На просторах Интернета попался трейлер компьютерной игры под названием «Outlast» (2013). Как следует из пресс-релиза, игра от первого лица, строго хоррор-фан ориентированная, так что, все любители пощекотать себе нервишки, добро пожаловать под кат. В Колорадо, в отдаленном местечке в горах, затерялась психиатрическая лечебница для особо буйных больных. Давно закрытое и заброшенное, уже в наши дни заведение вновь открывается, но что-то [...]

Еще давно, где-то лет десять назад, я прочитала в одной книгe про "e;заземление"e; . Это когда после длительного духовного развития (медитации, йога и т.д.) Вам просто жизненно необходимо "e;заземляться"e; - прочувствовать все земное, дабы не "e;улететь"e; совсем в тонкий мир. Прежде всего надо хорошо поесть мяса (очень вредной пиши для всех "e;высоко духовных"e;), попить алкогольных напитков, потанцевать и может даже заняться сексом с малознакомым, но очень приятным человеком (для холостых). Все это нужно для того, чтобы душа, которая привыкла летать во время медитаций вернулась в тело и поняла, что сейчас Вы живете на земле, а не на небе и лучше ей помогать Вам в земной жизни. Прочитав это я была удивленна, но в дальнейшем информация о чрезмерном увлечении медитацией все чаще и чаще попадалась мне на глаза. Например тот факт, что Йоги и вегетарианцы долго не живут, а большинство людей увлекающихся эзотерикой в большинстве случаев умирают от рака. Многие "e;просветленные"e; объясняют это тем, что наши тела не совместимы с тонкими вибрациями параллельных миров в которые путешествует душа во время медитации. Есть и другие версии - например то, что когда душа "e;улетает"e; в тонкие мира она оставляет ваше тело без защиты и тогда оно (материальное тело) подвергается опасности (становится не защищенным от болезней и вирусов).
Поэтому очень важно знать меру во всем, даже в медитациях.
Привожу еще один печальный пример:

Секта «Трансцендентальная медитация»
и мой опыт пребывания в ней
(раба Божия Ольга
Весна 2004 г. Саратов.)

