КВАСНИК.

Есть разнощик холоднаго напитка называемаго клюковным квасом, которой делается из меда и ягод клюквы. Его употребляют летом со льдом для питья: служит вместо лимонада для утоления жажды. Продают оной в городах, стоя с ним по большой части на открытых местах, а наипаче на рынке, где проходящие низкаго состояния люди с охотою его пьют, платя за один стакан малое число мелкой монеты. Квасник носит в стеклянном сосуде сей напиток в одной руке, а в другой стакан, имея оных нисколько еще в запасе завернутых в запан, которыя в случае многих питухов он употребляет.


Вид сей показывает место в С. Петербурге на Никольской площади против каменнаго театра: при крюкове канале, выходящем из фонталки в Неву реку, котораго, так как и всех прочих каналов, берега обведены диким гранатным камнем с железными перилами. С правой стороны против церкви видеть можно купца и почталиона, которые по христианскому обыкновенью знаменуют пред церьквою ядорацию свою Богу. С левой стороны проходит трубочист с веником, навязанным на долгой шест, которой сажею измаранным своим одеянием от всех прочих рабочих людей отличается: позади его идет женщина с мальчиком просящая милостину. А у канала на перилах сидит матрос с трубкою в роту.

ЗЕЛЕНЩИК.

Он носит свои огородные продукты на голове, где находятся также и весы. Зелень по сторонам связанная лежит на доске сделанной лотком. Репа и морковь, видимая на конце лотка, также лежащая на верху редька, продается пучками, а прочая мелочь, как-то: салата, спаржи, артишоки и проч. находится у него в кульках лыком связанном, которыя продаются на вес, по цене за фунт, капуста по одиночке кочанами, огурцы и тому подобные плоды сохраняет он в корзинках, или лубошных коробочках, и продается десятками. Платье зеленщика, каковое простые люди летом обыкновенно носят, состоит из красной рубахи с косым воротом и пуговицею, синих портов и белаго холщеваго балахона, на поясе по рубашке имеет ключи от своего скарбу: плоско тулейная же шляпа служит ему подставкою, посредством которой на голове своей не поддерживая руками может носить более двух пудов тягости.

В сем виде с одной стороны представляется малая часть Аничковскаго дворца, против котораго видна гобвахта. Мимо оной проходят колодники с караульным. Встречающийся молодой человек подает им милостину. На другой стороне проезжает финской мужик верхом на лошади, запряженной в телегу о двух колесах по их обыкновению, в которой везет для продажи уголья в мешках и чухонское масло в кадушке. Там же на стороне охтинская девушка разговаривает с солдатом.

ЗБИТЕНЩИК.

Сего рода промышленники получили свое право от соизволения Петра Великаго, приуготовлять и продавать горячей напиток на подобие чая, которой простые люди в зимнее время употребляют с великим удовольствием. Его варят из меду, а для запаху и лучшаго смаку кладут лавровой лист, или другия здоровыя травы. Также прибавляют несколько перца или имбиря. Разнощики сего збитня получают от хозяина договорную на целую зиму плату, должен каждой из них продать в день три баклаги по 150 коп. каждую. Есть ли же, что останется, то хозяин принимает от него за половину цены. Но когда продаст он более, то получает особливую за то плату, что бывает для него выгодно. Деревянныя баклаги, в которых носят збитень, обертывают вокруг войлоком и холстом, чрез что збитень с утра да половины дня, в самый крепкий мороз бывает в ним довольно горячь. Збитенщик баклагу сию носит, привесив чрез плечо, правою рукою поддерживает при наливании стакан, а в левой в скоромные дни носит бутылку с молоком, котораго он в угодность каждаго вливает. Он также носит крендели, на лыке навязанные, и булки или колачи в кульке, с боку за поясом, стаканы имеет футляр, зделанном из твердой кожи наподобие солдатской лядунки, которой привязывает над кушаком. Одеяние здесь изображаемаго есть нагольная шуба, Саратовская с заломом шапка, рукавицы, запан, которым вытирает стаканы, онучи ошнурованныя оборами, и лапти, плетеные из лык.

