Можно всю жизнь мечтать покраситься в блондинку, мерить белёсые парики, фотошопить фотки, но бояться, что плохо получится, а потому - ничего не делать. Можно мечтать о переезде в другую страну, но ведь это так сложно и дорого, - а вдруг ничего не выйдет? И сидеть на месте, полистывая буклетики, читая интернеты. Можно мечтать красиво рисовать, но раз попробовав и увидев, что сразу красиво не выходит - перестать пробовать. Можно собираться купить термо-бельё, щупать его в магазине, думать, что раз оно такое тоненькое - то вряд ли будет греть. Возвращаться к нему снова и снова, но не покупать. Ведь это может оказаться пустой тратой денег. Или мечтать похудеть, но сразу думать, что, наверное, ничего не получится.

А можно пойти - и покрасить волосы. Будет некрасиво - можно и в свой цвет обратно закраситься. Сделать визу и уехать, не думая о сложностях. Рисовать до тех пор, пока не начнёт получаться. Изначально никто не умел рисовать. И купить термо-бельё: даже если это окажется пустой тратой денег - ну и чёрт с ними.

Улавливаете?.. Вопрос не в том, вернётся ли Кими на самом деле. И не в том, будем ли мы счастливы вместе. Как прежде, или как-то иначе, преодолев трудности. И вопрос не в том, поступаю ли я, как идиотка, веря ему. Вопрос в том, ПЫТАЛАСЬ ЛИ Я.

Если я потерплю неудачу зная, что сделала всё, что могла, - я переживу это. Я сделала всё что могла - и моя совесть чиста. Не важно, как глупо или безрассудно я поступила. Пока не попробуешь - не узнаешь.
Разумеется, речь не идёт об очевидных вещах: если я попробую летать с крыши - мой мозг растечётся по асфальту. А если я начну колоться - то стану наркоманкой. Не нужно впадать в крайности.

Но как бы я жила потом всю жизнь, зная, что я сделала не всё, чтобы вернуть Кими? Я бы жалела об этом всегда. Это я знаю точно.
Если он пообещал вернуться, но потом не вернётся? Ничего страшного, пусть я дура, но я пыталась.
Но сидеть умной, страдать и делать ничего - это не по мне.

Я должна знать, что сделала всё, что зависело от меня. И мне плевать, дура ли я при этом, наивная ли лохушка, вытерли ли ноги о мою гордость.
Считайте это капризом. Я хочу, чтобы было всё то, как я хочу. Когда всё не так, как я хочу - мне не нравится. И даже если я не вижу выхода - я буду битья черепушкой о глухую стену. Пусть мои поступки будут нелогичными, наивными и глупыми. Но моей душе будет комфортнее умереть пытаясь, чем "ну, наверное не получится".

Если бы мои поступки всегда исходили из реальных шансов на "получится-не получится", то я бы никогда не оказалась там, где я оказалась, и никогда не была бы тем, кем стала. Для начала, я не сдала бы и школьных экзаменов в 9-м классе, ведь из 24 билетов по биологии - за три дня я смогла выучить только 4. Но я учила с утра до ночи. Я рыдала, кляла себя за то, что такая тупая, но учила-учила-учила. Изо всех сил, как могла. Самый ненавистный предмет. По всему выходило, что я всё равно никак не успею подготовиться, это невозможно. Но я всё равно учила. С утра до вечера. В слезах и ненависти. Результат был настолько мизерным, что я должна была бы провалить экзамен. Но я пыталась до конца.
И да, я вытащила билет, который успела выучить. Более того, я вытащила билет, который знала лучше всего. И сдала устный экзамен на 10 (это пятёрка), хотя моя годовая оценка и была 5 (это тройка).
Да, мне повезло. Но если бы я сразу сдалась, то мне и везение не помогло бы. Ведь этот билет я выучила последним, вечером 3-го дня.

Пусть это прозвучит банально, но НИКОГДА НЕ СДАВАЙСЯ. К чёрту шансы. К чёрту логику. К чёрту, что скажут все. Вопрос только в том, что СДЕЛАЛ ТЫ САМ. Сделал ли всё, что мог. Умер ли пытаясь.

И как бы не закончилась эта история. Даже если Кими не вернётся. Даже если он врёт мне. Даже если потом нам не будет хорошо вместе. Даже тогда я буду знать, что сейчас поступила правильно.

Эрнест Крофтс. Короля Карла I ведут на казнь.
Англичане в 1640-х гг. вообще выбыли из европейской политики, погрязнув в собственных разборках. Их государственное устройство имело свои особенности, отличавшие Англию от других европейских стран. В многовековых междоусобицах здесь погибло почти все родовое дворянство, вместо него появились джентри — «новые дворяне». Купцы и ростовщики покупали землю и в зависимости от ее количества получали титулы. А в ходе компромиссных примирений в тех же междоусобицах выработался порядок, что бюджетом и законодательством ведает парламент из палат пэров и общин. Постоянной армии в Англии не было. В случае вторжения врага предполагался созыв милиционного ополчения, а для внешних войн набирали наёмников. В графствах же основную роль играли мировые судьи. Выборные, но не получающие жалованья — то есть ими могли быть лишь очень богатые люди. Впрочем, такие же подобрались и в палате общин, её депутаты были в среднем втрое богаче лордов.


В XVII в. возникла «Великобритания», объединившая под одной короной Англию, Шотландию и Ирландию, но это объединение оставалось ещё весьма условным. В Шотландии победил кальвинизм, и власть, согласно учению Кальвина, захватил совет пресвитеров, королю не подчинявшийся. А Ирландия была колонией Англии в прямом смысле. С ирландцами обращались не лучше, чем с индейцами, сгоняли с земель, обращали в рабов. Даже убийство англичанином ирландца наказывалось лишь небольшим штрафом.

Но в самой Англии людям жилось намного лучше, чем в соседней Франции. Налоги были небольшими, уж за этим парламент следил четко, ведь большинство депутатов были крупными собственниками, и налогообложение напрямую касалось их карманов. Англия была единственным государством Западной Европы, которого не коснулось разорение Тридцатилетней войны. Но здесь стали проявляться те же процессы, что и в Голландии. Разъевшиеся под эгидой монархии торговцы, банкиры, землевладельцы рвались к власти. Парламентских полномочий им было уже мало. Королю Якову I удавалось железной рукой сдерживать их своевольство. Он жестко пресекал политический и религиозный разброд. Кстати, именно его гонения на протестантов способствовали быстрому заселению британских колоний в Америке — многие кальвинисты и анабаптисты бежали за океан. Но, с другой стороны, конфликт между королем и парламентом принял постоянный характер. И при слабом и нерешительном сыне Якова Карле I все пошло наперекосяк.