Летом 1990 года мы с моей университетской подругой попали на курсы Трансцендентальной медитации. Занятия проводила Татьяна Аркадьевна Басова. На вводной лекции она вдохновенно говорила о широких духовных возможностях ТМ, обещала исцеление от многих болезней, раскрытие необыкновенных способностей, душевный мир, радость, гармонию с окружающими и прочие вещи.
Записавшиеся на курсы проходили посвящение. Оно представляло собой индусскую религиозную церемонию, во время которой Басова шептала каждому на ухо индивидуальную мантру звуков, а может, санскритское слово, которое мы должны были хранить в строжайшей тайне и мысленно повторять во время медитации. Смысл мантры на не сообщался, и вообще занятиям был придан максимально таинственный характер.
Занимались ежедневно. Сначала шла теория. Она по большей части не имела отношения к медитации. Басова давала нам неудобоприменимые рецепты из аюрведы и гипнотизировала высокопарными обтекаемыми фразами о радости, любви, расширении сознания и т.д.
Потом начиналась медитация. Звучала специальная музыка, мы сидели, закрыв глаза и мысленно повторяли свою мантру, стараясь освободить сознание от посторонних мыслей. Это продолжалось двадцать минут. После медитации желающие рассказывали о своих ощущениях и видениях.
Мои видения были отчего-то мрачными, но Басова сказала, что это хорошо, это называется «выход стресса»[1] . Она вообще на все рассказы отвечала, что это хорошо и правильно.
Перед моим мысленным взором открывался узкий лабиринт подземелья, по которому я пробиралась в поисках выхода, падая в глубокие колодцы, попадая в тупики и завалы.
В какой-то момент наступало состояние «улета», как я это называла. Голова становилась совершенно свободной от мыслей, внутри ее зарождалось приятное головокружительное ощущение легкости и теплоты, которое волнообразно опускалось к сердцу. Поскольку ощущения эти были чисто физические, я не придавала им значения. Хотелось духовного.
В перерывах велись очень «духовные» разговоры о Рерихах, Блаватской, Вивекананде и Кастанеде, об индийских гуру и махатмах, чакрах, карме, ауре, энергетике и проч. Сами себе мы казались особенными, избранными, причастными великих духовных тайн, которые открываются не всякому.
После окончания курсов Татьяна Аркадьевна заповедала нам медитировать дважды в день: утром и вечером по 20 минут.
Вскоре у меня начались спонтанные «улеты». Теперь они были продолжительными: иногда по несколько дней и очень сильными. Теперь они сопровождались яркими «духовными» переживаниями. После них наступала тяжелейшая депрессия, которая могла длиться неделями. Это были адские периоды. Жизнь моя превратилась в качели.
Объяснение этим странным перепадам я нашла много лет спустя в книге Александра Дворкина «Сектоведение: Тоталитарные секты». В отличии от Басовой изобретатель ТМ йог Махариши завлекал молодежь отнюдь не обещаниями высокой духовности. Он говорил просто: «ТМ — это кайф без наркотиков». И приглашал «поторчать». Там же, у Дворкина, я нашла медицинское обоснование этого «кайфа». «Счастье» во время медитации вызывается выделением головным мозгом эндоморфинов. Мозг во время медитации находится в неестественном ему напряженном состоянии. Он, защищаясь, выбрасывает эндорфины (а это «эндогенный морфий», наркотик !). За все надо платить. За счастье в медитации вы заплатите такой депрессухой, что и жить не захотите. (А. Дворкин. «Сектоведение:…», 3-е изд. Стр. 475)
Духовные искания мои зашли в тупик, я все больше разочаровывалась во всем этом нью-эйдже. Он плодил различные теории, которые дразнили воображение, много обещали и льстили. Они держали человека в постоянном предчувствии открытия самой главной истины, в предчувствии чуда, но в результате не давали ничего. Это была погоня за призраками.
Через два года, летом 1992-го Басова пригласила своих учеников освоить новый, очень продвинутый курс ТМ-сидхи.
Занятия проходили в Доме Знаний. Свою организацию Басова называла теперь «Лицей Просветления», а себя — Учителем Сияния.
Подруга моя не смогла пойти со мной на эти курсы. Закономерен вопрос: а
