец, как известно, именуется «Севастополь». Название было взято ещё два года назад, когда никто не предвидел последующих событий. Сейчас это звучит символично и, наверно, может стать дополнительным препятствием для передачи его России.

– А сами французы в Сен-Назере как к этому вопросу относятся?

– Конечно, в самом городе все понимают (и мэр города прямо-таки трепещет), что для экономики Франции разрыв этого контракта стал бы колоссальным ударом, для отрасли – катастрофой, а для города и верфи просто полным разорением. Они и выжили-то в кризис благодаря этому заказу. Бизнесмены отрасли говорят о возможных огромных репутационных издержках. Ведь Франция занимает одно из ведущих мест в реализации военных заказов и экспорте вооружений. Что подумают потенциальные заказчики (например, Индия), если из-за общей политической ситуации может быть невыполненным такой контракт, и только потому, что кто-то нажимает из-за океана... Так что в Сен-Назере об этом открыто говорят все. Хотя и промайдановские активисты приезжают периодически в городок из других мест и пикетируют. В прессе пишется и о большой неустойке, помимо возврата уплаченных денег, а если Россия подаст еще потом в арбитражный суд (а мы имеем полное право и обычно так бывает), ещё дополнительные огромные штрафы последуют, общая сумма может быть более 3 млрд!!! Верфь разорится, и тысячи людей там и по всей Франции, на предприятиях сопутствующих элементов, потеряют работу.

После неуклюжего заявления Олланда от профсоюзов пошли очень неприятные сигналы, и он понял, что может потерять последнюю поддержку сам и сильно подорвать позицию социалистов. А рейтинг у него и его партии и так позорно низкий.

– И всё-таки, какое складывается мнение: будут «Мистрали» поставлены или нет?

– Вот сейчас пишут, что эти страсти затихают, что президенту Олланду перед саммитом НАТО надо было что-то перед американцами сказать, и он сказал, а потом даже официальный Елисейский дворец интерпретировал это как некое его личное мнение. Профсоюзы сразу встали на дыбы, и, конечно, бизнес-сообщество категорически против. Что касается консерваторов, неоголлистов, то они и вовсе против санкций и против политики Брюсселя, за нормализацию отношений с Россией. Но мы знаем, как властям могут выкручивать руки, как задействуются различные рычаги давления из-за океана и через НАТО.

Я как-то слышала по радио беседу с одним экспертом (похоже, наш отставной дипломат, он говорил со знанием дела, но свободно, без официоза, как обычно действующие представители МИДа). Так он сказал о шантаже со стороны США канцлера Меркель, которая с недавних пор ведет себя как будто она на крючке Вашингтона. Якобы ей неофициально грозят обнародовать какие-то финансовые партийные манипуляции (помните, как фактически «свалили» Коля, который к нам очень лояльно относился, по-настоящему благодарен был за то, что мы всё-таки дали согласие на объединение Германии). Эксперт сказал, что это практически известно, хотя я об этом не читала ни в немецкой прессе, нигде.

Посмотрим, что будет. С другой стороны, с самого начала этой истории, как мы знаем, было много дискуссий, в том числе и на страницах «Столетия», а нужны ли нам «Мистрали»? Корабль, конечно, замечательный – тройного назначения, и очень передовых технологий – полезно его иметь в нашем арсенале, у нас такого нет, Но, конечно, вообще-то он является очень важным элементом для совершенно иной военной доктрины, для действий за пределами своей территории. А у нас оборонительная доктрина, нацеленная прежде всего на защиту собственных территорий и берегов. Так что задача высадки морского десанта на далеких чужих берегах пока не совсем актуальна. Короче говоря, для Франции провал проекта принесет больше бед и потери лица, чем нам, но победа проекта будет важна и для нас, и для Европы в целом, – это будет знак самостоятельности Европы перед США в важнейших вопросах своей политики…

– Какие сегодня вообще настроения во Франции, крепчает ли антироссийский градус?

– Знаете, во Франции общество уже давно совершенно неоднозначно относится к текущим событиям, к России. Это не американское общество, невежественное по сути, которое практически полностью контролируется СМИ. В Штатах очевидны результаты полной манипуляции сознанием. Средний американец, как правило, не знает даже, где Украина – в Западном полушарии или Восточном, рядом с Таиландом или Индией! Истории он тоже не ведает, убеждён, что Украина в нынешних границах существовала 1000 лет, а вот алчная Россия её присвоила и захватила чуть ли не в XIX веке. Или, наоборот, потеряла, как Обама сказал, и с тех пор истощает, мучает, угнетает... Во Франции, конечно, не так. Здесь люди гораздо более образованны, и у них накопилось очень большое раздражение вообще политикой своего правительства и политикой Брюсселя. Причём произошёл переход качества в количество, потому что разочарование в другой области, в области политики в отношении традиционных ценностей, когда закон об однополых браках, несмотря на невиданные протесты и двухмиллионные демонстрации в Париже и по всей стране, всё-таки провели – это разочарование перешло и на разочарование во внешней политике. Консервативные круги, об этом писал один социолог в «Figaro», разочарованы у себя в постмодернистской упадочнической линии во всём, в то время, как Россия и российский президент – для них единственная европейская страна и лидер, которые с открытым забралом, без экивоков, на официальном уровне заявляют, не боясь пойти против западного мейнстрима, что будут защищать традиционные ценности, в числе которых, безусловно, христианские ценности. Даже фраза такая была: «Брюссельская элита не знает, не понимает истории, нации, а русский президент не только знает и уважает историю, но и ее творит!».

– То есть во Франции сформировалась значительная прослойка населения, которая поддерживает такую линию.

– Да, особенно сейчас эта тенденция проявилась. Вот ещё шесть лет назад, во время тбилисской агрессии в Южной Осетии этого не было: как СМИ обрабатывали население, так в основном оно все и оценивало. Сейчас произошло то же, что у нас в советское время, когда так надоела примитивная пропаганда (если в мире что-то плохо, значит Америка в этом виновата). А сейчас на Западе переборщили. Это не значит, что все нас там обожают, обыватель вообще мало интересуется внешней политикой, но всё-таки динамика другая. Социологи отметили новое явление: не только те, кого западные СМИ именуют «ультраправыми» (хотя они никакие не ультраправые и не экстремисты), но и просто консерваторы, скажем, неоголлистские организации, все выступают за хорошие отношения с Россией. Вот, например, кандидат в Европарламент от неоголлистской партии «Debout, la Republique!” Николя Дюпон-Эньяна в своей речи на собрании избирателей под овации говорила о том, как важно Франции вернуть самостоятельность, как важны хорошие отношения с Россией, без которой Европе не жить и не иметь будущего! Это нечто новое в кругах респектабельной элиты. И с этим нам есть смысл работать дальше. Ну, не верят уже люди, что во всем виноваты русские и их президент, даже «в распространении вируса Эбола». Это начинает вызывать иронию. Такая тенденция налицо, и французская пресса, например, Figaro, в течение полугода печатала регулярно альтернативные мнения серьёзных авторов. А что касается ультралиберальных активистов, для которых Россия – это просто чёрная дыра в мировой истории, таких, как небезызвестный Андре Глюксман *(предложено ввести единицу измерения русофобии - 1 глюк) или Бернар Леви (это уже гротеск маргинальный, вроде нашей незабвенной Валерии Ильиничны), то они просто исходят паранойей. Требуют, собирают подписи, чтобы «Мистрали» подарили Украине...

– Что намерен предпринять ваш Институт в Париже этой осенью?

– В первой декаде октября у нас должно пройти мероприятие в стенах парламента – по антироссийским санкциям, что такое эти санкции, насколько они продуктивны, что они значат для Европы и что для России. Мне, кстати, надо найти выступающего известного экономиста из России, который сам не под санкциями, чтобы мог приехать туда. Ни Пушков, ни Глазьев не могут приехать...

Кстати, мы там ведём себя как очень независимая организация. На наших круглых столах наши же докладчики могут и поспорить. Вот известного политолога и публициста, автора «Столетия» Сергея Михеева мы приглашали, он там довольно критически выступал по нашей национальной политике, безо всяких обиняков, что привело в восторг европейских консерваторов, которые за такое же выступают у себя. Некая общая мировоззренческая рама определена, но участники могут спорить и критиковать.

– Мероприятие в парламенте Франции будет главным?

– Да. Также в Праге, в парламенте Чехии, состоится конференция, которую организовывает один из депутатов, бывший мэр Карловых Вар, который, конечно, за Россию, за русских жителей Карловых Вар, против украинского фашизма. Будет и круглый стол, тема – истоки украинского кризиса. Участие в этой конференции для работы Института демократии и сотрудничества, конечно, очень важно. И, наконец, в конце ноября – очередная масштабная конференция вместе с немецким журналом “Compact”, которая дважды собирала уже от 500 до 800 человек.

С экс-президентом Чехии Вацлавом Клаусом мы должны открыть новый журнал, консервативный, на английском и чешском языках. Директор исследовательских программ Института демократии и сотрудничества, английский философ и историк Джон Локленд стал заместителем главного редактора, я член редколлегии.

– Где будет распространяться журнал?

– В Европе. Это ежеквартальное издание – нечто среднее между «Foreign Affairs», который совсем академический, без картинок, и иллюстрированным, но не глянцевым журналом.

– Из французских известных персон кто-то выразил готовность участвовать в парижском мероприятии?

– Два сенатора, представители многих организаций, в прошлый раз участвовали даже из ЕС-овских структур. Как-то один серьезный человек, который присутствовал при энергетических переговорах с Россией в ЕС, сказал: «Вот я сижу и думаю: неужели наши совсем с ума сошли?! (так и выразился сотрудник структур ЕС!). Приезжают на переговоры по сугубо важным экономическим темам и заявляют: «Нет, о делах сейчас говорить не будем, вот у вас Ходорковский в тюрьме сидит...» А мы же зависим от русского газа! Да повернётся Москва, плюнет, Китаю всё поставит через 5-10 лет и всё. И с чем мы останемся? Превратимся в задворки США?».