Вид представляет место близ калинкина моста на Петерговской дороге при матрозских казармах, где два знакомые поселянина встречаются, которые по обыкновенной простым людам учтивости сняв шапки кланяются друг другу. Далее в конец сей улицы видно едущую на санках с извощиком женщину, а на левой стороне выходит из питейнаго дома солдат покрепясь против мороза чаркою горячаго напитка.

МОЛОШНИЦА.

Живущие на предместии С. Петербурга лежащем за Невою, имянуемом Охтою, обыватели упражняются по большой части в столярном ремесле. А по причине хороших выгонов содержат довольно коров, то жены их торгуют молоком, которое возят оне зимою на санках, а летом носят в город на коромыслах, железными крючками на обоих концах утвержденных, на коих висят кувшины. Голос сих молошниц весьма преразлив, которыя крича идучи по улице так сводят его жалостно, как бы оплакивали усопшаго.

Место, представляемое в сем виде, есть при Вознесенской церкви, которой видно колокольня, близ оной проезжает почталион, имеющий на груди кожаную суму для сохранения писем, по выше его проходит збитенщик, а по правую сторону проежжает карета на зимнем ходу.

РЫБОПРОДАВЕЦ.

Люди сего промысла, не будучи сами рыбаками, содержат во всякое время свежую рыбу, в садках и лодках своих в реке, которую разнощики в ушатах на голове нося, по улицам продают, ушат покрывают сверьху сеткою, как для воспрепятствования уходу рыбе, так и плесканию из онаго налитой воды, в которую летом кладут штуку льду, дабы рыба от жару утомившись не могла заснуть. Деньги, получаемыя за проданную рыбу, кладет он в рукавицу, которая ему служит вместо кошелька, и носит за кушаком. Платье его состоит из короткой шубы, по верьх коей надевает зипун, обувь его лапти, а вместо чулков суконныя или холщевыя долгия онучи, обшнурованныя вокруг оборами почти до самых колен, на голове же шляпа. Таковая одежда доставляет ему выгоду без наималейшаго от мокроты и холода безпокойства.

Вид сей представляет берег Невы реки. При угольном доме на каменном фундаменте, стоит бутка, подле которой извощик с дрожками ожидает седока. По правую руку Козак, а в отдалении за Невою видна часть строения Академии Наук. При береге же суда пришедшия с разными продуктами.

ФИНСКОЙ МУЖИК.

Вид и одежда его делает от рускаго великое отличье верхней балахон с зади похож на Немецкой покрой, со стоячим воротником, которой в случае застегивается пуговицею. Во время верховой езды употребляет он вместо плети отрезок каната или отрывок ремня. Обувь его похожая на руские коты, называется боршни, которыя стягиваются ремнями, коими обернутыя ветошками ноги обвивает до икр. В одной руке имеет в кадочке чухонское масло, а в другой землянику в плетенном из древесной коры кузовке. Сии коробочки, в которых они носят для продажи разные свои продукты делают довольно искусно, как бы род корзинок.

В сем виде представляется берег реки фонтанки. По правой руке егерь утоляет жажду свою квасом, а по левой проежжают потролем Козаки с их важностию к обухову мосту.

САДОВНИК.

Сии разнощики не настоящие садовники, но работники их, или перекупщики, которые покупая от них большим количеством, продают в разницу из барыша. Цветы обыкновенно ими продаваемые суть гвоздики, нарциссы, розы, ясмины, балсаминки и тому подобные. Продающей разнощик носит их по улицам на доске, посаженныя в горшках на голове своей. Во время ветра обертывают бумагою дабы они не повредились от погоды. Летнее платье разнощиков сих обыкновенно мужичье, белой холщевой балахон а на ногах коты, кошелек его с деньгами висит у него всегда на поясе. Тяжесть, которую он двигает на голове своей бывает иногда чрезвычайна, но он сие делает из своей воли набирая более цветов чтоб лучшей получить заработок.

