Улыбка и честь корабля

В один из августовских дней военного 1942-го по трапу теплохода «Двина», что ходил по Северному морскому в США, поднялась молодая женщина. «Врачиху чуть не забыли», – засмеялись матросы. «Штурман Орликова», – не обращая внимания на смешки, представилась капитану Ивану Пийру новоприбывшая.

Удивление моряков естественно. Приметы о женщинах на корабле, которые-де приносят несчастье, бытуют веками. Тем более «Двине» предстояла отнюдь не прогулка, а тяжелейший рейс. Теплоход должен был доставить союзникам груз марганцевой руды, а обратно вернуться со столь необходимыми советским бойцам медикаментами, вооружением, оборудованием. Путь же через Баренцево и Норвежское моря, Атлантический океан под немецким бомбами и торпедами недаром называли «холодным коридором ада». Как хрупкая маленькая женщина проведет судно через смертельный коридор?


Но 27-летняя Валентина Орликова имела для этого достаточно знаний, опыта, а главное – характера. За плечами – Владивостокский техникум путей сообщения и работа еще в ранней юности на «Дальзаводе»: по совсем не девчоночьей специальности помощника судосборщика. Потом – Ленинградский институт инженеров водного транспорта: судоводительский факультет.

Началась Великая Отечественная. В августе 1941 года Валентина Орликова участвовала в операции по эвакуации из Таллина 6 тысяч раненых.

В той же операции принимала участие Анна Щетинина, еще до войны ставшая первой в истории женщиной – капитаном дальнего плавания. Так что Валентине было на кого равняться.

Показательно, что именно молодое Советское государство открыло для женщин ранее казавшиеся невозможными пути. Спустя годы Валентина Яковлевна Орликова станет первой в мире женщиной – капитаном китобойного судна, а затем – большого морозильного траулера. Но до этого будет еще четыре года войны, восемь рейсов на «Двине» Владивосток–США–Канада…

Родилась Валентина Орликова 19 февраля 1915-го, в сухопутном забайкальском городке Сретенске. Отец – нотариус, мама – машинистка. Вроде бы ничего не предвещало морскую судьбу. Но в 1918-м бури революции занесли семью во Владивосток, где у подросшей Вали и проснулась тяга к морю. Только одной романтической мечты мало без настоящего упорства. У Валентины упорство было, недаром школьницей записала в дневнике: «Достигает в жизни заветной цели только тот, кто умеет взять верный курс».

Юная Валентина ушла от первого мужа, который воспротивился ее учебе в институте. Со вторым мужем, однокурсником Борисом Соченовым, любовь к морю была общая. Но трудно сохранить близкие отношения, когда супруги месяцами ходят на разных судах. А вот родившийся в 1940 году сын Саша, хотя в детстве времени больше проводил с бабушкой, чем с родителями, стезю себе тоже выбрал морскую: поступил в Мурманское высшее мореходное училище.

В годы войны штурман Орликова была буквально нарасхват в США. Еще бы – женщина-моряк с голливудской внешностью (ее и в Голливуд возили, где снимали документальный фильм о советских моряках), прекрасно знающая английский. Вопросы на съемках и разного рода встречах задавали разные, часто не без подвоха. «Мне легче было устоять на мечущейся палубе, чем на неподвижной сцене огромного зала», – вспоминала позже Валентина Яковлевна. Но держала удар блестяще и слова находила нужные и доходчивые.

Однако море оставалось важнее всего.

Пять лет капитанствовала на китобойном судне «Штром» на Курилах. В 1950 году награждена орденом Трудового Красного Знамени. Большой морозильный траулер «Николай Островский» под ее командованием брал рекордные 25 тонн рыбы в сутки.

Работавший с ней старший механик Константин Трубин писал, что капитан хорошо знала не только штурманское дело, но и машину траулера. Умела строить отношения в коллективе. Очевидно, потому и первая.

В 1960 году Орликовой присвоили звание Героя Социалистического Труда. На одной из встреч с молодежью ее спросили: за что присвоена высокая награда. Валентина Яковлевна начала перечислять: за освоение новых районов промысла, за внедрение нового метода выгрузки рыбы по принципу «трюм–вагон», за переход на снабжение топливом в море, за составление карт-планов полярных районов, за организацию медицинской службы в море… Слушатели загибали пальцы на руках, но их не хватило.

Валентина Яковлевна Орликова ушла из жизни в 1986 году, похоронена на столичном Ваганьковском кладбище. С верного курса, взятого в юности, она не свернула.


Изящная отвага

Советский разведчик Александр ФЕКЛИСОВ о встречах на дальних берегах. К 100-летию со дня рождения уникального капитана советского флота Валентины Орликовой

Очень успешно выступала и давала интервью американским журналистам штурман парохода «Двина» Валентина Орликова, миниатюрная, стройная женщина, всегда одетая в чистую, хорошо отглаженную форму. У нее были темно-русые волосы и выразительные глаза, речь ее отличалась искренностью и какой-то задушевностью, что сразу подкупало собеседника. От всего ее внешнего облика и манер веяло изяществом и женственностью, хотя она постоянно вращалась среди мужчин, занимавшихся тяжелым физическим трудом. Какие бы каверзные вопросы ни задавали ей корреспонденты, она всегда спокойным тоном давала обстоятельные, четкие ответы. При этом не изображала из себя всезнайку и, если чего не ведала, откровенно признавалась.

Во время первого интервью ей задали такой вопрос:

– Как вам, маленькой женщине, удается командовать мужчинами?

Она очень толково объяснила, в чем состояли ее обязанности. Привела пример, как пришлось маневрировать во время первой в ее жизни атаки фашистской подводной лодки, как она смотрела на приближающуюся торпеду, как увела судно от нее.

– Страха не чувствовала, – говорила Валентина, – было огромное напряжение. Зажмурилась. Считала до пятнадцати. Пронесло.

А слушают ее подчиненные потому, что понимают: от того, как четко выполнят распоряжения, зависит судьба парохода и всех людей на нем.

В конце полуторачасового интервью, во время которого Валентина блестяще ответила на все вопросы, один из корреспондентов пробасил:

– Теперь до меня дошло, почему моряки исполняют все ваши команды.