Так что за последние годы подвижки в европейском общественном сознании очевидны.

Беседу вел Алексей Тимофеев «Столетие».

Читай ещё:

Наталия Нарочницкая: «Никогда не думала, что буду в самой Европе защищать ее же демократические ценности»

ertata

Доктор исторических наук Наталия Нарочницкая уже давно является одним из ключевых мыслителей и символов национального консервативного движения. Она была одним из руководителей партии «Родина», депутатом Госдумы, а в последние годы возглавляет парижское отделение Института демократии и сотрудничества.

«Правящая европейская элита затыкает любой респектабельный голос, немедленно накидывая ярлык экстремиста – если он чуть-чуть ближе к центру, чем она, по сути левоэкстремистская. Нам не надо идти по этому пути – у нас огромный опыт, неведомый Европе. Не надо бояться слова «русские» – нашей кровью полита вся эта земля», – заявила в интервью газете ВЗГЛЯД президент Фонда исторической перспективы Наталия Нарочницкая.

ВЗГЛЯД: Год назад кампания против Путина как вовне, так и внутри страны была на пике – принятие списка Магнитского в США, протесты либералов в России против принятого в ответ «закона Димы Яковлева». Казалось, что давление на власть будет только возрастать, и возможности Путина для действий на международной арене могут быть существенно ограничены. Но в реальности за истекший год Россия сумела добиться впечатляющих успехов на мировой арене, а США одновременно понесли существенные имиджевые и геополитические потери (дело Сноудена, Сирия, отключение правительства). Чем можно объяснить это? Россия закончила сосредотачиваться?

Наталия Нарочницкая: Да, в прошлом году Россия совершила невероятное. Еще семь лет назад, в мюнхенской речи Путин показал, что Россия сосредотачивается. Он не сказал тогда ничего такого, о чем бы не думали многие, но он в одночасье лишил Запад права быть единственным интерпретатором всех явлений политики, лишил права вещать от имени так называемого, фантомного «мирового цивилизованного сообщества». Он сказал тогда, что мы все понимаем и не хотим больше скрывать: прикрываясь красивыми лозунгами, вы на деле попираете суверенитет, открыто вмешиваетесь во внутренние дела, ведете военную и политическую экспансию во всех уголках мира. Мы не хотим конфронтации, но не считайте нас за слепых, которые ничего не понимают».

И это был шок – но пошумели, пошумели и признали наше право говорить самостоятельным голосом. И с этого началось то, что вы назвали словами Горчакова «Россия сосредотачивается». Циркуляр Горчакова 1856 года содержал в себе в вежливой дипломатической форме огромную внешнеполитическую концепцию. В ней не было отказа от взаимодействия с Западом – но было сказано, что оно России нужно лишь когда этого неукоснительно потребуют интересы России, сосредоточенной на внутренних задачах. Так и Путин фактически дал понять, что Россия не собирается участвовать в западных интригах только ради подтверждения идеологического родства в «демократии», что практиковалось в предшествовавший ему период.


Действительно, в конце 2012 года на Россию обрушились кампании диффамации, связанные с «законом Димы Яковлева». Внутри страны было очень много оппонентов, причем не только среди воинствующих западников, полагающих, что «эту страну» хотел бы покинуть любой при возможности. Кстати, такой нигилизм к собственному отечеству делает человека совершенно несчастным, и даже личный успех и благополучие не приносят удовлетворения – ведь если нет интуитивного чувства спокойствия и уважения к земле, где ты родился и живешь, то человек будет метаться, снедаемый изнутри желчью, что мы и видели у многих на Болотной. Причем часто это принимает формы иррационального вселенского агрессивного обличительства, которое рождает с одной стороны социальную агрессию, а с другой – социальную апатию. И то, и другое – следствие нигилизма, безверия и неуважения к своей стране.

Да, 2013 год начинался в такой неблагоприятной атмосфере... Но при этом начиная уже с 2000 года на внешнеполитическом поприще у России в основном успехи. Медленно, но верно мы становимся все более самостоятельными, у нас бывают осложнения, тактические перестройки, иногда мы делаем полшага назад, иногда недорабатываем, но Россия явно показала миру, что она выжила, преодолела и становится системообразующим элементом новой мировой конфигурации.

Само принятие «закона Димы Яковлева» стало ответом на принятие списка Магнитского – все государства отвечают на подобные вызовы. Вопрос, правильно ли была выбрана тема для ответа – столь чувствительная, затронувшая судьбу детей. Дело сделано, но, безусловно, одним из положительных следствий стало то, что само обсуждение и критика настолько привлекли внимание к нашей неудовлетворительной системе усыновления и горячей теме сиротства, что в кратчайшие сроки было сделано немало для улучшения ситуации.

Что же касается Америки, то насилие в семье там действительно очень распространено – в отличие от Европы, с которой у нас продолжается взаимодействие по усыновлению. В самих США настолько трудно усыновить ребенка внутри страны, что те странные пары, которые потом оказались виновны в гибели наших детей, никогда бы не получили там разрешения. Их жизнь за десятилетия была бы подвергнута тотальной проверке, включая обстановку и нравы в семье, опросы соседей, анализ всех обращений к врачам... Не надо забывать и о том, что мотивация американцев к усыновлению детей сильно отличается от нашей. В России с небогатым населением усыновляют в основном бездетные семьи, которые хотят удовлетворить свою мечту о продолжении рода, о здоровом ребенке. У нас больных детей усыновляют в основном православные семьи, семьи священников. А в США часто усыновляют и семьи, имеющие своих нескольких детей, часто усыновляют больных детей, потому что во многих протестантских деноминациях есть и ветхозаветная мотивация: живите и размножайтесь, чем больше вы подобных себе верующих людей произведете, тем угоднее вы будете Богу.

ВЗГЛЯД: В начале 2013-го вовсю шла война в Сирии, и было ясно, что Запад только ищет повода для прямого вмешательства в конфликт...

Н.Н.: Да, в течение года ситуация в Сирии катастрофически осложнялась и шла к фатальной черте. К концу лета все уже балансировало на грани войны. Многие осведомленные эксперты полагали, что это неизбежно, и речь шла уже о неделе или днях. И тут был найден виртуозный ход! Сейчас уже открыто признается, что мы спасли не только регион и мир от войны с непредсказуемыми глобальными последствиями, причем с самым страшным – межрелигиозным измерением, но фактически спасли и Америку. Они открыли ящик Пандоры, загнали себя сами своими ультиматумами в угол, из которого уже политически им было невозможно выйти самим, не потеряв лицо и статус, позволяющий претендовать на роль правителя мира. И мы – и в этом и было величие этой шахматной партии – не стали бить в литавры, а разыграли так, что ради интересов мира и спасения глобального межцивилизационного равновесия помогли им без потери лица потихоньку отступить. Они, конечно, будут отыгрывать, ставить палки в колеса женевской встрече. США по-прежнему считают, что Асад должен уйти, но теперь уже мирным путем, в ходе какой-то демократической процедуры. Но в любом случае это доказало миру, что Россию игнорировать не приходится, мир и глобальные проблемы без нее не могут быть решены. Мировое сообщество со всей очевидностью убедилось, что однополярный мир не состоялся раз и навсегда. Он не состоялся, кстати, не только потому, что Россия выжила и сохранила свое право на историческую инициативу. За двадцать лет после провозглашения однополярного мира мир развивался стремительно и совсем не по расчетам американских стратегов. Динамизм переместился в Азию. Китай и Индия уже не свернут с пути превращения в великие державы XXI века, даже если сегодня темпы их роста чуть замедлятся.

Важно и то, что своим бурным не только ростом, но и развитием восточные цивилизации опровергли тезис, что модернизация возможна только при тотальной вестернизации. И это главный удар по претензиям Запада. Происходит не просто перемещение экономического или технологического центра в Азию. Запад, охваченный системным кризисом либерализма в экономике и духовно-нравственной сфере, очевидно перестает быть единственным путем, как утверждалось во всех старых теориях линейного прогресса, которыми до сих пор мыслят наши эпигоны. Сейчас это уже всего лишь один из проектов модернизации.

ВЗГЛЯД: Но при этом сам Запад не готов отказаться от идеи о том, что его линия глобализации, путь к модернизации является единственно верным и единственно возможным?

Н.Н.: На уровне экспертного сообщества – уже готов. Новые концепции мировой науки о модернизации уже отошли от доктрины единого образца развития и, соответственно, от модели догоняющей модернизации, которой до сих пор привержены российские «модернизаторы». Национальные культуры сегодня повсеместно перемалывают капитализм, а раньше полагали, что капитализм способен перемолоть все культуры. Сейчас наступила эпоха национальных модернизационных проектов.

Глобализация ударила уже и по самому Западу, особенно по Европе – положив начало неотвратимой социальной, демографической и ценностной трансформации самого Запада. К тому же естественная глобализация – это вовсе не доктрина «глобального управления» – этакая «философия глобализма» – современный термин, прикрывающий извечное стремление подчинять и управлять. Для остального мира глобализация уже почти повсеместно оборачивается прогрессирующим отставанием. Простое подражание Западу не приносит модернизацию. Основной вывод: сегодня глобализация перестала быть синонимом модернизации! В русле «философии глобализма» элитам стран, даже самых отсталых, внушается иллюзия сопричастности и членства в мировом клубе олигархии, а народу внушается абсолютно ложное понимание гражданского общества, уничтожающее нацию как преемственно живущий организм с целями и ценностями национального бытия. Идеал глобалистов – несопричастность делам своего отечества, этакая суперлиберальная доктрина «гражданина мира». Все это парализует внутреннюю энергию, делит нацию на разные цивилизации, консервирует в целом отсталость общества, мешает ему идти вперед, включая собственные рычаги, собственный потенциал развития. Следуя собственным задачам, а не кабинетным доктринам евроструктур, одновременно можно многое заимствовать у Запада, но обязательно перемалывая это и нанизывая на свой стержень, обеспечивающий преемственное продолжение жизни нации. И этот фон тоже стал одним из тех факторов, которые обанкротили проект однополярного мира.

