Финская война длилась 105 дней. За это время свыше ста тысяч красноармейцев погибли, около четверти миллиона — ранены или опасно обморожены. Историки до сих пор спорят, был ли СССР агрессором, а потери — неоправданными.

Понять причины той войны невозможно без экскурса в историю русско-финских отношений. До обретения независимости «Страна тысячи озёр» никогда не имела государственности. В 1808-м — незначительный эпизод двадцатилетия Наполеоновских войн — земля Суоми отвоёвана Россией у Швеции.

Новое территориальное приобретение пользуется в составе Империи невиданной автономией: Великое княжество Финляндское имеет свой парламент, законодательство, с 1860 года — собственную денежную единицу. Столетие этот благословенный уголок Европы не знает войн — до 1901 года финны не призываются в российскую армию. Население княжества возрастает с 860 тысяч жителей в 1810 году до почти трёх миллионов в 1910-м.

После Октябрьской революции Суоми получила независимость. В ходе локальной гражданской войны победил местный вариант «белых»; преследуя «красных», горячие парни перешли старую границу, началась Первая Советско-Финская война (1918-1920). Обескровленная Россия, имея на Юге и в Сибири по-прежнему грозные белые армии, предпочла пойти на территориальные уступки северному соседу: по результатам Тартуского мирного договора Хельсинки получил Западную Карелию, а государственная граница прошла в сорока километрах северо-западнее Петрограда.

Насколько исторически справедливым оказался такой вердикт — утверждать сложно; доставшаяся Финляндии Выборская губерния принадлежала России больше ста лет, с Петровских времён и до 1811 года, когда была включена в состав Великого княжества Финляндского, возможно, в том числе и в знак благодарности за добровольное согласие финского Сейма перейти под руку русского царя.

Узлы, в дальнейшем приведшие к новым кровавым столкновениям, были успешно завязаны.

Посмотрите на карту. На дворе 1939 год, в Европе пахнет новой войной. При этом ваш импорт и экспорт преимущественно идёт через морские порты. Но Балтика и Чёрное море — две большие лужи, все выходы из которых Германия и её сателлиты могут в два счёта закупорить. Тихоокеанские морские пути перекроет другой член «Оси», Япония.

Таким образом, потенциально защищённым каналом для экспорта, за который Советской Союз получает столь нужное для завершения индустриализации золото, и импорта стратегических военных материалов — остаётся только порт на Северном Ледовитом океане, Мурманск, одна из немногих круглогодично не замерзающих гаваней СССР. Единственная железная дорога к которой, внезапно, кое-где проходит по пересечённой безлюдной местности всего в нескольких десятках километров от границы (когда эту ж-д прокладывали, ещё при царе, никто и помыслить не мог, что финны и русские будут сражаться по разную сторону баррикад). Более того, на расстоянии трёхдневного перехода от этой границы — другая стратегическая транспортная артерия, Беломоро-балтийский канал.

Но то ещё половина географических бед. Ленинград, колыбель революции, сосредоточившая треть оборонно-промышленного потенциала страны, находится в радиусе одного марш-броска потенциального противника. Мегаполис, на улицы которого ни разу до того не упал вражеский снаряд, могут обстреливать из тяжёлых орудий с первого же дня вероятной войны. Корабли Балтфлота лишаются единственной базы. И никаких, вплоть до самой Невы, естественных оборонительных рубежей.

Сегодня мудрые и спокойные финны могут на кого-либо напасть разве что в анекдоте. Но три четверти века назад, когда на крыльях обретённой много позже других европейских наций независимости в Суоми продолжался форсированный нацбилдинг, вам было бы не до шуток.

В 1918 году Карл-Густав-Эмиль Маннергейм произносит широко известную «клятву меча», публично обещая присоединить Восточную (российскую) Карелию. В конце тридцатых годов Густав Карлович (как звали его во время службы в Русской императорской армии, где начинался путь будущего фельдмаршала) является самым влиятельным человеком в стране.

Разумеется, Финляндия не собиралась нападать на СССР. В смысле, она не собиралась делать этого в одиночку. Связи молодого государства с Германией были, пожалуй, даже более крепкими, чем со странами родной Скандинавии. В 1918 году, когда в только что обретшей независимость стране шли интенсивные дискуссии о форме государственного устройства, по решению финского Сената шурин императора Вильгельма, принц Фридрих-Карл Гессенский, был объявлен королём Финляндии; по разным причинам из суомского монархического проекта ничего не получилось, но кадровый выбор весьма показателен. Далее, сама победа «финской белогвардейщины» (как именовали северных соседей в советских газетах) во внутренней гражданской войне 1918 года также во многом, если не полностью, была обусловлена участием присланного кайзером экспедиционного корпуса (численностью до 15 тыс. чел., притом, что общее количество местных «красных» и «белых», значительно уступавших немцам по боевым качествам, не превышало 100 тыс. чел.).

