В.И. Илюхина (в то время – начальника управления по надзору за исполнением законов о государственной безопасности Генеральной Прокуратуры СССР, члена коллегии генпрокуратуры и старшего помощника генерального прокурора СССР), эта работа велась под руководством заведующего Международным отделом ЦК КПССВ.М. Фалина. Соответствующие материалы хранились в здании ЦК КПСС на Старой площади. Однако после августовских событий 1991 года
все они якобы «исчезли», и дальнейшая работа в этом направлении была прекращена. По свидетельству доктора исторических наук
А.Н. Колесника, Фалин восстанавливал поимённые списки погибших в польских концлагерях красноармейцев ещё с 1988 года, но, по словам самого В.М. Фалина, после того, как в августе 1991 года в его кабинет ворвались «бунтовщики», собранные им списки, все тома, пропали. А тот сотрудник, который работал по их составлению,
был убит.
Тем не менее, проблема гибели военнопленных уже привлекла к себе внимание историков, политиков, журналистов и государственных деятелей Российской Федерации и других республик бывшего Советского Союза. То обстоятельство, что это случилось в момент снятия покрова секретности с трагедии Катыни, Медного, Старобельска и других мест расстрела поляков, «придало этому естественному шагу отечественных исследователей видимость контрпропагандистской акции, или, как её стали называть, «анти-Катыни».
Появившиеся в печати факты и материалы, стали, по мнению ряда исследователей и учёных, свидетельством того, что польские военные власти, нарушив международные правовые акты, регламентирующие условия содержания военнопленных, причинили российской стороне огромный моральный и материальный ущерб, который ещё предстоит оценить. В связи с этим, Генеральная прокуратура Российской Федерации обратилась в 1998 году в соответствующие госорганы Республики Польша с просьбой о возбуждении уголовного дела по факту гибели 83 500 пленных красноармейцев в 1919-1921 гг.
В ответ на это обращение генеральный прокурор Польши и министр юстиции Ханна Сухоцкая в категорической форме заявила, что «...следствия по делу о, якобы, истреблении пленных большевиков в войне 1919-1920 гг., которого требует от Польши Генеральный прокурор России, не будет». Отказ Х. Сухоцкая обосновала тем, что польскими историками «достоверно установлена» смерть 16-18 тыс. военнопленных по причине «общих послевоенных условий», о существовании в Польше «лагерей смерти» и «истреблении» не может быть и речи, поскольку «никаких специальных действий, направленных на истребление пленных, не проводилось». Для того, чтобы «окончательно закрыть» вопрос о гибели красноармейцев генпрокуратура Польши предложила создать совместную польско-российскую группу учёных для «...обследования архивов, изучения всех документов по этому делу и подготовки соответствующей публикации».
Таким образом, польская сторона квалифицировала просьбу российской стороны как неправомерную и отказалась её принять, хотя сам факт массовой гибели советских военнопленных в польских лагерях генеральной прокуратурой Польши был признан. В ноябре 2000 года, накануне визита в Варшаву российского министра иностранных дел И.С. Иванова, польские СМИ в числе предполагаемых тем польско-российских переговоров назвали и проблему гибели военнопленных красноармейцев, актуализированной благодаря публикациям кемеровского губернатора А. Тулеева в «Независимой газете».
В том же году была создана российская комиссия по расследованию судьбы красноармейцев, взятых в польский плен в 1920 году, с участием представителей Министерства обороны, МИД, ФСБ и архивной службы Российской Федерации. В 2004 году на основе двустороннего соглашения от 4 декабря 2000 года была предпринята первая совместная попытка историков двух стран найти истину на основе детального изучения архивов – прежде всего, польских, так как события происходили преимущественно на польской территории.
Результатом совместной работы стало издание объёмного польско-российского сборника документов и материалов «Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг.», позволяющих уяснить обстоятельства гибели красноармейцев. Рецензию на сборник подготовил астроном Алексей Памятных – кавалер польского Креста Заслуги (награждён 4.04.2011 года президентом Польши Б. Коморовским «за особые заслуги по распространению правды о Катыни»).
В настоящее время польские историки пытаются представить сборник документов и материалов «Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг.» в качестве своеобразной «индульгенции» для Польши в вопросе о гибели десятков тысяч советских военнопленных в польских концентрационных лагерях. Утверждается, что «достигнутое согласие исследователей в отношении количества умерших в польском плену красноармейцев... закрывает возможность политических спекуляций на теме, проблема переходит в разряд чисто исторических...».
Однако это не соответствует истине. Говорить о том, что согласие российских и польских составителей сборника «в отношении количества красноармейцев, умерших в польских лагерях от эпидемий, голода и тяжёлых условий содержания» достигнуто, несколько преждевременно.