Вид представляет старика с мальчиком везущих на дрожках бочку воды, по выше онаго Лифляндской мужик везет на торг свои продукты на двух шестах вместе связанных, сидя верхом на лошади, мимо мальчика проходит Италианец с картинами неся оныя в кожаной суме за плечами: позади разнощика в отдаленности видна находящаяся на дворе сенатском колокольня, а другая старая Исакиевская на деревянных столбах. По левую сторону видна часть пустаго строения, где прежде была фабрика, мимо онаго проежжает извощик с большим возом порожних бочек на которых сидит против лошади, а сбоку идущий человек поддерживает бочки чтобы не развалились. В дали на углу сенатскаго дома, возят рабочия люди тележками материалы.

МАТРОС ПРОДАЮЩИЙ СЕРНЫЕ СПИЧКИ.

Матросы между работою своею при коробельном строении в Адмиральтействе, по праздникам и вечерам, упражняются в разном рукоделии, для продажи. Они делают столы, стулья, скамьи, сапожныя правила, щотки, и тому подобные разные вещи, но те кои не способны ни к какому ремеслу, делают метлы, веники, и серныя спички. Пучек оных спичек едва можно обнять рукою продают по копейке. Строевое их платье короткие с рукавами безфалд зеленаго сукна камзолы, такогож цвета широкие с напуском штаны, подвязанные тесьмою под коленом: круглая с лентою шляпа и стамедной красной кушак, но в свободное от должности время носят они собственное платье: при работе сшитое из парусины, а для прогулки, суконныя зеленаго цвета кафтаны с белым подбоем делаются с зади руским покроем с пугавицами в два ряда по сертушному, подпоясывается красным кушаком, на голове зимою круглая шапка с кошичьим околышем и с зеленым верхом. Это может быть для того, что они также проворно лазят на мачту как и кошки.

Вид представляет берег Екатерининскаго канала, по правую сторону идет купец в бекеше с муфтою на руках. Мимо его проежжает извощик в санях к кокушкину мосту. По берегу видны домы в коих склад дерева и продают дрова. Подле решетки бутошник берет под караул пьяную женщину, по левую сторону две женщины везут на санках купленную на рынке для себя провизию, которым мальчик с зади пособляет.

ПРОДАВЕЦ ПАСХАЛЬНЫХ ЯИЦ.

Есть род промышленников упражняющихся в одно время года в делании с разным украшением вербы и яиц, которыя продаются только на Святой неделе. Сие обыкновение по церковному обряду принятое христианами Греческой религии знаменует радость, которые поздравляя один другаго меняются крашеными яйцами. Сии пасхальныя яица раскрашиваются, или расписываются живописью и украшают их золотом и серебром в разных приятных и деях, и продаются от пяти копеек до рубля и более одно, смотря по искуству украшения. Разнощик сей, молодой человек одетой в пасадском платье держит в корзине разных сортов яицы одною рукою, а другою призывает проходящих и за охачивает чтоб у него их покупали.

Вид показывает Никольскую площадь, подле каменнаго театра. С правой стороны дама разговаривает с Немцом и Офицером, а на левой стороне два поселянина встретившись целуются с торжественным знаменованием сего праздника. По далее близь театра, мальчики играют в бабки. Они становят их парами и отшед на известное отдаление одною бабкою их сбивает, а кто больше собьет тот выигрывает.

РАЗНОЩИЦА КЛЮКВЫ.