А то, что нам удалось не допустить расправы над Сирией – следствие этого. Очень важны и соглашения по Ирану.

ВЗГЛЯД: Отстояв Сирию, фактически спасли Иран – потому что падение Дамаска расчищало путь на Тегеран...

Н.Н.: И это тоже заслуга России. Сирию нужно было уничтожить и для того, чтобы заняться Ираном. Ведь Иран для них – не только нефть и геополитика, связанная с контролем над Персидским заливом, это еще и знамя антиматериалистической и антигедонистической альтернативы западному потребительству и жажде власти над миром. Поэтому самодостаточность Ирана Америке как кость в горле – альтернативная цивилизационная модель, которая чувствует себя настолько независимой и сильной, что осмеливается бросать вызов самому могущественному государству.

ВЗГЛЯД: Сейчас Иран со своим проектом отчасти заменяет для Запада Советский Союз?

Н.Н.: Только в известной степени, да. Если посмотреть на сирийский конфликт, то военное, живое физическое столкновение – это лишь квинтэссенция происходящего, а на самом деле там переплетено огромное количество факторов и противостояний. Это и внутриконфессиональный, и внутриарабский, и межцивилизационный конфликт. Иран шиитский, а «Аль-Каида» в основном суннитская – и вот самый главный враг США, «Аль-Каида», фактически становится их союзником и даже инструментом в Сирии. Делается все, чтобы шиитский Иран не смог стать знаменем исламского мира. Мира, который растет демографически и политически, несмотря на провоцируемый в нем хаос. Посмотрите, какая взрывная силища, и какая конфигурация мира может сложиться на глазах.

ВЗГЛЯД: Исламский мир переживает еще и мощный религиозный рост.

Н.Н.: Да, и при этом, когда цивилизация находится на демографическом подъеме, у нее всегда рождается идея расширения. И на этом этапе всегда имеют успех радикальные диссидентские, экспансионистские ветви любой религиозно-философской системы. Вспомним, когда Европа с 15–16-го веков начала опережать весь остальной мир по производительности, демографии, то она сразу стала не только расширяться вовне, но и начались войны между католиками и протестантами под почти ваххабитскими лозунгами: «Убивайте всех, Господь сам разберет своих и чужих!» Они мнили себя орудием Бога, каковым мнят себя сегодня исламистские фанатики. Кстати, потом, в 19-м веке, все террористы в христианском мире уже были атеистами. Так что мы можем найти много параллелей тому, что делается сейчас, и в истории нашего христианского мира.

ВЗГЛЯД: Что сегодня, после подписания соглашений, происходит с политикой США в отношении Ирана? Американцы реально готовы изменить курс или просто берут паузу?

Н.Н.: Многое из того, что делалось в последнее десятилетие, было направленно на окружение Ирана. Американская политика – это политика глобального имперского государства, которое рассматривает весь мир как зону своих интересов. Это и есть имперское сознание – в дурном смысле этого слова. И при этом Россию все обвиняют в имперских амбициях, когда она заботится о ситуации по линии своих границ! Но ведь даже самое крошечное неамбициозное государство, неспособное ни с кем воевать, заинтересовано в том, чтобы окружающие государства не были враждебно настроены, не были втянуты в какие-то конкурирующие объединения. А когда государство вмешивается во внутренние дела в тысячах миль от своих берегов, да еще попирая международное право и Устав ООН, – это и есть грубый империализм в духе Теодора Рузвельта, только сегодня он прикрыт риторикой прав человека и вселенской демократией. Американская экономика, выстроенная на вавилонской башне из триллионов зеленых фантиков, диктует взимать со всего мира имперскую дань. Для этого и надо объявлять планету зоной американских интересов, и вся политика этому подчинена. Поэтому послабления в отношении Ирана носят тактический характер, их не надо сильно переоценивать, но и недооценивать нельзя – пауза дает новый веер возможностей, ведь вся политика состоит из тактических шагов.

Что будет дальше? Я всегда полагала, что давление и экспансию провоцирует слабость национально-государственной воли. Если некий центр силы и исторической инициативы имеет потенциал и дает понять, что нет никаких шансов его сдвинуть с пути, потеснить, морально подавить, то потенциал экспансии окружающих соперников переориентируется на другие цели. А вот вакуум национальной воли никогда не останется пустым местом, туда устремятся сразу все – как было с постсоветским пространством. То, что было в 90-е в России, даже трудно назвать государственной идеологией – это была проповедь антиэтатизма. Идеологи вещали, что национальные интересы отмерли, остались лишь общечеловеческие ценности, и нужно протянуть всем руку и раскрыть объятья. И пока мы упивались до полного опьянения новым мышлением, весь мир воспользовался испытанным старым – прибрал к рукам все, что мы отдавали. Все, что не было записано на бумаге, отбирали, везде тут же появлялась другая сила, которая совершенно цинично, вопреки всей романтичной «общечеловеческой» риторике, действовала в духе самой жесткой Realpolitik.

Это уроки нашей постсоветской истории, и сейчас, как мне кажется, уже нет этих розовых очков. Это вовсе не означает желание конфронтации – конфронтация нам совершенно не нужна, в ней гораздо труднее реализовывать свои национальные интересы. Но для того, чтобы ее не было, иногда приходится сначала немножко отвоевать себе пространство. Чтобы просто расправить свои плечи и дышать полной грудью, нужно немного потолкаться в толпе, чтобы на тебя не давили.

ВЗГЛЯД: Россия уже готова к тому, чтобы бороться за свое жизненное пространство, за свое место в мире? Не Путин, который и так много для этого делает, а именно активная часть общества и элиты – или для многих важнее внутренние проблемы и противоречия?

Н.Н.: Общество и его активная часть сейчас несколько колеблется – что в принципе естественно для государства, которое в трудных условиях живет. В первой половине нулевых годов возникло на некоторое время явное удовлетворение от восстановления чести и достоинства России на международной арене. И это долгожданное чувство даже заслоняло недовольство внутренними проблемами, которых тогда было вообще-то больше, чем сегодня, но критики сегодня больше! Впрочем, я уже тогда полагала, что долго так продолжаться не может. Пройдет это чувство удовлетворения, ради которого можно даже и смириться на время с остротой социальных проблем. Честь на международной арене станет восприниматься опять как должное, и неизбежно начнется рост недовольства. Мы и прошли это! Особенно в прошлый и позапрошлый год наблюдался пик этого недовольства. Чем? И стагнацией политической системы, особенно парламентаризма, и, что гораздо серьезнее и масштабнее в основной части России – несбывшимися надеждами на восстановление подлинного социального государства.

ВЗГЛЯД: Этим недовольно большинство народа – но недовольные на московских улицах шли не за этим, а под лозунгами ограничения сильной власти, которая не вписывается в их представления о правильном устройстве государства...

Н.Н.: Протестных настроений в стране немало. Но давайте признаем и то, что протестные настроения в Краснодарском крае или на Алтае совершенно иного характера, чем настроения на Болотной площади. На Западе замечают только «болотные» протесты. Понятно, что всем хочется честных выборов, и в этом отношении уже сделано немало для того, чтобы нормально функционировали демократические институты. Но нацеленность и смысл деятельности всех этих институтов для протестных людей в глубинке совершенно отличается от идей Болотной площади.

Условно говоря, в столице недовольны тем, что совершен отход, в том числе идеологический, от 90-х годов, а вся Россия недовольна куда больше тем, что руль недостаточно резко повернут от «проклятых» 90-х! И поэтому невозможно соединить эти протесты, хотя такие циничные попытки были, с единственной целью – расшатать власть. Но это могло иметь лишь временный тактический эффект для амбиций беспринципных лидеров, использующих попутчиков. Так было, когда Каспаров – общечеловек par excellence – заигрывал с националистами, не скрывая, что все средства хороши для расшатывания существующей власти. Но столичный протест во много раз меньше провинциального.

И власть повела, кстати, себя в соответствии с демократическим выбором общества – то есть обратила большее внимание как раз на глас народа и стала отвечать на его задание. А для удовлетворения протестных настроений большинства граждан как раз и нужно очень сильное государство. Социальное государство – это сильное и уверенное в себе государство. Особенно в стране, где глубина промерзания земли полтора–два метра, где нельзя без внеэкономических стимулов добиться более-менее ровного развития территорий, удаленных друг от друга на тысячи километров. У нас нельзя даже одну экономическую доктрину применять повсеместно, настолько разнятся условия, не только социально-экономические, но даже и цивилизационные: быт, квалификация, структура населения, природные условия. В этом отношении Россия похожа на модель мира – представлены все цивилизации, архаика и современные технологии, 19-й век и 21-й, немыслимое богатство и недопустимая бедность. Поэтому-то нам понятны проблемы и хижин, и дворцов. А Блок когда еще сказал: «Нам внятно все, и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». У нас есть и прослойки, исповедующие постмодернистские воззрения на человека и общество, каких придерживаются в богемных кварталах Сан-Франциско, но у нас распространены патриархальные устои, и нам близки традиционные ценности обществ, которые составляют большинство населения Земли.

ВЗГЛЯД: В уходящем году Владимир Путин еще раз достаточно четко обозначил свой курс на поддержку традиционных ценностей...