Сотрудничество с Третьим Рейхом развивалось не менее успешно, нежели со Вторым. Корабли Кригсмарине свободно заходили в финские шхеры; немецкие станции в районе Турку, Хельсинки и Рованиеми занимались радиоразведкой; со второй половины тридцатых годов аэродромы «Страны тысячи озёр» модернизировались для принятия тяжёлых бомбардировщиков, которых у Маннергейма не было даже в проекте… Следует сказать, что впоследствии Германия уже в первые часы войны с СССР (к которой Финляндия официально присоединилась лишь 25 июня 1941 года) действительно использовала территорию и акваторию Суоми для постановки мин в Финском заливе и бомбардировок Ленинграда.

Да, на тот момент идея напасть на русских не казалось такой уж безумной. Советский союз образца 1939 года вовсе не выглядел грозным противником. В активе — успешная (для Хельсинки) Первая Советско-финская война. Жестокое поражение красноармейцев от Польши во время Западного похода в 1920-м. Конечно, можно вспомнить успешное отражение японской агрессии на Хасане и Халхин-голе, но, во-первых, то были локальные боестолкновения вдали от европейского театра, а, во-вторых, качества японской пехоты оценивались весьма невысоко. А в-третьих, Красная армия, как полагали западные аналитики, ослаблена репрессиями 37-го года. Разумеется, людские и экономические ресурсы империи и её бывшей провинции несопоставимы. Но Маннергейм, в отличие от Гитлера, и не собирался идти до Волги, чтобы бомбить Урал. Фельдмаршалу было достаточно одной Карелии.

Сталин был кем угодно, но только не глупцом. Если для улучшения стратегической ситуации нужно отодвинуть границу от Ленинграда — так и должно быть. Другой вопрос, что цель не обязательно можно достигнуть лишь военными средствами. Хотя, честное слово, именно сейчас, осенью 39-го, когда немцы готовы сцепиться с ненавистными галлами и англосаксами, хочется под шумок решить и свою маленькую проблему с «финской белогвардейщиной» — не из мести за старое поражение, нет, в политике следование эмоциям ведёт к скорой смерти, — а чтобы проверить, на что способна Красная Армия в схватке с настоящим, малочисленным, но вымуштрованным европейской военной школой противником; в конце концов, если лапландцев удастся разгромить, как планирует наш Генштаб, за две недели, Гитлер сто раз подумает, прежде чем напасть на нас…

Но Сталин не был бы Сталиным, если бы не попытался уладить вопрос полюбовно, если подобное слово уместно для человека его характера. С 1938 года ни шатко, ни валко велись переговоры в Хельсинки; осенью 39-го их перенесли в Москву. Взамен ленинградского подбрюшья Советы предложили вдвое большую по площади территорию к северу от Ладоги. Германия по дипломатическим каналам рекомендовала финской делегации согласиться. Но те не шли ни на какие уступки (возможно, как прозрачно намекала советская печать, с подачи «западных партнёров») и 13 ноября отбыли домой. До Зимней войны осталось две недели.

26 ноября 1939 года близ деревеньки Майнила на советско-финской границе позиции Красной Армии подверглись артиллерийскому обстрелу. Дипломаты обменялись нотами протеста; по данным советской стороны, около дюжины бойцов и командиров убиты и ранены. Был ли Майнильский инцидент намеренной провокацией (в пользу чего свидетельствует, например, отсутствие поимённого списка пострадавших), или у кого-то из тысяч вооруженных людей, долгие дни напряжённо стоящих напротив такого же вооружённого врага, в конце концов сдали нервы, — в любом случае, этот инцидент послужил поводом к началу боевых действий.

Началась Зимняя кампания, где был и героический прорыв казавшейся несокрушимой «линии Маннергейма», и запоздалое понимание роли снайперов в современной войне, и первое применение танка «КВ-1» — но обо всём этом долгое время не любили вспоминать. Слишком уж несоразмерными оказались потери, и тяжёлым — урон для международной репутации СССР.
Эдвард Чесноков.
Взято с:http://russian7.ru/2014/09/zachem-sssr-nuzhna-byla-finskaya-vojjna/.