За время войны ее пароход трижды приходил в США, и каждый раз корреспонденты стремились побеседовать с отважной женщиной.


Сильнее айсберга.

Ранним утром у диспетчерской тралового флота всегда было многолюдно. Мы, группа матросов, стоим в ожидании катера, поскольку наше судно на рейде. Вскоре появился наш капитан, и, окружив его, мы вместе зашагали к катеру, стоявшему у борта траулера.

Полный отлив, спускаться по крутому трапу с причала нелегко и небезопасно. Бережно поддерживая капитана, осторожно опускаем его на палубу РТ, невольно привлекая любопытные взгляды бойких молодых грузчиц в робах, собравшихся у открытого трюма.

Такое необычное внимание экипажа объяснялось весьма просто – нашим капитаном была Валентина Яковлевна Орликова. «Стиляга!» – громко высказалась одна из грузчиц, показывая на форменные аккуратные брюки Орликовой. В те годы ношение женщинами брюк не поощрялось и было большой редкостью.

«Но ведь и ты в брюках», – улыбнулась Валентина Яковлевна, показывая на ее широкие, прорезиненные штаны – буксы на лямках. Наш БМРТ с выкрашенными бортами, белоснежной рубкой, надстройками стоял на рейде. Он был отчетливо виден, и молодые труженицы порта, разглядывая траулер, даже не подозревали, что «стиляга» является его капитаном-директором.

Поскольку основные деловые контакты матроса ограничены командирами среднего звена, то фамилия, личность капитана, идущего в рейс, до отхода для новичка была часто неизвестна, да и далеко не всех она интересовала. Вручив направление отдела кадров и документы штурману, я сразу заступил вахтенным у трапа и, как обычно, одновременно по просьбе боцмана выполнял работу здесь же, на рабочей палубе.

Вскоре с причала по трапу поднялась на борт невысокая женщина и, проходя мимо меня, вежливо поздоровалась. Занятый разборкой снабжения, я рассеянно кивнул, уверенный, что это спешит на работу кто-то из обслуживающего персонала. Через полчаса подошли буксиры для перестановки на рейд, и только при отходе от причала, у открытого окна рулевой рубки я с изумлением увидел ту же невысокую женскую фигуру, что проходила мимо, но уже в форменной тужурке с четырьмя нашивками на рукавах.

Боцман объяснил мне, что это наш капитан Валентина Яковлевна Орликова. О женщине-капитане, сравнительно недавно появившейся в траловом флоте, уже ходили слухи. В моем представлении это должна была быть, как говорили Ильф и Петров, «широкоплечая гражданка», высокого роста, мужиковатая, отдающая зычным голосом команды, пересыпанные отборным матом.

Валентина Яковлевна была ниже среднего роста, хрупкой, изящной, миловидной женщиной с мелкими, очень правильными чертами лица, большими выразительными глазами, короткой стрижкой. Интеллигентна, умна, иронична. Во взаимоотношениях с экипажем внимательна, проста, доброжелательна, спокойна, никогда не повышала голоса и не употребляла крепких выражений, но при необходимости проявляла необыкновенную твердость характера в поступках и независимых решениях.

Ее миниатюрная внешность больше подходила для хозяйки аристократического салона прошедшей эпохи или, наконец, искусствоведа в чинной тиши музейных залов, но отнюдь не для управления океанским траулером в штормовой Атлантике с экипажем в девяносто человек.

В суровые годы войны В.Я. Орликова ходила в конвоях на транспортах, после войны командовала китобойцами на Дальнем Востоке, затем работала в Москве, в Минрыбхозе, и с приходом из новостроя БМРТ в Мурманск опять вернулась на капитанский мостик. Она сравнительно быстро освоила промысловую работу, рейсовые задания перевыполнялись ежерейсно, отсюда стабильность заработка и постоянство экипажа.

Работали у берегов Канады, в районе Ньюфаундленда. Очень неблагоприятный район, шторма сменяют туманы, осложняют работу льды, выносимые от берегов Гренландии. Большая скученность судов, отсюда опасность столкновения, вынуждая капитана сутками не покидать мостика. Рано утром к нам подошел небольшой исландский траулер «Айсберг». С его борта просили оказать помощь.

«Какая помощь вам нужна?» – на английском спросила Орликова. «Мне нужен господин капитан», – последовал ответ. «Я слушаю вас», – отвечала Валентина Яковлевна. Капитан «Айсберга» и вся его команда с изумлением рассматривали маленькую женщину в черной шубе и шапке – капитана огромного океанского траулера.

Выяснилось, что у них получил тяжелую травму матрос, требовалась срочная операция. Погода была свежая, спуск катера очень рискован. Орликова рискнула. Моторный катер с судовым врачом С.А. Китаевым и несколькими матросами был спущен. Все с волнением ожидали исхода операции.

К счастью, она прошла успешно, моряки благополучно вернулись на судно. Радиограмма от капитана «Айсберга»: «Благодарю господина капитана, врача, вашу команду за помощь нашему моряку. Счастливого плавания, господин капитан».

В этот период траловый флот пополнился транспортным рефрижератором «Иркутск», и БМРТ стали производить передачу рыбопродукции непосредственно в районе промысла на его борт. Это были первые швартовки БМРТ к борту транспортного рефрижератора. Опыт набирался по крупицам. В открытом море, где всегда присутствует волнение и мертвая зыбь, два крупнотоннажных судна на малом ходу сходятся бортами.

Плавбаза оборудует свой рабочий борт пневматическими кранцами. Их касание швартующего судна часто сопровождается стремительным навалом бортов навстречу друг другу, грохотом и треском лопнувших отдельных кранцев, звоном и обрывом цепей их соединяющих, нередки повреждения наружной обшивки. Картина не для слабонервных.

Вскоре подошла наша очередь на выгрузку, следуем к борту «Иркутска», сближаемся. На мостике «Иркутска» целый синклит. Кроме капитана, здесь руководитель промысла, капитан-наставник, представитель Инспекции безопасности мореплавания. Швартовка – визитная карточка капитана, к нам особый интерес, разумеется.