как она перенесла первый курс ТМ? К сожалению, мы тогда совершенно не отдавали себе отчета в своем состоянии. Так, мне в голову не приходило, что в моих депрессиях виновата медитация. А моя подруга очень изменилась. Еще учась в университете я восхищалась ровности ее характера. Она обладала редкостной невозмутимостью, не замечала никакой вражды в свой адрес, как не замечает большой корабль мелкой волны. Теперь она стала совсем другой: обидчивой, капризной, то непомерно возбужденной, то тягостно тоскующей, она постоянно искала каких-то острых ощущений и впечатлений. Наиболее печальным было то, что она, некогда целомудренная, ударилась в самый мрачный разврат.
Гвоздем программы ТМ-сидхи была левитация. После двухнедельных занятий нам обещался полет в позе лотоса и много других чудес. Первую неделю все было как в прошлый раз, а во вторую неделю мы сидели (кто мог) в позе лотоса в спортзале Октябрьского ущелья.
Во время медитации некоторые из нас начинали рыдать, смеяться или кататься по полу. Басова называла это выходом стресса. Одна женщина вдруг вскрикнула от ужаса: ей привиделось, что ее сын повесился. Татьяна Аркадьевна объяснила, что так реализовался подсознательный страх за сына.
Из-за одной девочки-старшеклассницы у Басовой были серьезные неприятности. Ее состояние сделалось настолько плохим, что встревоженные родители запретили ей ходить на курсы и собирались лечить дочь в психиатрической клинике. Конечно, в глазах Басовой они были настоящими мракобесами, лишившими больного ребенка единственного правильного лечения — занятий ТМ. О том, что именно ТМ могло довести девочку до шизофрении, речи не шло.
Наконец, настал момент, когда «Учитель Сияния» открыла нам великую тайну. Чтобы взлететь, необходимо вместо своей мантры мысленно повторять фразу: «Отношения тела и акаши — легкость ватной пушинки». Мы начали так медитировать, и некоторые, в том числе и Басова, стали подпрыгивать в позе лотоса как лягушки. Оказывается, именно в этом и заключалась левитация.
С самого начала занятий я пребывала в депрессивном состоянии, а тут оно стало просто невыносимым. На душу наваливалась черная каменная глыба. Я пожаловалась Басовой, она ответила как обычно: это выход стресса, продолжайте медитировать и все пройдет. Посоветовала во время медитации черную глыбу мысленно превратить в белый пух и … подуть.
Слушая ее заученный ответ, я вдруг поняла, что она ничем не может мне помочь. Просто не знает, что делать. Она вообще не отвечает за результат. Если кто-то сойдет с ума, она пожмет плечами и скажет, что так оно и было. И никто с нее загубленную душу не спросит.
Это очень страшно: сходить с ума…
Каждый день приносил новые ощущения, одно мрачнее другого. Временами я переставала владеть своим сознанием, оно обитало независимо от меня в какой-то вязкой аморфной мысле-массе, сплошь состоящей из всевозможных идей, научных и философских теорий. Среди них были знакомые, о которых я читала в нью-эйджевских книжках, и совсем новые, открывателем которых могла стать я сама. Они часто противоречили друг другу или плавно перетекали, изменяясь в любом направлении. Достаточно было задать вопрос, как тут же возникало полтора десятка всевозможных ответов. Выбранные ответ мгновенно развивался в теорию, разветвляясь на каждом этапе. Здесь же обитали различного рода контактерские «откровения» типа: «Пушкин в прошлой жизни был Моцартом, Гитлер — Наполеоном, а Горбачев — йогом по имени Рашх Сингх». Это было необозримое Царство Лжи, космическая помойная яма. Все «откровения» сопровождались мучительной депрессией.
Потом к этому добавилась злоба. Раздражала любая мелочь. В груди клокотала нечеловеческая ярость, жаждущая крушить все вокруг себя. Я никого не могла видеть, со всеми переругалась, в одиночестве металась в комнате, как дикий зверь.
Но самое ужасное было впереди.
В голове начали звучать голоса. Их было много и все разные. Они буквально разрывали голову. Как будто мозг стал приемником и ловил мысли, которые носились в эфире. Я в отчаянии кричала: «Господи, что со мной?!». Голоса наперебой отвечали на мой вопрос. Некоторые из них были очень злые, они утверждали, что пришла моя смерть.
Я видела только два выхода из этой ситуации. Первый — психушка, второй — самоубийство. Смерть казалась избавлением. Приняв решение, я неожиданно успокоилась и начала обдумывать план самоубийства.

