Фёдор Рокотов. Портрет Екатерины II.
Все, окружавшие императрицу Екатерину (1), уверены до сих пор, что происшествия во время пребывания Шведского короля (2) в С.-Петербурге суть главною причиною удара, постигшего ее в 5-й день ноября 1796-го года. В тот самый день, в который следовало быть сговору великой княжны Александры Павловны (3), по возвращении графа Маркова (4) от Шведского короля, с решительным его ответом, что он на сделанные ему предложения не согласится, известие сиe столь сильно поразило Императрицу, что она не могла выговорить ни одного слова и оставалась несколько минут с отверстым ртом, доколе камердинер ее Зотов (известный под именем Захара) принес и подал ей выпить стакан воды. Но после сего случая, в течение шести недель, не было приметно ни малейшей перемены в ее здоровье.


За три дня до кончины сделалась колика, но чрез сутки прошла: сию болезнь Императрица совсем не признавала важною. Накануне удара, то есть с 4-го числа на 5-е, она, по обыкновению, принимала свое общество в спальной комнате, разговаривала очень много о кончине Сардинского короля (5) и стращала смертью Льва Александровича Нарышкина (6). 5-го числа Мария Савишна Перекусихина (7), вошедши по обыкновению, в 7 часов утра, к Императрице, для пробуждения ее, спросила, каково она почивала, и получила в ответ, что давно такой приятной ночи не проводила, и за сим Государыня, встав с постели, оделась, пила кофе и, побыв несколько минут в кабинете, пошла в гардероб, где она никогда более 10 минут не оставалась, по выходе же оттуда обыкновенно призывала камердинеров для приказания, кого принять из приходивших ежедневно с делами. В сей день она с лишком полчаса не выходила из гардероба, и камердинер Тюльпин (8), вообразив, что она пошла гулять в Эрмитаж, сказал о сем Зотову, но этот, посмотря в шкаф, где лежали шубы и муфты Императрицы (кои она всегда сама вынимала и надевала, не призывая никого из служащих), и видя, что все было в шкафе, пришел в беспокойство и, пообождав еще несколько минут, решился идти в гардероб, что и исполнил. Отворя дверь, он нашел Императрицу лежащую на полу, но не целым телом, потому что место было узко и дверь затворена, а от этого она не могла упасть на землю. Приподняв ей голову, он нашел глаза закрытыми, цвет лица багровый, и была хрипота в горле. Он призвал к себе на помощь камердинеров, но они долго не могли поднять тела по причине тягости и от того, что одна нога подвернулась. Наконец, употребя еще несколько человек из комнатных, они с великим трудом перенесли Императрицу в спальную комнату, но, не в состоянии будучи поднять тело на кровать, положили на полу, на сафьянном матрасе. Тотчас послали за докторами. Князь Зубов (9), быв извещен первый, первый потерял и рассудок: он не дозволил дежурному лекарю пустить Императрице кровь, хотя о сем убедительно просили его и Марья Савишна Перекусахина, и камердинер Зотов. Между тем прошло с час времени. Первый из докторов приехал Рожерсон (10). Он пустил в ту же минуту кровь, которая пошла хорошо; приложил к ногам шпанские мухи, но был однако же с прочими докторами одного мнения, что удар последовал в голову и был смертельный. Несмотря на сие, прилагаемы были до последней минуты ее жизни все старания; искусство и усердие не преставали действовать. Великий князь Александр Павлович (11) вышел около того времени гулять пешком. К Великому князю-наследнику (12) от князя Зубова и от прочих знаменитых особ послан был с извещением граф Николай Александрович Зубов (13); а первый, который предложил и нашел сие нужным, был граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский (14).

Портрет Павла I с семьёй (1800)
В тот самый день Наследник кушал на Гатчинской мельнице, в 5 верстах от дворца его. Пред обедом, когда собрались дежурные и прочие особы, общество Гатчинское составлявшие, Великий князь (15) и Великая княгиня (16) рассказывали Плещееву (17), Кушелеву (18), графу Виельгорскому (19) и камергеру Бибикову (20) случившееся с ними тою ночью. Наследник чувствовал во сне, что некая невидимая и сверхъестественная сила возносила его к небу. Он часто от этого просыпался, потом засыпал и опять был разбужаем повторением того же самого сновидения; наконец, приметив, что Великая княгиня не почивала, сообщил ей о своем сновидении и узнал, к взаимному их удивлению, что и она то же самое видела во сне и тем же самым несколько раз была разбужена.