Орликова на правом крыле мостика, внешне совершенно спокойна, команды четкие, выполняются мгновенно. Подошли на расстояние бросательного конца, быстро выбрали швартовый, мягко легли правым бортом на кранцы рефрижератора. После выгрузки и двухчасового перехода по просьбе старшего механика легли в дрейф: потребовалось произвести остановку и разборку главного двигателя – погода этому благоприятствовала.

Главный двигатель был разобран, окончание работ предполагалось утром. Около трех часов ночи мы проснулись от страшного грохота. Глянув в иллюминатор, я обомлел: у борта возвышалась ледяная гора, на которую судно переодически наваливало левым бортом. Навал сопровождался треском и грохотом. Было заметно, как при этом «дышала» обшивка.

Наше счастье было в том, что имелась только небольшая зыбь при слабом ветре. Однако айсберг продолжал держать и колотить нас. Для смягчения ударов были собраны все судовые кранцы. Механики срочно приступили к сборке главного двигателя. Вскоре удары прекратились, пройдя вдоль борта, айсберг стал постепенно удаляться. Интересно то, что в визуальной видимости вокруг нас этот «ледяной бродяга»
находился в единственном экземпляре.

Затраты времени на промысловую работу с переходами ранее составляли полтора месяца. Теперь с передачей груза на рефрижератор рейсооборот значительно увеличился, к чему экипаж еще не адаптировался, и время на набор второго груза стало тянуться значительно медленней. Все внимательно следили за остатком емкости в трюмах и с нетерпением ждали окончания промысла.

Наконец наступил долгожданный последний день промысловых работ. У всех приподнятое настроение, и, как гром среди ясного неба мгновенно пронесся слух, что предстоит еще задержаться и сдать часть груза. Команда забурлила, весь рядовой состав был категорически против продления рейса, посыпались угрозы невыхода на работу, обстановка накалялась.

Вскоре весь экипаж был приглашен в столовую команды. Пришла Валентина Яковлевна и очень спокойно, кратко, доходчиво обрисовала промысловую обстановку, положение с планом, затем выложила сделанные ею расчеты заработка до сдачи груза и после. Разница получалась существенная. Экономику капитан знала прекрасно, расчет заработка экипажа она всегда производила сама и никогда не ошибалась.

Желающим быть в порту несколько раньше Валентина Яковлевна предложила после выгрузки перейти на «Иркутск». Таковых не оказалось, и через час мы пошли под выгрузку, после чего продолжили промысловую работу.

По возвращении Баренцево море встретило нас низкой температурой, парением Кольского залива, нулевой видимостью. Работают оба локатора, слышны сплошные гудки встречных судов, напряжение на мостике не ослабевает до окончания швартовки у причала порта.

Приход В.Я. Орликовой в порт всегда сопровождали журналисты, что она не очень любила, отправляя их к помполиту, но искренне радовалась, когда ее встречал самый близкий и родной человек – ее мама, внешне очень похожая на дочь...

Герман АНУФРИЕВ

ertata

То, что вы видите на приведенных здесь снимках, является одним из самых мощных генераторов высоковольтных электрических импульсов, построенных во времена Советского Союза. Эта установка, на самом деле являющаяся реализацией так называемого генератора Маркса (Marx Generator), способна генерировать импульсы напряжением в 6 мегавольт и создавать электрические разряды, длиной до 200 метров. …

Столетние юбилеи побед Г. А. Потёмкина и его созидательной государственной деятельности на юге России, широко отмечавшиеся во второй половине XIX века, нашли выразительное отражение в монументальной пластике той эпохи. Для увековечивания этих событий служили скульптурные конкурсы и создававшиеся после их проведения величественные монументы Императрице Екатерине Великой и её сподвижникам в главных городах Новороссии и южных губерниях страны. Памятники в Екатеринославе (Днепропетровске), Симферополе, Ростовена-Дону, Одессе, Екатеринодаре (Краснодаре) и других городах возводились по моделям выдающихся ваятелей, художников и зодчих, свидетельствуя о высочайшей художественной культуре тех лет. Примечательно, что образ Г. А. Потёмкина занимал второе по значимости место почти во всех монументах, где главенствовала фигура Императрицы.


Традиция увековечить деяния эпохи в образе повелительницы России была положена ещё самим Григорием Александровичем в период подготовки знаменитого путешествия Императрицы на юг страны. К приезду Екатерины II в Берлине была заказана её бронзовая статуя, авторами которой стали «скульптор Мейер, литейщик Наукиш и чеканщик Мельцер», о чём гласила латинская надпись, выбитая на бронзовом монументе. По мысли создателей, он был призван увековечить роль Императрицы в создании Екатеринослава (Новороссийска, Днепропетровска), который по плану Потёмкина становился русским культурным центром на юге страны. Там предполагалось основать университет, академию художеств, консерваторию, а запроектированный храм мог сравниться по своим размерам разве что с собором Св. Петра в Риме.

Статуя была готова в 1788 году, но попала в Россию гораздо позже. Она была установлена в самом центре города в 1846 году по просьбе екатеринославского дворянства, о чём свидетельствовала надпись: «Императрице Екатерине II от благодарного дворянства Екатеринославской губернии в 1846 году». До наших дней этот великолепный памятник, представлявший весьма показательный пример позднего немецкого рококо, не сохранился.

Возводившиеся во второй половине XIX века монументы Екатерине II, при всём их художественном разнообразии, в той или иной степени опирались на талантливый образец – монумент Императрице в Санкт-Петербурге. Автором идеи художником Михаилом Осиповичем Микешиным был найден удачный композиционный приём, вдохновивший авторов многих других памятников. На пьедестале, у подножия величественной фигуры Императрицы, были установлены статуи полководцев и государственных деятелей: Г. А. Потёмкина, П. А. Румянцева, А. В. Суворова, В. Я. Чичагова, А. Г. Орлова-Чесменского, Г. Р. Державина, Е. Р. Дашковой, А. А. Безбородко, И. И. Бецкого. Это была первая крупная работа молодого скульптора Александра Михайловича Опекушина, прославившего русское ваяние талантливыми монументальными произведениями, большинство из которых не сохранилось. Автор статуи Екатерины II Матвей Афанасьевич Чижов впоследствии работал над образом царицы для памятников в Ростове-на-Дону, Ирбите и других городах.

