Мне в спину свет трамвайных фар,

в лицо плевок фонарной вспышки -

весна опять листает книжки,

сопя в тени железных нар.



Лик на шелках ночных знамён

сегодня кажется усталым;

приказ "довольствоваться малым"

ещё, назло, не отменён;



за хриплым бредом тишины

слышны упрёки новой ночи,

В которой всё - лишь пыль обочин

Да вечер, видный со спины.



И старый бог новейших кар

Мне, как всегда, кидает с трона

В глаза - тьму спального района

А в спину - свет трамвайных фар

Про посредственность.



В печи не тлеющий свинец,

Во свет страданий облаченный,

С рожденья ждущий лишь конец,

В шеола вечность заключенный,

Прощаясь с чревом пустоты,

Утробу мрака покидая,

Не ждал он в жизни высоты,

На низость ада уповая.



Он существует лишь в виденьях

И не имеет места БЫТЬ.

Ему предписано сомненье

И где-то в волчьей стае выть.



Давно сказал один мудрец –

«Ответ в грехе на все вопросы!», -

Но этот именно философ

И был "не тлеющий свинец".

Всю жизнь он ждал лишь только муки,

Боялся жить и умереть,

Был глух, хоть правды слышал звуки,

И выбрал только лишь гореть…

Восторг внезапный ум пленил… М.В.Ломоносов



Я в поэтическом настроении;

Муза засела внутри.

В сутки рожаю по стихотворению,

А иногда и по три.

Это случается время от времени.

Это сильнее меня.

Чем хуже живется тем я "беременей"

И разрешаюсь от тяжкого бремени,

В тетрадке стихи хороня.

Я - человек! Мне надобно выговориться!

Бумага все стерпит - вот плюс.

Я - уголек! Мне надобно выгореться!

Я скоро потухнуть боюсь…

Это - болезнь. Это - как сумасшествие.

Об этом читай между строк.

Я снова предчувствую звуков нашествие,

Сегодня я - светоч и Бог!

Текстов экспрессам не создано тормоза,

Карениной брошусь под них.

Мысли и чувства поселятся в образы,

А образы сложатся в стих.

Закончу я новое стихотворение,

Замкну его в клетку листка,

На клетке означу я: "Тихо: творение!"

И имя сниму с потолка.