Н.Н.: Он это провозгласил открыто и смело! Но даже та степень, которая нашим традиционалистам кажется недостаточной, повергла в ярость Запад. Поэтому все сделано было правильно, отмерено и дозировано точно. СМИ на Западе завизжали, а европейцы в целом – наоборот, зауважали! Поэтому, кстати, так и бьется в истерике либертаристская пресса от ярости, что русофобия-то пошла вниз... во всяком случае, стала маргинализоваться! Как человек, который активно работает с экспертным сообществом в Европе, я могу сказать, что в этом году произошло очень интересное изменение в отношении к России. Это некоторый поворот к России консервативно настроенных европейцев, а их-то большинство. Не могу назвать тенденцию еще доминирующей, но процесс налицо, это для меня факт, испытанный практикой. Сегодня Россия – это практически единственная страна, которая на государственном уровне, «с открытым забралом» объявила о защите традиционных христианских ценностей. Знаете ли вы, что единственное поздравление папе Франциску по случаю избрания, где упоминались христианские ценности, пришло от Владимира Путина? На это обратили внимание мои друзья, европейские консерваторы, и даже выступили на эту тему на конференции в Риме в здании итальянского парламента! Это дорогого стоит.

В наш Институт демократии и сотрудничества стали приходить письма с благодарностью России, ее лидеру, ее парламенту. Нам говорят: «У вас есть демократия!» Для наших либералов звучит как анекдот, но европейские консерваторы имеют в виду то, что наша демократия не позволяет меньшинству топтать ногами и бесчестить все, что дорого большинству. Это и есть власть народа, в конце концов.

Мы в этом отношении следуем не кабинетной доктрине, которой надо соответствовать, и за шиворот насильно тянуть общество (у либералов вообще-то ведь большевистский подход к идеям переустройства жизни человека), мы следуем тому, что хочет само общество, что соответствует его устоям и что, по большому счету, обеспечивает его продолжение.

Такое мнение о России в большей степени присутствует у консервативных кругов европейского общества. Я всегда считала, что именно консервативные круги – это наш резерв, который к нам всегда относится лучше, потому что у них – интеллектуалов или обыкновенных людей – всегда вызывает симпатию самостоятельность, суверенность духа и политики. У них вызывает симпатию любовь к своему Отечеству, несмотря на то, что его все поносят. Потому что для них это как любовь к матери – ведь естественно побуждение человека защитить от поругания свою мать, хотя все прекрасно сознают, что матери не ангелы. Люди с симпатией относятся к такой нашей позиции и считают, что у России есть будущее на этом поприще, что Россия может возглавить сопротивление упадку и закату европейской цивилизации. Для них архиважно, что защита традиционных ценностей и устоев провозглашена именно на государственном уровне.

И они вдруг задумались: «А, собственно, почему западная либеральная пресса без конца поносит Россию? Так ведь та же пресса поносит и нас, только за то, что мы не хотим записываться «родитель номер один» и «родитель номер два». Мы ведь ничьи права не ущемляем, просто не хотим уравнивать неуравниваемое. Может быть, Россию отторгают за то же самое, за что они и нас ненавидят? И не так уж отвратительна эта загадочная Россия, как ее изображают! Обычная страна, небезгрешная, конечно, но обычная... а вовсе не монстр, как в глазах какого-нибудь А. Глюксмана с его гротескными призывами к новому «крестовому походу» против восточных варваров»... Такой процесс в общественном сознании Европы очевиден, что вызывает нервическое беспокойство у узкого амбициозного, самодовольного меньшинства, которое подавляет «инакомыслие» большинства в худших традициях тоталитаризма... Так что по мере роста интереса к России у консервативной части общества вырастает истерика либертаристов – то есть крайних либералов-постмодернистов. Ведь классический либерал 19-го века сегодня оказался бы консерватором – и точно перевернулся бы в гробу, увидев, что сегодня является критерием свободы, за которую он готов был идти на эшафот.

ВЗГЛЯД: Европа сейчас переживает переломный момент. Есть признаки того, что проект единой Европы, запускавшийся англосаксами, постепенно выходит из-под их контроля и переходит под управление Берлина. Как вам кажется, есть такая тенденция?

Н.Н.: С возникновения бисмарковской Германии англосаксы сдерживают Германию, следуя своей классической установке препятствовать возникновению преимущественного влияния какой-либо из континентальных стран. С XVI по XIX века ее главным соперником была Франция, но с появлением единой Германии ситуация изменилась. Когда в 1886 году русский посол передал в Петербург, что в случае франко-германской войны Британия поддержит Францию, ему сначала даже не поверили. Однако в Лондоне уже не хотели превращения Германии в мощную центральноевропейскую державу, вокруг которой неизбежно сформировался бы круг сателлитов – так называемая доктрина Mitteleuropa. Это даже побудило Англию стать союзником России в Антанте. После Первой мировой войны англосаксы на Версальской конференции в отсутствие России расчихвостили Германию по древнему языческому принципу «горе побежденным». Германия не смирилась, родила уродливый плод в виде германского нацизма и привела страну уже совсем к краху (немцы всегда губили себя необузданными амбициями – остановились бы вовремя, были бы нацией номер один в Европе, да с нами бы в мире, никакой Америке бы не снилось управлять Евразией!).

Но все, что сделано в послевоенной Европе – и НАТО, и Общий рынок – было сделано не только против Советского Союза, но прежде всего чтобы растворить Германию, чтобы германский потенциал никогда не был бы самостоятелен в выборе стратегии. Он должен быть растворен в единой Европе, полностью повязан. Европейское экономическое сообщество – предшественник Евросоюза – начиналось среди прочего с Европейского объединения угля и стали, связавшего сырье войны. Потом, когда Вилли Брандт начал политику примирения с СССР и Восточной Европой, в Вашингтоне еще как ерзали по поводу «безумного бега Брандта в Москву», призрака «Рапалло».

ВЗГЛЯД: В итоге Брандт потерял пост, а его преемник Шмидт был вынужден быть гораздо более осторожным и лояльным к США.

Н.Н.: Когда Советский Союз рухнул, было сделано все, чтобы концепция новой Европы была не германской. Загадочное убийство главы Deutsche Bank А. Херхаузена в 1991 году было замято буквально через неделю. А ведь он очень сильно влиял на канцлера Коля и предлагал сделать не доллар, а марку расчетной единицей с СССР, простить долги и многое другое в восточной политике. Если бы такая концепция реализовалась, то это была бы уже совсем другая Европа. Россия и Германия могли бы стать двумя опорами евроазиатского равновесия. И это был бы уже не американский мир. Но англосаксы этого не могли допустить! Как только стало возможным втянуть бывшие соцстраны в свои орбиты, сначала их, неготовых, спешно приняли в ЕС (теремок под бременем всех зайчиков-побегайчиков и лягушек-квакушек сейчас трещит), началось немедленное расширение НАТО, чтобы завести европейские интеграционные процессы под атлантическую эгиду, чтобы Европа оставалась сугубо атлантической.

Еще пример: в югославском кризисе начала 1990-х американцы долго занимали нейтральную позицию и не выступали за расчленение Югославии. Но когда Германия, не устояв перед соблазном вновь обрести влияние на Балканах, как в годы Первой мировой войны, практически навязала Евросоюзу признание Хорватии и Словении, американцы в этом усмотрели призрак Mitteleuropa – «Срединной Европы». Чтобы не допустить прогерманской «Центральной Европы», США взяли все под свой контроль, направили и возглавили процесс. Поэтому, конечно, перехват Германией инициативы в евроинтеграции США и Британия всегда рассматривают с опаской.

Трудно сказать, есть ли у Германии сейчас такие амбиции и такие возможности. Это единственная страна Евросоюза, которая способна выдержать кризис, она все производит сама, к ней все обращаются с просьбами и требованиями всех подкормить и подлечить. Американцы бдительно следят за немцами и вряд ли позволят им начать свою игру.

ВЗГЛЯД: А тот факт, что Британия уже пригрозила выходом из ЕС, не является ли одним из способов давления на Германию? Или скандалы с немецким золотом, которое Берлин не может вернуть из англосаксонских хранилищ? Или недавний скандал с прослушиванием Меркель – может ли это повлиять на то, что немецкая элита будет стремиться к большей самостоятельности?

Н.Н.: Меркель вначале выглядела жесткой атлантисткой. Нужно было видеть выражение ее лица на знаменитой уже мюнхенской конференции, когда выступал Путин. У Меркель в гостях был американский министр обороны, и вдруг твоего главного гостя, перед которым ты делаешь реверансы, другой твой гость размазывает по стенке. Она готова была сквозь землю провалиться. Конечно, за эти семь лет она безусловно выросла в плане внешнеполитического мышления... Но, как сказал мне один мой английский друг – «смотрю я на европейских лидеров и на ваших (Путина и Лаврова) – и понимаю, какие же у нас на Западе пигмеи по сравнению с вашими». В смысле воли, профессионализма, широты мышления.

Германия всегда усиливалась, когда она проводила самостоятельную восточную политику (то есть с Россией). И это повышало ее маневренность и на западном направлении. Нам надо работать над этим.

ВЗГЛЯД: Есть с кем работать?

Н.Н.: Есть. Это показал и мой недавний опыт участия в конференции, посвященной семейным ценностям, в Лейпциге. Несмотря на все трудности – пикеты, перекрытия трамвайных остановок, удар ногой мне в колено – пришло 500 человек. Но грустно, что либертаристская пресса воспитывает новое поколение немцев в такой радикально постмодернистской идеологии, что они даже не представляют, как можно думать иначе... «Они же за хорошее выступают, за свободу, а мы какие-то троглодиты». Мы в разных мировозренческих измерениях – нельзя объяснить слепому разницу между светом и тьмой, он вне этих категорий.