Центральное место на постаменте у ног Императрицы занимает фигура Потёмкина. Тем самым авторы стремились подчеркнуть выдающуюся роль Григория Александровича в царствование Екатерины II.

История памятника на этом не завершилась. Возникла идея расширить галерею современников Императрицы. С этой целью в 1880–1881 годах, благодаря новому императорскому заказу, монумент предполагалось дополнить шестью скульптурными группами, каждую из которых должны были составить статуя и три бюста её ближайших помощников. Весьма интересным оказался выбор наиболее значимых современников Императрицы, которые должны были послужить моделями для скульптурных изображений в полный рост. В Русском историческом обществе таковыми считали А. И. Бибикова, А. А. Вяземского, С. К. Грейга, Н. И. Панина, Н. В. Репнина иД. И.Фонвизина. Над галереей статуй и бюстов исторических личностей XVIII века работали самые известные и талантливые скульпторы: А. Р. фон Бок,П.П. Забелло, Н.А.Лаверецкий, А. М. Опекушин, И. И. Подозеров, М. П. Попов, М. А. Чижов, И. Н. Шредер и другие.

Несмотря на то, что создание скульптурных групп в Александровском сквере курировал сам президент Академии художеств Великий князь Владимир Александрович, проект так и не был осуществлён. Более целесообразным признали создание памятников не только в столице, но и в провинциальных городах, история которых была связана с эпохой Екатерины II. В связи с этим Академия художеств стала инициатором проведения первого конкурса на лучший проект памятника Императрицы в Симферополе. С тех пор именно Императорская Академия художеств играла ведущую роль в создании монументов Императрице и другим российским самодержцам.

В 1882 году был объявлен всероссийский сбор пожертвований на сооружение памятника. «Комиссия, избранная таврическим дворянством для сооружения памятника Императрице Екатерине II, доводит до всеобщего сведения, что Государь Император Высочайше соизволил разрешить всеподданнейшее ходатайство дворян Таврической губернии о сооружении памятника в г. Симферополе Императрице Екатерине II в ознаменование столетнего юбилея принятия Тавриды под скипетр Русской Державы, а также открытие повсеместной подписки по России. Лица, желающие принять участие в сооружении памятника незабвенной Монархине, благоволят присылать деньги в г. Симферополь, на имя таврического губернского предводителя дворянства. О всех пожертвованиях будет ежемесячно опубликовано в газетах. По открытии памятника комиссия опубликует подробный отчёт о всех пожертвованиях и расходах по сооружению», – говорилось в издании «Неделя строителя» за 1882 год.

Конкурс на лучший проект памятника был объявлен уже в следующем 1883 году. Из одиннадцати поступивших в Академию художеств проектов тремя первыми премиями были отмечены модели известных мастеров фон Бока, Лаверецкого и Чижова. Премированные работы представлялись на Высочайшее рассмотрение, и Император Александр III отдал предпочтение модели Лаверецкого. Выбор монарха не был случаен: именно этому скульптору принадлежала композиция, изображавшая Императрицу Екатерину II и коленопреклонённого князя Потёмкина во фризе памятника Тысячелетию России в Великом Новгороде.

Осенью 1890 года памятник был торжественно открыт в городском саду. Это событие вызвало отклик в художественной печати. Например, в журнале «Художественные Новости» сообщалось: «Согласно сделанному заранее предположению, в Симферополе, 18-го октября, состоялось торжественное открытие монумента Екатерине II, сооружённого по подписке стараниями бывшего предводителя таврического дворянства В. П. Попова и нынешнего В. В. Оливы, по проекту профессора скульптуры Н. А. Лаверецкого. Монумент красуется на расчищенной в городском саду площадке и лицевою стороною своею обращён к Бульварной улице. Общий вид его производит прекрасное впечатление: на архитектурно-расчленённом пьедестале возвышается бронзовое изваяние Императрицы, изображённой во весь рост, в полном царском облачении, в правой руке она держит скипетр и развернутую хартию, а левую руку простёрла вперед, как бы принимая под своё покровительство всю окрестную страну.

У подножия статуи помещены, с лицевой стороны, статуи двух главных сподвижников Екатерины по присоединению Крыма к России, кн. Г. А. По- тёмкина-Таврического и кн. В. М. Долгорукова-Крымского, а с боковых сторон – бюсты дипломата Я. И. Булгакова и полководца А. В. Суворова. Задняя сторона пьедестала украшена барельефом, изображающим депутацию крымских мурз и беев, которая склоняется перед Императрицей. Ниже этого барельефа подпись: “Сооружён таврическим дворянством при участии всей России, в память столетия присоединения Крыма. 1783–1883”. Надпись эта окружает барельефный герб Таврической губернии. Под вышеупомянутыми статуями и бюстами сподвижников Екатерины – надписи, обозначающие имена этих лиц; наконец, на лицевой стороне – ещё надпись золочёными буквами: “Екатерине II в царствование Императора Александра III”.

Пьедестал и ступени памятника сделаны из серого и красного сердобольского гранита, а все его украшения – из бронзы. Монумент окружён невысокой чугунной решёткой изящного рисунка, по углам которой возвышаются четыре фонарных столба, каждый о пяти канделябрах. Обширная площадка, в центре которой помещается памятник, опоясана фигурным каменным барьером и засажена зеленью; тут же расставлено до 20 садовых скамеек […] Работами по сооружению памятника управлял архитектор А. Вольф. Расходы по сооружению простираются, приблизительно, до 104 000 рублей».

В 1890 году Санкт-Петербургское общество архитекторов по предложению Городской думы Нахичевани-на-Дону объявило конкурс на проект памятника Екатерине II. «Цель постановки памятника, – отмечала газета «Неделя строителя» за 1890 год, – передать будущим поколениям о благодеяниях и заботах Императрицы, выражавшихся: а) в переселении крымских армян в Россию и избавление их от татарского ига; б) основании города Нахичевани и пяти окружающих селений и в) даровании переселенцам особых прав и привилегий». Там же объявлялись и пожелания к конкурсным проектам. Статуя виделась организаторам конкурса во весь рост стоящею или сидящею, причём высотой около 4 аршин. Материалом статуи должна быть бронза, пьедестала – гранит. Желательным предполагалось изображение сподвижника Императрицы архиепископа И. Аргутинского -Долгорукого, портрет которого хранился в Академии художеств, герба Нахичевани, года основания города и надписи “Великой Императрице благодарные армяне”.