По окончании обеденного стола, когда Наследник со свитою возвращался в Гатчино, а именно в начале 3-го часа, прискакал к нему на встречу один из его гусаров, с донесением, что приехал в Гатчино шталмейстер граф Зубов (21) с каким-то весьма важным известием. Наследник приказал скорее ехать и не мог никак вообразить себе истинной причины появления графа Зубова в Гатчине. Останавливался более он на той мысли, что, может быть, король Шведский решился требовать в замужество Великую княжну Александру Павловну и что Государыня о сем его извещает.

По приезде Наследника в Гатчинской дворец граф Зубов был позван к нему в кабинет и объявил о случившемся с Императрицею, рассказав все подробности. После сего Наследник приказал наискорее запрячь лошадей в карету и, сев в оную с супругою, отправился в Петербург, а граф Зубов поскакал наперед в Софию для заготовления лошадей.

Пока все это происходило, Петербург не знал еще о приближающейся кончине Императрицы Екатерины. Быв в Английском магазине, я возвращался пешком домой и уже прошел было Эрмитаж, но, вспомня, что в следующий день я должен был ехать в Гатчино, вздумал зайти проститься с Анною Степановною Протасовою (22). Вошед в ее комнату, я увидел девицу Полетику и одну из моих своячениц в слезах: они сказали мне о болезни Императрицы и были встревожены первым известием об опасности. Анна Степановна давно уже пошла в комнаты, и я послал к ней одного из лакеев, чтобы узнать обстоятельнее о происшедшем. Ожидая возвращения посланного, я увидел вошедшего в комнату скорохода Великого князя Александра Павловича, который сказал мне, что он был у меня с тем, что Александр Павлович просит меня приехать к нему поскорее. Исполняя волю его, я пошел к нему тотчас и встречен был в комнатах камердинером Парлантом, который просил меня обождать скорого возвращения Его Императорского Высочества, к чему прибавил, что Императрице сделался сильный параличный удар в голову, что она без всякой надежды и, может быть, уже не в живых. Спустя минут пять пришел и Великий князь Александр Павлович. Он был в слезах, и черты лица его представляли великое душевное волнение. Обняв меня несколько раз, он спросил, знаю ли я о происшедшем с Императрицею? На ответ мой, что я слышал об этом от Парланта, он подтвердил мне, что надежды ко спасению не было никакой, и убедительно просил ехать к Наследнику для скорейшего извещения, прибавив, что хотя граф Николай Зубов и поехал в Гатчино, но я лучше от его имени могу рассказать о сем несчастном происшествии.

Доехав домой на извозчике, я велел запрячь маленькие сани в три лошади и через час прискакал в Софию. Тогда уже было 6 часов по полудни. Тут первого увидел я графа Николая Зубова, который, возвращаясь из Гатчина, шумел с каким-то человеком, приказывая ему скорее выводить лошадей из конюшни. Хотя и вовсе не было до смеха, однако же тут я услышал нечто странное. Человек, который шумел с графом Зубовым, был пьяный заседатель. Когда граф Зубов, по старой привычке обходиться с гражданскими властями как с свиньями, кричал ему: «Лошадей, лошадей! Я тебя запрягу под Императора», тогда заседатель весьма манерно, пополам учтиво и грубо, отвечал: «Ваше сиятельство, запрячь меня не диковинка, но какая польза? Ведь я не повезу, хоть до смерти изволите убить. Да что такое Император? Если есть Император в России, то дай Бог ему здравствовать; буде Матери нашей не стало, то ему виват!» Пока граф Зубов шумел с заседателем, прискакал верхом конюшенный офицер, майор Бычков, и едва он остановил свою лошадь, показались фонари экипажа в восемь лошадей, в котором ехал Наследник. Когда карета остановилась, и я, подошед к ней, стал говорить, то Наследник, услышав мой голос, закричал: «...Ah, c’est vous, mon cher Rostopschin!» (23). За сим словом он вышел из кареты и стал разговаривать со мною, расспрашивая подробно о происшедшем. Разговор продолжался до того времени, как сказано, что все готово; садясь в карету, он сказал мне: «Faites moi le plaisir de me suivre; nous arriverons ensemble. J’aime a vous voir avec moi» (24). Сев в сани с Бычковым, я поскакал за каретою. От Гатчины до Софии встретили Наследника 5 или 6 курьеров, все с одним известием от великих князей, от графа Салтыкова (25) и прочих. Они все были с записками, и я, предвидев это, велел из Софии взять фонарь со свечою, на случай, что если будут письма из Петербурга, то можно бы было читать их в карете. Попались еще в встречу около 20 человек разных посланных, но их мы ворочали назад и таким образом составили предлинную свиту саней. Не было ни одной души из тех, кои, действительно или мнительно имея какие-либо сношения с окружавшими Наследника, не отправили бы нарочного в Гатчино с известием: между прочим, один из придворных поваров и рыбный подрядчик наняли курьера и послали.

