Кусок, несколько "послепламенный" по теме и ооооочень послепламенный по стилистике.
Ноле уже ругался, что пишу всякие кошмары, нет бы про цветочки и бабочек.
Словом, Дарк Оверлорд очень крупным планом.
Мне кажется, даже совершенно вне всяких контекстов этот кусок читаем, поэтому я в виде эксперимента не стану ставить замков. Темницы Тегида - они без замков, ага.
– Как долго ты собираешься играть в молчанку? – невесело спросил Глитмир. – Мне всё слышно.
– О чем ты?
– О замке Тегида, о чем же.
– А ты расскажешь?!
Древний вздохнул:
– Ты молчишь слишком громко и хочешь слишком сильно.
– Прости. Я…
– С какого места начинать? – оборвал бессмысленные уже извинения мертвый Король.
– Не знаю, – растерялся Сархад.
«Не знаешь. Действительно не знаешь».
Глитмир вытянул руку, подзывая прядь тумана. Та послушно легла на призрачную ладонь. Древний намотал ее на несколько пальцев, словно собирался плести что-то узорное.
Туманы смертиК пыткам я был готов. Боль можно выдержать, а если притвориться сломленным, то тюремщики станут невнимательнее, и умный сможет бежать.
Да, рассуждал я, этот трюк древен как мир, мне придется вытерпеть многое, чтобы мне поверили, но я смогу.
Мне было страшно, Сархад. Я думал о пытках, чтобы этим заглушить пронзительный ужас: он выл в душе, как зима в ущельях.
Я слишком давно последний раз слышал о побеге из Каэр-Тегид.
Я очень хотел видеть в Тегиде обычного мучителя.
– А оказалось всё гораздо хуже.
Глитмир растер прядь тумана между ладонями. От нее не осталось ничего.
«А он не просто так откровенен. Похоже, после его рассказа туманы у нас сильно поредеют. И сам Глитмир станет не таким призрачным. Просто и изящно. Как они все, похоже, умели извлекать силу из боли! Чужой, собственной… мы разучились».
Древний поймал следующую прядь.
– Меня и моих воинов бросили в темницу. Всех вместе. Это было странно: ведь любому известно, что вместе мы быстрее сможем выбраться. Нас приковали, но как-то небрежно. Словно нарочно оставляли возможность освободиться.
– И?
– И оставили. Надолго.
Глитмир молчал, сжав губы. Напряженные пальцы перетирали туман.
Сархад ждал.
– А потом их привели.
– Их?
– Женщин. Маленьких детей. Мастеров. Тех, кто оставался в наших крепостях. Многие погибли, а этим повезло меньше. Умных, кто сам бы бросился на меч, у нас было очень мало.
Сархад поймал ни в чем не повинную прядь тумана, протянул Глитмиру. Тот кивком поблагодарил.
– Сын сражался вместе со мной, а Ла* захватили вот теперь.
Туманы смертиПытка неизвестностью – ничуть не хуже прочих. Если она и легче – только для палачей: меньше трудиться.
Страх за близких удесятеряет ее.
Дети делают ее стократ сильнее. И неважно, способен ли твой сын вести отряд, – или он еще на руках у матери. Совершенно неважно.
Мы боялись за них – и наше сознание рисовало нам картины мучений.
Палачи были не нужны: запертые в темнице, мы сами сотни, тысячи раз на все лады пытали своих женщин и детей. В нашем сознании. В наших страхах.
Это росло как снежный ком.
Реальность была прежней: мы заперты и смерть от голода и жажды не грозит нам. Мы же не люди.
Далеко не лучшая, но и не худшая из реальностей.
Но мы ее не замечали. Мы ушли в беспощадный мир кошмаров.
Мы были слишком заняты, чтобы заметить, что с нашими близкими пока всё в порядке: мы боялись своих страхов.
Заслушавшись, Сархад поймал слишком большую прядь тумана и сейчас разделял ее на тонкие:
– Но с тобой ведь было иначе?
– Почему ты решил..? – он взял у Ворона очередную.
– Ты рассказываешь об этом. Значит, ты это осознал.
Глитмир скатал белесую волну в шарик, раздавил его в ладони.
– Осознать и перестать – разные вещи. Тебе не случалось совершать поступки, в ошибочности которых ты уверен?