С 7 по 13 ноября 1890 года в залах Академии художеств (в те годы Общество архитекторов располагалось в этом здании) были выставлены все 17 конкурсных проектов. По описанию журнала «Художественные новости», «в трёх скульптурных моделях Екатерина представлена сидящею на троне или в величественной позе, или задумавшейся и подпирающей свою щёку рукою […] Из моделей, изображающих Императрицу стоящей, располагают в свою пользу две под девизами: “Один ум хорошо, а два лучше” и “Справедливость”. В первой Екатерина, в андреевской ленте и императорской мантии держит в левой руке свиток, а в правой, протянутой вперед, – скипетр […] На выступе лицевой стороны его помещён бюст Иосифа Аргутинского. В проекте под девизом “Справедливость” особенно удачна […] фигура Императрицы, также во весь рост. Недурён также проект под девизом: “Быть или не быть”, именно, в главной своей части – фигуре Императрицы, напоминающей собою екатерининский монумент, только что поставленный в Симферополе; но пьедестал его так орнаментирован и настолько заполнен барельефами, воспроизводящими эпизоды переселения крымских армян в Россию, что для своего выполнения потребует, несомненно, расхода, превышающего сумму, ассигнованную для сооружения памятника».

Авторитетное жюри, состоявшее из признанных мастеров – архитекторов А. И. Томишко и Г. И. Котова, скульптора М. В. Харламова, владельцев бронзолитейной фабрики К. А. Берто и мраморных изделий – Г. Ф. Руджиа, остановило свой выбор на проектах академика скульптуры М. А. Чижова и его сына, также академика архитектуры М. М. Чижова (первая премия), профессора скульптуры А. Р. фон Бока (вторая премия) и академика скульптуры П. П. Забелло (третья премия).

Памятник с лентой ордена Св. Андрея Первозванного представлял Императрицу со свитком указа в левой руке, правая была несколько отведена вперёд, как бы даруя особые права и привилегии. На лицевой стороне пьедестала шла надпись: «Императрице Екатерине Второй благодарные армяне», на противоположной – «В царствование Императора Александра III, в 1894 году». На правой грани пьедестала был расположен медальон с барельефным изображением архиепископа И. Аргутинского-Долгорукого, а на левой – герб города Нахичевани и год его основания – 1779-й. Торжественное открытие монумента состоялось 17 сентября 1894 года.

В начале 1890-х годов областное Кубанское правление обратилось с Микешину с предложением о создании памятника Екатерине Великой в Екатеринодаре. По замыслу скульптора, «памятник Екатерине должен выразить собою глубокий исторический смысл и передать в отдалённое потомство не только благодарную память Кубанского казачества своей великой основательнице, но на этом же памятнике, как на скрижалях, должна быть выражена вместе с тем и рыцарская доблесть самого казачества». «Такой памятник, – говорил он, – будет вместе с тем и наглядною историею Кубанского войска от его начала до наших дней».

Художник поставил себе целью создать «не только памятник в общем государственном смысле, но и в смысле местных народных идеалов, воскресить в памяти казачества его былых героев, ввести их в простой прямодушный народный эпос, и дать рапсоду, – как говорил сам Микешин, – возможность зажечь патриотический энтузиазм в сердцах многомиллионного племени южно-руссов на всём пространстве от гор Карпатских до Черного моря, где слышится всюду малорусский говор».

Весной 1893 года модель памятника была представлена на высочайшее рассмотрение и получила одобрение Императора. Свойственная творческому почерку художника идея царственности нашла воплощение и здесь. Императрица, обращённая лицом на север, изображена в порфире, со скипетром и державой в руках. От её ног к основанию сложнопрофилированного трёхгранного в плане постамента спускается свиток с полным текстом императорской Жалованной грамоты черноморскому (кубанскому) казачеству 30 июня 1792 года.

Как и в других памятниках Императрице, центральное место на постаменте было отведено художником князю Потёмкину, «кумиру казачества, записанному в Васюринский курень Запорожского войска казаков». В качестве иконографической модели для статуи Светлейшего князя послужил портрет кисти придворного живописца Д. Г. Левицкого. Композицию пьедестала дополняли три фигуры предводителей Кубанского казачьего войска. Здесь войсковой судья Антон Головатый, читающий текст грамоты; первый кошевой атаман Сидор Белый, сжимающий булаву – знак атаманского достоинства, и осеняющий себя крестным знамением командующий конницей есаул Захарий Чепега. С обратной стороны пьедестала художник разместил фигуру сидящего слепого кобзаря и мальчика-поводыря.

Постамент украшали надписи: «Императрице Екатерине II в царствование Императора Николая II». Ниже, под картушем: «От благодарного и верного Кубанского казачьего войска 1896 года». Слева – «1792 год милостей Императрицы Екатерины II», справа – «1889 год милостей Царя Миротворца Александра III».

После смерти Микешина в 1896 году сооружение памятника заканчивал скульптор Б. В. Эдуардс. Модель статуи Императрицы по рисунку Микешина была выполнена скульптором М. П. Поповым. Открытие монумента состоялось 6 мая 1907 года. Несколько лет назад разрушенный монумент был восстановлен.

Подобная же судьба ожидала и монумент Екатерине II в Одессе. По инициативе Одесского городского общественного управления в 1893 года был объявлен конкурс на проект памятника в честь 100-летия основания города (1894). Первая премия была присуждена проекту под девизом «Одесса – порт» академика архитектора Ю. М. Дмитренко.

