Э.В.:ЕБН - большое горе и несчастье России...

Когда кто-нибудь произносит слово "Стокгольм", у меня до сих пор всё холодеет внутри. И не у одной меня, а ещё у трёх десятков журналистов и политиков, которые в начале декабря 1997 года решили прокатиться вместе с российским президентом в Швецию.

Началось всё с того, что Ельцин чуть не женил Немцова на шведской кронпринцессе Виктории. На официальном королевском приёме российский президент, подняв бокал шампанского, вдруг подозвал к себе первого вице-премьера, кивнул на дочку шведского монарха и потребовал: 

- Смотри, какая девушка симпатичная! Надо тебя на ней женить. Пойди познакомься!

- Борис Николаевич, это же Швеция! Здесь, знаете, какой этикет строгий! Она же - неприкосновенная особа, с ней так просто нельзя! - попытался отговорить его от брачной авантюры Немцов.
Но русскому царю шведский протокол был по колено: Ельцин немедленно притянул к себе обезумевшую от ужаса Викторию и смачно поцеловал.
- Ну! А теперь - ты давай! - потребовал Ельцин от своего нижегородского любимца.
Чтобы спасти честь шведской принцессы, а заодно и собственной страны, вице-премьер пустил в ход последнее секретное оружие:

- Борис Николаевич, не могу, я женат. А здесь ведь такой закон: если кто до незамужней принцессы дотронется - всё, сразу женись!

- Э-эх ты-ы!..- остался недоволен Ельцин.

* * *

Но вскоре риск обесчестить кронпринцессу показался всем просто цветочками. На пресс-конференции в Стокгольмской ратуше Дедушку понесло по полной программе.

Поток сознания, как обычно, начался с излюбленной темы: "Боеголовки".

- Я предложил Соединенным Штатам в два раза сократить ядерное оружие! А пока что - я принял решение, что Россия одна, без всех, в одностороннем порядке сократит боеголовки на треть... А постепенно нам надо довести вопрос до конца, до полного уничтожения ядерного оружия! - провозгласил Ельцин, и многочисленные репортёры уже начали судорожно строчить сенсационные сообщения в свои агентства. 

Казалось бы, западным дипломатам уже пора было радоваться такому беспрецедентному пацифизму главы российского государства. Но - не тут-то было. Мирные инициативы Ельцина тут же оказались подпорчены: внезапно он причислил к ядерным державам безъядерные страны -Японию и Германию.

Тут же досталось и Швеции. Ельцин вдруг перепутал её с Финляндией и объявил, что в двадцатом веке она с Россией находилась в состоянии войны. - Ну теперь-то это всё в прошлом... - примирительно заключил российский лидер.

Но, едва согласившись простить шведам мифическую войну, Ельцин принялся поучать местное правительство.

- Правильно ваше население, ваши рабочие выражают недовольство своим правительством! - огорошил шведов гость. - Потому что вы все время пользуетесь углём вместо газа! А нужен газ! И Россия его вам может продать!

Из каких народных сказок про шведские рудники Ельцин почерпнул эти сведения - так навсегда и останется великой тайной российской дипломатии. 

Зато следом настал черед волноваться российской делегации.

- Я дал им распоряжение! - кивнул Ельцин на свою свиту. - Договор о газопроводе должен быть готов не к какому-нибудь девяносто девятому году, а к восьми часам завтрашнего утра!

Взглянув этот момент на сопровождавшую Ельцина команду, я обнаружила, что лица Немцова и Ястржембского, которые, по шведскому протоколу, обязаны были стоять рядом с президентом навытяжку, стали уже даже не бледного, а нехорошего, зеленого, обморочного цвета.

Особо слабонервные российские журналистки, сидевшие рядом со мной, уже начали рыдать в голос. Одна за другой они вскакивали с мест и, закрывая ладонями мокрое от слёз лицо, выбегали из зала в проход.

Я же просто не могла пошевельнуться от ужаса и как заворожённая не отрывала глаз от президента.

Тут в Ельцине постепенно стал как будто кончаться завод: он начал запинаться, отвечать не на те вопросы, мимика его все больше расплывалась, и, под конец, запнувшись случайно о шнур микрофона, он пошатнулся и прямо на трибуне начал падать.

У меня было полное ощущение, что еще пару минут - и этот бесконечный ужас разрешится ужасным концом. Короче, что мой президент умрёт прямо здесь и сейчас, у меня на глазах.

Тут уже и в рядах президентской свиты началась истерика. Ястржембский кинулся спасать президента - делая вид, что передает Ельцину какие-то важные бумажки, на самом деле пресс-секретарь как заботливая нянька, по возможности незаметно, физически не давал главе государства упасть. А потом и вовсе пододвинул ему стул и усадил за стол. 

Немцов же оказался впечатлительным, хуже чем его шведская "невеста": первый вице-премьер вдруг зашатался, схватился за голову и опрометью бросился прочь с трибуны - в тот самый, левый проход, куда уже попряталась от глаз шведских дипломатов добрая половина российской делегации и прессы.

Не в силах больше наблюдать это душераздирающее зрелище, туда же вскоре эмигрировала и я.

- Я почувствовал, что ещё секунду, и я сам упаду в обморок, - признался мне бледный как смерть Немцов, обмахивавшийся сценарием президентского визита как веером.

А рядом с ним Вера Кузнецова, работавшая тогда в "Известиях", дергала за рукав Татьяну Дьяченко и громко, как контуженая, орала ей в лицо:

- Но ведь это же - п...ц! Таня! Это же п...ц!!! Что же теперь с этим делать?!