Во-первых, по ряду аспектов мнения исследователей двух стран серьёзно разошлись, вследствие чего результаты были изданы общим сборником, но с разными предисловиями в Польше и России. 13 февраля 2006 года, после телефонного разговора координатора международного проекта «Правда о Катыни» историка С.Э. Стрыгина с одним из составителей сборника, российским историком Н.Е. Елисеевой, выяснилось, что «в ходе работы над сборником в польских архивах было выявлено существенно больше официальных документов о внесудебных расстрелах польскими военнослужащими военнопленных советских красноармейцев. Однако непосредственно в сам сборник были включены лишь три из них. С остальных выявленных документов о расстрелах были сняты копии, которые в настоящее время хранятся в Российском государственном военном архиве. В ходе подготовки издания возникли очень серьёзные противоречия в позиции польской и российской стороны. (По образному выражению Н.Е. Елисеевой «...дело доходило до рукопашной»). В конечном итоге, эти разногласия устранить не удалось и пришлось делать два принципиально разных предисловия к сборнику – от российской и от польской стороны, что для подобных совместных изданий является уникальным фактом».
Во-вторых, между польскими участниками группы составителей сборника и российским историком Г.Ф. Матвеевым сохранились большие расхождения по вопросу о количестве пленных красноармейцев. Согласно расчётам Матвеева, неясной осталась судьба не менее чем 9-11 тысяч пленных, которые не умерли в лагерях, но и не вернулись в Россию. В целом Матвеев фактически указал на неопределённость судьбы около 50 тысяч человек из-за занижения польскими историками числа пленных красноармейцев, а вместе с тем и числа погибших пленных; расхождения данных из польских и российских документов; случаев расстрела польскими военными пленных красноармейцев на месте, без отправления их в лагеря для военнопленных; неполноты польского учёта гибели военнопленных; сомнительности данных из польских документов времён войны.
В-третьих, второй том документов и материалов по проблеме гибели узников польских концлагерей, который должен был выйти вскоре после первого, не издан до сих пор. А «тот, который был опубликован, лежит забытый в Главной дирекции государственных архивов и Федеральном архивном агентстве России. И никто не торопится доставать эти документы с полки».
В-четвёртых, по мнению некоторых российских исследователей, «несмотря на то, что сборник «Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг.» составлялся при доминирующем мнении польских историков, большинство его документов и материалов свидетельствуют о таком целенаправленном диком варварстве и бесчеловечном отношении к советским военнопленным, что о переходе этой проблемы в «разряд чисто исторических» не может быть и речи! Более того, размещённые в сборнике документы неопровержимо свидетельствуют о том, что в отношении военнопленных советских красноармейцев, прежде всего, этнических русских и евреев, польские власти проводили политику истребления голодом и холодом, розгой и пулей», т.е. «свидетельствуют о таком целенаправленном диком варварстве и бесчеловечном отношении к советским военнопленным, что подобное следует квалифицировать, как военные преступления, убийства и жестокое обращение с военнопленными с элементами геноцида».
В-пятых, несмотря на проведённое советско-польское исследование и имеющиеся по проблематике публикации, состояние документальной базы по этому вопросу по-прежнему таково, что какие-либо точные данные о количестве погибших красноармейцев просто отсутствуют. (Не хочется верить, что польская сторона их тоже «потеряла», как это было сделано с документами о катынских событиях, полученными якобы из российских архивов в 1992 году, после того, как появились публикации о том, что данные материалы – изготовленные в годы «перестройки» фальшивки).
Тезисно ситуация с гибелью красноармейцев выглядит следующим образом. В результате начатой Польшей в 1919 году против Советской России войны, польской армией было захвачено свыше 150 тыс. красноармейцев. Всего, в совокупности с политическими заключёнными и интернированными гражданскими лицами, в польском плену и концлагерях оказалось более 200 тысяч красноармейцев, гражданских лиц, белогвардейцев, бойцов антибольшевистских и националистических (украинских и белорусских) формирований. В польском плену в 1919-1922 гг. красноармейцы уничтожались следующими основными способами:
1) Массовыми убийствами и расстрелами. В основном до заключения в концлагеря их: а) уничтожали во внесудебном порядке, оставляя ранеными на поле боя без оказания медицинской помощи и создавая гибельные условия транспортировки в места заключения; б) казнили по приговорам различных судов и трибуналов; в) расстреливали при подавлении неподчинения.
2) Созданием невыносимых условий. В основном в самих концлагерях с помощью: а) издевательств и избиений, б) голода и истощения, в) холода и болезней.
Вторая Речь Посполитая создала огромный «архипелаг» из десятков концентрационных лагерей, станций, тюрем и крепостных казематов. Он раскинулся на территории Польши, Белоруссии, Украины и Литвы, и включал в себя не только десятки концентрационных лагерей, в том числе открыто именовавшиеся в тогдашней европейской прессе «лагерями смерти», и т.н. лагеря интернированных, в качестве которых польские власти использовали в основном концлагеря, построенные немцами и австрийцами в период первой мировой войны, такие как Стшалково, Шиптюрно, Ланьцут, Тухоль, но и тюрьмы, сортировочные концентрационные станции, пункты сосредоточения и различные военные объекты вроде Модлина и Брестской крепости, где было сразу четыре концлагеря.