Степан Щукин. Портрет императора Павла I.
Проехав Чесменский дворец, Наследник вышел из кареты. Я привлек его внимание на красоту ночи. Она была самая тихая и светлая; холода было не более 3°; луна то показывалась из-за облаков, то опять за оные скрывалась. Стихии, как бы в ожидании важной перемены в свете, пребывали в молчании, и царствовала глубокая тишина. Говоря о погоде, я увидел, что Наследник устремил взгляд свой на луну, и, при полном ее сиянии, мог я заметить, что глаза его наполнялись слезами и даже текли слезы по лицу. С моей стороны, преисполнен быв важности сего дня, предан будучи сердцем и душою тому, кто восходил на трон Российский, любя Отечество и представляя себе сильно все последствия, всю важность первого шага, всякое оного влияние на чувства преисполненного здоровьем, пылкостью и необычайным воображением, самовластного Монарха, отвыкшего владеть собою, я не мог воздержаться от повелительного движения и, забыв расстояние между ним и мною, схватя его за руку, сказал: «Ah, Monseigneur, quel moment pour Vous!» (26). На это он отвечал, пожав крепко мою руку: «Attendez, mon cher, attendez. J’ai vecu quarante deux ans. Dieu m’a soutenu; peut- etre, donnera-t-il la force et la raison pour supporter l’etat, au quel Il me destine. Esperons tout de Sa bonte» (27).

Вслед за сим он тотчас сел в карету и в 8 1/2 часов вечера въехал в С.-Петербург, в котором еще весьма мало людей знали о происшедшем.

Дворец был наполнен людьми всякого звания, кои, собраны будучи вместе столько же по званиям их, сколько из любопытства или страха, все с трепетом ожидали окончания одного долговременного царствования для вступления в другое, совсем новое. По приезде Наследника всякой, кто хотел, подвигнутый жалостию или любопытством, входил в ту комнату, где лежало едва дышущее тело Императрицы. Повторялись вопросы то о часе кончины, то о действии лекарств, то о мнении докторов. Всякой рассказывал разное, однако же общее было желание иметь хоть слабую надежду к ее выздоровлению.

Вдруг пронесся слух (и все обрадовались), будто Государыня, при отнятии шпанских мух, открыла глаза и спросила пить; но потом, через минуту, возвратились все к прежнему мнению, что не осталось ожидать ничего, кроме часа ее смерти.

Наследник, зашед на минуту в свою комнату в Зимнем дворце, пошел на половину Императрицы. Проходя сквозь комнаты, наполненные людьми, ожидающими восшествия его на престол, он оказывал всем вид ласковый и учтивый. Прием, ему сделанный, был уже в лице Государя, а не Наследника. Поговоря несколько с медиками и расспрося о всех подробностях происшедшего, он пошел с супругою в угольный кабинет и туда призывал тех, с коими хотел разговаривать или коим что-либо приказывал.

Д.Левицкий. Портрет Екатерины II
На рассвете, чрез 24 часа после удара, пошел Наследник в ту комнату, где лежало тело Императрицы. Сделав вопрос докторам, имеют ли они надежду и получа в ответ, что никакой, он приказал позвать преосвященного Гавриила (28) с духовенством читать глухую исповедь и причастить Императрицу Святых Таин, что и было исполнено. Потом он позвал меня в кабинет и изволил сказать: «Я тебя совершенно знаю таковым, каков ты есть, и хочу, чтобы ты откровенно мне сказал, чем ты при мне быть желаешь?» Имея всегда в виду истребление неправосудия, я, не останавливаясь нимало, отвечал: «Секретарем для принятия просьб». Наследник, позадумавшись, сказал мне: «Тут я не найду своего счета; знай, что я назначаю тебя генерал-адъютантом, но не таким, чтобы гулять только по дворцу с тростью, а для того, чтобы ты правил военною частию». Молчание было моим ответом. Хотя мне и не хотелось быть опять в военной службе, но непристойно было отказаться от первой милости, которую восходящий на престол Государь собственным движением мне оказывал. Потом с четверть часа он разговаривал с камер- пажем Нелидовым (29), вероятно, о тетке его Катерине Ивановне (30), которая столь важную роль играла до восшествия и после восшествия императора Павла на престол; она уже восемь месяцев жила в Смольном монастыре, поссорившись с Великою княгинею в Гатчине.