Сии ягоды имеют разное название в некоторых местах моховыми, в других журавлиными ягодами, а здесь клюквою, из них делается не только квас выше описанной но и разныя здоровыя и приятныя напитки. Сия разнощица есть крестьянская деревенская баба, из числа бедных людей, которыя собирают ягоды, и носят для продажи в город чем они обыкновенно кормятся. Одеяние ее исподнее есть, сарафан с частыми маленькими на переди пуговицами по верх онаго, толстаго сукна кафтан для охранения от дождя, а на голове сверьх повойника повязана платком. Обувь же толстыя руские чулки и лапти, а во время слоты мужские сапаги. Сии ягоды собираемые осенью, не имеют того вкуса, как весною, когда они из под снега только выдут, а для сего весенние гораздо дороже и продаются. Их можно хранить без повреждения целой год. Зделанныя из нее морс и сыроп и за правляемыя другия напитки, приятны и полезны здоровью.

Сей вид представляет Андреевскую площадь, на Васильевском острове, между шестою и седьмою линиею. По правую сторону сидит бутошник у своей бутки, ищет в голове у товарища своего у себя на коленях, далее близ новопостроенных лавок проходит девушка с водою, на против ее трое мужчин везут ящик с товаром вдоль канала. В дали чрез строение видна церковь Андрея Первозваннаго и колокольня, а по левую сторону идут два Галландские карабельные шкипера.

ПРОДАВЕЦ СВЕЖЕПРОСОЛЬНОЙ ИКРЫ.

Свежепросольную икру в летнее время, побольшой части делают перекупщики сами при солении покупаемой рыбы свежих осетров или белуги. Сия рыба великия им доставляет выгоды, сверьх сего еще вязигою, которая бывает продаваема пучками на подобие жил, также и клеем. Разнощики сии носят свежепросольную икру в маленьких круглых бурачках, которыя искусно делают из бересты с покрышкою, продают икру целыми бурачьками, а более на вес, для чего разнощик имеет всегда на плече безмен, а за плечами кулек с таковыми бурачьками на полненными икрою. Обыкновенное их платье зимою шуба, с косым воротом застегивается на одну пуговицу, подпоясываются крепко кушаком, на голове саратовская с заломом шапка, на руках рукавицы, а на ногах в худую погоду сапаги, а в хорошую лапти. Получаемыя деньги хранят в коженом кошеле за кушаком или за пазухою.

Вид показывает место, при фонталке у Симоновской церкви, на моховой улице, по правую сторону идет унтер-Офицер, по зади его едет извощик на лошади запряженной в санки; по левую сторону раскладывают бутошники огонь, для обогревания себя от стужи. Кровли домов покрытия снегом означают зимнее время. Близь кабака стоит разнощик, с санками продающии хлебы женщине.

ГРЕБЕНЩИК.

Сии художники начали действительно свой промысл в городе Архангельске не весьма с давнего времени, которыя ходя по улицам продавать гребни, носят с собою все принадлежащия к сему делу инструменты. Верстак его или кобыла висит на ремне через плечо, деревянныя тиски прицеплены к кушаку с одной, а с другой стороны заткнуты за кушак в деревянных футлярах на подобие шпажных ножен пилы, а в руке терьпуг, также лоскуток белой холстины, которою наводит глянец имеет у себя запоясом; он во всякое время, когда случится кому приказать поправить старой гребень, тотчас на том же месте ставит свой верстак отпиливает старыя зубы прочь нарезывает новыя, и в полчаса не более исправляет совсем гребень.

Вид означает место на вознесенском проспекте у синяго мосту; подле дома Графа Чернышева; по правую сторону проходит разнощик с хлебами накладенными на доске, которую несет он на плече. Не далеко от него полицейской солдат ведет колодников, у коих руки связаны на заде, при воротах Графскаго дома находится часовой салдат. На левой стороне идет матрос со щетками для продажи нарынке, при самом мосту видно часть бутки, за которою чрез мост проезжает кибитка, а близь оной мужик несет окорок ветчины, в дали видится Адмиральтейской крепости башня с золотым высоким шпилем на верху коего зделан корабль.

ПРОДАВЕЦ МУРАВЛЕНОЙ ПОСУДЫ.

