1 ноября 2012

Режиссер Ирина Куберская уверена: о нации можно судить по ее культуре

Уехав еще в советские годы в Испанию, театральный режиссер Ирина Куберская сегодня нередко навещает родной Петербург. Здесь она училась балету, пантомиме (у самого Марселя Марсо, который бывал здесь), ходила в музеи и театры, снималась на телевидении и в кино. Здесь окончила театральный институт и начала работать на «Ленфильме». В Ленинграде оставались после ее отъезда родители, брат. Недавно в журнале «Звезда» вышли военные мемуары отца – Юрия Куберского, опубликована повесть брата Игоря Куберского «Египет-69», чем Ирина очень гордится. У Ирины Юрьевны есть профессиональные поводы приезжать в Петербург – здесь идет спектакль «Клятва на крови/Бумажная роза», который она поставила на сцене Молодежного театра на Фонтанке. В течение последних лет она привозила на сцену этого театра спектакли «Вишневый сад» и «Дом Бернарды Альбы», поставленные ею в мадридском театре «Трибуэнье», которым она руководит вот уже около десяти лет.

– Ирина, как родилась ваша дружба с Молодежным театром на Фонтанке?

– Прежде всего возникла дружба с его художественным руководителем и главным режиссером Семеном Спиваком. Мы знаем друг друга давно, наше общение началось в 1970-е годы в Ленинграде. Семен называет меня своей духовной сестрой. Кстати, Семен Яковлевич оканчивал мастерскую Товстоногова, а я училась на режиссерских курсах у Георгия Александровича, когда тот приезжал в 1980-е в Испанию, и я помню его гениальные спектакли «История лошади», «Дядя Ваня». Я очень хочу, чтобы Семен Яковлевич что-нибудь поставил в нашем театре «Трибуэнье», но он очень занят своим Театром на Фонтанке и дает лишь моим актерам уроки мастерства. Недавно приезжал со своим «Дон Кихотом» на Международный фестиваль классики в Альмагро. Спивака интересует испанская драма – недавно в Театре на Фонтанке поставила спектакль «Любовь после жизни» по пьесе Хосе Санчиса Синистерры «Ay, Carmela!» режиссер из Испании Магуи Мира.

– Вы давно живете в Испании, кем вы себя ощущаете – русской, испанкой?

– Я глубоко русский человек. И я прилично говорю по-испански, могу переводить и наслаждаться поэзией Гарсиа Лорки в первоисточнике. Я даю уроки, которые называются «Алхимия Лорки». Я существую между двумя культурами – русской и испанской. А если быть более точной, то я несу в себе общечеловеческую культуру, которая присуща творческим людям.

– Русские и испанцы похожи?

– Думаю, не в похожести дело, а в страстности любви одной страны к другой. Испания и Россия – страстные любовники. Они сразу друг друга чувствуют. Несмотря на то что у нас в стране царила диктатура пролетариата и диктатура власти, мы, русские, воспитаны на великих именах: Франсиско Гойя, Лопе де Вега, Эль Греко. Я ехала сюда, мечтая читать Лорку и Сервантеса в оригинале. И в России я тоже жила подобными ценностями. Стремилась понять Мандельштама, Пастернака, Цветаеву, Ахматову, Кандинского, Малевича. Мою жизнь в Испании я расцениваю как встречу культуры с культурой. По этому высшему признаку сужу о любой нации. Хотя скажу, радушность испанцев – более явная, открытая, чем у русских. Актеры моего театра, приехав в Петербург, поначалу были удивлены мрачностью и неприветливостью людей. Но радость начиналась тогда, когда граница в общении преодолевалась. Недавно прочитала воспоминания Бориса Фрезинского об Эренбурге, жившем некоторое время в Испании. Знаменитый режиссер очень хорошо понял эту страну, назвав испанцев «ободранными донкихотами с огромным сердцем». Он был поражен, что испанцы умеют радоваться, даже когда война, когда голод и разруха. Испания – это радостное сердце.

– И тем не менее трудно ли было вам оторваться от России?