Идейным знаменем оппозиции, как и в Голландии, стал кальвинизм с его теорией «богоизбранности» богачей. В Англии его сторонники называли себя «пуританами» — «чистыми». Выступали против англиканской церкви, сохранившей институт епископов, священства и католические атрибуты богослужения — ратовали за ее «удешевление», против икон, алтарей, крестного знамения, коленопреклонения. Епископов требовали заменить синодами пресвитеров, избираемых паствой — естественно, из числа «избранных». А от французских гугенотов пуритане переняли теории «общественного договора» между властью и «народом». Те самые теории, которые считаются догмой у нынешних либералов. Изначально они выводились из того, что первые «цари Израилевы» избирались народом по воле Бога. Стало быть, и последующие монархи обязаны править в рамках этого «договора», охраняя «народные свободы». Иначе властитель превращается в «тирана», идет против самого Бога. И народ не только вправе, но и обязан его свергнуть. Но надо учесть, что под «народом» понималась отнюдь не вся нация, а лишь «избранные». И именно они должны были диктовать решения королю и решать, не «тиран» ли он. «Чернь» из такого «договора» заведомо исключалась. Как писал британский мыслитель У. Гаррисон, «они не имеют ни голоса, ни власти в государстве, ими управляют, и не им управлять другими». Подобные теории разрабатывали Покет, Спенсер, Бьюкенен, Паркер, Мильтон.

Впрочем, единства среди оппозиции не было. Ведь там, где начинается домысливание религии человеческой логикой, и результаты зависят от этой логики. Тех, кто победнее, узурпация власти олигархами, конечно, не устраивала. И появлялись более радикальные религиозно-политические течения. «Индепенденты» (независимые) задавались вопросом — если отменять власть епископов в церкви, зачем сохранять то же самое в государстве? И требовали заменить монархию республикой. Дальше шли «левеллеры» («уравнители») — анархисты, вообще отрицавшие необходимость центральной власти. Пусть, мол, каждая община живет и управляется сама по себе. А еще дальше шли разные секты — анабаптисты, браунисты, квакеры, считавшие «спасенными» только себя, а весь прочий мир погрязшим во грехах и уже погибшим, так что с ним можно и не считаться.

Палата общин всячески давила на Карла, навязывая ему свою волю. Отказывала в финансировании, разрабатывала законопроекты, урезающие его власть. Король неоднократно распускал парламенты, но следующий состав оказывался еще хуже прежнего. А попытки компромиссов ничего не давали — оппозиция считала их признаками слабости монарха и наглела. Опираясь на своего фаворита Стаффорда и архиепископа Кентерберийского Лода, Карл пробовал применить и силовые меры, но они оказывались половинчатыми или саботировались на местах. Король пробовал править и без парламента, изыскивая средства окольными путями. В частности, усилив давление на Ирландию, где он имел право собирать налоги без парламента. Но в результате терпение ирландцев, и без того униженных и обираемых, лопнуло. Они восстали. А вдобавок архиепископ Лод в рамках реформ по укреплению англиканской церкви выпустил унифицированный молитвенник и имел неосторожность послать его в Шотландию. Здешние пресвитеры отказались его принять, заключили между собой «ковентат» — договор о борьбе за торжество пуританства. И объявили Англии войну, вторгшись в северные графства.

Королевские армии, набранные в условиях безденежья из бродяг и всякой швали, разбегались без боя. И Карл в 1640 г. вынужден был созвать парламент, получивший название Долгого. Который принялся стращать народ «шотландской угрозой», но субсидии на войско обещал дать лишь после того, как король удовлетворит политические требования. Депутаты раздули в Лондоне смуту, пригрозили штурмом дворца, и Карл струсил. Выдал на расправу своих советников. Стаффорда по сфальсифицированному обвинению в измене обезглавили, Лода посадили (и впоследствии тоже казнили). А монарха заставили подписать билль о том, что выборы в парламент должны проводиться каждые три года, и он никем не может быть распущен, кроме как по своему собственному решению. Короля лишили права на любые экстраординарные финансовые сборы и расходы. Но денег на армию так и не дали — вместо этого заплатили шотландцам и купили мир.

Оставалась еще восставшая Ирландия. Однако парламент снова стал увязывать финансирование экспедиции с политическими уступками, принялся копать под англиканскую церковь. А Карл, готовясь к походу в Ирландию, поехал в Шотландию договориться о поддержке. И там вдруг узнал, что его... водили за нос. Потому что парламентская оппозиция с самого начала действовала заодно с шотландцами и сама регулировала, когда им наступать и создавать «угрозу», а когда притормозить. Взбешенный король решил разогнать изменнический парламент, но оппозиция узнала и опередила его. Снова взбунтовала чернь, толпы ворвались в палату общин и изгнали депутатов, верных королю.

Король потребовал ареста смутьянов, сам явился в парламент с мушкетерами. А пятеро главных виновников удрали через другой выход и помчались по предместьям поднимать народ «на защиту парламента». Карлу такое положение надоело, и он уехал в Оксфорд собирать войска. Обе стороны, кстати, тупо следовали британским законам. Парламент принялся формировать отряды милиции «на защиту короля» — другого варианта законы не предусматривали. А Карл объявил войну не парламенту, а персонально графу Эссексу, главнокомандующему лондонской милицией. Под тем предлогом, что мобилизовывать её имел право только король, и Эссекс нарушил прерогативы монарха.

Три года бои шли с переменным успехом. Чаще более дисциплинированные «кавалеры» (роялисты) одолевали «круглоголовых» (сторонников парламента). Но британские дворяне не были военными, действовали неумело и нерешительно, плоды своих побед не использовали. В этих неурядицах выделился Оливер Кромвель. Его предки разбогатели при Генрихе VIII на скупке конфискованных церковных земель. Сам же он в 1630-х гг. испытал сильное потрясение в результате болезни. Как свидетельствовали его врачи Мэйерн и Симкоттс, он страдал депрессией и «устойчивой боязнью приближающейся смерти». В результате стал религиозным фанатиком и примкнул к пуританам. Он 11 лет избирался мировым судьей, потом стал депутатом Долгого парламента. А в войну превратился в одного из «полевых командиров» и действовал в Восточной Англии с отрядом в 800 человек.