* * *

Не могу сейчас написать, как я избежала смерит и сумасшествия: это другая, довольно длинная история. Одно скажу: меня спасла великая милость Божия. Примерно через год после этих ужасов я утвердилась в Православии и не перестаю благодарить Бога за свое спасение.
Эти воспоминания я написала по благословению отца Димитрия Полохова и по просьбе светского журналиста, интересующегося проблемой тоталитарных сект.
Журналист этот посетил «Лицей Просветления» образца 2004 года. Басова (теперь Бейджарз) отреклась от Махариши и представляет свою методику как оригинальную. Когда ей были заданы конкретные вопросы, она разнервничалась и сказала, что это открыто лишь посвященным, приходите, занимайтесь, тогда все и узнаете.

Вывод: надо знать меру во всем и прежде всего в медитации. Это очень тонкий и сильный инструмент пока не изученный людьми. Когда-то моя подруга пошла на курсы к экстрасенсу, чтобы "e;все"e; узнать. Знания были тайными (она и сегодня про них не говорит), но после этого она призналась что пожалела про эти знания. Почему? Все оказалась очень просто - она стала очень сильно чувствовать все энергии .... и хорошие ... и плохие...Помощи от этого мало ,а вот психологически выдержать очень сложно.
Учитывая многие теории, методики и предложения я пришла к выводу, что для улучшения жизни и исполнения желаний необходимо три вещи: "e;правильно"e; мыслить (позитивно, веря в лучшее и себя), "e;правильно"e; питаться (можно взять из библии - периодические (!!!) посты с отказом от мертвой пищи и т.д.)и двигаться на встречу мечте (активно действовать в направлении исполнения желаний) - т.е. как в анекдоте - купите хоть лотерейный билет!








Расстановки - самый быстрый способ коррецции судьбы человека!
Три этапа пробуждения. Спят почти все! Единственный способ пробудить их – работать над самим собой.
Видео - Тибетских ритуальных упражнений
Реальные истории "трансерферов" о исполнении желаний и улучшения жизни
Основной источник энергии для исполнения желаний.

«О, Боже!» – закричала какая-то женщина, и толпа замерла… и тут же, сразу после мгновенной тишины тысячи луженых глоток грянули : «Осанна! Осанна!!!» Он пришел… Он появился над морем, вылепился из пустоты или облаков, а на берегу ревело: «Осанна!» И еще кто-то неправдоподобно громко смеялся, или рыдал, словно с ним случилась истерика.


.

Был момент в моей бурной юности, когда я решил провести социальный эксперимент и отправился для этого в психушку. Молод был и глуп, однако. Спасибо, главврач нашего отделения Галина Яковлевна оказалась добрым, чутким и мудрым человеком: выписала меня на волю месяца через три, причем без пагубных последствий. Но опыт я все же приобрел и насмотрелся на всякое, хоть святых выноси...





Как-то раз принес Серега минисинтезатор Касио ко мне в замок. Замок, конечно, так себе, но фамильный, а синтезатор хоть и не фамильный, но — Касио. Паша как будто приклеился к нему, денно и нощно нажимал кнопки и до потери пульса пытался извлечь из него хоть единый звук. Но звука все не было и не было... Недоумение разрешил возникший из стены лакей Ольшанский. Он вообще имеет обыкновение периодически появляться то из стены, то из колонны, то просто так вырастет и докучает всякими там советами.
— Ша, Паша, — сказал он на этот раз, — электричество еще не придумано. Сказал и растворился так же внезапно, как и возник.


Ну так вот, еду я, стало быть, верхом со свитою. Так себе еду, просто, в костел еду, чтобы религиозный культ справить, герцог я... Богемский. Народ кричит: "Ваша Светлость!", шапки ломает. А мне — хоть бы что, целеустремленно следую, согласно поставленной задаче. Вдруг слышу — кто-то глотку дерет и на лютне тоже. Противно так дерет, но не то, что наши, с чувством. Издалека, наверное. А тут еще перо у шляпы на глаз спадать начало. Еду я, слушаю, как он глотку дерет и все на перо дую, чтоб не спадало, а оно, проклятое, ни в какую.

Подъезжаю к музыканту, смотрю на него сквозь перо и говорю:
— На-ко, молодец, тебе один золотой за труды.
А он, сволочь, в ответ:
— Достаточно будет и трех.

"Ну, — думаю, — такую наглость по отношению к моей Светлости себе не всякий позволит, разве что один только Зуев". Дунул я как следует и очистил на мгновение взгляд от пера, пригляделся, и впрямь Зуев стоит в балахоне: в одной руке лютня, в другой — флейта, смотрит задумчиво и глотку дерет.

— Ба! — кричу я.
И он тоже:
— Ба! — кричит.
— Сколько лет! — кричим мы и бросаемся друг другу в объятия.

Обнимаемся мы с Зуевым, а я ему и говорю:
— Культ я еду справлять религиозный. Мне, брат, недосуг. Ты тут постой еще с часок, глотку-то подери, а я как справлю, так возвернусь, и погутарим.