ВЗГЛЯД: Германия способна достичь договоренности с нами по Украине? Ведь разница между баварцем и саксонцем больше, чем между русским и украинцем – или они не готовы мерить по себе?

Н.Н.: Думаю, с ними мы бы постепенно договорились – но кто же им даст? Ни Брюссель, ни англосаксы не позволят этого сделать. Для Европы, конечно, отказ Украины от евроинтеграции был большим ударом, и крику будет еще много, но если украинское руководство проявит определенную твердость, то процесс «блуждания» между Россией и Западом примет затяжной и менее истеричный, но, увы, не менее трудный характер...

ВЗГЛЯД: В наступающем году пройдут выборы в Европарламент. Опросы показывают рост популярности националистов и правых. Могут ли они стать крупнейшей силой в Европарламенте?

Н.Н.: Да, националисты растут. Причем скорее нереспектабельные, и в этом виноваты либералы. Абсолютно все СМИ контролируются постмодернистами, которые мгновенно вычисляют любую потенциально респектабельную консервативную силу и навешивают на нее ярлык крайних экстремистов и радикалов, даже если они просто чуть ближе к центру, чем эти воинствующие нигилисты. И те люди, которым есть что терять, стесняются выступать, отдавая это маргиналам. В свое время из Национального фронта во Франции сделали пугало...

ВЗГЛЯД: Но сейчас НФ сумел выбраться из той маргинальной ниши, куда его всячески заталкивали...

Н.Н.: Да, это парламентская партия, но такое поношение, грубости, гадости, клички, которые применяются в СМИ по отношению к Народному фронту, немыслимы в отношении никакой другой партии.

ВЗГЛЯД: Но, несмотря на все старания прессы, Марин Ле Пен обречена быть президентом Франции – не через пять, так через 10 лет.

Н.Н.: Нет, это очень трудно. У НФ будет большая фракция в парламенте, но президентами становятся не те, у кого 40% поддержки по сравнению с 20% у соперника, а те, у кого нет большого негативного рейтинга, те, кто не является неприемлемым для избирателей. Пока что НФ не удается переломить ситуацию, хотя Марин Ле Пен ни разу не сказала ничего такого, к чему можно было бы придраться. Элита давит в зародыше всех потенциальных правоцентристов, которые не имеют в общественном сознании шлейфа маргинальности (пусть ложной и мнимой) и могли бы стать альтернативой вульгарным социалистам, в которых и от социалистов уже ничего не осталось.

Недавно в нашем институте выступал Жан-Пьер Шевенман, один из создателей Соцпартии, респектабельнейший и умнейший политик. Он сочетает в себе идею социального государства с вполне консервативными, центристскими взглядами на все остальные темы, в том числе и внешнеполитические. Классический европейский образованный социалист. Сейчас он опубликовал к столетию Первой мировой войны книгу о том, выпала ли Европа из истории – то, как он ставит в ней многие темы, мне очень созвучно.

Сумеет ли Европа еще родить здоровую, сильную, интеллектуальную мыслящую элиту, которая не побоится отвоевать право на консерватизм? Пока таковую пытаются задавить в зародыше.

ВЗГЛЯД: Какие настроения сейчас во французском обществе?

Н.Н.: Консервативное большинство постигло глубокое разочарование, когда было полностью игнорировано их мнение – в Париже против закона, уравнивающего однополые браки с традиционной семьей, вышло два миллиона человек, это как в Москве бы собралось шесть. И это большинство в ужасе от Франсуа Олланда. У него сейчас такой крошечный рейтинг, какого не отмечали за всю историю наблюдений ни у одного президента даже в самые упадочные годы французской политики. Поэтому Франция, как мне кажется, собирается родить что-то новое.

Но беда любой системы, особенно давно функционирующей, в том, что она окаменело структурирована, везде и на всех ячейки с ярлыками, так что из них выбраться очень трудно. И, к сожалению, язык новых политических лидеров все равно клишированный. Они обязательно должны перекреститься во всех углах, поклясться в верности всем либеральным идеям, чтобы их не обвинили в том, что они не демократы. Но когда меньшинству позволяется топтать ногами то, что дорого большинству – это уже не демократия, это антидемократия. Это своего рода олигархия. Еще 22 века назад Аристотель указал на извращения демократии – охлократию (власть толпы), за спинами которой дела вершит олигархия.

ВЗГЛЯД: Кризис на Украине, связанный с отказом от евроинтеграции, снова поставил вопрос о реинтеграции исторической России, о собирании русского мира. Готовы ли мы сейчас к этому вызову?

Н.Н.: Мне кажется, что неразумно сейчас политически акцентировать собирание «русского мира». Это работает только для уже убежденных сторонников славянского единства, а тон задают в славянских странах другие. Надо иначе, но глубоко работать, преодолевая тот негатив в отношении России, который распространен на Украине целенаправленной пропагандой СМИ и собственными нашими же «обличителями «рашки»! Мы и десятой доли не сделали на Украине того, что один американский фонд, работающий по воспитанию украинцев в духе русофобии. Конечно, мы не можем не быть заинтересованы в Украине. Было бы противоестественно, если бы нас не волновала страна, народ которой не так давно отпочковался от общерусского древа, который прошел вместе с нами всю историю, с которым мы считали себя единым историческим потоком, страна, в которой у поло

Беседа с президентом Фонда исторической перспективы, руководителем Института демократии и сотрудничества

– Наталия Алексеевна, уходящий год запомнится многими событиями, как в российской, так и в международной жизни. События вокруг Сирии, Украины… Не затерялась в этом ряду и необычайная политическая активность, массовые демонстрации по поводу законов об однополых браках. Возглавляемый вами Институт демократии и сотрудничества (ИДС) активно откликался на все эти события, проводил круглые столы, участвовал в организации конференций в стенах парламента Франции, в европейской штаб-квартире ООН в Женеве… Насколько слышен в европейских столицах ваш голос?

- Институт демократии и сотрудничества оказался на самой раскаленной грани общемировой дискуссии. Мир, христианская цивилизация встречают новый 2014 год крайним политическим и нравственным напряжением. Горит Ближний Восток, грозя залить кровью не только регион, но и мир с его «толерантностью», там остро стоит вопрос о судьбе христиан и самого христианства. На глазах капитулирует, сдается перед натиском «прогресса» Европа, родившая исполинскую культуру, пронизанную нравственным нервом, бьющимся в треугольнике: свобода воли, соблазны зла и завет Добра… На этом фоне Евросоюз, закрыв глаза на системный кризис собственной либеральной идеологии в политике, экономике, финансах и ценностях, предпринимает очередной «Дранг нах Остен»...


Институт откликается на весь широчайший спектр самых животрепещущих тем – от Сирии до традиционных ценностей в контексте идеологии прав человека. И определенные успехи есть. Нас заметили, постоянно приглашают на телеканал Франс24 на часовые дебаты. Не хочу обольщаться, но вот еще год назад была я с визитом у внешнеполитического советника президента Франции, и он хорошо осведомлен о нашей работе.

Институт действует уже 5 лет, и открываются перспективы уже тесного взаимодействия гражданского общества России и Франции, тем более что появились те поля, где много можно сделать вместе, и есть взаимная заинтересованность друг в друге.

Поступает всё больше приглашений участвовать в качестве партнёров в различных конференциях или форумах, организованных другими общественными, политическими движениями (мы в партийных не участвуем, естественно). И это серьёзные мероприятия. Получается у нас и организация конференций по актуальным темам в стенах парламента Франции - Национального собрания. А для этого нужно политическое спонсорство депутата. И поскольку мы всегда имеем поддержку кого-либо из депутатов, хотя не имели давних знакомств и личных связей, - это говорит о том, что нас уважают, нас знают и готовы сотрудничать.

Вот, например, мы с партнерами провели конференцию «Геополитика Кавказа». Это вам не бесконечные маргинальные встречи, которые какой-нибудь «Хьюман Райтс Вотч» устраивает, привозя «деятелей» типа Закаева, которые – и это уже понимают на Западе – не отражают никакой кавказской реальности. Мы привезли из академического сообщества самого́ Северного Кавказа ректора и профессора из двух университетов, которые так блестяще выступили, что я преисполнялась гордостью за свою страну. Они цитировали и Тойнби, и Соловьёва, и западных исследователей, т.е. продемонстрировали широту мышления, панорамный взгляд. Не было ни политического доктринёрства, ни верноподданнических реверансов в адрес официальной политики Москвы. Это были настоящие академические выступления. На конференции выступали ведущие кавказоведы Франции, эксперты из других европейских стран, присутствовало несколько послов.

В парламенте Франции в июне была проведена большая конференция на тему собственно отношений России и Европы. Здесь было около трёхсот человек. Выступали и профессора из Сорбонны и других университетов, и представители консервативных организаций, и сотрудники европейских структур, из социального комитета ЕС. Конечно, к нам, это надо признать, гораздо более сочувственно относятся правоконсервативные силы. От левых, либертаристских - нам не стоит ждать сочувствия и понимания. Они перекодировали свои околокоммунистические представления в леволиберальные клише, но подхватили идею глобалистского единого мира, где индивид – гражданин мира, освобождённый от связей со своим Отечеством.

Задача Института – напрямую соединить в дискуссии два гражданских общества и два экспертных сообщества. Конечно, к нам ходят люди с активной позицией, которые читают газеты, следят за мировой политикой, это не обыватель, которого ничего не интересует, кроме покупки нового автомобиля или пылесоса. Недавно наш юбилейный круглый стол почтил посещением и выбрал местом для презентации своей новой книги Жан-Пьер Шевенман - старейшина французской политики, один из создателей социалистической партии, занимавший министерские посты у Миттерана. Это очень уважаемый социалист с широчайшим мышлением, который в отличие от нынешних соединяет в себе (это очень близко нам) идеи социального государства с консервативными идеями во всех областях. Его мировоззрение, широта мышления, образованность породили и определённую политическую позицию: он осудил позицию Запада и Брюсселя и во время североафриканских революций, и по Ираку, и то, что сейчас в Сирии происходит.