Но этот отряд был особенным. Кромвель сформировал его из радикальных сектантов: анабаптистов, квакеров, левеллеров. Ввел общую молитву, институт проповедников-пропагандистов — что-то вроде политкомиссаров. За подчиненных стоял горой, жалованье платил четко, но сурово карал нарушителей дисциплины. И в отличие от других частей, его полк стал идейным. Тут не было пьянства, грабежей, баб, ссор. Хотя по отношению к церквям и священникам сектанты вели себя жутко, громили и оскверняли святыни, казнили служителей. Кромвель репрессировал не только «роялистов» и «папистов», но и тех, кто желал остаться в стороне от усобицы — для него они были «все равно что паписты». Отряд выиграл несколько стычек, и на фоне общих неудач парламентские газеты безудержно раздували его успехи, объявляя «славными победами». А эта шумиха подействовала и на самого Кромвеля. Он стал считать себя «избранником Божьим» для спасения страны, а то и всего мира.

Наложилась и склока в парламенте. Там победили умеренные пресвитериане, но тут же возникла и новая оппозиция. Из индепендентов. Которые обвиняли во всех бедах пресвитериан, а в качестве «своей» лошадки сделали ставку на Кромвеля. Он был назначен заместителем командующего Восточной армией Манчестера. Конница Кромвеля отличилась в первой серьезной победе над «кавалерами», при Марстон-Муре, и пропаганда индепендентов не преминула раструбить об этом, приписав успех одному лишь ему. Газета «Пефект Дьюриел» даже писала о Кромвеле, как «об одном из Спасителей (как ему было предназначено Богом) этого Израиля». Но после Марстон Мура опять покатились поражения. Причем по вине Кромвеля — в Беркшире его кавалерия в нужный момент не выполнила приказ и не поддержала другие части.

Манчестер уже раскусил своего помощничка и предупреждал, что в будущем он может натворить немало зла. Разразился скандал. Тут Кромвель проявил себя не только военным, но и хитрым и беспринципным политиком. При поддержке индепендентов он вдруг скромно предложил «билль о самоотречении». Согласно коему никто из членов парламента не мог занимать военных и гражданских руководящих постов. Под билль попадали и Эссекс, и Манчестер, и Кромвель. Он был принят. Главнокомандующим стал Ферфакс с задачей создать «армию нового образца» — по той же схеме, как формировал ее Кромвель. А потом индепенденты сделали второй ход — а кто, дескать, является главным специалистом по формированию таких войск? И Кромвелю было предоставлено «временное освобождение» от требований билля. Он стал заместителем Ферфакса. И объявил себя персональным покровителем «свободы совести», то бишь всех сектантов, чтобы их не прижали пресвитериане.

Создание «армии нового образца» в 22 тыс. человек принесло перелом в войне. В июне 1645 г. роялистов разгромили при Нэйзби, потом последовали победы в Лэнгпорте, Бристоле. Другие европейские монархи, занятые Тридцатилетней войной, помощи Карлу не оказали. Он ушел на север и предпочел сдаться шотландцам. Однако шотландские ковентаторы продолжали поддерживать связи с Лондоном — парламент заключил с ними соглашение, обязавшись за помощь в войне ввести в Англии пресвитерианство. Относительно короля начались переговоры, и шотландцы выдали его. Точнее, продали за 400 тыс. фунтов стерлингов.

Война унесла 100 тыс. жизней. При ничтожной численности армий, в основном — из мирного населения. Но и победа над королем не принесла Англии ни благополучия, ни гражданского согласия. Пошла вакханалия «приватизации» парламентариями конфискованных владений роялистов, церкви, короны. И развернулась борьба между победителями — пресвитерианами, индепендентами, левеллерами. Лидирующие пресвитериане поместили короля в Хэмптон- Корт и повели с ним переговоры: на каких условиях можно вернуть ему трон? Но при этом парламентарии увязли в споре о «гарантиях». То есть о гарантиях того, чтобы Карл не смог нарушить выработанных условий. Никто не мог решить, какими же должны быть подобные гарантии, и переговоры толклись на месте — пуритане назавтра отказывались от условий, которые сами же предложили вчера.

Индепенденты называли пресвитериан «новыми тиранами», а о себе говорили не иначе как о «святых». Выдвигали идею республики, требовали «свободы совести», свободы книгопечатания, права разводов, расширения избирательного права. Еще дальше шли левеллеры во главе с Лилберном, они рассуждали о народовластии. Появились и крайние анархисты — диггеры (копатели). Они вообще не признавали никакой власти и собственности, занимали самозахватом пустоши, вскапывали их и основывали свои коммуны. Правда, они исповедовали идею непротивления насилию, и их легко разгоняли.

Пресвитерианский парламент отвергал идеи индепендентов и левеллеров, стал сажать их лидеров. Но теперь самостоятельной политической силой являлась и армия! Парламент осознавал эту угрозу. И постановил часть войск отправить на усмирение Ирландии, а часть расформировать — в связи с окончанием гражданской войны. Не тут-то было. Кромвелевская организация проповедников сорвала демобилизацию, и армия разоружиться отказалась. Формально придралась к недоплаченному жалованию, потребовала обеспечения вдов. А на деле армейские радикалы готовились к борьбе за власть. Пресвитериане попробовали перекупить командиров. Кромвелю выплатили 1976 фунтов, крупную сумму выдали его зятю Айртону, офицерам раздавали поместья, должности.

Кромвель взять денежки не отказался. Но не отказался и от политической игры. Армия в это время чуть не вышла у него из-под контроля, ее усиленно разлагали левеллеры. Кромвель своим авторитетом успокоил войска и сумел левеллеров тоже сделать своей опорой. Он создал «Общеармейский совет» — противовес парламенту. И таким образом выдвинулся на первое место в военном руководстве, оттеснив уже и Ферфакса. А «Общеармейский совет» принялся издавать свои политическое документы. То «Торжественное обязательство» (защищать «свободы»), то «Ремонстрацию армии» — где совет брал на себя «регулирование работы парламента» и выдвинул обвинения против и активных пресвитериан, добившись их удаления из палаты общин. Была опубликована захваченная в числе трофеев переписка Карла, где он взывал о помощи к французскому королю и лотарингскому герцогу. За что монарха обвинили в «измене».