А теперь, собственно, основная статья:

До сих пор в либеральной историографии (тем более на Западе) в ходу – миф о чуть ли не случайном участии Финляндии в войне на стороне Гитлера. Одни напирают на то, что это была «война возмездия» за предшествующую «сталинскую агрессию 1939-1940 гг.» и отторжение финских территорий. Другие (особенно сами финны) напоминают, что войну Финляндия начала не 22 июня 1941 года, а только 25 июня, да и то после советской бомбардировки финских городов. И все, разумеется (в т. ч. и многие в России, даже именующие себя «патриотами»), распинаются о благородстве финского главкома Карла Маннергейма – бывшего русского генерала, а впоследствии – финского фельдмаршала и президента Финляндии (1944-1946). Рассказывают и о том, как он последнего царя любил, и что сам России полжизни верно служил, и от большой к ней любви не стал Ленинград штурмовать, и остановил наступление на линии границ 1939 года, и т. д.

Финские солдаты пересекают границу Карелии, лето 1941 года (war60.my1.ru)

Враньем является практически все вышеперечисленное. Идея «Великой Финляндии», простирающейся чуть ли не до Уральских гор, была краеугольной в финляндской государственной идеологии, и расхождения между различными представителями финского истеблишмента касались лишь размера соответствующих претензий. Т. е. Финляндия все равно была бы в составе нападающей на СССР гитлеровской коалиции, независимо от того, отобрал бы у нее Сталин Карельский перешеек в 1940 году или нет. Согласование деталей участия Финляндии в общем с Германией походе на Восток началось еще в июне 1940 года. Да, официального договора не было: просто фельдмаршал Маннергейм договаривался сперва с рейхсмаршалом Герингом, а потом – с самим Гитлером, начальник финского генштаба Хейнрикс – с немецким коллегой Гальдером, премьер-министр (позже – президент) Финляндии Рюти – с Риббентропом и т. д.

Но центральными были все-таки договоренности военных. Как пишет финский профессор Йокипии, «решение Финляндии об участии в плане «Барбаросса» на стороне Германии приобрело окончательный характер в ходе переговоров, состоявшихся в Хельсинки с 3 по 6 июня 1940 года (притом что сам план «Барбаросса» был подготовлен только к декабрю. – Прим. ред.)». По его словам, финны и немцы после этих переговоров «превратились в компаньонов по коалиции».

Финны обеспечили транзит немецким войскам по своей территории, чтобы разместить на севере Финляндии и в Норвегии 6 немецких дивизий, предоставили аэродромы по всей стране для базирования люфтваффе. А несколько тысяч самых нетерпеливых финских парней записались в СС. В ответ немцы (и не только немцы, но и французы, американцы, англичане, испанцы) снабжали финнов оружием и техникой.

Что касается территориальных претензий к СССР, то 30 мая 1941 года главный квартирмейстер, генерал-майор Айро, представил Маннергейму пять вариантов таковых, в зависимости от того, в каком положении окажется СССР после заключения мира.

Карл Маннергейм и генералом Русской армии был, и против СССР воевал(megabook.ru)

Максимальный вариант № 5 выглядел довольно туманно. И дело тут не в скромности г-на Айро, который с большим удовольствием установил бы финскую границу по Уральскому хребту, а в неясности для финнов претензий немцев. Если Кольский полуостров немцы твердо решили забрать себе, то границы Архангельской области, которая должна была стать «лесной провинцией» Германии, еще не были ими определены. Но при любом варианте Финляндия должна была выйти к Белому морю. На юге тоже были сомнения: дадут ли немцы провести границу по Неве?

В мае (!) 1941 года в Финляндии началось формирование администрации Восточной Карелии, что вызвало конфликт между правительством и военными. И те, и другие рвались делить шкуру еще не убитого «русского медведя». По приказу премьер-министра Рюти под руководством профессора Якколо специальная группа даже написала доклад «Почему Восточную Карелию следует присоединить к Финляндии». В своих изысканиях, в частности, профессор предлагал устранить (депортировать или еще как?) 660 000 русских, населяющих потенциально финские земли.

К июню 1941 года Финляндия подошла во всеоружии, и уже 13 июня был отдан приказ о мобилизации. Финский генштаб известил Берлин, что будет готов начать военные действия к 28 июня. Не дожидаясь, однако, этого срока, финская армия и флот провели операцию «Регата» по занятию демилитаризированных по всем международным конвенциям (в т. ч. и по Московскому договору 1940 года) Аландских островов. В этот же день финские и немецкие моряки стали ставить минные заграждения, чтобы блокировать советский Балтфлот в Рижском и Финском заливах. А 22 июня финская разведывательно-диверсионная группа высадилась на советской территории, чтобы взорвать шлюзы Беломорканала.

