Сегодня думала, что даже у "поправки о сиротах", какой бы ужасной она ни была, есть один очень важный плюс. Впервые за долгое время мы заговорили о проблеме так, как не делали этого никогда прежде - беспрецедентно широко, сильно сопереживая, достаточно вдумчиво - встряска, без которой было просто не обойтись. Тут, правда, вспоминается и летняя трагедия в Крымске, тогда казалось, что сейчас по всей стране модернизация систем оповещения сделает такой семимильный шаг, что ничего подобного никогда больше не повторится. Прошло время, а я, например, не услышала даже теста обыкновенных сирен, хотя, говорят, тестировали их не раз. О том, что модернизация закончилась на решении о привлечении к оповещению церковных колоколов, даже говорить не буду. Потому что речь вообще не об этом (хотя об этом нужно говорить чаще).

Я думала о том, что неужели для нас нет никакого другого способа получить эту самую встряску. И пришло мне в голову следующее. А почему, собственно, сам президент не может озвучивать нам те проблемы, которые перед нами стоят? Ну, например, касающиеся того, что пора собраться и попытаться изменить ситуацию с нашими сиротами. Что нам всем нужно подумать о том, как помочь очень большому количеству очень конкретных детей. Что у нас есть практика международного усыновления, но если нам она не по душе, мы должны что-то сделать, чтобы от нее отказаться. А главное - что у нас в стране по разным причинам с сиротами сложилась чудовищная ситуация. И так по ряду вопросов. Потому что когда жить становится лучше, об этом начинает говорить сама действительность. А надобность рассказывать о достижениях пропадает вовсе.

Скажу больше, именно к такому "диалогу" должна сводиться одна из главных функций президента. Впрочем, это уже совсем другая история, для другой, постпутинской России.