Между тем все ежеминутно ожидали конца жизни Императрицы, и дворец более и более наполнялся людьми всякого звания. Граф Безбородко (31) более 30 часов не выезжал из дворца. Он был в отчаянии: неизвестность судьбы, страх, что он под гневом нового Государя, и живое воспоминание благотворений умирающей Императрицы наполняли глаза его слезами, а сердце горестью и ужасом. Раза два он говорил мне умилительным голосом, что он надеется на мою дружбу, что он стар, болен, имеет 250 тысяч рублей дохода и единой просит милости: быть отставленным от службы без посрамления. Вместе с тем, соболезнуя, просил он о Трощинском (32), который был его творение, и объяснил мне, что уже восьмой день, как подписан указ о пожаловании его в действительные статские советники, но не отослан Грибовским (33) в Сенат.

Вошедши к Наследнику и отвечая на вопрос его: «Что делается во дворце?» - я нашел удобным описать отчаяние графа Безбородка и положение Трощинского. Тут я получил повеление уверить графа Безбородка, что Наследник, не имея никакого особенного против него неудовольствия, просит его забыть все прошедшее и что считает на его усердие, зная дарования его и способность к делам; указ же о пожаловании Трощинского приказал мне взять и отослать в Сенат, что и было мною исполнено. Грибовский, в виде человека, желающего исчезнуть, принес, и отдал мне указ, сказав, что не он виноват, а князь Зубов, который приказал не отсылать указа в Сенат.

Наследник, позвав графа Безбородка, приказал ему заготовить указ о восшествии на престол, а мне поручил написать к князю Александру Борисовичу Куракину (34), бывшему тогда в Москве, чтобы он поспешил своим приездом в С.-Петербург. Я, в моем письме, дав знать князю Куракину об отчаянной болезни Императрицы, отправил оное с курьером.

В час по полудни, в коридоре, за спальною комнатой, накрыли стол, за которым Наследник и его супруга кушали двое.

В три часа по полудни приказано было вице-канцлеру, графу Остерману (35), ехать к графу Маркову, забрать все его бумаги, запечатать и привезти; но не знаю, из чего граф Остерман вздумал, что препоручение привезти бумаги налагало на него обязанность, чтобы он сам внес их во дворец; а как они была завязаны в две скатерти, то Остерман сквозь все комнаты дворца тащил эти две кипы бумаг точно так, как дети, играя, таскают маленькие салазки, нагруженные не по силам их.

Наследник, отдав мне свою печать, которую навешивал на часах, приказал запечатать, вместе с графом Александром Николаевичем Самойловым (36), кабинет Государыни. Тут я имел еще два доказательства глупости и подлости Александра Николаевича. Быв с ним сперва знаком и им любим, я подпал у него после под гнев за то, что о свадьбе моей сказал графу Безбородку прежде, чем ему. Увидев теперь мой новый доступ и ход, он вздумал сделать из меня опять друга себе и стряпчего: начал уверять в своей преданности и рассказывать о гонениях, кои он претерпел от Императрицы (которую называл, уже покойною) за то, что представил к награждению какого-то гатчинского лекаря. Но ничто меня так не удивило, как предложение его, чтобы, для лучшего и точного исполнения повеления Наследника касательно запечатания вещей и бумаг в кабинете, сделать прежде им всем опись. Согласясь однако же со мною, что на сие потребно несколько недель и писцов, мы завязали в салфетки все, что было на столах, положили в большой сундук, а к дверям приложили вверенную мне печать.

Наследник приказал обер-гофмаршалу князю Барятинскому (37) ехать домой; должность его поручил графу Шереметеву (38), а гофмаршалами назначил графов Тизенгаузена (39) и Виельгорского.

Конный портрет императора Павла I c сыновьями (Александр - крайний слева,
Константин - крайний справа) и палатином Венгерским Иосифом
С трех часов по полудни слабость пульса у Императрицы стала гораздо приметнее; раза три или четыре думали доктора, что последует конец; но крепость сложения и множество сил, борясь со смертию, удерживали и отдаляли последний удар.

Тело лежало в том же положении, на сафьянном матрасе, недвижно, с закрытыми глазами. Сильное хрипение в горле слышно было и в другой комнате; вся кровь поднималась в голову, и цвет лица был иногда багровый, а иногда походил на самый живой румянец. У тела находились попеременно придворные лекаря и, стоя на коленах, отирали ежеминутно материю, текшую изо рта, сперва желтого, а под конец черноватого цвета.

В комнате, исключая императорской фамилии, внутренней услуги и факультета, была во все время камер-фрейлина Анна Степановна Протасова, погруженная в горесть. Глаза ее не сходили с полумертвого тела ее благодетельницы. Еще до прибытия Наследника в С.-Петербург Великие князья Александр и Константин (40) были в мундирах тех баталионов, коими они командовали в Гатчинском модельном войске.