На этом вечере один из довольно крупных экономических и военных аналитиков, возглавляющий консалтинговую компанию, поблагодарил ИДС за его «абсолютно свободную от табу трибуну, открытую для обсуждения любых тем и высказываний, а это во Франции уже стало редкостью. И поэтому для многих это глоток живого, чистого воздуха...».

- ИДС провел также круглый стол "Защита семьи и прав ребенка - совместная борьба России и Европы", активно участвовал в дискуссиях на эту тему на других площадках. Что можно сказать по этому поводу сейчас, накануне семейных праздников – Нового года и Рождества?

– На самом деле, внимание к упомянутой теме – это лишь вершина айсберга, поскольку речь идет, прежде всего, о невиданном наступлении на христианство, на традиционные ценности, рождённые христианской картиной мира, христианскими представлениями о грехе и добродетели, о красоте и уродстве… Великая европейская культура, безусловно, была христианской. И если, как сейчас говорят, всё относительно, то тогда зачем шекспировская Лукреция покончила с собой, обесчещенная Тарквинием, к чему монологи Гамлета и Макбета, если нет грани между добром и злом, грехом и добродетелью, зачем мучения Раскольникова?.. Сегодняшний европейский этап – это не просто победное шествие греха, а это уже новое качество, начало периода, когда грех претендует быть объявленным равным добродетели. Ведь грехи у человека были, как известно, всегда, ещё в Ветхом Завете все сегодняшние перечислены. Но никогда ещё грех не претендовал на то, чтобы быть объявленным равночестным добродетели.

- В одном из ваших выступлений встречается даже новый термин – «политический гомосексуализм». Точно сказано…

- Термин этот придумали мы с Джоном Локлендом – моим заместителем по Институту демократии и сотрудничества, необычайно образованным человеком, философом и ярким публицистом, регулярно писавшем для «Таймс», «Спектейтор», «Гардиан». Джон преподавал в Оксфорде, выводил студентов на протесты против бомбежек Белграда, он автор нескольких книг. Убеждённый, глубоко верующий католик, он ходил пешком паломником в Сантьяго-де-Компостела. Побывал и в нашей Оптиной Пустыни…

Так вот, мы решили, что нужно как-то охарактеризовать саму идеологию. Дело в том, что во всей этой кампании за однополые браки тон задают вовсе не сами гомосексуалисты, большинству из которых юридическое уравнивание их союзов с семьей и браком совсем не нужны. Им нужны только некие юридические нормы, регулирующие имущественные отношения между ними, наследственные дела. Такие законы давно уже в европейских странах есть. Поэтому речь идёт вовсе не об их правах. Речь идет о воинствующей постмодернистской идеологии современной либертаристской элиты Западной Европы и Америки, в русле которой провозглашается полная освобождённость индивида от любого традиционного порядка вещей, будь то религиозного, национального, государственного, исторического, а теперь уже и биологического, то есть - Богом данной природы. Человек, как они пропагандируют, волен осуществить любые побуждения своей плоти и гордыни.

Это страшный вызов человеческой цивилизации. И поэтому мы назвали это «политическим гомосексуализмом». Застрельщиками этой кампании являются отнюдь не обычные представители меньшинств, а люди, исповедующие абсолютно революционную идеологию воинствующего эгалитаризма – то есть уравнивания греха и добродетели, всего и вся. Перед ним выглядят наивными и незавершенными даже эгалитаризм и уравнительность советского коммунизма, который реализовывался в основном в материальной сфере, в области, связанной с мечтой о справедливом распределении материальных благ.

– Но, тем не менее, как сообщили СМИ, недавно в Лейпциге, перед международной конференцией "За будущее семьи. Грозит ли исчезновение европейским народам?", организованной немецким журналом Compact Magazine и Институтом демократии и сотрудничества, вас именно какой-то представитель ЛГБТ пытался пнуть…

– Там было трудно разобрать, кто есть кто. Перед зданием, где проводилась конференция, нас встретила очень агрессивно настроенная толпа, весьма многочисленная, организованная. Это, судя по всему, не было стихийным митингом, о возможности которого нас предупреждали. Они готовились, даже на станциях метро распространяли объявления с ложным адресом. Они заблокировали трамвайную остановку, приехавшие на конференцию не могли выйти из вагона, а также подъезд автомашин в нескольких сотнях метров, поэтому корреспонденты были вынуждены тащить на себе свои камеры и штативы, в том числе и наш журналист. И они не давали нам войти в здание.

Над этой толпой развевались радужные знамёна ЛГБТ, они громко били ложками в кастрюли. Когда я подошла, меня тут же окружили, протягивали неприличные предметы в качестве подарка и били у самого уха в кастрюлю ложкой.

- Они уже знали вас?

- Они понимали, что мы участники конференции, идем в зал. И когда мы с Еленой Борисовной Мизулиной, председателем Комитета Госдумы РФ по вопросам семьи, женщин и детей, всё-таки стали пробираться сквозь эту толпу, полиция никакого коридора не сделала. Вообще что особенно возмутительно - это поведение полиции! Она в любом случае обязана была обеспечить свободный доступ на конференцию, которая была законная, давно была объявлена, никакая не экстремистская. Этого не сделали, хотя полиции нагнали много. Я обратилась по-немецки к их строю: «Помогите нам пройти! Среди нас есть депутаты парламента». Но полицейские даже голову в мою сторону не повернули. А когда мы продирались сквозь эту толпу, то каждая из нас получила по удару ногой в голень..

Они хотели сорвать конференцию, пытались пробраться в зал, но тут уже их не пустили. Так они выстроились вдоль стены здания и колотили по ней жёсткими предметами, палками, создавая дикий шум. Причём махали почему-то и израильскими флагами. Их, оказывается, убедили, что те, кто выступает за традиционную семью, автоматически ненавидят гомосексуалистов, а значит - нацисты.

Я сначала даже не могла понять, причём здесь израильский флаг. Ведь я дочь партизанки, которая пострадала в фашистской тюрьме в том числе и потому, что полгода держала еврейскую семью в подвале собственного дома, хотя сама была уже под подозрением.

Печально то, как реагировала на конференцию пресса. С одной стороны, как сегодня шутят циники, любое упоминание в прессе, кроме некролога, это реклама, т.е. конференцию шумно отпиарили, было очень много комментариев на форумах в немецких газетах и сайтах, я читала их. Но с другой - все статьи в газетах были - за исключением буквально двух, более объективных, не издевательских, – на стороне упомянутых, совсем не толерантных борцов за будущий бесполый мир.

- То есть на их стороне и пресса, и правоохранители, и власть.

- Получается так. Хотя речь на конференции шла прежде всего о демографической проблеме Германии и вообще о человечестве и его ценностях. В Германии уже почти 40 лет фиксируется всего лишь 1,3 ребёнка на женщину. Это гораздо меньше, чем сейчас в России. Нация, в общем-то, вымирает. Происходит замещение населения за счет мигрантов. А на конференции никто не собирался вообще обсуждать тему гомосексуализма.

Возмутительно именно то, что сначала тебе в худших традициях черной пропаганды приписывают некие намерения, а потом бросаются с обличениями. Никто, повторю, не собирался поднимать тему гомосексуализма. Казалось бы, наоборот, признавая, что это явление сейчас довольно широко распространяется, тем более надо поддержать традиционную семью, потому что, собственно, её наличие только и позволяет человечеству воспроизводить себя, а нациям – сохраняться в истории.

На конференции выступал и Тило Саррацин – автор нашумевшей книги (его, кстати, вовсе не исключили из партии), и затем у него было взято обширное интервью газетой «Ди Вельт». Он, очень спокойно, хотя и бескомпромиссно говорил, причем ставил именно вопрос демографии.

Но раз вы просто поддерживаете традиционную семью, значит, вы обозначаете разницу. И это уже преступление против «прав человека». Поэтому агрессия нарастает. Что удручает – даже на спокойную дискуссию на эту тему наложено табу. Это означает, что свободы мнений, дискуссий на Западе уже нет. Вспомним, что одно из основополагающих важнейших гражданских и политических прав человека - право на свободу слова, собраний, мнений. Это самое первое поколение прав человека – суть демократии, которая в отличие от общества религиозного с единым философским идеалом, должна позволять сосуществовать разным мировоззрениям. Сейчас мы видим рождение нового тоталитаризма либертаристской идеологии, которая, витийствуя о демократии, сама как змея, кусает себя за хвост, подавляя суть демократии. Типично революционное мышление самопровозглашенного вершителем истории меньшинства, которое подавляет «инакомыслие» большинства! Вы имеете право сомневаться в существовании Бога, в значении для человека традиционной семьи, но вы не имеете права сомневаться в том, вредны ли, греховны ли какие-то побуждения у человека… Но человекобожие неизбежно приводит к сатанобожию….

Вывод такой: по главным вселенским вопросам человека и человечества свободы слова сейчас в Европе нет! И я под этим своим суждением, которое у меня сложилось за пять лет работы в Париже, могу подписаться. Одно из немецких изданий процитировало мои слова: «Никогда не думала, что я – постсоветский интеллигент, для которого когда-то примером была Европа, сложившаяся в ней политическая культура и свобода суждений, буду вынуждена именно здесь защищать демократические ценности». Они с ехидцей это подали, но я довольна - так я и сказала.

- А вообще конференция удачно прошла, на ваш взгляд?