А положение ухудшалось. Налоги за войну непомерно увеличились. Страна была разорена, предприятия не работали, сельское хозяйство еле теплилось. Цены росли. Даже хлеб стал уже роскошью, люди умирали от голода. Простому народу политические дрязги встали поперек горла. Лондонцы требовали распустить армию как «рассадник сектантства», дестабилизирующий государство. И 26 июля 1647 г. в столице произошел бунт — толпы ворвались в палату общин, требуя вернуть на престол короля — мол, при нем жилось лучше.

Но Кромвель объявил мятеж «контрреволюцией», обвинив во всем... пресвитериан. Что затеяли все это они, дабы реставрировать монархию. И армия оккупировала Лондон — городская милиция сопротивляться даже не посмела. После чего началась уже полная буза. Левеллеры выступали против переговоров с «вельможами», за углубление революции — за что Лилберна упрятали в Тауэр. Перессорившийся парламент бодался, вырабатывая «четыре билля» — пакет условий, при которых можно было бы вернуть власть королю. Но и армия, захлебывающаяся в политических дебатах и конференциях, вступила в отдельные переговоры с Карлом...

А он посмотрел на раздрай среди противников, счел, что число его сторонников снова растет, и сбежал в ноябре на остров Уайт. Откуда установил связи с Шотландией. А шотландцы уже поняли, что соглашение с парламентом о введении пресвитерианства выполнено не будет. И пришли к выводу, что власть индепендентов и сектантов — это хуже, чем монархия. Поэтому шотландские пресвитериане объединились с роялистами и объявили о выходе из состава Великобритании. Король договорился с ними о вооруженной помощи в обмен на религиозные уступки и отверг парламентские «четыре билля».

Ну а армия под влиянием левеллеров дошла уже до открытых мятежей. Взбунтовались полки в Конкбаш-Филде, в Вэре, в Хергсе, Гертфордшире. Однако Кромвель сумел их усмирить.

Предал военно-полевому суду 14 руководителей бунта, но раздражать солдат не хотел, и расстреляли только одного, избранного по жребию. После чего Кромвель устроил в войсках чистку, изгнал и пересажал левеллерских активистов. Хотя и продолжал при этом оказывать демонстративное покровительство сектантам — то бишь веруй как угодно, но не выступай против командования. Восстановив повиновение, Кромвель созвал в апреле 1648 г. совещание руководителей армии и военных проповедников-«святых», на котором было принято секретное решение — убить короля.

Но в это время против революционеров начала подниматься уже вся страна. Восстания ширились в Норфолке, Суффолке, Эссексе, Кенте, Уэльсе. Флот поднял королевский флаг. Шотландцы перешли границу и вступили в Ланкашир. Причем далеко не везде восстания были роялистскими. На юго-востоке их возглавили пресвитериане, выступавшие за «парламентское дело», против своевольства армии. На западе джентри поднялись под лозунгом примирения парламента и короля во имя спасения государства. А кое-где просто бунтовали голодные крестьяне и чернь. Тем не менее армейская верхушка объявила эти разрозненные очаги «второй гражданской войной» и двинула войска на подавление. Ферфакс усмирял недовольных в окрестностях Лондона, Кромвель отправился в Уэльс.

Плохо организованных и не умеющих воевать повстанцев раздавили мгновенно. И обращались с побежденными куда более жестоко, чем в первую гражданскую. Фанатичная гордыня Кромвеля начинала зашкаливать, он стал отождествлять свою позицию с волей самого Господа. Объявил, что главная причина возобновления борьбы — это «снисходительность» после прошлых побед. И писал: «Вина тех, кто проявил себя в летнем деле, определенно удваивается по сравнению с виной тех, кто участвовал в первом, так как это повторное преступление, что и засвидетельствовал Бог, содействуя нашей победе во второй войне». Получалось, что повстанцы совершили преступление против Бога, противясь Его предначертаниям. Кромвель требовал «мстить» и прошелся по Уэльсу, оставляя за собой только развалины. Борьба здесь закончилась в июле 1648 г. капитуляцией в Пембруке пресвитерианских лидеров Лафарна и Пойера.

В Эссексе и Кенте мятежников тоже разбили, многих казнили. А шотландцы прервали наступление, остановились в Нортгемтоне и Ковентри, чтобы собрать припасы для войска. Но Кромвель, покончив с Уэльсом, быстро повернул против них, соединился с Северной армией Ламберта и 17 августа разгромил шотландцев при Престоне, вынудив их заключить мир. Сношения Карла с Шотландией снова были квалифицированы как «измена». И после ликвидации всех очагов сопротивления совет армейских «святых» грохнул кулаком по столу: в ноябре принял очередную «ремонстрацию», требующую «чистки» парламента и суда над королем.

Палата общин в панике шатнулась к восстановлению монархии. 140 голосами против 104 наконец-то постановила, что есть все основания договориться с Карлом. И тогда Кромвель пошел на такой шаг, на который не отваживался ни один из британских королей. 2 декабря армия вошла в Лондон. Коварно захватила Карла, приехавшего по приглашению парламентариев. А капитан Прайд с солдатами ворвался в палату общин и выгнал из нее 150 депутатов, отправив часть из них в тюрьму. Оставили только тех, кто готов был безоговорочно поддерживать Кромвеля. «Чистку» провели и в городе, изгнав из Лондона всех «злонамеренных» — по одному лишь подозрению в симпатиях к роялистам или пресвитерианам. Выдворили на все четыре стороны и множество «черни», возмущенной действиями военных.

Власть фактически перешла к «совету армии». То бишь к узкой клике Кромвеля. Моральные оправдания своим действиям он находил железные — объяснял все «неизбежностью». Дескать, вот так сложилась «неизбежность», что пришлось разогнать парламент, за права коего началась революция — ну и что ж теперь поделать? Значит, Бог так рассудил. По указке «совета армии» палата общин (точнее, ее остатки) 23 декабря постановила привлечь короля к суду. Палата лордов единогласно проголосовала против. Что ж — тогда разогнали палату лордов. И через сохранившийся огрызок палаты общин провели закон, что можно обойтись без верхней палаты. «Неизбежность» вынудила!