Часов в пять по полудни Наследник велел мне спросить у графа Безбородка, нет ли каких-нибудь дел, времени не терпящих, и хотя обыкновенные донесения, по почте приходящие, и не требовали поспешного доклада, но граф Безбородко рассудил войти с ними в кабинет, где и мне приказал Наследник остаться. Он был чрезвычайно удивлен памятью графа Безбородка, который не только по подписям узнавал, откуда пакеты, но и писавших называл по именам. Сие не так покажется чрезвычайным, когда отличим бумаги одни от других: все были или от генерал-губернаторов, или от начальников разных частей, кои еженедельно, для формы, присылали Государыне свои донесения, а важные и интересные дела предоставляли переписке с князем Зубовым, графом Салтыковым и генерал-прокурором (41). При входе графа Безбородка с бумагами Наследник сказал ему, показывая на меня: «Вот человек, от которого у меня нет ничего СКРЫТНОГО!» Когда же граф Безбородко, окончив, вышел из кабинета, то Наследник, быв еще в удивлении, объяснился весьма лестно на его счет, примолвив: «Этот человек для меня дар Божий; спасибо тебе, что ты меня с ним примирил». В течение дня Наследник раз пять или шесть призывал к себе князя Зубова, разговаривал с ним милостиво и уверял в своем благорасположении. Отчаяние сего временщика ни с чем сравняться не может. Не знаю, какие чувства сильнее действовали на сердце его; но уверенность в падении и ничтожестве изображалась не только на лице, но и во всех его движениях. Проходя сквозь спальную комнату Императрицы, он останавливался по нескольку раз пред телом Государыни и выходил рыдая. Помещу здесь одно из моих примечаний: войдя в комнату, называемую дежурной, я нашел князя Зубова, сидящего в углу; толпа придворных удалялась от него, как от зараженного, и он, терзаемый жаждою и жаром, не мог выпросить себе стакана воды. Я послал лакея и подал сам питье, в коем отказывали ему те самые, кои сутки тому назад на одной улыбке его основывали здание своего счастия; и та комната, в коей давили друг друга, чтоб стать к нему ближе, обратилась для него в необитаемую степь.

В 9 часов по полудни Рожерсон, войдя в кабинет, в коем сидели Наследник и супруга его, объявил, что Императрица кончается. Тотчас приказано было войти в спальную комнату великим князьям, княгиням и княжнам, Александре и Елене (42), с коими вошла и статс-дама Ливен (43), а за нею князь Зубов, граф Остерман, Безбородко и Самойлов. Сия минута до сих пор и до конца жизни моей пребудет в моей памяти незабвенною. По правую сторону тела Императрицы стояли Наследник, супруга его и их дети; у головы призванные в комнату Плещеев и я; по левую сторону доктора, лекаря и вся услуга Екатерины. Дыхание ее сделалось трудно и редко; кровь то бросалась в голову и переменяла совсем черты лица, то, опускаясь вниз, возвращала ему естественный вид. Молчание всех присутствующих, взгляды всех, устремленные на единый важный предмет, отдаление на сию минуту от всего земного, слабый свет в комнате, - все сие обнимало ужасом, возвещало скорое пришествие смерти. Ударила первая четверть одиннадцатого часа. Великая Екатерина вздохнула в последний раз и, наряду с прочими, предстала пред суд Всевышнего.

А.Рослин. Портрет Екатерины II.
Казалось, что смерть, пресекши жизнь сей великой Государыни и нанеся своим ударом конец и великим делам ее, оставила тело в объятиях сладкого сна. Приятность и величество возвратились опять в черты лица ее и представили еще Царицу, которая славою своего царствования наполнила всю вселенную. Сын ее и Наследник, наклоня голову пред телом, вышел, заливаясь слезами, в другую комнату; спальная комната в мгновение ока наполнилась воплем женщин, служивших Екатерине.

Сколь почтенна была тут любимица ее, Марья Савишна Перекусихина! Находившись при ней долгое время безотлучно, будучи достойно уважена всеми, пользуясь неограниченною доверенностию Екатерины и не употребляя оной никогда во зло, довольствуясь во все время двумя, а иногда одною комнатою во дворцах, убегая лести и единственно нанятая услугою и особою своей Государыни и благодетельницы, она с жизнью ее теряла счастие и покой, оставалась сама в живых токмо для того, чтоб ее оплакивать. Твердость духа сей почтенной женщины привлекала многократно внимание бывших в спальной комнате; занятая единственно Императрицей, она служила ей точно так, как будто бы ожидала ее пробуждения: сама поминутно приносила платки, коими лекаря обтирали текущую изо рта материю, поправляла ей то руки, то голову, то ноги; несмотря на то, что Императрица уже не существовала, она беспрестанно оставалась у тела усопшей, и дух ее стремился в след за бессмертною душою Императрицы Екатерины.