В правой руке Императрица держала указ об основании города, а левой, широко открытой, указывала на расстилающуюся перед ней панораму Екатерининской улицы. Ногами она попирала турецкое знамя. Все четыре фасада цилиндрического постамента занимали статуи сподвижников Екатерины. Центральное место на главном фасаде занимала бронзовая фигура князя Г. Потёмкина-Таврического. Боковые фасады были отведены для статуй графа П. А. Зубова и адмирала И. М. де Рибаса. Сзади располагалась статуя строителя порта инженера Ф. де Волана.

Создание монумента растянулось на семь лет. К 1896 году были завершены фундаментные работы. В журнале «Строитель» отмечалось: «На том самом месте, где будет воздвигнут грандиозный памятник, установлен деревянный силуэт, размеров проекта. На нём изображены мелом все линии, изгибы и впадины, а также величественная фигура Императрицы. Этот силуэт сделан архитектором Ю. М. Дмитренко». В следующем году тот же журнал свидетельствовал, что «работы по сооружениюи постановке памятника близятся к концу».

Много времени заняла отливка бронзовых фигур. Статуя Императрицы создавалась по модели скульптора М. П. Попова, ушедшего из жизни в 1898 году. Этот труд, как и завершение статуй на пьедестале, лёг на плечи Эдуардса. Две из них были полностью выполнены скульптором. Из них до наших дней сохранилась статуя де Рибаса.

Шестого мая 1900 года благодарные одесситы открыли памятник основательнице города. С этого времени монумент стал одной из наиболее посещаемых достопримечательностей города, но был разрушен в послереволюционные годы и недавно восстановлен.



Краткий очерк о памятниках благоустроителям юга России можно дополнить сведениями о неосуществленных планах. Возведение монумента Екатерине II предполагалось, например, в Харькове. Этот замысел возник в 1885 году и должен был увековечить столетие «Жалованной грамоты городам» (1785). Установка монумента предполагалась на Воскресенской площади и мыслилась как завершение проекта строительства нового здания Городской думы (1885–1886). Как упоминалось в «Неделе строителя» за 1885 год, памятник планировалось возвести за четыре года. На его создание думой предлагалось ассигновать 20 тысяч рублей.

Среди памятников, возводившихся в России в последней четверти XIX – начале ХХ века, выделялась монументальная программа по увековечению присоединения Крыма и Новороссии, призванная запечатлеть мирное благоустроение этих земель. Инициаторами создания монументов становилась местная муниципальная власть, а профессиональная оценка конкурсных проектов и моделей возлагалась на Императорскую Академию художеств. Окончательное решение по выбору модели принималось Императором Александром III – лучшим покровителем национальной художественной школы.

Над монументальным образом Екатерины Великой работали самые талантливые русские ваятели. В эти годы была создана обширная скульптурная иконография Императрицы, которая состояла не только из установленных памятников, но и включала многочисленные проектные модели, бюсты и скульптуру малых форм. Вторая почётная роль в композиции монументов всегда принадлежала монументальному образу князя Потёмкина-Таврического, чем подчеркивались его заслуги в процветании Новороссии.

Литература и источники:

1. Булгаков Ф. Н. Наши художники. Т. 1–2. СПб., 1890.
2. Добровольский О. М. Микешин. М., 2003.
3. Кривдина О. А. Ваятели и их судьбы. СПб., 2006.
4. Микешин М. О. Описание проекта памятника Императрице Екатерине II. СПб., 1896.
5. Одесса: Иллюстрированный путеводитель. Одесса, 1900. С. 41–43.
6. Памятники времён утверждения русского владычества на Кавказе / под ред. генерал-лейтенанта Потто В. А. Тифлис, 1909.
7. Савельев Ю. Р. Исчезнувшие памятники российским императорам // Адмиралтейство. СПб., № 2. 2001. С. 40–43.
8. Савельев Ю. Р. Памятники Екатерине Великой второй половины XIX – начала ХХ века // Три искусства. СПб., 2001. № 1. С. 24–26.
9. Савельев Ю. Р. Памятники императорам в творчестве российских скульп- торов // Художник. М., 2001. № 1. С. 50–53.
10. Савельев Ю. Р. Царственные символы эпохи. Памятники российским Императорам в градостроительстве 1880– 1910-х гг. // Зодчий – 21 век: вестник. СПб., 2003. № 2 (10). С. 60–69.
11. Савельев Ю. Р. Монументальная скульптура в городской среде второй половины XIX – начала ХХ века. Памятники императорам и их заказчики // Градостроительное искусство. Новые материалы и исследования. Вып. 1: Памяти Т. Ф. Саваренской. М., 2007. С. 263-281.
12. Савельев Ю. Р. Власть и монумент. Памятники державным правителям России и Европы. СПб., 2011.
13. Савинов А. М. О. Микешин. М., 1971.
14. Семеновский А. Памятник Тысячелетию России, воздвигнутый в Новгороде 8 сентября 1862 года. Новгород. 1893.
15. Сокол К. Г. Монументальные памятники Российской империи. М., 2006.

Ю. Р. Савельев, доктор искусствоведения, член-корреспондент Российской академии художеств.
Журнал “Русская История”

ertata

Она была первым экспонатом «человеческого зоопарка» — даже после смерти ее останки выставляли в музее. Постыдная страница в истории Европы.

В августе 2002 года — через 187 лет после смерти — многострадальное тело Саарти Баартман, более известной как Черная Венера, было наконец перевезено на родину, на юг Африканского континента и похоронено на уединенном холме рядом с городом Хэнки.

Саарти прожила всего четверть века и умерла совсем молодой после пяти лет унижений в столицах просвещенной Европы. Ее истории посвящен грубый в своей натуралистичности и одновременно сентиментальный фильм «Черная Венера» (режиссер А. Кешиш, 2010 год, Франция).


«Счастливое» рабство


Никто не знает точной даты рождения и имени маленькой девочки, родители которой были убиты бурами (нидерландские колонисты) во время захвата очередного поселения капских готтентотов на Востоке современной ЮАР. Зато известно, что к началу XIX века в ходе «освоения» этих территорий практически все племена капских готтентотов были истреблены или обращены в рабство.

Девочке, которая, как принято считать, родилась в 1789–1790 годах, повезло — ее не убили. Она стала рабыней в семье богатых бурских фермеров, живших в районе Кейптауна. Ей дали новое имя Сара, но называли Саарти. На языке африкаанс, которым пользовались ее хозяева, это была ласкательно-презрительная модификация от Сары.