Сего рода разнощики промышляют продажею всякаго рода муравленой посуды, детскими игрушками и разными мелочными безделицами, коими наполнив они карзины носят везде по улицам, из коих одна висит у него наремне за плечами, а другая в руке, за поясом ночной горшок, на переди прицеплено сито, а пред собою держит ветренную мельницу.

Вид сей представляет большую милионную улицу и канал называемый Мойкою, по правую сторону лампадчик очищает фонарь при доме называемом театральный корпус, в котором живут множество искусных певиц и танцовщиц, против коего чрез канал зделаны на сводах переходы из дворца в Армитаж, в нутри котораго к сей стороне находятся Рафаиловы ложи в пространных алеях, в точном расположении против Римскаго моделя. Великолепное украшение стоит великаго иждивения и достойно любопытства ученых людей; вход туда кроме чиновных придворных особ несвободен, хотя лучшим художникам иногда быть там позволяется, но неиначе как должен получить билет от Гофмейстера. Чрез канал видно нисколько реку Неву, по которой в отдаленности проходят купеческия иностранныя галиоты. По левую сторону подле канала против большаго угольнаго дома, идет купец с своею женою прогуливаться в летней сад.

БЛИННИК.

Харчевники для разноски блинов по улицам содержат мальчиков, которыя продают наиболее летом. Ибо зимою сей промысел не столь выгоден, по причине что скоро от холоду стынут; посуда его есть деревянная чашка в которую насыпано довольно соли, сверху до половины покрыта она лубочком, дабы чрез отверстие можно доставать оную соль, на оном лубке положены блины один на другой столбом и прикрыты ветошкою. Сии блины делаются из гречаной муки на дрозжах пекут их на жару в малых сковородах, в скоромные дни с яицами, а в посныя с снедками или с луком. Сковороды, чтоб к ним не приставал блинной раствор, намазывают конопляным маслом. Разнощики сии стоят более на рынке или при хорчевнях. Одежда их обыкновенная, какую носят все мужики зимою. Шуба, шапка и лапти: деньги за продаваемые блины носят в руковице за поясом, при котором имеет он запон.

Вид представляет сенной рынок, где видно часть Екатерининскаго канала. По правую сторону питейной дом, коего крышка покрыта снегом; мимо его везет мужик на санях воз сена, и двое пьяных идучи из кабака поют песни. По левую сторону женщина перекупщица стоит с мужиком, которой покупает у ней ласкутки сукна себе на шапку.

МЯСНИК.

Носящие по улицам мясо, суть разнощики, которые или сами набирают у мясников мясо, и продают из авантажа от того получаемаго, или бывают работники посылаемыя от мясников разносить по домам. Говядину продают они на вес, а телятину и баранину штуками. На доске кладет говядину или телятину покрывает сверьху холстиною и обвязывает онурком; где у него лежит также и безмен, сей лоток носит он на плече. Шляпу летом побольшой части держит в руке, суконной свой кафтан подпоясывает ремнем украшенным медными бляшками, при котором с боку висят у него на ремнях уклад и нож в ножнах, запан имеет он с нагрудником, а за пазухою в платке хранит получаемые деньги.

Положение места в сем виде, означает 3 ю мещанскую улицу при Екатерининском канале близь кокушкина мосту, по правой стороне два человека прогоняют для продажи гусей, по левую салдат несет на штыке хлеб, которой встретившийся с ним мужик у него покупает, а по мосту проезжает коляска запряженная парою лошадьми.

КОНФЕТЧИЦА.

Женщины так как и мущины, занимаются в городах разным промыслом, и носят конфеты в карзине по вешенной на ремне чрез плечо. Их платье городское, означает простое состояние, и состоит из юпки, телогрейки, или шугая, сверьху коего надевают для дождя суконной кафтан, на головах носят платки, а на ногах чулки и башмаки с пряжками.

