***

Наконец-то приснился кошмар. С субботы на воскресенье. Как будто осенняя ржавая ночь, сыро, туманно, безлюдно, устрашающе тихо -- ни шороха, я приезжаю на вызов в старый одноэтажный дом с одним парадным, еле-еле подсвеченным маслянистым светом на ладан дышащего фонаря; захожу, иду на ощупь, толкаю скрипучую дверь, а там -- разложившийся коричневый мертвец в окружении сморщенных родственников, которые, увидев меня, тут же хватают за грудки, и трясут, трясут, трясут, беснуются, требуют немедленно мертвеца оживить. Я пытаюсь им что-то объяснить про биологическую смерть, гниение, необратимость процессов, про переход... -- и понимаю, что ничего не могу сказать, вместо слов только шипение, да трескучие щелчки, как от старой, поцарапанной временем, виниловой пластинки...

 

***

Поздней ночью воскресенья неожиданно из дальней, далекой командировки домой вернулась осень, застала разморенный Город в одной постели с летом, приревновала, с холодным цинизмом убила. Конечно, знала с кого начать. Теперь вот тенью сидит у изголовья Города;  тончайший язвительный профиль, изогнутая рыжая бровь, из близоруких глаз третий день проистекает дождями неистребимая покаянная печаль, но подбородок выдает в ней облик императрицы. Знающие старожилы говорят, что к девятому дню все успокоятся и дальше заживут как прежде, как было до этого и не раз -- в забытье листопадного кружения. 

 

***

Старорежимная сельская баба (в платке, повязанном узлом под подбородком, цветастом баевом халате, комнатных тапках со стоптанными задниками), выписанная, похоже, в Город еще девицей, то ли нянькой, то ли домашней прислугой, как-то тут осталась, заблудилась во времени, в пространстве, что ли, потерялась. Те, кто ее приютил, обогрел, дал кров и хлеб, давно уже там, далече, на том берегу, скоро и она к ним присоединится. Скоро! Но есть еще час, есть еще день, есть еще одна осень, пролонгирующая ее жизнь здесь, и эта осень держится на стареньком хозяйском кобельке, таком же древне-лохматом, как и ее счастливый мир.

Каждое утро они идут мне навстречу ковыляя рядом, часто с отдышкой останавливаясь, вздыхая, к своей, той скамейке, что в пяти шагах от парадного. Сегодня навстречу им неожиданно вышел молодой холеный дог на поводке у такого же хозяина.

-- Нэ дывысь на нього, нэ дывысь! -- сказала не то бабка кобельку, не то кобелек бабке. А может быть оба мне...

 

И нэ подывылысь. И я нэ подывылась. Картинка осени. Сепия.

 

***

Сепия (лат. sepia от др.-греч. σηπία — каракатица), светло-коричневое красящее вещество.

Секрет одной каракатицы способен окрасить и сделать непрозрачными многие тысячи литров воды в течение нескольких секунд.

Согласно гомеопатической классификации личностей женщина-сепия "обязательна во всем, будет продолжать выполнять дело “как следует”, хотя это ей вовсе не нужно."