Но и ни один суд не хотел принять к рассмотрению дело короля. Тогда собрали специальный трибунал из армейских «святых». Словом, отмахнулись от последних законных формальностей, от всякой «демократии». К чему какие-то «демократические» условности, если они сами — «святые»? Карла признали «тираном», изменником, убийцей, общественным врагом и приговорили к смерти. Даже городской палач, и тот отказался участвовать в подобном безобразии. Его обязанности добровольно взял на себя фанатик-офицер Томас Ферфакс. 30 января 1649 г. Карл I был обезглавлен. Что Кромвель опять объяснил «неизбежностью» — дескать, грешник был, вот и допрыгался.

Кромвель у гроба Карла I
А 17 февраля нижняя палата постановила вообще отменить королевскую власть. 1649 год переименовывался в «Первый год свободы», Англия объявлялась республикой, где вся власть передавалась... палате общин. Хотя и многие из депутатов, которых из нее еще не выгнали, после казни короля сами покинули парламент. И осталось в палате всего 50-60 человек. В народе их презрительно прозвали «охвостьем». А реальная власть досталась офицерской верхушке во главе с Кромвелем. Он переехал в Уайт-Холл, ничуть не стеснялся пользоваться вещами убитого монарха, и, по свидетельствам современников, «спал в одной из роскошнейших кроватей короля». Вот так в Англии произошел переворот, который историки по непонятным причинам окрестили «буржуазной революцией».

В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. VIII «Бунташная» Англия

В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. I Эпоха авантюристов
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. II На границах тревожно.
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. III Государь Алексей Михайлович
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. IV Москва Златоглавая.
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл V Дела церковные и мирские.
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл VI Богдан Хмельницкий.
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл VII Европа в огне.


ertata

Ну а теперь давайте перенесемся из Восточной Европы в Западную. Ведь многие события, происходившие в России и на Украине, оказывались тем или иным образом связанными с политикой других держав. Да и вообще для объективной оценки истории нашей страны будет правильнее рассматривать ее на общемировом «фоне».

В описываемое время Европа выглядела, мягко говоря, неуютно. Потому что германские государства, Швеция, Франция, Испания, Португалия, Голландия по прежнему лупили друг дружку на фронтах Тридцатилетней войны: на севере Франции, во Фландрии, в Германии, Италии, на Пиренеях. Лучшей армией Запада оставалась шведская, которую в свое время реформировал Густав II Адольф, перевооружил, усилил легкой артиллерией и сформировал регулярные полки — они были закреплены за определенными городами и сельскими округами, отвечавшими за их формирование и снабжение. Другие страны регулярных войск еще не имели и использовали контингенты наемников. Этим специально промышляли мелкие немецкие и итальянские князья — «кондотьерри». Они организовывали, обучали и вооружали армии из всякого интернационального сброда и продавали желающим за плату.


Никакой военной формы в помине не существовало. Солдаты ходили кто в чем. Грабеж и мародерство не возбранялись — они считались законным вознаграждением. И за армиями тащились огромные обозы проституток, маркитанток, скупщиков добычи — командиры обычно были с ними в доле. Грабили даже на «своей» территории, ведь для чужаков-наемников она не была родиной. А территорию противника разоряли подчистую. Жгли все подряд и резали всех подряд. Впрочем, так поступали не только наемники, но и «регулярные» шведы. Если город брали не «на капитуляцию» (т.е. не на оговоренных условиях), а штурмом, то чаще всего население уничтожали поголовно. Женщин, мальчиков, юношей перед тем, как зарезать, насиловали — насчет пола солдаты были неприхотливы. Состоятельных граждан пытали, вымогая деньги. И оставляли за собой дымящиеся развалины с грудами трупов.

Лидером антигабсбургской коалиции являлась Франция. Она финансировала и германских протестантских князей, и шведов. Для достижения своих целей вела очень дорогостоящую дипломатию. Но Франция вообще была весьма расточительной страной. Королевский двор всегда жил на широкую ногу, знать не привыкла себе ни в чем отказывать. Хотя таких источников доходов, как испанские и голландские колонии или британская внешняя торговля, Франция не имела. Она была довольно отсталой и в промышленном отношении, не имела даже литейных мастерских, и оружие вынуждена была покупать за рубежом. Очень слабо развитой была и внутренняя торговля. Страну перегораживали многочисленные таможенные барьеры в городах, провинциях, губерниях, и пошлины составляли до 30 % стоимости товаров, так что до единого рынка, подобного российскому, французам было очень далеко.

При таком состоянии государства главным источником средств для казны являлось выкачивание податей из населения. Точнее, из «третьего сословия», куда входили все не дворяне и не духовенство — купцы, ремесленники, крестьяне. Это сословие во Франции было совершенно бесправно, и нищий дворянин мог безнаказанно отлупить богатого торговца (если у того нет высоких покровителей). Но у состоятельных граждан была и отдушина. Казне вечно не хватало денег, и в государстве внедрилась оригинальная система, когда все чиновничьи и судейские должности продавались. Человек, приобретая патент, как бы платил «вперед», а потом (теоретически) вложение возвращалось ему с процентами в виде жалованья. При уплате дополнительной суммы должность передавалась по наследству. А с определенного уровня давала своему владельцу «дворянство мантии» — не родовое «дворянство шпаги», но все равно дворянство. По¬этому богатые купцы и ремесленники предпочитали вкладывать деньги не в развитие торговли и промышленности, а в покупку должностей.

Что вело, во-первых, к раздуванию чиновничье-судейского аппарата, а во-вторых, к перераспределению тягот. Ведь и содержание этого аппарата ложилось дополнительным бременем на городские низы и крестьян. И их положение было сравнимо только с Польшей. Налогов взималось множество. Прямой — «талья», косвенный — «габель» (пошлина на соль), пошлины на вино и ряд других товаров, десятина церкви, цензива (оброк) землевладельцу (2/3 земли принадлежало дворянам). Но и сам по себе сбор налогов был делом хлопотным, а государству деньги требовались побыстрее. И налоги сдавались финансистам-откупщикам. Они отстегивали казне определенную долю наличными, а подати вытрясали из крестьян сами — с отправками в долговую тюрьму, конфискациями. Бунты случались часто, сборщиков податей убивали. И это было настолько обыденно, что в большинстве случаев восстания даже не подавлялись. Ведь казна свое уже получила, и бунты являлись «личным риском» откупщиков и их служащих. А крестьяне побузят и вернутся к работе.