– Очень сложно. Я вообще сначала поехала с мужем, гражданином Испании, и дочкой просто посмотреть эту красивую страну. А на «Ленфильме» мне сказали, что я должна уволиться, иначе у них возникнут сложности. Вот это обстоятельство и оторвало меня от родины. Я успела сняться в нескольких картинах, всего лишь в эпизодах – если помните, я играю проводницу в известном фильме «Семь невест ефрейтора Збруева». Моя театральная и кинематографическая, а самое главное, режиссерская судьба началась уже в Испании. Но думаю, ни с чем внутренним я не порвала: в Испании я ставлю русские пьесы, в России – испанские. Существовала сложность в преодолении границ. В аэропорту меня разлучали с моими маленькими дочками, куда-то их уводили, подолгу где-то держали. Я очень волновалась. И только когда мы оказывались в самолете, могла вздохнуть свободно. Если бы переезд через границу был легче, я думаю, мне было бы сложнее уехать из России.

– Вы поставили в Испании «Вишневый сад». Как решен этот спектакль?

– Мы поставили спектакль не о том, как люди благородно умеют терять что-то в жизни. Замечу, у русского человека сильно развито это свойство – терять, сохраняя достоинство. Мы поставили обратное – что человек не готов терять последний всплеск любви, ласки, ведь через любовь он идет к свету. Он себя ощущает на другом уровне, когда стремится к предмету своей любви, значит, он летит в этот момент к самому себе. Мы очень резко развиваемся в тот момент, когда любим. Мы начинаем соответствовать самим себе. А в любви, по Чехову, – всегда несоответствие. Все его герои одиноки, и все влюблены не в того, в кого надо. Когда мы полностью отрепетировали спектакль (я играю Раневскую), то увидели: вторые роли вышли на первый план, больше обозначилась тема одиночества. Звучит Шнитке, который здесь очень кстати. Недавно «Вишневый сад» получил премию за лучшую режиссуру на Международном чеховском фестивале в Ялте. Это очень престижный фестиваль, на который съезжаются театры США, Израиля, Франции.

– Кто финансирует гастроли, поездки вашего театра?

– В Испании помощь от государства маленьким театрам незначительная. И мы всегда в роли попрошаек. Иногда министерство культуры дает 6–10 тысяч евро в год. У нас актеры – их в труппе 25 – работают на энтузиазме. Многие ездят на фестивали за свой счет. Каждый из актеров оплатил себе билет в Ялту. Но для всех это было важно – поехать и увидеть, что делают другие театры мира с чеховской драмой. У нас театр молодой, но уже прошел большой творческий путь. За «Дом Бернарды Альбы» мы получили национальную премию.

– Сегодня театр может показывать неприглядные, черные стороны жизни, это так называемая новая драма, есть же театры пафосные, существующие как бы над действительностью. Ваш театр какой?

– Я пытаюсь эту границу уничтожить. Мы говорим о чем-то больном и при этом показываем высокое существование. Когда мы репетировали в Театре на Фонтанке пьесу великого испанского драматурга Рамона Марии дель Валье-Инклана «Клятва на крови/Бумажная роза», я добивалась именно этого эффекта: показать погружение человека в черноту, низость и при этом неимоверно возвысить этого человека. Кстати, мою идею быстрее актеров восприняли хореограф Сергей Грицай и художник Николай Слободяник. У нас возникло настоящее творческое братство. Чтобы спектакль оставался живым, надо периодически за ним «приглядывать», репетировать с артистами и заново проговаривать идеи и смыслы пьесы. Вот еще почему я приезжаю в Петербург.

Уверена, что сегодняшний Валье-Инклан – сокровище драматургии никак не меньшее, чем Шекспир, Чехов, Лорка. Он был философом, обладал универсальным ощущением мира, в чем-то он даже глубже Достоевского. Мы с братом сделали перевод его пьес – и я поняла, что Валье-Инклан – гений, но пока не известный миру. Два часа я веду зрителя по лабиринтам человеческой души. Никто в зале не может догадаться, что сделает в следующую минуту персонаж, чего он может ожидать от себя – низости, подлости, высоты, святости? Один из петербургских критиков написал очень важную для меня вещь: «Я понял, все, что было до Валье-Инклана, – это скольжение по льду». Нужно сбросить фальшивое покрывало с того, что считается постыдным, плохим, мерзким, отвратительным, обнажить это. Только тогда может открыться истина.

– Как вам кажется, куда сейчас движется Россия?