Сказал, но не возвернулся, Рыцаря по дороге встретил, с имбирной встретил... Рыцаря... Больше ничего не помню...

Но культ, как в народе потом говорили, все-таки справил.


Возвращались мы с Рыцарем поздно. Рыцарь тихонько кряхтел и проклинал имбирную. Я мерно раскачивался в седле, икал, и застилавшее мой взор перо уже нисколько не беспокоило меня. Нежное пение цикад располагало ко сну. Луна должно быть ярко сверкала над вершинами кипарисов. Из растворенных окон моего фамильного замка доносились елейные звуки музыки. Кто-то лабал на лютне... И вдруг, как копытом по заднице, грянула разухабистая народная песня:

                                                                 С одесского кичмана
                                                                 Бежали уркаганы,
                                                                 Бежали уркаганы на Москву...

Рыцарь заметно оживился, что-то отрыгнул, сплюнул, грязно выругался и спросил:
— Кто это у тебя там?
Я пожал плечами и робко предположил:
— Ольшанский, — и еще более робко, почти шепотом добавил, — лакей...
— Это что, из стены который?
— Из стены. Или из колонны, или еще из чего-нибудь, — с чувством собственного достоинства ответил я.

                                                                 И нету теперь воров,
                                                                 И нет теперь бандитов,
                                                                 А каждый — нацьонал-социалист...

продолжал вещать громоподобный голос лакея.

Эх, старый хитрец Ольшанский, когда мы появились, его конечно уже не было. Долго ли в колонну скрыться.

Навстречу нам бросился полувзбешенный Паша с Джибсоном наперевес:
— Электричества мне! Дайте электричества! — заорал он. — Кстати, там в углу Зуев без всякого электричества лабает, а я вот Джибсик достал, — потом, как бы опомнившись, опять взревел:
— Электричества мне! Электричества!
— Я же вам говорил, ша, Паша, электричество еще не придумали, — размеренно проговорил невесть откуда взявшийся Ольшанский.

Паша схватил меня за жабо и возопил, брызжа слюной:
— Велите мне подать сюда того, кто еще до сих пор не придумал электричества! Хочу электричества! Электричества хочу! — и, наконец, отпустив меня, бросился бежать куда-то, отшатнув ничего не понимающего и до сих пор стоящего в дверях Рыцаря.

— А что, Зуев и вправду здесь? — авторитетно поинтересовался Рыцарь.
— Да видел я его давеча на улице, — неуаеренно произнес я.
— Здесь, здесь, — откуда-то со стороны камина сладенько пролился голос Ольшанского. — Паша ведь ясно сказал — лабает...

Слегка пошатываясь, Рыцарь приблизился ко мне и не больно толкнул в бок. Затем, доверительно дыша в ухо, вкрадчиво осведомился, нет ли у меня здесь чего.
— Чего?
— Чего-нибудь...
— Ну конечно!.. Конечно же у него есть! — гирляндой рассыпался хрустальный голосок. — Вот, если угодно, портвейн-с, тритдцать третий-с, в упаковке, и ящик, прошу заметить, — полиэтиленовый.
— Полиэтилена не бывает! — раздался голос из угла.
— Зуев. Определенно Зуев, — подтвердил Рыцарь.
— А полиэтилена, полиэтилена-то почему не бывает? Вот в чем вопрос.
— А вот не бывает, — донеслось из угла. — Иначе что б я тут на лютне без электричества лабал?
— Ну и хрен с ним, с электричеством. Портвейн-то бывает, — невнятно пробормотал Рыцарь, вгрызаясь зубами в гранит полихлорвинилацетатной пробки сосуда ноль-семь. — А с электричеством хрен... А портвейн — вот он... Чудненько...

Не прерывая рассуждений по поводу хрена и электричества, Рыцарь опустошил бутылку и стал вгрызаться во вторую, затем в третью... А ужасного Гасникова все еще не было.

Продегустировав портвейн, Рыцарь заявил, что будучи человеком сугубо интеллигентным, он не потерпит дальнейшего распития подобного рода дряни и, позабыв о том, чьим лакеем является Ольшанский, велел ему от собственного имени немедленно пропасть и возникнуть снова, но уже с ящиком Камю.