Лишь в более серьезных случаях, если мятеж не успокаивался и ширился, направлялись войска. Вешали зачинщиков, пороли всех остальных, вышибая недоимки. А самый действенный способ придумал Ришелье — постои солдат. Создал специальные роты, которые располагались в деревнях, жрали, пили, насильничали. И не уходили, пока община не внесет задолженность. Однако война затягивалась, перегрузки нарастали. При Ришелье королевские подати увеличились втрое, цены на соль — вдвое. И все чаще народ не выдерживал. По югу Франции прокатилось масштабное восстание «кроканов», по Нормандии — «босоногих». А в 1642— 1643 гг. с интервалом в полгода умерли Ришелье и Людовик XIII. Власть при пятилетием Людовике XIV досталась его матери Анне Австрийской и премьер-министру кардиналу Мазарини.

Им пришлось столкнуться с еще большими проблемами. В Туре вспыхнуло восстание «капитана Сабо», потом мятежи в Марселе, Балансе, Монпелье, Клермон-Ферране, Анжере, Сен-Маре, Домфроне, Туле, Иссуаре, Манде, Гренобле, Тулузе. Подавляли и казнили в одном месте — начиналось в другом. По национальности Анна (хоть и Австрийская) была испанкой, а Мазарини итальянцем, Ришелье привлек его и выдвинул за дипломатические таланты. Но королева блюла интересы сына-короля, а кардинал понимал, что и его собственное возвышение без укрепления государства пойдет прахом. Они считали, что после всех понесенных расходов и жертв заключать мир можно только с выгодой для Франции, и, несмотря на трудности, продолжали войну.

Германская империя (официально она называлась Священная Римская империя германской нации) состояла из 350 крупных и мелких государств. Война расколола их на католический и протестантский лагеря. А император Фердинанд III давно стал, по сути, номинальным властителем. Реальную его силу определяли «личные» владения Габсбургов — Чехия, Австрия, Западная Венгрия. А католические германские князья во главе с герцогом Баварским Максимилианом выступали скорее союзниками, чем подданными. Ну а самое могущественное звено габсбургской коалиции составляла Испания. Она была гораздо больше, чем сейчас. Не считая заморских колоний, ей принадлежали Сицилия, Сардиния, весь юг Италии, Миланское герцогство, Франш-Конте на востоке Франции, Испанские Нидерланды (Бельгия и часть северной Франции). Но и испанцам в течение 30 лет везти на себе основную тяжесть войны становилось уже не по силам.

В общем-то, стороны, измолотив друг друга, давно подумывали о возможности примириться. Усилия в этом направлении предпринимали и римские папы Урбан VIII и его преемник Иннокентий X. Хотя предпринимали из собственных соображений. Рим по-прежнему оставался в большей степени светским государством, чем духовным центром. Стремился усилить свое влияние в международных делах. И предполагалось, что, примирив европейские державы, можно будет перенацелить их в помощь венецианцам против Турции — а в подобном союзе папа выдвинулся бы на лидирующую роль. Строились и перспективные планы: что после разгрома турок новая «папская коалиция» сможет поддержать Польшу. И поможет ей сокрушить Россию.

При посредничестве Рима в Вестфалии с 1644 г. уже начали заседать два мирных конгресса: в Оснабрюкке, для переговоров с протестантами, и в Мюнстере — для делегаций католических стран. Но взаимопонимания достичь не удавалось, стороны выдвигала свои условия, не желая уступать. Мало того, каждый из участников войны вел собственные игры. Например, католические германские князья сражались на стороне императора, но и не хотели его усиления, чтобы он не ущемил их «вольности». Протестантские князья опасались своих союзников-шведов. Боялись, что они подомнут Германию под себя, и предпочитали сохранить слабую власть императора, своего врага. А дипломатия Мазарини хитрила, чтобы заманить тех и других князей под покровительство Франции.

Свои особенности имела и позиция Нидерландов. Там после «буржуазной революции» правители-олигархи постарались создать такие структуры управления, которые были бы удобны для них самих. Номинальный глава государства, штатгальтер, был всего лишь главнокомандующим. А вся реальная власть сосредоточилась в руках Генеральных Штатов. Теоретически выборных. Но практически возникла замкнутая каста «регентов» — около 2 тыс. крупных купцов и банкиров, которые и подмяли под себя всю политическую жизнь. Из них состояли и Генеральные Штаты, и штаты провинций, и городские магистраты. А с собственным штатгальтером Фридрихом-Генрихом Оранским олигархи враждовали. Опасались, что при случае он может прижать их. И приходили к выводу, что продолжение войны способствует укреплению его позиций. Поэтому из всех воюющих держав голландское правительство проявляло наибольшую готовность поскорее замириться.

А политика Швеции вообще преподносила сюрприз за сюрпризом. Как уже отмечалось, после гибели Густава Адольфа королевой там стала его дочь Христина. Отец мечтал о сыне и воспитывал ее, как мальчика. А когда он погиб, легкомысленная мать Мария-Элеонора бросила ребенка и укатила крутить романы в родной Бранденбург. Христину воспитывала тетка, графиня Пфальцская. Девочка получила великолепное образование, проявила способности, знала 8 языков. Политике и дипломатии ее учил регент Оксеншерна. Но за эти надоедливые уроки и опеку' она возненавидела канцлера. Росла грубой и развязной сумасбродкой.

А Оксеншерне успехи шведского оружия кружили голову. Захватив Померанию, он счел, что эту область все равно никто не отберет. Прекратил активные действия в Германии и ни с того ни с сего напал на Данию. Из-за чего поссорился с Мазарини, тот прекратил финансирование шведов. Но в это же время достигла совершеннолетия Христина. И сразу показала характер — начала принимать решения, прямо противоположные советам Оксеншерны. Увлеклась пирами, танцами, охотами, окружала себя иностранными проходимцами, привлекала к себе шведских дворян, раздаривая им коронные земли. Двор разделился на две партии, «старую» — канцлера, и «молодую» — королевы. А когда ей намекнули, что подобные траты казне не по силам, Христина решила «сэкономить» — выйти из войны.

Начала переговоры с датчанами, и дипломатия Мазарини подыграла «молодой» партии — был быстро заключен мир с минимальным уроном для Копенгагена, к шведам отошли лишь острова Эзель и Готланд. В Стокгольме возмутились. Но Христина готова была и с императором заключить мир, пожертвовав всеми приобретениями. Однако теперь Мазарини подыграл «старой» партии. Посольство Христины провалил. А французские шпионы из числа ее фаворитов объяснили вздорной девчонке, что при повторении глупостей подданные ее свергнут. Эта история позволила кардиналу приструнить Оксеншерну, вернуть во «французскую упряжку». Было возобновлено финансирование, и шведские корпуса Горна, Баннера, Торстенсона снова вторглись в Германию опустошительными рейдами. Мазарини усиливал и французскую армию, собирал талантливых полководцев. Главнокомандующим назначил принца Конде, переманил с итальянской службы Тюренна, нанял кондотьера герцога Энгиенского. Французы и голландцы, захватывая город за городом, оккупировали значительную часть Испанских Нидерландов.