– Я верю в потенциал русского человека и русской души. Я очень в это верю. Я хочу, чтобы мужчины дольше жили. Я знаю: этой стране принадлежит будущее. Это глубокая страна – в ней заключено большое человеческое сердце. Увы, не только сегодня в России, а во всем мире происходит драма – человека превращают в бесчеловечное существо. И он обязан совершить индивидуальный поступок, который заключается в том, что надо повернуться к себе лицом. Нужно понять: кто ты в этом мире? Мы живем в воздухе, мы состоим из частичек света, мы постоянно излучаем энергию, которая возвышает или гасит, двигает вперед или отбрасывает назад. Один человек может очень многое поменять в себе и в мире. Эта индивидуальная революция очень важна. Она простая, без слов. И ни при чем тут правители, люди у власти, мы все должны понимать, что они манипуляторы нашего сознания, у них своя, государственная правда, которая позволяет выживать стране. Я уверена, что тот идиотизм, который висит в воздухе, который пересекает любые границы, – это боль всего земного шара. Мы не думаем о том, что мы все дышим одним воздухом. Этот воздух несет информацию, энергию, и мы друг для друга магниты, мы связаны высоким, низким, страшным, красивым. И надо освобождать свою энергию от плохого.

– Так во что и кому надо верить?

– Надо верить в свою индивидуальную миссию на Земле и в свое высшее предназначение.

Беседовала Елена Добрякова

Оригинал:
http://www.nvspb.ru/stories/ispaniya-i-rossiya-strastnye-lyubovniki-49728

Такой вид заработка является граничным во фрилансинге: с одной стороны, он гораздо выгоднее, чем кликовые спонсоры, с другой же стороны – не требуется владение сайтом, обслуживание которого весьма ощутимо в денежном плане. Статьи будут нужны всегда, так как количество сайтов все более увеличивается, а желающих создавать контент, да еще часто по специфической тематике, среди вебмастеров [...]

charter97.org/ru/news/2012/10/29/60634/

75 лет назад были убиты более ста белорусских деятелей культуры.

Представителей национальной интеллигенции расстреляли в ночь с 29 на 30 октября 1937 года в Минске в здании НКВД. Среди убитых были писатели, поэты, ученые, общественные и политические деятели, журналисты - Платон Головач, Михась Чарот, Алесь Дудар, Михась Зарецкий, Василий Коваль, Валерий Моряков, Василий Сташевский, Михаил Камыш и многие другие. Всего в ту ночь были расстреляны, по данным историков, более 130 представителей белорусской интеллигенции. Места их захоронений до сих пор не известны.

Приказ о расстреле «врагов народа» поступил из Москвы, он был подписан Сталиным и Молотовым и включал список из 103 имен. В Минске его дополнили еще несколькими десятками человек.

В новейшей истории невозможно найти примеров подобного массового уничтожения литераторов.

Репрессии в Беларуси начались задолго до этого, с первых годов установления советской власти. Большевики начали аресты и расстрелы сразу после окончания войны с Польшей. Но именно с трагической ночи в октябре 1937 года они приобрели системный характер с очевидной целью — окончательной ассимиляцией народа и ликвидацией белорусов, как нации.

Расправа с интеллигенцией была началом новой волны репрессий. После расстрела советские карательные органы взялись за учителей, врачей, ученых. До начала Второй Мировой войны было репрессировано более 2000 православных и католических священников.

Понятны причины, по которым советская карательная машина обрушилась на Беларусь. Достаточно было относительно короткого периода белорусизации в 1920-ые годы для того, чтобы жители республики начали осознавать себя нацией со своей историей, традициями и культурой. Очевидно, что власти не ожидали таких последствий. Сам процесс белорусизации был задуман как красивая вывеска для белорусов, которые после войны Рижского мира остались за западной границей. Но результат превзошел все ожидания: открывались белорусскоязычные школы, издавались учебники, книги, газеты и журналы на родном языке. Мало того, Красная армия укомплектовывалась местными кадрами, а на руководящие посты назначались уроженцы Беларуси.

«Белорусскость» становилась мейнстримом, который уже сложно было контролировать. Его итогом могла стать, как минимум, автономная политика руководства БССР, а максимум — реальная независимость республики.

Поэтому в 1930 году белорусизация была свернута.

Однако десятилетие относительной свободы культурной жизни не прошло даром.

Выросло новое поколение белорусов, воспитанное на национальной культуре, пусть и с советской идеологией. Рано или поздно оно бы дало о себе знать — о белорусских восстаниях каждые 30 лет коммунистические власти хорошо помнили. Поэтому и было принято решение о «силовом варианте», беспрецедентном даже для других советских республик. Нигде не было такого массового уничтожения национальной интеллигенции за такой короткий промежуток времени. Даже сейчас, через два-три поколения мы пожинаем плоды той ночи.