— Зачем же пропадать? — разобиделся Ольшанский. — Покорнейше прошу — Камю!

Облегченно вздохнув, Рыцарь принял ящик из рук лакея и водрузил его на большой и длинный дубовый стол:
— Вот так-то оно лучше будет...


— The terrible crazy Gasnikov, Duke!
— Да, дюк. А что?.. Ну прибыл я, хлопцы. Начнем что ли?
— Да уж начать-то и без вас изволили, — ехидно осведомил Ужасного Гасникова Ольшанский.
— ......................, — выразительно сказал Ольшанскому Гасников, и первый куда-то пошел, а второй в пол-оборота неравнодушно смотрел ему вслед.
— Ты! Че это у тебя такое? — обратился дюк ко мне, небрежно постукивая тростью по висевшей на моем бедре шпаге. — Ты ну-к ее вынь и день куда-нибудь, чтоб глаза мои не видели.

Мне стало ужасно неловко и стыдно под пронизывающим взором сумасшедшего дюка.

— Как на предмет прогноза погоды? — робко поинтересовался я, стараясь замять нелепую ситуацию. — Райн,.. ор снов,.. ор айс?
— ......................., — удовлетворил мое любопытство Гасников.
Здесь уж я совсем не знал куда деваться:
— Тут у нас, кстати сказать, Зуев... Лабает... В углу...
— Зуев? ........................ Ну Зуев-то — Зуев .........................., — произнес дюк, откупоривая бутылку коньяку. — Стакан-то есть? ..............................

Ну как же у меня в замке да не быть стакану? Все разрешилось ну просто великолепно.


— Электричество! Даешь электричество! — истошно завопил опять возникший Паша с Джибсоном на шее. — Я требую электрификации всего замка!!!
— .......................... электричество! — ясно выразился Ужасный Гасников. — Ты сядь ....................., выпей с нами .......................!
— Какое к черту выпей, когда электричества не дают?! И потом, я пью только пиво.
— А, пиво... Пиво — это пожалуйста. Это даже сколько угодно. Там на бюсте Чеснутиса стоят несколько бутылок. Пожалуй, что тебе хватит.

Паша, всхлипывая и яростно жестикулируя, подошел к роскошному мраморному бюсту Ричарда Чеснутиса и действительно обнаружил энное количество бутылок жигулевского пива, установленных в несколько нестройных рядов на угловатой голове вышеозначенного Ричарда.

— Алле ....................... Эй! ......................... Давеча обнаружил в кармане бумажку, черт ее ........................ На-ко, прочти... Без очков не вижу, — заговорил Страшный Гасников, вынимая из кармана засаленный, явно не первой свежести листок.

Рыцарь взял его и прокашлявшись  принялся читать:
— Свидетельство о смерти! Выдано гражданину... Гасникову... Александру Кузьмичу, тысяча... фу, черт, не разборчиво... года рождения, в том, что он, Гасников Александр Кузьмич, как исти... елки-палки, истинный гражданин и патриот, сегодня скончался... Хе-хе... Чушь какая-то...

Лицо Гасникова стало удивительно живописным.

— А что, человек в гробу — это портрет, или же, скажем, натюрморт?..
Гасников резко обернулся и увидел растекающегося в счастливой улыбке Ольшанского.
— Цыц!!! Гнида толсторожая! ........................., — рявкнул он так страшно, что Ольшанский тут же дезынтегрировал.

Похоже, назревал конфликт. Я оглядел всех собравшихся — надо было постараться перевести разговор в другое русло.