– Как это?
Подал новую и подумал, что разумно будет позвать очень большую прядь тумана и отрывать от нее по ниточке. Чтобы не отвлекаться.
– Ты делаешь что-то, – терпеливо разъяснил Глитмир. – Точно знаешь: как нельзя. Но перестать не можешь.
– Нет, я…
– Всегда поступаешь правильно? – приподнял бровь Древний.
– Проклятье, нет! Но в тот момент, когда я делаю, я уверен…
– Значит, у тебя еще всё впереди.
Туманы смертиС нами – всё – в порядке.
Понять это самому – сложно.
Объяснить жене – почти невозможно. Она так тебя любит, что запросишься под ножи палачей, лишь бы не слышать ее рыданий: «Нет, он жаждет твоих мучений, он будет тебя терзать!»
Женщина, он уже делает это! Заперев меня с тобой!
С сыном проще: велел ему освободиться от цепей самому и потом освободить мать. Вряд ли это нам поможет, но хоть какое-то занятие.
А если проверить дверь…
Она не заперта…
…она замурована.
– Не поверишь, Сархад, но когда я это обнаружил, мне стало легче.
– Поверю. От стольких ужасов разом избавляешься. Никого пытать не будут.
– Добавь: «слуги Тегида». Мои этим занимались весьма успешно.
– Но ты сказал им про замурованную дверь?
– Сказал… – вздохнул Глитмир и протянул руку за клочком тумана.
– Но почему..?
– Они были уверены, что будет только хуже. Не все – старые воины поняли меня, и мы стали решать, как жить в темнице. Но большинство…
– И все женщины?
– Почти все.
Сархад передернул плечами. Интересно, поглощение тумана успокаивает? Попробовать, что ли?..
– Нам очень помогли дети. Они плохо умеют бояться.
– Так чего хотел от вас Тегид? Зачем всё это?
– Вот и я задал этот вопрос.
Туманы смертиТегид умен и жесток. Очень умен и очень жесток.
Про нас забыли? Ну да, и дверь замуровали от забывчивости.
Значит, помнит. И использует.
Использует – это непременно. Тегид – сильнейший из магов, такую силу можно черпать только извне.
Из нас.
Чем питается сила разрушения? Болью.
Почему тогда нас не отдали палачам? Почему что когда терзают тело – дух противится, а так – дух слабнет?
Чем больше мы уходим в страхи, тем сильнее Тегид?
Ну так перестанем питать его! Мы живы, мы целы, мы вместе – радоваться надо! Цепи сбросить, кто это еще не сделал, – и веселиться!
Назло ему.
Нет, вот так: на зло.
– А они?
– Они мне сказали, что Тегид услышит нашу радость, взломает камни у двери и пришлет палачей.
Сархад прорычал сквозь стиснутые зубы.
– Не осуждай их, – мягко сказал Глитмир. – Я уверен: темницы были закляты. Чары отнимали силу духа, плодили страхи, а из них усиливали наихудший.
– Но ты смог…
– Я – Король. Я сильнее.
Туманы смертиСидхи могут обходиться без пищи и воды. Но без света – солнечного, лунного, звездного – слабеют.
Это не смерть. Это долго, очень долго не смерть.
Если терзать себя страхом – не очень долго.
Ушел первый. Потом еще. Еще.
Как сказать «надо жить и радоваться назло Тегиду», если рядом – трупы товарищей?
И жен. Женщины умирали быстрее.
Дети держались, пока были живы матери.
Сархад передернул плечами:
– Как ты выжил?!
– На упрямстве, – спокойно отвечал Глитмир. – Раз Тегиду нужно мое отчаянье – значит, я буду спокойно смотреть, как гибнет мой народ. Помочь им я не мог: помощь мало предложить, ее должны принять. А они не могли.
– Не хотели.
– Нет, не могли. Ты забываешь, что темница Тегида выпивала наши силы.
– Твоя жена тоже..?
– Разумеется. А потом сын. Он хорошо держался, был спокоен, всё понимал. Смерть матери встретил без слезинки. И медленно уходил в забытьё.
Ворон отщипнул кусочек тумана, подал. Древний в недоумении посмотрел на белесый сгусток, словно не понимая, что это, потом взял, растер.