Выглядевшая абсолютно хладнокровной президентская дочь Татьяна предпочла не комментировать эту свежую мысль.

* * *

Но больше всего в тот вечер меня потрясло хладнокровие ельцинского пресс-секретаря Ястржембского. Когда после ратуши, на ватных от волнения ногах, я добежала до пресс-центра, то обнаружила его одного, за минуту до входа в конференц-зал, уже переполненный возбуждёнными журналистами. И точно как актер перед выходом на сцену из кулис, Ястржембский несколько секунд, не замечая моего присутствия, тщательно отлаживал мимику, разминая губы, чтобы придать своему лицу обычное, гуттаперчевое, жизнерадостное выражение.

При нервно ходящем ходуном лице особенно пугающим было то, что руки его, державшие пластиковую чашку с кофе, которую он машинально схватил при входе на столике для журналистов, НЕ ДРОЖАЛИ. Он просто держал перед собой эту несчастную чашку с кофе и даже ни разу из нее не отхлебнул - похоже, что держал как раз для того, чтобы тактильно убедиться в собственном равновесии.

- Серёж, что происходит? Вы можете мне объяснить? - тихо спросила его я.

- Если б я сам только мог понять, Леночка, что происходит... Вы не поверите: я каждый раз, когда это с ним происходит, испытываю просто настоящую физическую боль...- признался от неожиданности Ястржембский, еще не успевший после шока перестроиться на свою обычную гуттаперчевость.

Но тут же, через сотую долю секунды, он моментально взял себя в руки, исправился и улыбнулся своей фирменной резиновой улыбкой:

- Что происходит? Происходит - пресс-конференция!

И, галантно распахнув передо мной дверь в зал, где уже гудели от нетерпения мои коллеги, пресс-секретарь ринулся в бой.

Ни следа от того рефлексирующего Ястржембского, которого я случайно подсмотрела в коридоре, здесь уже не было.

Он, как в жёстком теннисе, беспощадно и точно отбивал все журналистские мячи, на ходу изобретая гениальные формулировки, объясняющие чудачества Ельцина:

- Журналистам обычно неведомо, что происходит за закрытыми дверями переговоров. Дипломатическая кухня обычно находится вне поля их зрения. Но у российского президента - как известно, свой стиль. И сегодня на ваших глазах он сделал то, чего обычно не делают дипломаты: президент слегка приоткрыл для журналистов форточку в то помещение, где обычно ведутся закрытые дипломатические переговоры. В частности, - здесь уже я, в свою очередь, открываю вам секрет, - он таким образом намекнул вам на будущие переговоры России и США по проблеме СНВ...

А какого-то вечно озабоченного ельцинским здоровьем японца, домогавшегося, как же быть с неадекватностью президента, причислившего Японию к ядерным державам, Ястржембский и вовсе выставил дурачком:

- Япония? Да? Он назвал Японию? Ну значит оговорился - вы сами не понимаете, что ли? Замените Японию на... я и сам уже не помню: какие у нас еще есть ядерные страны? А? Ага! Вот! Вы и сами не помните! Значит, замените на Великобританию! А Германию вообще опустите.

Ястреб так профессионально на протяжении получаса втирал нам мозги, что после окончания брифинга я и сама чуть было не засомневалась: а правда ли я за час до этого выслушивала предсмертный бред Ельцина, а не "дипломатические секреты из приоткрытой форточки".

* * *

На следующий день, зачитывая по бумажке длинную речь в шведском парламенте, Ельцин говорил с подозрительной хрипотцой, но зато уже явно понимал что. И сбивался редко. А сидевшие в ложе гостей Дьяченко с Ястржембским уже спокойно и весело хихикали над мелкими оговорками президента. И я еще раз подивилась железным нервам этой парочки.

Куда более эмоциональный Немцов признался мне потом, что считает причиной стокгольмского скандала тот самый бокал шампанского, который Ельцин лишь слегка пригубил на приеме у шведского короля.

- Понимаешь, когда у него проблемы со здоровьем, чтобы поддержать его в нормальном, дееспособном с виду состоянии, они его, кажется, накачивают какими-то очень сильнодействующими лекарствами, при которых алкоголь потреблять категорически запрещается. Потому что это сразу "даёт по шарам", так и загнуться можно. И ему, действительно, в таком состоянии достаточно только слегка пригубить даже самого слабенького вина или шампанского, как начинается этот кошмар...

* * *

Через два с половиной года я получила неожиданный привет из Стокгольма - города, само название которого я хотела бы навсегда забыть. 24 мая 2000 года Немцов именно из шведской столицы позвонил поздравить меня с днём рожденья:

- Вот вспоминаю тут, как Дедушка умирал...Сейчас вылетаю в Москву. Что тебе привести из Швеции?

Я попросила "что-нибудь шведское, но не семью и не стенку". В результате, Борька, заявившись ко мне на день рожденья прямо из аэропорта, к восторгу гостей (среди которых были и журналисты, тоже пережившие вместе с Ельциным стокгольмский кошмар в декабре 1997-го) подарил мне роскошный шведский национальный костюм. И это, наконец, хоть как-то примирило меня со злосчастным городом, где рабочие, вероятно, до сих пор "негодуют на своё правительство за то, что оно топит углём, а не русским газом".

Выборы президента ФФУ состоятся через месяц – 6 марта, – однако регистрация претендентов завершается уже завтра.

Выборы президента ФФУ: Игорь Коломойский нацелился на должность главы Федерации Футбола, узнайте подробнее…