Благодаря музыкальному слуху она быстро освоила язык хозяев и вполне могла прожить заурядную и по-своему благополучную жизнь горничной-рабыни в богатом доме, иметь семью и детей.

Развилка судьбы

Однако заехавший на ферму английский хирург Уильям Данлоп обратил внимание на особенности ее фигуры (большие выпирающие ягодицы и ярко выраженные половые органы) и предложил брату хозяина Саарти Хендрику Цезарю подзаработать, отвезя столь необычный экземпляр в Лондон.

Это происходило в 1809 году, через два года после того, как в Англии был принят закон, запрещающий работорговлю, то есть для поездки в Лондон нужно было не только формальное разрешение губернатора Капской колонии лорда Каледона, о чем тот впоследствии пожалел, но и согласие самой Саарти.

Девушку, которой было тогда чуть меньше 20 лет, заверили, что в Лондоне она сможет разбогатеть, и Саарти согласилась, что и определило ее дальнейшую судьбу.

«Человеческие зоопарки»

В 1810 году Саарти привезли в Лондон и стали показывать за деньги в обнаженном виде всем, кто хотел ознакомиться с особенностями ее тела.

Диковинных аборигенов привозили из колоний и раньше, но их не было принято демонстрировать за деньги всем желающим, и именно с этих показов «готтентотской Венеры» (так Саарти называли в рекламных афишах) началась в Европе позорная практика создания «человеческих зоопарков», просуществовавшая до начала ХХ века.

О том, что это унижает человеческое достоинство, никто не вспоминал, потому что такие категории, как гуманизм, гражданские права и свободы, в просвещенной Европе не рассматривались применительно к дикарям, каковыми считались африканцы и аборигены других колоний.

Лондонский «контракт» с доктором Данлопом


Узнав об унизительном и подневольном положении Саарти Баартман, представители аболиционистской организации «Африканская ассоциация» попытались добиться ее освобождения. Для этого нужно было доказать, что она находится в Лондоне на положении рабыни.

Но все свидетельства, которые были предоставлены суду, носили косвенный характер, а сама Баартман на вопрос судьи, «выставлялась ли она на публику с ее собственного согласия», ответила, что выставлялась без какого-либо принуждения в обмен на получение части прибыли от показов. С формальной точки зрения это было правдой: она добровольно поехала Лондон, согласилась демонстрировать себя публике и действительно получала за показы какие-то совсем небольшие деньги.

В результате суд квалифицировал ее отношения с господином Данлопом как «контракт» и вопрос был закрыт.

Через четыре года, когда лондонская публика утратила интерес к особенностям тела Саарти, ее продали некоему французу по имени Рео, занимавшемуся дрессировкой животных.

Увидеть Париж и умереть

Последние 15 месяцев своей жизни Саарти провела в Париже, где ее точно так же, как в Лондоне, выставляли на потеху публике. Только условия жизни были хуже, а хозяин — грубее.

Зато во Франции она привлекла внимание научных мужей. Они изучали строение ее тела, приглашали ее для участия в «научных картинках» в парижском Ботаническом саду. Особенно много внимания уделял Саарти директор Национального музея естественной истории Жорж Кювье. Его интересовали не только физические, но и интеллектуальные особенности Черной Венеры, о чем был составлен специальный отчет, где, в частности, говорится о ее прекрасной памяти и свободном владении голландским языком.

Где-то через год Саарти надоела парижской публике и стала объектом откровенных насмешек, карикатур и комедийных скетчей. Она пристрастилась к алкоголю, стала зарабатывать проституцией и в декабре 1815 года умерла то ли от оспы, то ли от сифилиса, то ли от пневмонии.

Жизнь после смерти


Останки Саарти не были похоронены по христианскому обряду, несмотря на то что в декабре 1811 года ее крестили в соборе Манчестера. Ее тело препарировали, расчленяли, изучали и демонстрировали во время лекций по антропологии в качестве «доказательства» того, насколько негры близки к обезьянам. Скелет, мозг и другие фрагменты были заспиртованы и до 1974 года выставлялись в парижском Музее человека.

Все требования о необходимости прекратить надругательства над телом Баартман и захоронить его на родине, звучавшие с 40-х годов ХХ века, игнорировались.

Только после того, как вышедший из тюрьмы Нельсон Мандела был избран президентом ЮАР и в этом качестве в 1994 году официально попросил французское правительство вернуть останки Саарти на родину, во Франции начали обсуждать эту тему. И делали это в течение восьми долгих лет.

Вера Зелендинова «Моя Планета»

ertata

Что ели русские императоры? Позволяли ли они себе излишества, или же предпочитали питаться гречкой и пельменями? Предлагаем заглянуть на кухню русских царей и императрицы Екатерины Второй.

1. Петр I.

Несмотря на европейские ориентиры, Петр Великий оставался приверженцем русской кухни. Публичные обеды с блюдами европейской кухни для иностранных министров император предпочитал давать у Меншикова. Но в семейном кругу царь довольствовался простой пищей – только сыр и вино были импортными. По воспоминаниям современника Петра I механика Андрея Нартова, «кушанья» первого российского императора включали в себя разносолы, студень с чесночной заправкой, квашеную капусту, кислые щи, каши и жаркое с огурцами и солеными лимонами. Перед едой государь обычно выпивал анисовую водку, а во время застолья – квас.


2. Екатерина II.