В этот же день началось немецкое вторжение в СССР. Финская армия пока осталась на месте. Зато с финской территории в направлении Мурманска начала наступление немецкая армейская группировка горных егерей генерал-полковника Дитля. 3-й финский корпус, прикомандированный к войскам Дитля, вступил в бой несколькими днями позже.

Немецкий генерал-полковник Эдуард Дитль (слева) и финский полковник Ойва Вилламо (ww2db.com)

Подверглась 22 июня бомбардировке и советская база в Ханко. Бомбили ее, правда, немцы, но взлетали они с финских аэродромов... В принципе, все, перечисленное выше, дает оправдание для советских бомбардировок финских аэродромов 25 июня.

Финны, похоже, только этого и ждали и тут же созвали парламент. Премьер-министр призвал депутатов к священной мести и реваншу. Представитель аграрной партии Вихула заявил: «Пришло время Великой Финляндии». С ним был солидарен коллега Салмиала: «Нам надо осуществить идею Великой Финляндии и передвинуть русских на тот рубеж, где прямая линия соединяет Ладогу и Белое море». Стоит ли удивляться тому, что присутствующие единодушно проголосовали за войну с СССР?

А что, кстати, «благородный» Маннергейм? А он снова повторил свою давнюю клятву «не вкладывать меч в ножны, пока не завоюет всю Карелию», вплоть до берегов Невы. А Ленинград (Петербург, столь памятный ему по кавалергардской юности!) он вообще предложил ликвидировать, чтобы тот «не был источником проблем». И в итоге остановили Маннергейма от реализации этих планов вовсе не сентиментальные воспоминания, а укрепления Карельского укрепрайона, не уступающие по мощности знаменитой линии его имени, вдобавок поддерживаемые тяжелой артиллерией Балтфлота и кронштадтских фортов калибра от 100 до 406 мм.

Но это вовсе не значит, что финны остановились на линии старой границы. В Карелии они продолжали наступление, захватывая Сортавалу, Петрозаводск, Медвежьегорск. Кондопогу. На ряде участков они перекрыли Мурманскую железную дорогу и Беломорканал. На захваченных землях Маннергейм учредил «Военное управление Восточной Карелии». В Карелии был установлен жестокий оккупационный режим. Вокруг Петрозаводска финны построили 6 концентрационных лагерей, куда заключали не только военнопленных и партизан, но и этнических русских из гражданского населения.

Маннергейм рвался покончить и с Ленинградом – не в лоб, так в обход, по восточному берегу Ладожского озера, чтобы соединиться с немецкими союзниками, наступающими от Волхова. И не его вина, что красноармейцы 7-й армии на реке Свирь остановили его натиск. А затем войска генерала Мерецкова отбросили и немцев от Тихвина за Волхов, и соединиться за Ладогой немцам и финнам не удалось.

Кирилл Мерецков - Маршал Советского Союза (biografguru.ru)

Но «благородный» Маннергейм все не унимался, и предложил своим немецким «товарищам» метод более эффективной блокады непокорного города. Он указал на прямую зависимость Ленинграда от функционирования «дороги жизни» через Ладожское озеро. 22 января 1942 года Маннергейм подписал «Общую инструкцию для деятельности Ладожского отряда флота на время навигации 1942 г.», где говорилось: «Следует особенно обратить внимание на наступательные действия против коммуникаций противника, проходящих в южной части Ладожского озера».

Финны захватили значительную часть ладожского побережья, но у них не было соответствующих боевых кораблей. И они обратились к немцам, у которых корабли были, однако выход к Ладоге в районе Шлиссельбурга был очень мал, простреливался советской артиллерией и для базирования флотилии не годился. Немцы с радостью отреагировали на предложение Маннергейма, а вскоре к ним присоединился и «далекий южный друг» – Бенито Муссолини. Он тоже послал свои катера на Ладогу – помогать  морить голодом Ленинград. К лету 1942 года объединенная финско-немецко-итальянская флотилия имела в своем составе одну канонерскую лодку, 21 десантную баржу, 8 десантных катеров, 6 сторожевых катеров, 60 катеров связи, один финский и 4 итальянских торпедных катера. Главной их базой были финские базы Лахденпохья, Кексгольм (Приозерск), Сортанлахти, Сортавала, Салми, Саунасари. После нанесенных советскими войсками ударов в 1943-1944 гг. эта коалиционная фашистская флотилия практически не вылезала со своих баз, где и была уничтожена летом 1944 года, после изгнания финнов с советских земель.
Автор не указан.
Взято с:http://www.km.ru/front-projects/krestovyi-pokhod-zapada-protiv-rossii/finskie-plany-kareliyu-zakhvatit-leningrad-likv.