Коммунистический режим старался стереть даже упоминание о возможности «другой» Беларуси — уничтожались не только писатели и поэты, но и их произведения. Огромная их часть так и не дошла до наших дней.

Но память о жертвах репрессий полностью уничтожить не удалось. В последние годы Советского Союза информация о преступлениях режима стала катализатором уличных протестов в Беларуси, а провозглашение независимости Беларуси стало логическим продолжением и следствием национального возрождения в первой половине прошлого века.


29 октября отмечают в Беларуси как День памяти жертв сталинских репрессий.

Евгений Афнагель, charter97.org

Вчера на ночь глядя написал Локас очередное письмо президенту. Однако с президентского сайта оно так и не ушло. Видимо, там большая очередь. Не один он такой озабоченный. Потому на сердце осталась тяжесть. Не освободился он от дум о судьбах родины. Сидит Локас и прикидывает тему нового письма ВВП. А кому еще? Остальные все равно пальцем не шевельнут, пока ВВП бровь не поднимет. Писать в Общественную палату? Ну так ВВП ее и придумал, за что общественники настолько благодарны ему, что молчат как рыбы. А если и открывают рот, то узковато и с оглядкой. Хотя общественная палата могла бы стать резонатором общественного мнения. Да, видно, не судьба... Куда ни глянь - везде в сухом остатке только он, ВВП!

Локас прекрасно помнит, как в начале президентства ВВП, где-то уже в 2001-2002-м годах начался массовых исход бизнесменов в чиновники. Это было заметно даже невооруженным глазом. Просто все вдруг снялись со своих беспокойных мест и ломанулись в спокойные чиновничьи кресла, где никакой тебе конкурентной борьбы, разве что лишь перед дверью большого начальника… Как эти люди почувствовали тогда перемену ветра и смену вех, он не знал. Но вот ведь крысы чувствуют, когда бежать с корабля…

Да, поначалу, и это правда, бизнесмен открывал ногой дверь в кабинет чиновника, но те времена прошли. Чиновник взял свое, вернул сторицей. Что было дальше, хорошо известно. Сначала притонул мелкий бизнес, потом подтопило и средний — это как первая и вторая палубы большого океанского судна, типа того, что завалилось набок у берегов Италии. С тех пор Локас, человек не чуждый предпринимательской жилки, с болью в сердце наблюдал, как хиреет предприниматель, поставленный государством на четыре опорные точки, и с кривой усмешкой пробегал глазами репортажи с разных симпозиумов и конференций, посвященных проблемам мелкого и среднего бизнеса. Позвали бы его – он бы выступил! Он бы сказал, что у бизнеса есть только одна проблема – чиновники. Но никто его не приглашал. А он бы объяснил, что проблема в примате государства над человеком и бизнесом, хотя должно быть наоборот.

И все-таки Локас мечтает дожить до тех дней, когда начнется массовый исход чиновников из госкресел. Время или позовет их обратно, или исчезнет страна, которая их кормит, поит и крышует.
Как только не пытались отвадить чиновника от коррупции и самодурства… Сколько инициатив на сей счет. Уже даже прозвучало здравое предложение радикально сократить чиновничий корпус, что увеличит зарплату чиновника, его занятость и ответственность. Когда ты один и на виду — с тебя и спрос другой.
Но сокращение армии чиновников до одного полка или даже батальона - это далеко не все, что могло бы быстро оздоровить экономику. Локас бы предложил вообще освободить малый и средний бизнес от госконтроля, хотя бы лет на пять. То есть отменить запретительно-разрешительные функции государства в сфере бизнеса. То есть мораторий. То есть кроме налога – ничего. Чиновник к тебе за взяткой — ты спокойно посылаешь его на минимум букв.
Вот когда поднялась бы вторая волна частной инициативы, вот когда у чиновников слюнки бы потекли. Вот когда они, задрав штаны, рванули бы назад…
Эх, мысли, мысли… Проверив, не ушло ли все-таки письмо, Локас выключает комп и ложится в постель. Засыпая, он бормочет:
– Господин президент, должен сказать вам, что для меня вы не…
Сны ему давно не снятся.

_____________________________________
* Напоминаю, что Локас - это собирательный образ героя наших дней

Помнится, кто-то упорно доказывал мне: мол, работоспособность и усидчивость нужна только ремесленнику, а вот настоящему гению все дается легко.

Читаем, что пишут о своей работе гении: цитаты о писательстве.