Стол Екатерины II отличался изысканностью и разнообразием. Помимо традиционных блюд на нем были довольно экзотические яства – пулярды с трюфелями, чирята с оливками, гато компьенский. Впрочем, императрица, прислушивавшаяся к рекомендациям медиков, старалась ограничивать себя в еде. Так, по совету английского барона Димсдейла, чтобы утихомирить головную боль она отказалась от ужина. Вставала Екатерина в 6 утра и завтракала кофе со сливками и гренками. В меню обеда обычно входили различные супы, отварная говядина, курица с цветной капустой, ягненок, лангусты, утка, до 12 видов салатов и гарниры из тушеных овощей и грибов. В числе десертов упоминаются слоеные яблочные пирожки, бисквиты, а также различные фрукты. Интересно, что каждый Новый год императрица получала от неназванного предпринимателя золотое блюдо с оранжерейными персиками, грушами, сливами и прочими фруктами, чему, по свидетельству современников, радовалась как девочка. Однако любимым блюдом Екатерины многие называют разварную говядину с солеными огурцами или квашеной капустой. Запивала обед императрица смородиновой водой. Как-то находясь в гостях у Михаила Ломоносова государыня была приглашена к столу, на котором кроме кислых щей и каши ничего не было. Успокоив хозяина, императрица заметила, что это ее любимая еда.

3. Павел I.

Борьба с роскошью, которую вел Павел I, отразилась и на его кулинарных пристрастиях. По сравнению с гастрономическим изобилием «екатерининских застолий», меню Павла было более чем скромным. Первое, что сделал новоиспеченный император – разогнал «маменькиных поваров» и набрал новых. Из продуктов, которые теперь закупались на обычных рынках, готовили простые блюда – щи, каши, жаркое, котлеты и битки. Впрочем, эта нехитрая еда подавалась на тарелках из дорогого фарфора, а десерты и фрукты клались в роскошные вазы. Любимая еда Павла I - это сосиски с капустой и говядина, которую он традиционно запивал рюмочкой кларета.

4. Александр I.

Благодаря лейб-медику Д. К. Тарасову до нас дошел «гастрономический распорядок дня» Александра I, который был составлен с учетом особенностей организма царя. В 7 утра император пил зеленый чай с густыми сливками и поджаренными гренками из белого хлеба. По возвращении с прогулки в 10 часов был перекус фруктами, но с большей охотой государь ел землянику. В 4 часа дня Александр обедал. После вечерней конной прогулки в 9 вечера наступало время чаепития, обязательно с медом, после чего царь пару часов работал в своем кабинете. Перед сном он обычно кушал простоквашу или чернослив, приготовленный без наружной кожицы. Среди гастрономических пристрастий Александра I мемуаристы в первую очередь упоминают ботвинью (холодный суп на кислом квасе и отваре свекольной ботвы). Любил император и икру – зернистую, паюсную или кетовую. Кстати, именно при Александре I этот «экзотический русский продукт» стал проникать в Европу. Любопытно, что Наполеону Бонапарту его повара впервые зернистую икру подали сваренной.

5. Николай I.

Кулинарную непритязательность Николая I отмечали многие современники. Так французский художник О. Берне, сопровождавший царя в путешествиях по России, писал: «Император великий трезвенник; он ест только капустный суп с салом, мясо, немного дичи и рыбы, а также соленые огурчики. Пьет одну воду». Фрейлина М. П. Фредерике позднее вспоминала, что кушал царь «замечательно мало, большею частью овощи, ничего не пил кроме воды, разве иногда рюмку вина». Но особым пристрастием Николая были «соленые огурчики». По ведомостям 1840 года императору каждый день подвали по 5 соленых огурцов. Любил он также гречневую кашу в горшочке. В меню императора был диетический «немецкий» суп из протертого картофеля, который ему, скорее всего, предписал лейб-медик М. М. Манд – первый кто ввел в медицинскую практику лечебное голодание для «высочайших особ».

6. Александр II.

За Александром II не было замечено каких-либо кулинарных пристрастий, хотя меню в период его царствования, по воспоминаниям современников, было выдержано в утонченных европейских традициях. Александр II был страстным охотником и с большим удовольствием трапезничал на открытом воздухе. Обеды на пленере организовывались по-походному просто: все, включая императора, кушали стоя или присев на пенек. Тем не менее, столы накрывались накрахмаленными скатертями, которые сервировались фарфоровыми тарелками и хрустальными графинами с напитками. Во время «охотничьих обедов» Александр II ел то, что удалось подстрелить, но особенно любил полакомиться медвежатиной, в частности, приготовленной на углях медвежьей печенью.

7. Александр III.

О гастрономических предпочтениях Александра III сохранилось немало высказываний и все они сходятся в одном: царь был умерен в еде, любил простой и здоровый стол. Граф С. Д. Шереметев, отвечая на вопрос, какую пищу предпочитает Александр III, заметил: «Кислое молоко, да, пожалуй, больше ничего». Одним из самых любимых блюд императора был поросенок под хреном, которого он обязательно заказывал при посещении Москвы. Характерной чертой вкусовых особенностей Александра являлось то, что «простонародную» пищу он любил приправлять тонкими соусами. К примеру, пикантный соус Cumberland, изготовляемый из красной смородины, портвейна и пряностей, у императора отлично сочетался с солеными огурцами. Во время отдыха в Финляндских шхерах царь часто рыбачил, а затем с удовольствием ел пойманную рыбу с отварным картофелем. С молодых лет Александр III был неравнодушен к сладкому, предпочитая пастилу и фруктовый мусс. Завтрак царь обычно оканчивал чашкой горячего шоколада. Однако при всей своей неприхотливости в еде качество шоколада его часто не устраивало. «Не могу добиться, чтобы мне подавали порядочный шоколад», – жаловался царь одному из приближенных.

8. Николай II.

В узком кругу гвардейских офицеров была популярна закуска называемая «николашкой». Ее рецепт традиционно приписывают Николаю II. Перетертый в пыль сахар смешивался с молотым кофе, этой смесью посыпался тонко нарезанный лимон, которым закусывали рюмку коньяка – таков секрет изготовления легендарной закуски. Приближенные отмечали непритязательный вкус царя, который предпочитал простые блюда. Во время плавания на императорской яхте «Штандарт» он любил заказывать жареные на сковороде пельмени. Но при всей умеренности в еде Николай никогда не повторял блюд. Николай II был хорошим спортсменом и старался всегда себя держать в форме. Он систематически контролировал свой вес, что влияло на режим его питания. Диетические каши были постоянным блюдом в рационе императора. После отречения от престола основу меню Николая составляли перловая каша или картофельное пюре, а также котлеты из риса или макароны с грибами.

© Русская Семерка. Тарас Репин

ertata