- В целом успешно, но! Так затравили, например, некоторых предполагаемых участников, что они сняли своё выступление буквально накануне. Вот Ева Херман - известная тележурналистка, она в своё время вела антифашистскую программу «Выскажись против нацизма», некоторое время назад начала выступать с критикой семейной политики Германии и представила анализ, что в стране никак не поощряется рождение детей и семейная роль женщины. Да, строятся детские садики, но никакой пропаганды семьи и традиционных семейных ценностей вообще нет, наоборот, ведется антипропаганда. Так Еву Херман просто затравили вплоть до телефонных звонков с угрозами семье, она потеряла эфир. Она прислала видеообращение, где сказала, что не хочет снова оказаться в той грязи, в которую её опять опрокинет пресса, она боится за свою семью. Вот до чего дошло.

Одним словом, тенденция тревожная. Хотя были и поддерживающие комментарии немцев к статьям в прессе. Но самое печальное – это уже сформировавшееся мировоззрение немалой части современного общества. Видно, что обычные защитники уравнивания всего и вся искренне не понимают даже, как можно быть «против свободы» и «прогресса», быть столь отсталыми… Точно так же, как наше абсолютно преобладающее в стране консервативное население с трудом может понять, как можно всерьёз считать однополые союзы и настоящую семью равноценными. Здесь уже расхождение идёт на уровне мировоззрения, на уровне картины мира, смысла бытия. Немалая часть молодежи, тотально обработанная либеральной прессой, искренне верит в то, что они выступают за что-то хорошее и прогрессивное. Европа совершает самоубийство…

Почему во Франции такая битва была из-за пресловутого закона? Дело в том, что здесь усыновление разрешено только в семью, и приравнивание однополых союзов к традиционной семье, к браку автоматически означает право на усыновление. Против же усыновления однополыми союзами выступает подавляющее большинство французов. Хотя против однополых браков без права усыновления мнения разделились почти пополам, больше все же против. Однако масштабы протестов против усыновления детей однополыми парами поразили всех.

В атеизированной Франции гордятся «завоеванием» Французской революции – полным отделением Церкви от государства. Причем Церковь тут отделена не только от государства, но и от общества, она боится возвысить свой голос: епископ Парижа может только молча идти в рядах демонстрантов, но высказаться даже на радио «Нотр-Дам» («Notre Dame») – на католическом радио - боится.

Вообще скажу - надо посочувствовать католической церкви, на которую европейские либералы уже давно обрушивают грязь, лишь стоит ей чуточку открыть уста. Мы помним, какая у нас в России поднялась омерзительная кампания, всплеск антицерковной ненависти и христофобии в связи со скандалом «Пусси райот», но всё равно нам далеко до Франции. Одно из моих потрясений, когда я начала плотно работать с экспертами, с академическим сообществом этой страны, это атеизм и философская левизна французского образованного слоя. Хотя у них не было, как у нас в советские годы, принудительного атеизма, сделал свое дело богоборческий дух Французской революции, который скрыт в советских учебниках, а он-то и был главным. Большевики были всего лишь эпигонами – вот уж не Европе ставить нам в вину «тоталитаризм и большевизм»! Якобинцы сбивали кресты с могильных памятников, были разрушены почти все часовни и домовые церкви во всех замках. Были страшные надругательства, громили алтари и т.д. Папский дворец в Авиньоне разрушили: изнутри всё было разграблено и сожжено, содраны фрески и убранство.

Знаете, мы всё время жалуемся на состояние прав человека у нас и справедливо жалуемся на состояние судов и многих сфер, и нужно за оздоровление бороться, но там тоже далеко не всё в порядке. Вот ситуация с правами христиан: христианин не может спокойно высказывать суждения, которые прямо вытекают из христианского вероучения и его системы ценностей, ему затыкают рот и кричат, что это оскорбляет других. Такие явления, а уже не просто симптомы, сплошь и рядом на Западе. Давно известно, что в США во многих штатах уже не поздравляют с Рождеством и запрещают в некоторых учреждениях ставить ёлку. Норвежскую журналистку по требованию мусульман-мигрантов сняли с эфира, потому что на ней было невинное украшение в виде крестика. Но задумайтесь, кого надо было бы одернуть в данном случае за нетолерантность? Ведь на самом деле, требуя такое, эти мусульмане расписались не просто в том, что они исповедуют другую религию, а в том, что для них невыносимо даже видеть символ другой религии! Это же и есть нетолерантность! И это в стране, где их - иноверцев приняла христианская цивилизация и очень толерантно предоставила им гражданство! Мало того, что им разрешили создать анклав своей цивилизации, так теперь ещё уступают их требованиям, вместо того, чтобы резко призвать к уважению коренной цивилизации.

Проблемы мигрантов и засилье новых национальных меньшинств, в основном тоже мусульманских по вероисповеданию - тяжелейшая проблема для Франции и вообще для Европы. Причина же, в первую очередь, - оскудение веры и дехристианизация самих европейцев. Среди верующих людей со святынями и мигранты бы совершенно иначе себя вели! Однако наложено табу на спокойное, респектабельное обсуждение этой темы, которое могло бы помочь найти какие-то механизмы хотя бы ослабления напряжённости. На любого, заикнувшегося о проблеме даже вполне респектабельно, немедленно навешивается ярлык маргинала, поэтому немногие осмеливаются, никто же не хочет стать персоной нон грата в серьёзной политике.

Вот прошлым летом в южном городке Монтобан кто-то рядом с мечетью на столбе приклеил листок с нарисованными тремя поросячьими головами. Боже мой, как вся Франция возмущалась этим актом неуважения, оскорбления религиозных чувств. Министр внутренних дел призвал найти виновных и примерно наказать, ибо Франция - демократическая страна и не потерпит такого! А через несколько месяцев в бывшем папском дворце в Авиньоне была устроена художественная выставка и там, в качестве презентации артистического «я» одного «художника», была инсталляция - распятие в горшке с мочой. Не утихали демонстрации протеста по городу - ноль внимания! Вся пресса встала на защиту «художника» и «свободы артистического самовыражения». Наконец, один человек пришел на эту выставку, из-за пазухи достал молоток и разбил эту инсталляцию, поступив, как настоящий христианин, потому что его долг перед Богом - защитить святыню. Вся пресса и министерство выступили с осуждением этого «акта вандализма» и «наступления на свободу выражения». Вот вам, пожалуйста, двойные стандарты, которые мы видим и в политике. О чём это говорит? Что на самом деле вся постмодернистская идеология, прежде всего - антихристианская. Они готовы отдать Европу кому угодно, но только не сохранять её в лоне христианства.

Однако вдруг произошла мобилизация и консервативной части общества, которая до сих пор полагала возможным, морщась, остаться в стороне. Она внезапно ощутила, что беда-то уже на пороге и стучится в дверь, и что завтра они должны будут записать «родитель №1» и «родитель №2», вместо «папа» и «мама» для своих деток, а французы - единственная рожающая пока западноевропейская нация! Они всполошились и вдруг заметили, что есть, оказывается, страна - Россия, которую поливает грязью западная пресса, но которая не сдается и на уровне парламента и своего президента откровенно заявляет о защите ценностей христианства и его опоры – традиционной семьи.

Кстати, Джон Локленд на одном из круглых столов в Италии в своем выступлении проанализировал все поздравительные тексты западных лидеров по случаю избрания нового Папы Франциска - оказалось, что единственное поздравление, в котором содержалась ссылка на христианские ценности, это было поздравление Владимира Путина.

И во Франции начали задумываться: а за что же так травят Россию в прессе? Ведь её травят те же, кто травит их за традиционные ценности. Может, она не так уж и плоха, эта Россия? Может, это обычная страна, естественно, не без греха (что мы не будем отрицать). И мы в своем Институте стали получать письма: спасибо России, её лидеру! Ведь очень важно, чтобы кто-то держал флаг на государственном уровне и говорил то, что говорят наш президент, парламент и что поддерживает подавляющее большинство общества.

Вот сейчас Австралия запретила однополые браки. Они ещё несколько лет назад сделали заявление, что открыты для всех, любой религии и т.д., но страну и цивилизацию, образ жизни в Австралии создали не вы, новые мигранты! Хотите жить у нас? Пожалуйста, но учтите, вы не должны приезжать сюда с намерением воссоздать здесь кусок своей цивилизации, извольте приспособиться к нам, стать такими же, как мы, не вызывать отторжения, вести себя так, как мы.

- Но Австралия - это всё-таки периферия западного мира.

- Конечно, поэтому ей пока это позволяется.

Когда мы в июле проводили круглый стол на тему «Защита семьи и прав ребенка – совместная борьба России и Европы», у нас собралось очень много людей. Была бывший министр жилищного строительства Франции Кристин Бутен, которая пыталась в парламенте как депутат всячески препятствовать закону об однополых браках, также Беатрис Бурж - смелая женщина, она стала своего рода иконой всех протестных манифестаций (это она их организовала и создала организацию, была даже двухмиллионная демонстрация). Прибыли наши депутаты Елена Мизулина и Ольга Баталина. Кстати, они блестяще выступали и там, и в Лейпциге. Наши российские либералы поливают их грязью, но, Боже мой! – как держали себя и Ольга Баталина, и Елена Борисовна Мизулина – доктор юридических наук! Никаких лишних эмоций, никакого политического кликушества, только юридическая сторона дела… Французы записывали аргументацию наших депутатов, я видела, как они конспектировали. Выступающие французы говорили: у вас свобода слова, вы не позволяете меньшинству топтать ногами то, что свято для большинства…

Характерный момент - как только мы проводим что-то серьёзное, затрагивающее определённый нерв, немедленно на каких-то сайтах появляются ехидные заметки, их это раздражает. Появляется и откровенные измышления, мол, ИДС существует на деньги Кремля, «Газпрома». А «Газпром» ни разу ни копейки не дал. Из госбюджета ни гроша не получаем, только целевые пожертвования бизнес-структур.