— Так что, брат Зуев, так в углу сидеть и будем? — спросил я все еще лабающего Зуева, но почему-то глядя в оный момент на Пашу и внимательно следя за тем, как он, опустошая одну за другой бутылки, сбивает с них пробки о нижнюю губу героически-призывно раскрытого рта Ричарда, как будто он всю эту кашу заварил, — Так что, брат Зуев, так и будем сидеть?
— Нет, отчего же, встанем.
— Ну-дэк, как ты нашел-то меня?
— Да люди добрые подсказали. Ты мне , помнится, велел там час горлопанить, так я их прогорлопанил двенадцать кряду. Потом дай, думаю, схожу разузнаю: справил он свой культ, али нет еще. Сказали, будто справил... кое-как. Выхожу на паперть и давай вопрошать, как до Максишки добраться. А те: "Кто такой? Ничего не знаем..." Как не знаем, кричу. Да герцог же местный, черт бы вас всех побрал! "А-а-а, — говорят, — так это туда..." Пальцем показывают. Вот я и...
— Ну-ну, не серчай, брат Зуев, так, знаешь ли, случилось... Рыцарь с имбирной мне по дороге попался...
— Кстати! — вскричал Рыцарь, услышав свое имя, — Ежели чего, ну, то есть, я усну, дык вы меня толкните, я сразу того,.. как огурчик...
— Зелененький и в пупырышках, добавил Зуев, как я понял, ничуть не сердясь на меня.
— Ладно, ты ....................... Харэ, давай, лабай .........................., — пригрозил отошедший от потрясения Ужасный дюк, обращаясь по-видимому к Зуеву.

Нежно прижав к груди лютню, Зуев взыграл и полилось нечто божественное и чарующее. Зеленые Рукава, кажется.

— Тэ, кончай! .......................... залабай ............................ наше, ........................... дюковское

Лютня задрожала в руках Зуева.
— Ну коли так, — вздохнул он, махом опустошая большой бокал Камю. — Извольте, чтоб вам ни дна, ни покрышки!

И понеслось:

                                                                 Гоп-стоп!
                                                                 Мы подошли из-за угла...

— Ла-а-а-а!!! — самозабвенно закрыв глаза, подхватил хриплым голосом дюк, отстукивая тростью такт так яростно, что ходуном заходила вся посуда на столе. Чем дольше пел Зуев, тем все больше и больше Гасников входил в раж:

                                                                 Семен, засунь ей под ребро!
                                                                 Гоп-стоп!
                                                                 Смотри не обломай перо...

— Ро-о-о-о-о-о!!! — проорал Гасников, вскочив на стол с зажатой под мышкой тростью, проделал несколько неуклюжих па и вдруг, сметая на ходу препятствия в виде канделябров и бутылок, ринулся к бюсту Чеснутиса и принялся с диким смехом обмолачивать его своей тростью со всех сторон. Но бюст был мраморным, а трость — деревянной...

Всем было очень смешно.

Но вот на лице дюка проступили морщины серьезности. Он терпеливо выждал спокойствия и мрачно произнес:
— Теперь смеяться буду я.

Застегнув на все пуговицы свой белый френч и поправив бабочку, дюк неторопливой и разухабистой походкой направился к харпсикорду. Усевшись поудобней перед инструментом он с надменной улыбкой засучил рукава и задвинул 27-голосую инвенцию Иогана Себастьяна Баха, вора с 1722 года, в 50-кратном ускорении, после чего грохнул кулаком по мануалу так, что бедный инструмент запросил прощения. Потом он рявкнул, что Гайдн — ..........................., а Шуберт — вообще еще не родился ........................!
— Гайдн, к вашему сведению, тоже еще не родился, — уточнил Ольшанский.
— А-а-а-а-а-а!!! ............................, — проревел Гасников и, выдернув подсвечник из деки харпсикорда, метнул его в вовремя испарившегося лакея.
— О, как нужно лабать ............................, — самодовольно заявил дюк.
— Эх, мне бы электричество, я бы... Да что там...
— Ша, Паша, сколько повторять, электричество еще не...
— А-а-а-а-а!!! Ты еще здесь? ............................!!! — Гасников совершенно разгневался и запустил в Ольшанского второй подсвечник, предварительно вывернутый для этой цели из деки харпсикорда. На этот раз Ольшанский спрятаться не успел, да и не нужно было: Гасников все равно промахнулся. Подсвечник угодил в Рыцаоя, прямо в кирасу, от чего поднялся невообразимый шум.