Вид представляет здесь Никольской канал, за коим с левой стороны видна часть запасных хлебных Магазейнов, а посю сторону несколько будки, мимо которой проезжает верьхом полицейской драгун. По левую сторону одна женщина ведет корову на веревке привязанную за рога, а другая погоняет ее с зади палкою. Прямо их заканалом бастилия или новый едикуль, обнесенный высокою каменною стеною, на которой находится пять круглых башен.

ПРЯНИШНИК.

В летнее время сии промышленики, ставят большия при рынке и на открытых местах нарочно зделанныя с покатом столы, над которыми разтягивают они сшитую из холста навеску, на подобие односторонняго намета, которой служит им для защиты от солнца и дождя; зимою же возят они свой товар на санках по улицам. Их платье обыкновенно крестьянское, на низу шуба, а с верьху кафтан нароспашку, с тем только различием, что носят они коженыя чулки называемые бахилами, на которыя надевают коты, стягивая их снурками, а толстыя суконныя с напуском штаны запустя в чулки подвязывают под коленом.

Место сего вида находится на Невском проспекте, где чрез верьхи домов, видно купол Римско-католической церкви; по правую сторону женщина нечаянно упавши разбила несенной ею сосуд с молоком, и вставая плачет, а на левой стороне проходят по удице разнаго звания люди.

КИСЕЛЬНИК.

Разнощики киселя ходят с лотком на голове по улицам, а когда стоят на рынке, то поставляют лоток свой на козелках; которыя сделаны из деревянных брусков сложенных крестообразно и связанных в верьху снурком. Кисель кладется на доску, накрывается белою ветошкою, на другом конце лотка находится довольное число деревянных тарелок, и таких же вилок или спичек; требующему киселя, отрезывает разнощик штуку, и изьрезывает оную на тарелке в мелкие куски, и поливает из находящейся у него фляги для лучшаго смаку конопляным маслом; тогда гость посредством за остренной деревянной спички наподобие вилок, кушает с аппетитом. Кисельник с подвижным своим столом переходит несколько раз в день с места на место, и останавливается больше там, где довольно видит рабочих людей и матросов. Здесь представляется пилильщик дерева, которой имея свое орудие в руках, и топор за поясом, утоляет киселем свой голод. Кисель варят обыкновенно из гороховой муки, а употребляется побольшой части в пост.

Вид означает место находящееся на Мойке, между домов по обе стороны улицы, где опричь стен и окон ничего нельзя видеть, и кроме купола Лютеранской церкви стоящей на Невеком проспекте между Мойкою и Екатериненским каналом. По правой стороне проходит оконничник, или стекольщик, неся свои материалы в ящике под пахом, кричит: кому надобно починивать окны. Оглядывается на все стороны и примечает, не кличут ли его не имеет ли кто в его мастерстве нужды.

ИЗВОЩИК ЕДУЩИЙ НА ДРОШКАХ.

Промысел извощиков состоит в том, чтоб возить в городе разнаго звания людей, кто куда прикажет; за что он в разсуждении разстояния получает деньги. Они стоят по всем перекрестным улицам при бутках, также и нарынках, где во всякое время их сыскать можно. В летнее время возят они седоков на маленьких нарочно для того деланных дрожках с мадрацом.

Здесь представленный извощик в настоящем его виде, везет на Крестовой остров, где бывает в праздники гульбище, купца с его женою, в обыкновенном посадском уборе.

ЯМЩИК.

Сию должность отправляют те крестьяне, которыя вместо податей в казну, стоя на станциях содержать назначенное число для почты и курьеров лошадей; они сверьх сего, должны также возить и всех, кто только имеет для проезду на почтовых лошадей от Начальства подорожную, получая на версту за каждую лошадь назначенныя деньги.