- То есть ИДС функционирует на средства бизнес-структур?

- Абсолютно, и ни на какие другие. Хотя, конечно, насочиняли разных мифов и обо мне, будто я там сижу, бездельничаю и вином устрицы запиваю. На самом деле, вы, мои ближайшие коллеги, знаете, какую жизнь я веду, потому что с самого начала поставила условие, что я не переезжаю во Францию и не брошу ни Фонд исторической перспективы, ни свою тогда умирающую, прикованную к постели маму, ни всё, что для меня наиболее дорого. Более того, скажу: наш институт во Франции не является подразделением какой-либо российской общественной организации. Это не корпункт, это самостоятельная европейская НПО, зарегистрированная по закону Франции о некоммерческих ассоциациях аж 1901 года. Работать на постоянной основе там можно, только становясь налогоплательщиком Франции, получив специальную визу с правом работы. У меня обычная виза, по которой нельзя в течение года пробыть больше 180-ти дней, а мне больше и не нужно. И я даже этого лимита не использую до конца. Я живу в Москве, регулярно, раз в месяц приезжаю в Париж, где ИДС устраивает круглые столы и конференции, или, или как в этом году, готовим и проводим мероприятия в других европейских странах.

- А что движет бизнес-структурами, которые финансируют деятельность ИДС?

- Вы знаете, бизнес-структуры достаточно понимают в мировой политике и заинтересованы не меньше государства в благоприятном общественном фоне для своей деятельности за рубежом. Поэтому не надо думать, что только какой-то абстрактный монстр - государство заинтересован в понимании России. Я изначально никогда не ставила целью примитивно, всеми правдами и неправдами, защищать какой-то идеализированный имидж. Один из первых семинаров, который мы провели, был посвящен сравнению антикоррупционного законодательства Франции и России, что было совсем не в пользу России! Мы только начали бороться с коррупцией, и понятно, что одними громкими процессами, посадками даже высокопоставленных лиц, подобное зло не искоренишь. Нужны десятилетия масштабной веерной политики, о чём нам и сказал французский юрист, член Государственного совета Оливье Форкад, кстати, вполне доброжелательный к нам человек: «Не волнуйтесь, раз начали, значит, добьётесь. В конце 60-х годов во Франции ни один вопрос не решался тем порядком, каким должен решаться в демократическом государстве. Только звонками, взаимными услугами, взятками». Коррумпировано было всё, по его словам, снизу доверху. И 30 лет потребовалось для искоренения, включая жесточайшее законодательство, которое уничтожает будущее чиновника, если он уличён. У нас же, к сожалению, не уничтожает, и он порой всплывает в другом месте, хотя и не всегда. Нужно было сформировать в общественном мнении абсолютную неприемлемость взяточничества для порядочного человека, особенно в политике. 30 лет – для того, чтобы сузить этот грех до частного греха частных лиц, потому что совсем искоренить грешную природу человека мы не можем.

…Вообще об Институте хочется ещё вот что сказать. Я живу в Москве, летаю по всей Европе ночными рейсами. Жизнь напряжённая, реальный график таков, что сегодня надо организовывать, выступать вместе с чешскими учёными на огромной конференции по Мюнхенскому сговору в здании парламента в Праге, а завтра – в Женеве по правам человека и защите христианских меньшинств в Сирии, в присутствии, кстати, Нави Пиллэй – Верховного комиссара ООН по правам человека. Кстати это был огромный успех ИДС, мы сделали то, что могла сделать лишь неправительственная организация – вызвали из сирийской глубинки местных авторитетных глав сирийских общин, представителей сирийских католиков, получили видеообращение муфтия Сирии, пригласили ирландку нобелевскую лауреатку М. Магуайр. И это был большой успех нашего института и ИППО (Императорское православное палестинское общество), поверьте. Мы сделали то, что могла сделать только неправительственная организация, ибо только НПО может инициировать так называемое «параллельное мероприятие (side event) как часть утвержденной программы сессии Совета ООН по правам человека.

- Хотя ресурсы, штат института, как мы знаем, весьма скромные.

- В ИДС всего шесть человек! В том числе я, мой заместитель - директор исследовательских программ Джон Локленд, директор-менеджер, бухгалтер, еще два сотрудника - сайт на трех языках, оргработа. У нас маленький штат, но я считаю, что этого вполне достаточно и не хочу ничего увеличивать.

- В 2014 году исполнится 10 лет Фонду исторической перспективы, вашему главному детищу…

- О да, действительно это мое драгоценное! О таком Фонде я мечтала ещё с 90-х годов, но понимала, что не удастся так просто реализовать эти мечты без статуса. И вот я стала депутатом от фракции «Родина» – это был, кстати, на мой взгляд, наиболее яркий период в нашей Думе….

- На «Родину» было столько надежд у всех…

- Да, да... И такая у нас была необычная фракция! - 11 кандидатов и докторов наук, и вообще, большая часть фракции состояла не из профессиональных чиновников, а просто из профессионалов в своём деле. Вот если из армии – так действительно из армии, если из академической среды – то прямо из неё взят. Я из академического института, никогда нигде не была чиновником.

Я хотела создать аналитический центр с широким спектром анализа, который бы изучал явления современной жизни, будь то экономика, безопасность, внешняя политика, общественное сознание – через призму православного сознания, но чтобы это был светский русский аналитический центр.

- Осуществились ваши задумки?

- Считаю, что осуществились. Посмотрите хотя бы серии книг, изданных в рамках наших издательских программ, а какие сильные и при этом очень разные Интернет-ресурсы Фонда – «Перспективы», «Столетие»! Какие круглые столы и конференции мы проводим! На какой уровень наш Фонд приглашают участвовать, какие темы нам по плечу! Первая мировая война и Великая Отечественная, интерпретация истории, общественное сознание, идеология русского гражданского движения, проблемы демократии и социологии современной России… За этим огромный труд, эрудиция и панорамное мышление всех наших сотрудников, создателей этих интернет-ресурсов, за этим годы становления, обретения аудитории и уважения со стороны экспертного и академического сообщества. В наступающем 2014-м будет нам уже 10 лет!

Я счастлива, что постепенно собралась такая замечательная команда сотрудников – вернее, соратников и соработников. Ведь среди нас нет просто исполнителей! Все мы идеологи и участвуем в самом замысле Фонда. Очень много ярких людей было и в начале, я им благодарна, но постепенно остались люди без экзальтации, готовые терпеливо плести мелкое кружево каждодневной работы на ниве общественного исторического и национального сознания и выработки для каждого из нас, но и для всех общенациональной повестки дня. Россия должна идти вперед, для нее губительна как изоляция, так и растворение в чуждых проектах. Но успешно двигаться вперед и развиваться можно лишь, если не разрушить смыслообразующее ядро преемственной русской жизни, не забывая, что русские – державообразующий народ, основатель и стержень российского государства. Без русских не будет России!

Мы назвали наш центр – «Фондом исторической перспективы», но видеть перспективу можно только, зная ретроспективу, то есть наше прошлое, связуя его с настоящим и будущим в широком мировом контексте идей и событий. Мы исходим из непрерывности нашей истории, не выбрасываем ни одной страницы из неё и стараемся посмотреть на испытания нашей страны, народа, с более высокой временной дистанции, когда ты освобождаешься от плена сиюминутных политических пристрастий, насколько это возможно, разумеется. А если говорить о ХХ веке, столь драматичном, о котором ещё не утихли и долго не утихнут споры, главное, на мой взгляд, - было бы неверным по-прежнему оставаться где-то на одной из сторон.

Надо вспомнить карамзинское: «Всё это нами сотворено, а значит – наше», это повторял выдающийся историк и мой советчик Анатолий Филиппович Смирнов, и я повторяю.

Фонд исторической перспективы всегда, особенно в первую половину деятельности ИДС, оказывал ему огромную концептуальную поддержку. Это тоже входило в мой замысел, ведь нельзя что-то начинать на пустом месте. Это позволило включить в работу европейского института огромное количество умных и профессиональных экспертов-единомышленников, которые связаны с Фондом исторической перспективы. Они приезжали и выступали в Париже и Брюсселе, в Германии и Италии на круглых столах, доносили свои идеи и аргументы, и оказывались очень востребованы, потому что у нас очень сильные эксперты-полемисты.

- Однако ваша работа и в ИДС, и в Фонде, конечно, подкосила вашу собственную научную работу...

- Полностью, увы. Я по-настоящему наукой сейчас не занимаюсь. Я базируюсь на том, что ранее написала, продумала, наметила или сделала какие-то заготовки, которые еще даже не опубликованы. Много у меня, конечно, всяких мечтаний, но надо быть реалистом: вряд ли их можно осуществить при таком образе жизни, такой задавленности ненормированным распорядком и дня, и недели, командировками, выступлениями на разные темы. Однако опыт, который приобретаешь в этих дискуссиях, бесценен. Держишь руку на пульсе мировоззрения, которое сейчас развивается в Европе.

- Тем более, что мы плохо знаем, как это происходит у них.

- Да, и они о нас ничего не знают. Невежество в отношении России повсеместное. Вот впервые мы получили приглашение, и я участвовала во Франции на «Ежегодной Трибуне прессы»: в каком-нибудь регионе устраивается огромная двух или трёхдневная сессия, приезжают ведущие журналисты, местные власти дают зал, и публика приходит. И нас пригласили. Я держала там, можно сказать, удар. В зале было очень много, по-моему, из местного лицея молодых людей, что очень важно. И как раз там было и про «Пусси райот», и про наш

Каникулы в Крыму (Буденный в Артеке),
Б. В. Волков. 1952 г.