Между тем мирные конгрессы в Вестфалии тянулись своим чередом. И представляли собой фантастическую картину «пира во время чумы». В прямом смысле. Германия была разорена. Население погибало от рук врагов или, лишившись хозяйств, умирало от голода. От множества разлагающихся трупов началась чума, косившая уцелевших. Но государства, участвовавшие в переговорах, силились продемонстрировать, что у них денег и запасов в изобилии. В Мюнстере и Оснабрюкке закатывались банкеты и празднества, где из фонтанов било вино, жарились на вертелах бычьи туши и сверкали телами итальянские балерины. Великолепный имперский дипломат премьер-министр Трауманнсдорф лавировал, отметая притязания противников, но и не давая сорвать переговоры.

Что было вовсе не трудно. Поскольку делегаты не торопились разъехаться. Как и не торопились прийти к соглашению. На конференцию от каждой страны прибыли оравы вельмож, судейских крючков, лакеев, чиновников. Они получали хорошее жалованье, неплохо проводили время на тех же дармовых банкетах. Зачем же лишать себя такой кормушки?.. Получалось, что противников надо подтолкнуть к миру. И весной 1646 г. Мазарини спланировал удар по испанским портам в Италии. Был заключен союз с герцогом Савойским, на соединение с ним отправилась эскадра под командованием де Брезе, высадила десант в Тоскане. Однако объединенное войско оказалось никудышным, воевать не умело, а вскоре вспыхнула эпидемия малярии, уничтожившая большую часть солдат. Выжившие вернулись восвояси.

Главной же целью кампании 1646 г. было вывести из войны Баварию. На нее двинулась армия Тюренна и шведский корпус Врангеля. Они заняли Мюнхен и полгода опустошали страну, пока баварский герцог Максимилиан не запросил мира. После чего Тюренн предлагал идти в сердце империи, на Чехию и Австрию. Но Мазарини со своей дипломатией «сам себя перехитрил». Он не хотел полного разгрома Фердинанда III. Чтобы император оставался угрозой для германских князей, а Франция выступила бы «гарантом» их прав. Поэтому Тюренн получил приказ перебросить армию в Испанские Нидерланды. Что очень не понравилось немцам-наемникам, из которых состояли его полки. Они забунтовали и стали разбегаться. А баварский герцог, едва враг покинул его владения, тут же нарушил перемирие. За возобновление боевых действий император пообещал отдать ему Пфальц. И к тому же Максимилиан до заключения общего мира не решался распускать свою армию. А она была тоже наемной, и внутри Баварии представляла не меньшее бедствие, чем неприятельская. Так что оптимальным выходом было бросить ее на соседей-протестантов — пусть грабит там.

В 1647 г. французы начали было вторую экспедицию в Италию. Но там в это время разразилось восстание. На юге Италии, в испанских владениях, большинство населения жило крайне бедно. В самой Испании законодательные кортесы провинций всячески противились увеличению налогов, и правительство опасалось «пережать». Зато итальянцев задавило поборами. Дошло до того, что основной рацион их питания состоял теперь... из фруктов. И когда власти попытались ввести новый налог — и именно на фрукты, подданные не выдержали. Началось в Сицилии, в Палермо, где мятежников возглавил некий Джузеппе Алези. Перебили испанцев, отменили все налоги, грабили и расправлялись со знатью.

А с Сицилии бунт перекинулся на Неаполь, который представлял собой подлинную клоаку — из 400 тыс. его жителей 100—150 тыс. составляли бродяги, стекавшиеся сюда со всей Италии. Существовали случайными заработками в порту, нищенствовали, ночевали вповалку' в пещерах, развалинах или под открытым небом, благо климат позволял. В этой массе люмпенов мятеж нашел самую благодатную почву. Испанский вице-король успел укрыться в крепости Шато- Неф, а чернь выпустила из тюрем бандитов, жгла и грабила дома чиновников. Предводителем повстанцы выбрали рыбака Мазаньелло, создавшего «армию» и объявившего войну Испании. Восстание охватило Калабрию, Апулию, Абруццо.

Во французском руководстве многие считали, что момент очень удобен для вторжения, но Мазарини благоразумно воздержался и отменил десантную операцию. Он оказался прав. Мятежники сразу же перегрызлись между собой. Мазаньелло пытался навести хоть какой-то порядок, что совершенно не устраивало «подчиненных», и его убили. Вместо него неаполитанцы пригласили командовать дворянина де Масса. Но и его вскоре прикончили свои же. Выдвинули предводителем оружейника Аннезе — его постигла та же судьба. Пошел полный раздрай, и испанцам даже не понадобилось присылать в Неаполь дополнительные войска. Вице - король вывел гарнизон из крепости Шато-Неф и без труда разгромил повстанческие банды. После чего испанцы высадились на Сицилии и тоже привели ее к общему знаменателю.

Но пока Италия еще бурлила, Мазарини решил воспользоваться затруднениями Мадрида. И тайно предложил сепаратный договор — дескать, Франция вернет оккупированную Каталонию, а взамен Испания пусть отдаст Бельгию. Вот тут-то мадридские дипломаты очень лихо переиграли кардинала. Они сообщили о его предложении голландцам. Ну а Нидерланды в это время предъявляли наименьшие претензии. Их правители не желали расширения своей территории, поскольку купцы присоединенных городов стали бы их конкурентами. Но не хотели и того, чтобы их соседкой стала хищная Франция. Узнав, что Мазарини добивается именно этого, голландцы тут же ударили по рукам с Испанией и в январе 1648 г. заключили с ней сепаратный мир. По которому Мадрид наконец-то признал независимость Нидерландов, отдал им полосу земли к югу от Мааса и согласился закрыть для плавания устье Шельды, что подрывало позиции бельгийских купцов.