Слезы и рыдания не простирались далее той комнаты, в которой лежало тело Государыни. Прочие наполнены были людьми знатными и чиновными, которые во всех происшествиях, и счастливых и несчастных, заняты единственно сами собой, а сия минута для них всех была тем что страшный суд для грешных. Граф Самойлов, вышедши в дежурную комнату, натурально с глупым и важным лицом, которое он тщетно принуждал изъявлять сожаление, сказал: «Милостивые государи! Императрица Екатерина скончалась, а государь Павел Петрович изволил взойти на Всероссийский престол». Тут некоторые (коих я не хочу назвать, не потому, чтобы забыты были мною имена их, но от живого омерзения, которое к ним чувствую) бросились обнимать Самойлова и всех предстоящих, поздравляя с Императором. Обер-церемониймейстер Валуев (44), который всегда занят единственно церемониею, пришел с докладом, что в придворной церкви все готово к присяге. Император со всею фамилиею, в сопровождении всех съехавшихся во дворец, изволил пойти в церковь. Пришедши, стал на императорское место, и все читали присягу, вслед за духовенством. После присяги императрица Мария, подошедши к Императору, хотела броситься на колена, но была им удержана, равно как и все дети. За сим каждый целовал Крест и Евангелие и, подписав имя свое, приходил к Государю и к Императрице к руке. По окончании присяги Государь пошел прямо в спальную комнату покойной Императрицы, коей тело в белом платье положено было уже на кровати, и диакон на налое (45) читал Евангелие. Отдав ей поклон, Государь, по нескольких минутах, возвратился в свои собственные покои и, подозвав к себе Николая Петровича Архарова (46), спросил что-то у него; пришедши же в кабинет, пока раздевался, призвал меня к себе и сказал: «Ты устал и мне совестно; но потрудись, пожалуйста, съезди с Архаровым к графу Орлову и приведи его к присяге. Его не было во дворце, а я не хочу, чтобы он забывал 28 июня. Завтра скажи мне, как у вас дело сделается».

В. Боровиковский. Портрет Павла I в белом далматике
Тогда уже было за полночь, и я, севши в карету с Архаровым, поехал на Васильевский остров, где граф А. Г. Орлов жил в своем доме. Весьма бы я дорого дал, чтобы не иметь сего поручения. Не спавши две ночи, расстроенный всем происшедшим и утомленный менее телом, чем душею, исполняя поминутно один целые сутки все приказания, я должен был при том бегать несколько раз через Эрмитаж в комнаты Анны Степановны Протасовой, где во все то время была моя жена (47), преданная не словом, но сердцем покойной Императрице и находившаяся в столь горестном положении, что мое присутствие было ей весьма нужно.

Николай Петрович Архаров, почти совсем не зная меня, но видя нового временщика, не переставал говорить мерзости насчет графа Орлова и до того, что я принужден был сказать ему, что наше дело привести графа Орлова к присяге, а прочее предоставить Богу и Государю. Я имел предосторожность взять с собою один из печатных листов присяги, под коими обыкновенно подписываются присягающее. Архарову, который своего милостивца и повелителя при Чесме хотел вести в приходскую церковь, я сказал наотрез, что на это никак не соглашусь. Приехав к дому Орлова, мы нашли ворота запертыми. Вошедши в дом, я велел первому попавшемуся нам человеку вызвать камердинера графского, которому сказал, чтобы разбудил графа и объявил о приезде нашем. Архаров, от нетерпения или по каким либо неизвестным мне причинам, пошел вслед за камердинером, и мы вошли в ту комнату, где спал граф Орлов. Он был уже с неделю нездоров и не имел сил оставаться долее во дворце; через несколько часов по приезде Наследника из Гатчина, он поехал домой и лег в постель. Когда мы прибыли, он спал крепким сном. Камердинер, разбудив его, сказал: «Ваше сиятельство! Николай Петрович Архаров приехал». - «Зачем?» - «Не знаю: он желает говорить с вами». Граф Орлов велел подать себе туфли и, надев тулуп, спросил довольно грозно у Архарова: «Зачем вы, милостивый государь, ко мне в эту пору пожаловали?» Архаров, подойдя к нему, объявил, что он и я (называя меня по имени и отчеству) присланы для приведения его к присяге по повелению Государя Императора. «А Императрицы разве уже нет?» - спросил граф Орлов и, получа в ответ, что она в 11-м часу скончалась, поднял вверх глаза, наполненные слез, и сказал: «Господи! Помяни ее во царствии Твоем! Вечная ей память!» Потом, продолжая плакать, он говорил с огорчением насчет того, как мог Государь усомниться в его верности; говорил, что, служа Матери его и Отечеству, он служил и Наследнику престола и что ему, как Императору, присягает с тем же чувством, как присягал и Наследнику Императрицы Екатерины. Все это он заключил предложением идти в церковь. Архаров тотчас показал на это свою готовность; но я, взяв уже тогда на себя первое действующее лице, просил графа, чтобы он в церковь не ходил, а что я привез присягу, к которой рукоприкладства его достаточно будет. «Нет, милостивый государь, - отвечал мне граф. - Я буду и хочу присягать Государю пред образом Божиим». И, сняв сам образ со стены, держа зажженную свечу в руке, читал твердым голосом присягу и, по окончании, приложил к ней руку, а за сим, поклонясь ему, мы оба пошли вон, оставив его не в покое.