Мирно дремавший все это время Рыцарь встрепенулся и едва продрав глаза пролепетал:
— Господа, а не поговорить ли нам об искусстве?..
— Ладно, тэ .......................... Мы здесь об нем уж давно толкуем. Вот помню в Казахстане ........................, на стройке...
— Между прочим, наши достижения в области строительства, — голос Ольшанского лился, как тысячи ангельских голосков, нисходящих откуда-то сверху, — широко известны, но все же эта отрасль не в полной мере обеспечивает растущие потребности государства.

Гасников тем временем осторожно, чтобы не спугнуть, снимал левый сапог.

— Планы ввода в действие производственных мощностей, — продолжал ничего не подозревавший Ольшанский, — и основных фондов, если брать отрасль в целом, хронически недовыполняются...
— Ва-а-а-а-а!!! — сапог со свистом устремился куда-то под потолок, но не задержался там, а почему-то упал вниз, и не просто вниз, а на голову притихшего в меланхолии Паши:
— Электричество...
— Сроки строительства нередко превышают нормативные! Низкой остается производительность труда!!! — голос Ольшанского звучал отовсюду.

Гасников стоял в одном сапоге, яростно сжав кулаки и дико вращая головой с раскрасневшимися и вылезшими из орбит глазами.

— ..................................! — бешенству Гасникова не было границ.
— В чем же причины такого положения?!
— А-а-а-а...
— А мне нравится твой лакей, — заявил слегка протрезвевший Рыцарь. — Продай!
— Кстати, материальных ресурсов в целом достаточно, — прозвенели серебряные бубенцы Ольшанского, — порой мы их даже слишком щедро расходуем. Квалифицированные специалисты, техника, жесткая плановая дисциплина...
— Карау-у-у-ул... — прохрипел обессилевший дюк и грохнулся навзничь.
— Все! Хватит!!! Не могу без электричества!..

Внезапно Гасников пришел в себя и спросил слабым голосом:
— А что это? — он смотрел тусклым взором на какой-то странный предмет, свисавший с потолка, и пытался указать на него трясущимся пальцем.
— Лампочка, — пропел ненавистный голос.
— Что за лампочка?
— А черт ее знает. Вист здесь спокон веку. Да, впрочем, сейчас уточним, — лакей открыл какую-то книгу и стал сосредоточенно листать ее, поплевывая на пальцы. Наконец он остановился на одной из страниц и вчитался. — Ну да, лампочка. Лампочка некоего Ильича, числящаяся за нумером э-э-э... нумером 24715113/б в реестре достижений народного хозяйства в области электрификации страны.
— О-о-о-о... — раздался сдавленный стон Ужасного дюка.
— Электричество? Электричество! Э-лек-три-чес-тво-о-о-о!!!
— Ну продай Ольшанского!
— Электричество!!!
— Олшанский, откуда ты такой умный?
— Я, видите ли, господа, регулярно читаю периодику...
— Электричество!!!
— Ну продай, а? Продай Ольшанского.
— Ольшанский не продается.
— Лампочка, между прочим...
— А-а-а-ах...
— Ну продай Ольшанского!
— Электричество-о-о-о!!!
— Гасников умер!
— Да-а-а...
— Гасников умер!
— Что? Этого не может быть...
— Почему?
— Ну все-таки...
— Гасников умер!!!
— А?


Ольшанский, возглавляя процессию, бережно несет на руках одетое в белый френч бездыханное тело убитого дюка. Далее шествуют прочие.


                                                                 Из-за острова на стрежень,
                                                                 На простор речной волны
                                                                 Выплывают расписные
                                                                 Стеньки Разина челны...

— А кто такой Стенька Разин?
— А леший его знает...
— Наверное герой войны 12-го года.
— А-а-а-а...

Ненавязчиво возникает траурная музыка. Это реквием... Моцарта,.. честного человека.