Зато испанская армия высвободилась против французов. Это подтолкнуло Мазарини к активизации действий в Германии. Войска Тюренна и Врангеля снова повернули против Баварии, разгромили при Цусмаркхаузене баварско - имперскую армию Меландера и двинулись на Вену. Им помешали затяжные проливные дожди. Полки застряли у переправы через р. Инн, у них иссякли запасы продовольствия, и они ушли грабить Швабию. Но и попытка испанцев, сняв войска из Нидерландов, нанести удар по Франции, была блестяще отражена принцем Конде. Угроза Вене и неудача союзников всполошили императора, его дипломаты сразу стали уступчивее. И на Вестфальском конгрессе дело пошло к миру.

Но пока его еще не заключили, шведы задумали урвать дополнительный «приз» — богатую Прагу. К ней двинулся «летучий отряд» генерала Кенигсмарка. Он оставил в тылу обоз, пушки, посадил пехоту на телеги и погнал в надежде захватить город врасплох. Разъезды по пути хватали или убивали всех встречных, чтобы не предупредили пражан. Приблизились скрытно. Из леса осматривали раскинувшийся город, заранее распределяя богатые дома для грабежа. А в ночь на 26 июля шведы проникли через обветшалые стены Страговского монастыря, сняли часовых и захватили «Мале място». Это был самый богатый район Праги — тут жили знать, купцы, состоятельные ремесленники. Вакханалия погромов и резни длилась три дня.

Другие части города, лежащие за Влтавой, шведам упускать тоже не хотелось. Подвезли артиллерию, и после обстрела солдаты Кенигсмарка ринулись на штурм. Но пражане уже изготовились к обороне. Они знали, чем обернется для них поражение, и встали насмерть. В схватке на Карловом мосту врага отразили. Постепенно к Праге стали подтягиваться и другие корпуса шведов, к осени тут собрались все их войска, командование принял принц Карл Густав. Город окружили со всех сторон, бомбардировали, подводили мины. Было отбито несколько приступов. Словом, ситуация создалась в какой-то мере парадоксальная. Та самая Прага, из-за протестантских симпатий которой началась Тридцатилетняя война, теперь еле-еле отбивалась от протестантов и взывала о помощи к прежде ненавистному императору. А между тем в Вестфалии 24 октября 1648 г. был подписан мир...

В Чехии об этом узнали не сразу. У пражан кончились боеприпасы, они уже голодали, однако сдаваться не хотели. И им на помощь все же подошла имперская армия. Карл Густав сделал вид, что уклоняется от сражения и пропустил ее к Праге. После чего быстрым маневром прижал к городским стенам. Он рассчитывал, что войско укроется в городе, увеличив число едоков, и голод заставит осажденных капитулировать... Тут-то и подоспело известие, что в Европе уже неделю как заключен мир. Шведы возмущались, не хотели верить, считая это хитростью противника — но поверить пришлось.

Главным итогом Вестфальского договора стало то, что он подтвердил и усугубил расчленение Германской империи на множество самостоятельных частей, князья и вольные города получили права фактически полного суверенитета. Их подданство императору стало чисто формальным. Была признана независимость Голландии и Швейцарского союза. Швеция приобрела значительные территории — Западную Померанию, часть Восточной с г. Штеттин, остров Рюген, г. Висмар, архиепископство Бременское, епископство Верденское. Франция заключила мир только с империей, но не Испанией. И присоединила департаменты Верхний и Нижний Рейн, юг Лотарингии, имперские владения в Эльзасе. Но Мазарини видел выигрыш и в усилении влияния Парижа на германских князей, поэтому французская дипломатия постаралась в их пользу.

Бавария получила Пфальц, а ее герцог Максимиллиан был возведен в ранг курфюрста (одного из князей-электоров, которые избирали императоров). Саксония получила Лужицкую землю. И совершенно неожиданно огромные приобретения достались Бранденбургу, почти не принимавшему активного участия в войне. Но курфюрст Бранденбурга Фридрих Вильгельм проявил себя умелым дипломатам и жадным до приобретений хозяином. И как раз его «нейтральность» оказалась ценным качеством. Ему давали то, что не хотели давать другим — тем же шведам, чтобы они не слишком усиливались. А он не отказывался, брал. Брал и то, что по каким-то причинам не подошло другим. И получил часть Восточной Померании, архиепископство Магдебургское, получил «неудобные», разбросанные клочки территорий в Центральной Германии, герцогство Клевское на Рейне.

Впрочем, все эти земли и княжества являли собой печальную картину. За 30 лет бродившие туда-сюда армии совершенно опустошили Германию. В развалинах и пожарищах лежали и Бранденбург, и Пфальц, и Бавария, и Саксония, и Магдебург, и Померания. Чешские и саксонские рудники были выведены из строя, торговля прекратилась, пашни заросли кустарником и лесом. А по дорогам шатались банды демобилизованных мародеров и грабили то, что еще находили. В Чехии население сократилось более чем наполовину — с 1,5 млн. до 700 тыс. А в Германии, по оценкам разных специалистов, погибло от 2/3 до 3/4 жителей. Австрия пострадала меньше. И Габсбурги, утратив влияние на германских князей, растеряв свои западные владения, начали в большей степени опираться именно на Австрию. Поэтому и их самих после Тридцати летней войны чаще стали называть не монархами Священной Римской империи германской нации, а австрийскими императорами.

В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. VII Европа в огне..

В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. I Эпоха авантюристов
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. II На границах тревожно.
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. III Государь Алексей Михайлович
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл. IV Москва Златоглавая.
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл V Дела церковные и мирские.
В.Шамбаров. Правда варварской Руси. (Оклеветанная Русь) 2006 г. Гл VI Богдан Хмельницкий.


ertata

Невероятная правда о звездах СТБ: Слухи, сплетни и личная жизнь звезд шоу бизнеса и кино. Информационная программа о жизни звезд отечественного и мирового шоу-бизнеса. Она интересна своими свежими и актуальными новостями. Помимо этого, в передаче используются эксклюзивные видео и интервью со знаменитостями. С помощью программы, доступно и просто можно наблюдать за жизнью известных людей: свадьбы, разводы, […]

Невероятная правда о звездах СТБ: Слухи, сплетни и личная жизнь звезд шоу бизнеса и кино. Информационная программа о жизни звезд отечественного и мирового шоу-бизнеса. Она интересна своими свежими и актуальными новостями. Помимо этого, в передаче используются эксклюзивные видео и интервью со знаменитостями. С помощью программы, доступно и просто можно наблюдать за жизнью известных людей: свадьбы, разводы, […]