Несмотря на трудное положение графа Орлова, я не приметил в нем ни малейшего движения трусости или подлости. Архаров завез меня в дом, в котором я жил, говоря во всю дорогу о притеснениях, которые он вытерпел в прошедшее царствование, давая чувствовать, что он страдал за преданность Государю. Кто не знал его, тот на моем месте мог бы подумать, что он был гоним за твердость духа и честь.

Вигилиус Эриксен "Портрет Екатерины II верхом
Таким образом кончился последний день жизни императрицы Екатерины. Сколь ни велики были ее дела, а смерть ее слабо действовала над чувствами людей. Казалось, все было в положении путешественника, сбившегося с дороги; но всякой надеялся попасть на нее скоро. Все, любя перемену, думали найти в ней выгоды, и всякой, закрыв глаза и зажав уши, пускался без души разыгрывать снова безумную лотерею слепого счастия.

Ноября 15-го дня 1796 года

Примечания

1. Екатерина II Великая (урожденная София Августа Фредерика Анхальт-Цербстская) (1729-1796) - российская императрица с 1762 г. На престол взошла в ходе дворцового переворота 28 июня 1762 г., свергнув своего мужа - императора Петра III (1728-1762), правившего в 1761-1762 гг.
2. Густав IV Адольф (1778-1837) - шведский король в 1792¬1809 гг. Екатерина II хотела выдать свою внучку великую княжну Александру Павловну замуж за Густава IV. В 1796 г. шведский король прибыл в Петербург, чтобы обвенчаться с Александрой Павловной. Однако он категорически отказался подписать письменное обязательство, разрешавшее своей будущей супруге свободно исповедовать православную веру. Считается, что несостоявшаяся помолвка великой княжны Александры Павловны повлияла на здоровье Екатерины II и привела к ее смерти.
3. Александра Павловна (1783-1801) - великая княгиня, палатина Венгерская, старшая дочь императора Павла I и его супруги Марии Федоровны, жена эрцгерцога Иосифа (1776-1847), палатина Венгерского с 1796 по 1847 г.
4. Морков (Марков) Аркадий Иванович (1747-1827), граф - государственный деятель, видный дипломат рубежа XVIII и XIX вв., посол в Париже (1801-1803), член Государственного Совета (1803 г.). В царствование Александра I занимал антифранцузскую позицию, противник союза с Францией.
5. Виктор-Амадей III (1726-1796) - король Сардинского королевства и герцог Савойский с 1773 г.
6. Нарышкин Лев Александрович (1733-1799) - обер- шталмейстер, при дворе Петра III и Екатерины II его ценили за легкий и веселый нрав. Сопровождал императрицу в ее путешествиях в Белоруссию, Вышний Волочек, Крым.
7. Перекусихина Марья Саввишна (1739-1824) - камер-юнг-фрау императрицы Екатерины II, ее верная подруга и личная прислуга, пользовалась огромным влиянием при дворе.
8. Тюльпин Иван Михайлович - камердинер Екатерины II.
9. Зубов Платон Александрович (1767-1822), светлейший князь - последний фаворит Екатерины II, генерал-фельдцейхмейстер (1793 г.), генерал от инфантерии (1800 г.). Был участником заговора против Павла I.
10. Роджерсон Джон Сэмюэль (1741-1823) - лейб-медик Екатерины II, почетный член Петербургской академии наук (1776 г.).
11. Имеется в виду Великий князь Александр Павлович, будущий Александр I (1777-1825) - российский император с 1801 г., старший сын императора Павла I и Марии Федоровны.
12. Имеется в виду Великий князь Павел Петрович, будущий Павел I (1754-1801) - российский император с 1796 г., великий магистр Мальтийского ордена, сын Петра III и Екатерины II. Убит в ходе заговора в ночь на 12 марта 1801 г.
13. Зубов Николай Александрович (1763-1805), граф (1793 г.) - старший из братьев Зубовых, обер-шталмейстер, зять и ученик А. В. Суворова, участник заговора против императора Павла I.