Острова и островки архипелага располагались, в том числе, в польских белорусских, украинских и литовских городах и весях и назывались: Пикулице, Коростень, Житомир, Александров, Луков, Остров-Ломжинский, Ромбертов, Здунская Воля, Торунь, Дорогуск, Плоцк, Радом, Пшемысл, Львов, Фридриховка, Звягель, Домбе, Демблин, Петроков, Вадовицы, Белосток, Барановичи, Молодечино, Вильно, Пинск, Ружаны, Бобруйск, Гродно, Лунинец, Волковысск, Минск, Пулавы, Повонзки, Ровно, Стрый, Ковель... Сюда же следует отнести т.н. рабочие команды, работавшие в округе и у окрестных помещиков, формировавшиеся из узников, смертность среди которых временами превышала 75%. Наиболее смертоносными для узников были концлагеря, расположенные на территории Польши – Стшалково и Тухоль.
В начале 1920-х годов польские власти пытались отвлечь внимание мировой общественности от массовой гибели советских военнопленных из-за бесчеловечного обращения, переключив внимание на содержание польских военнопленных в советском плену. Однако сравнение оказалось очень выгодным для советской стороны. Несмотря на намного более тяжёлые условия – гражданскую войну, иностранную интервенцию, разруху, голод, массовые эпидемии, отсутствие средств, – польские военнопленные в России находились в гораздо более комфортных для выживания условиях. К тому же их содержание курировали родственники высокопоставленных большевиков-поляков вроде Ф. Дзержинского.
Сегодня польская сторона признаёт факт массовой гибели заключённых польских концентрационных лагерей. Однако стремится преуменьшить цифру, отражающую реальное количество погибших в плену. Это осуществляется, в том числе, и с помощью смысловой подмены.
Во-первых, численность взятых в плен красноармейцев существенно занижается, с целью уменьшения итогового количества погибших.
Во-вторых, при подсчёте погибших пленных речь идёт только об умерших во время заключения. Таким образом не учитывается около 40% военнопленных, погибших до заключения в концлагеря – непосредственно на поле боя, либо во время транспортировки в концлагеря (и из них – обратно на родину).
В-третьих, речь идёт только о гибели красноармейцев, благодаря чему за пределами внимания оказываются умершие в неволе белогвардейцы, бойцы антибольшевистских и националистических формирований и члены их семей, а также политические заключённые и интернированные гражданские лица (сторонники советской власти и беженцы с востока).
В целом польский плен и интернирование унесли жизни более чем 50 тыс. русских, украинских и белорусских узников: около 10-12 тыс. красноармейцев погибли до заключения в концлагеря, порядка 40-44 тыс. в местах заключения (примерно 30-32 тыс. красноармейцев плюс 10-12 тыс. гражданских лиц и бойцов антибольшевистских и националистических формирований).
Гибель десятков тысяч русских узников и гибель поляков в Катыни – это две разные проблемы, не связанные между собой (за исключением того, что речь в обоих случаях идёт о гибели людей). Массовая гибель советских военнопленных не является табу в современной Польше. Её просто пытаются подать так, чтобы не дискредитировать польскую сторону.
В России, Белоруссии и на Украине тема Катыни массово распропагандирована ещё с позднесоветских времён, а о гибели десятков тысяч соотечественников в польских концлагерях почти ничего не известно. Сегодня основная, общая проблема исследований Катыни и «анти-Катыни» заключается в том, что русские историки ищут истину, а польские – выгоду для своей страны.
Поскольку замалчивание проблем явно не способствует их решению, хотелось бы призвать не только учёных-историков и русскоязычных астрономов, награждённых польскими крестами «за Катынь», но и правоведов Польши и России провести совместное полное и объективное расследование по вопросу о судьбе «исчезнувших» в польском плену десятков тысяч красноармейцев.
Бесспорно, польская сторона имеет полное право на расследование всех обстоятельств гибели своих сограждан в Катыни. Но и её восточные соседи имеют точно такое же право на расследование обстоятельств гибели красноармейцев в польском плену. И на составление, точнее, восстановление уже имевшихся к началу 1990-х гг. списков погибших в польских концлагерях соотечественников.
Запустить данный процесс можно, возобновив работу совместной комиссии учёных, которая формально никем не распускалась. Причём, включив в неё, помимо российских и польских историков и правоведов, представителей белорусской и украинской сторон. Также заслуживают пристального внимания предложения российских блоггеров о введении официальной даты поминовения бойцов Красной армии, погибших в польском плену в 1919-1922 годах и кемеровского губернатора Амана Тулеева – о создании российского Института национальной памяти, который займётся расследованиями преступлений, совершённых, в том числе и на чужбине, против советских и российских граждан. Источник