– Я понимал: догадайся я обо всем раньше, успей я убедить всех, что и в темнице можно жить, – они бы уцелели. Мне хотелось кричать, разбивать в кровь кулаки, грызть камни от этой мысли! – и я знал, что Тегид от меня именно этого и ждет. Я должен был быть спокоен: не только внешне. В сердце.
Туманы смертиОсталось пара дюжин. Старые бойцы.
Стоит ли говорить «осталось в живых»? Кто знает… в вечном мраке гибнет даже эльфийское тело, а то зрение, которым видишь друга и в кромешной тьме, не различает плоть и дух.
Бояться им было нечего. Конец был ясен: забытье, которое легко, без мучений унесет в ничто.
Тегид не получит с них ни капли могущества.
Можно было уйти прямо сейчас – достаточно лишь ослабить те вожжи, которые натянуты в душе, но воины этого не делали.
Разум говорил, что сопротивление не имеет смысла, что пока они живы – им больно, а боль питает Тегида, а если отдаться забытью, то… разум говорил, но что-то заставляло Короля и жалкие остатки его дружины стоять в последней обороне.
Сохраняя спокойствие среди трупов.
– А потом я остался один, – сказал Глитмир.
Сархад смотрел в никуда.
– Нет, – понял его мысли Древний, – это было уже не больно. В начале было тяжелее всего. А здесь… во мне выгорело всё, кроме упрямства. Страх, – он усмехнулся, – это было так давно, что я забыл, что это. Горе? – а почему я должен горевать? Все, кто мне был дорог, отмучались. Горевать, что они освободились, – смешно. Чувство вины? – но почти все, чьи мертвые тела лежали здесь, пошли за мной про своей воле. Они знали, чем рискуют. Они бы точно также погибли, пойди за другим королем. Тегид бы уничтожил их так или иначе. Это же меня успокаивало, когда я думал о детях. Дети-то не выбирали.
И, тем же тоном:
– Ты туман еще нащиплешь или мне самому ловить?
– Да, извини. Держи.
– Дальше… я почувствовал, что слабею. Накатывала усталость. Беспамятство – это зверь съел уже всех нас, я был его последней добычей. И я сопротивлялся. Вспоминал первую встречу с каждым из былых соратников, перебирал то подробности какого-то боя, то песни какого-то пира. Заставлял себя до деталей вспоминать лица, украшения, узоры… как тонущий в болоте тянется к спасительной березке, так я тащил себя в жизнь.
Взял у Сархада очередную прядь.
– Сначала это возвращение щемило утратой. Потом… я сказал себе: я почти мертв, а мертвый не может сожалеть. Я мертв и я хожу среди своих мертвых.
– И тогда, – Древний чуть улыбнулся, – мне стало легче… легко. Светло, спокойно. Не тем отчаянным спокойствием, которое объединяло нас в последнем порыве, а – словно выйти на рассвете к лесному озеру.
– Озеру? Ты сказал – озеру?!
– Да, а что?
– После. Продолжай!
– А продолжать нечего. Я так глубоко ушел душой в рассвет, что не сразу понял, что вокруг меня нет ни темноты, ни темницы. А рассвет – был.
Древний снова улыбнулся и закончил:
– Дальнейшее, если ты знаешь обо мне от Ллаунроддеда, тебе известно.
– Ты знаешь, что уничтожил этот замок?
– Правда? Нет-т… но тогда мне понятно, почему мы так легко убили Тегида. Тогда я не задумывался об этом.
Он сам поймал нить тумана.
– Значит, Каэр-Тегид рухнул?
– Его поглотило озеро.
– Что ж, пусть будет озеро.
Сархад проговорил:
– Вы отказывались страдать и расшатывали заклятия темниц. Вот тот смысл…
– … о котором мы не думали. А потом я перестал страдать вовсе…
– и заклятия обратились сами на себя.
Он поиграл тонкой прядью, плывущей в воздухе, и отдал ее Древнему:
– И осталось от страшнейшей из тюрем только мокрое место. Глитмир, у меня к тебе просьба.
– Что?
– Если услышишь, что я провел в заточении тысячу лет, не верь.
– В самом деле?
– То есть… про тысячу лет – это правда. А про заточение… сказки, которыми пугают себя дети мирного времени. Не был я в темнице. Не был. Я так… отдыхал от глупостей.
