Есть удобные дети. Скажешь им: “Делай это”, – они делают. Скажешь: “Надень то”, – они надевают. Кушать даёшь – едят и не привередничают. Гостям улыбаются, с детками игрушками делятся. Порядок сами наводят и голову дают мыть без криков.
А бывают дети, которые ни в какие рамки не лезут. Неудобные. Всё делают по-своему. И ощущение с ними такое, будто не мы их родители, а они – наши. Всё вокруг них вертится. “Я буду делать, как хочу!”, “Я самый главный!”, “Не буду гречку, быстро жарь мне картошку!”, “Мама, ты дура!” По любому поводу – крики и истерики. Порядка не признают вообще. “Не будет субботы!” Жизнь с ними – борьба.
Удобному ребёнку невольно радуешься, душа будто отдыхает с ним, всё без напряжения, послушный, любую просьбу бежит выполнять.
Но если быть честным с самим собой, понимаешь, что всё это внешнее. Его послушание – это не его характер, а желание быть “хорошим”, чтобы быть любимым. Он любым способом готов получать нашу любовь и поощрение. Он ни секунды не может быть отверженным, он чувствует своё бессилие перед нами и не готов к борьбе. Он изменяет себе за один наш взгляд одобрения.
А потом наступает “кризис 3-летнего, 7-летнего, 13-летнего возраста”, и всё, что эти годы копилось внутри – все невыраженные эмоции, все неудовлетворённые потребности, все затаённые страхи и обиды – выплёскивается наружу вулканической лавой, сметая все наши представления о приличии и правильности.
И мы пугаемся: как же так, такой послушный ребёнок, ведь всё было так сладко и гладко до сих пор!
И хорошо, если этот взрыв наступает, хорошо, если у ребёнка есть силы отказаться от зависимости от нас и встать на свой собственный путь, быть в согласии с самим собой.
А сколько людей, уже давно повзрослев и обзаведясь своей собственной семьёй, так и остаются “хорошими детьми” для своих родителей, послушными, беспрекословными, правильными. А внутри у них живёт тот ребёнок, который знал своё предназначение, но отказался от него ради родительской любви и одобрения.
Хотя какая это любовь?.. Но без неё не каждый ребёнок может выстоять в жизни.
У меня тоже есть “удобные дети”.
Но постепенно я учусь распознавать в готовности угодить и послушании страх перед лишением моей любви.
Я учусь быть мамой, быть старшей, давать, а не отнимать.
Недавно мой младший шестилетний сын сказал, что будет спать вместе со старшими братьями. И лёг с ними. И проспал всю ночь без меня.
На следующий день чувствую в нём какое-то напряжение. Спрашиваю, почему он решил спать отдельно.
Говорит: “Чтобы вы с папой могли побыть вдвоём”.
Понимаю: это не ему нужно было спать с братьями, он не хотел нам мешать, хотел порадовать нас, отказавшись от чего-то очень важного для него.
Спрашиваю: “А ты хочешь спать со мной?” Кивает. Потом бросается мне на шею, прижимается сильно-сильно и говорит: “Я не могу без тебя, я всё время должен обнимать тебя”.
На следующую ночь мой сын ложится вместе со мной. Через несколько дней, в процессе раздачи зимних одеял, решаю выделить младшему сыну отдельное одеяло. Вечером после купания он запрыгивает в кровать, укрывается одеялом, я ложусь рядом под другим одеялом.
Сын спрашивает: “У нас будут разные одеяла?” Я киваю, говорю, что так нам с ним будет больше места и мы не будем толкать друг друга ночью. Он ничего не отвечает, получше закутывается в своё одеяло и после чтения книжки засыпает.
Ночью чувствую: сын спит тревожно. Утром спрашиваю: “Хорошо тебе было под своим одеялом?” Он говорит: “Нет, я хочу спать с тобой вместе”.
Не спросила бы, он бы и под своим одеялом спал, и на отдельном матрасе. Потому что ему важно угодить мне, получить одобрение.
Не знаю, почему дети разные: одни удобные, другие – борцы. Но знаю, что потребность в безусловной родительской любви у них одинаковая. Просто одни готовы ради неё изменить себе, а другие – нет.
Автор: Яна Зиниград