14. Орлов-Чесменский Алексей Григорьевич (1737-1808), граф (1762 г.) - военный и государственный деятель, генерал-аншеф (1769 г.), сподвижник Екатерины II, один из руководителей дворцового переворота 28 июня 1762 г., в результате которого был свергнут император Петр III и на престол взошла императрица Екатерина II. В 1769 г. в ходе Русско-турецкой войны 1768-1774 гг. командовал эскадрой русского флота; за победу в Чесменском бою в 1770 г. к его фамилии было сделано прибавление «Чесменский».
15. Имеется в виду великий князь Павел Петрович.
16. Мария Федоровна (1759-1828) - принцесса Вюртембергская, вторая супруга императора Павла I, российская императрица с 1796 по 1801 г. Мать императоров Александра I и Николая I.
17. Плещеев Сергей Иванович (1752-1802) - прозаик и переводчик, адъютант Павла I (1796 г.), вице-адмирал (1797 г.). Известный масонский деятель, член ложи Озириса (1776 г.), член Розенкрейцеровского ордена, член Общества Грабянки (1788 г.).
18. Кушелев Григорий Григорьевич (1754-1833), граф (1799 г.) - генерал-адъютант (1796 г.), адмирал, вице-президент Адмиралтейств-коллегии (1798 г.), главный директор Департамента водных коммуникаций и дорог (1800 г.), приближенный Павла I.
19. Виельгорский Юрий Михайлович (1753-1807), граф - камергер, гофмаршал, сенатор (1800 г.).
20. Бибиков Александр Александрович (1765-1822) - камергер, дипломат, при Павле I посол в Португалии и Саксонии, тайный советник (1798 г.). Во время Отечественной войны 1812 г. был начальником дружин Петербургского и Новгородского ополчений, участвовал в штурме Полоцка 6-8 октября 1812 г.
21. См. ссылку 13.
22. Протасова Анна Степановна (1745-1826), графиня - камер-фрейлина Екатерины II, близкая подруга императрицы.
23. «А, это вы, мой дорогой Ростопчин!» (фр.)
24. «Пожалуйста, следуйте за мной; мы приедем вместе. Я хочу, чтобы вы были со мной» (фр.).
25. Салтыков Николай Иванович (1736-1816), светлейший князь - военный и государственный деятель, генерал-фельдмаршал (1796 г.), президент Военной коллегии (1796 г.), председатель Государственного Совета и Комитета Министров в 1812 г. В царствование Екатерины I являлся воспитателем великих князей Александра и Константина Павловичей.
26. «Ах, Ваше Величество, какой момент для вас!» (фр.)
27. «Обождите, мой дорогой, обождите. Я прожил сорок два года. Господь меня поддержал; возможно, он даст мне силы и разум, чтобы выполнить предназначение, им мне уготованное. Будем надеяться на его милость» (фр.).
28. Митрополит Гавриил (Петров-Шапошников Петр Петрович, 1730-1801) - архиерей Русской Православной Церкви, богослов и проповедник, член Святейшего Правительствующего Синода (1769 г.), митрополит Новгородский и Олонецкий (1796 г.).
29. Нелидов Аркадий Иванович (1773-1834) - камер-паж Екатерины II, младший брат камер-фрейлины Е. И. Нелидовой, фаворитки Павла I, генерал-адъютант (1797 г.).
30. Нелидова Екатерина Ивановна (1756-1839) - выпускница Смольного института (1775 г.), фаворитка Павла I. Вероятно, Ростопчин не знал, что она приходилась «камер-пажу Нелидову» не теткой, а старшей сестрой.
31. Безбородко Александр Андреевич (1747-1799), граф, светлейший князь (1797 г.) - крупный государственный деятель, дипломат, главный директор почт, канцлер Российской империи (1797 г.). Являлся одним из инициаторов разделов Польши.
32. Трощинский Дмитрий Прокофьевич (1754-1829) - статс- секретарь Екатерины II, генерал-прокурор (1814-1817), тайный советник, сенатор, член Государственного Совета. Участвовал в заговоре против Павла I.
33. Грибовский Адриан Моисеевич (1766-1833) - статс- секретарь Екатерины II, доверенное лицо Платона Зубова. При Павле I подвергся опале.
34. Куракин Александр Борисович (1752-1818), князь - дипломат, вице-канцлер (1796 г.), член Государственного Совета (1810 г.), действительный тайный советник. Являлся другом Великого князя Павла Петровича, а затем императора Павла I. В царствование Александра I был послом России в Вене (с 1806 г.) и в Париже (с 1808 г.). Принял активное участие в подписании Тильзитского мирного договор