На белый свет вечером к Зиме забрел одинокий путник Туман, слово за слово, тепло обнял, приласкал, она и расплакалась. Так всю ночь и прорыдала у него на плече о своей бабьей доле, глухом небе, серых днях, бескрайних бесплодных полях, пустой дороге, чужих городах, холодной постели, бестелесных снах, потерянных разноцветных леденцах с рождественской ярмарки.  

К утру снег сошел на воду, почти ничего не осталось, ни отчаянья, ни страдания, только оголенные нервы деревьев, да вот пушка еще

в поношенной временем, облезлой шапке. Все пустое, проходящее, сквозное, шелуха да фантики... очень многим так кажется.

Я скажу это начерно, шопотом
Потому что еще не пора:
Достигается потом и опытом
Безотчетного неба игра.

И под временным небом чистилища
Забываем мы часто о том,
Что счастливое небохранилище -
Раздвижной и прижизненный дом.

(1937, Осип Мандельштам)

Вышла утром, да и села задницей в сугроб, потому, что у нас зимушка-зима белого намела. И деревья белые, и дома, и даже пушка на "Арсенале" белую шапку нахлобучила. 

Снега почти нет, зато мороз трещит, утром было за пятнадцать с минусом. Солнце проснулось и лезет все выше и выше -- душе радость. Ходила утром с псом Сёмой челюскинцем по бескрайним льдам, на улицу только нос торчал. Купили горячих плюшек и шоколада, праздник продолжается. 

Для того чтобы земля плодоносила, ей нужно солнце. Я – земля, без солнца чахну. И все эти бесконечно долгие дни месяцев -брь вымораживают меня не холодом, а мороком. Вместо рассвета муть, день короток и хмур, ранний вечер наваливается тяжелыми, как свинцом налитыми, сумерками. Засыпаешь в темноте, просыпаешься в темноте, живешь в этой бескрайней ночи, как в плену. Зыбучие пески безвременья. Время остановилось, закостенело, закоченело, застыло парафином.

Театр теней, театр абсурда. Опрокинутое небо в темных пятнах растаявшего снега, петляющий сбивчивый след, хрупкий серый лед, что засахарившейся мед, собранный на плантациях страхов и рефлексий... не живешь, а выживаешь. 

В кои-то веки декабрь встретили в зимних декорациях: снег, мороз, а я еще и стремительно -- левая ягодица теперь напоминает северное полушарие на глобусе. Во избежание симметрии прикупила ледоходы, бегаю теперь, не осторожничая. Шапка, как в детстве, кусачая, перчатки постоянно теряются, хоть резинку пришивай, зато, бодра и весела подозрительно, не иначе старуха Зима в воздух добавляет что-то запрещенное. 

Очередной год незаметно истончился, стал тонким и хлипким, как скороспелый лёд,

но мне впервые за много лет не страшен путь из темных месяцев -брей к свету и теплу, внутри тихая стойкая уверенность, что перескочу, а, если и не перескочу, то переплыву черные воды декабря. Наверное, этот четырнадцатый сделал меня старше на жизнь, и многое то, что раньше казалось важным, рассыпалось в труху, а маленькие простые радости, наоборот,  приобрели значительность.

Ничего не бывает просто так, все события -- это следствие наших поступков. Или событий нет, а есть намеки на их следствия и обрывки искалеченных судеб, а наша реальность -- это шутовское изображение мира?

"Действительность -- это невероятность, которая наступает". (Дюрренматт Фридрих)

Момент позднего вечера 2 декабря. Где-то в Киеве на Русановке.