Вид сей представляет ямщика и летнюю его упряж, которой на паре лошадей в кибитке, везет посланнаго курьером из Армии Офицера, а с боку на повозке сидит почталион; колокольчик привязанной к дуге, звоном своим из далека встречающихся понуждает сворачивать на сторону, и какого бы состояния кто нибыл, должен дать свободную ему дорогу. Привозке курьеров, ямщик должен гнать лошадей своих во весь опор, и положенное число в каждой час, двенатцать верст непременно уехать, под страхом наказания.

ИЗВОЩИК НА САНКАХ.

В зимнее время извощики имеют маленькие санки с резцами под низом полозьев, которые недопускают на заворотах раскатываться оным; чрез чтобы или седока уронить или проходящим людям по улице не могли учинить они вреда. В сие свободное от полевой работы время, весьма многие из деревень крестьяне приезжая в город занимаются сим промыслом чрез всю зиму, они тогда гораздо дешевле берут нежели летом. Однако никакой извощик без позволения Полиции возить в городе не смеет, пока не получит билет и номер, которой пришив на плечах всегда на себе носит, и которой также служит уверением для седока, во всяком случае, чтоб можно его после найти, ежели какая зделается пропажа или неудовольствие.

Вид сего извощика представляет весь его убор и порядок всей упряжи. Он везет двух ремесленников на масленичную гору, из коих один закрывает от ветру лице свое муфтою, опасаясь чтоб не ознобить носа.

ПРОГУЛИВАЮЩИЕСЯ ГОСПОДА.

Зимою с великим удовольствием знатные обоего пола особы, а особливо дамы любят проезжаться в санях каковыя делаются из краснаго или другаго дерева хорошею работою; здесь едущия в санях суть: по правую сторону дама в капаре и теплом салопе, а по левую сидит мужчина в шубе и шапке Венгерской. На руках у него из сивых барашков муфта, оба накрыты теплою медвежьею полотью, алым сукном покрытою. Кучер в ямском платье, сидя на переди правит коренную лошадь, а припряжную понуждает вожжею вскачь, стоящий на запятках лакей, в ливрее и шляпе, подле него один гусар, а другой верьхом скачет по правую сторону коренной лошади, держа оную одною рукою заповод. На лошадях из полосатой материи покрывалы, которыя препятствуют снегу из под ног лошадиных заметывать кучера и сидящих в санях господ.

Сей вид представляет Никольскую площадь, где проходят взад и в перед люди. По правую же сторону видны палаты и разное строение по Набережной, а по левую Васильевской остров.

Читай ещё

Кисельные берега.
Русский закусочный стол.

ertata

НАСЛЕДИЕ.

СКАЗКИ А.С ПУШКИНА

В записных книжках Фаины Раневской читаем: «Мальчик сказал: «Я сержусь на Пушкина, няня ему рассказала сказки, а он их записал и выдал за свои». Прелесть! Но боюсь, что мальчик всё же полный идиот».

Мнение о том, что няня Арина Родионовна наговорила Пушкину его знаменитые сказки, а он просто записал их стихами, распространено необычайно широко. Его разделяли даже такие знатоки творчества поэта, как Николай Смирнов-Сокольский - не только известный артист эстрады, но и не менее известный библиофил, автор книги «Рассказы о прижизненных изданиях Пушкина». В фельетоне «Золотая рыбка» он писал: «Пушкин, будучи взрослым и уже знаменитым поэтом, любил слушать сказки няни Арины Родионовны и после перекладывал их в искрометные строчки. Помните, например, его сказку о золотой рыбке?»


Эти слова Смирнова-Сокольского тем более странны, что еще в 1936 году в первом выпуске «Временника Пушкинской комиссии» литературовед и фольклорист Марк Азадовский напечатал обстоятельную статью «Источники сказок Пушкина». Ученый установил, что «из шести сказок, записанных Пушкиным, только одна («Сказка о попе и о работнике его Балде») идет непосредственно из устного творчества. Все остальные идут из книги, от книжных и западноевропейских и даже восточных (вернее, принимаемых Пушкиным за восточные) источников». По мнению Азадовского, сказки Пушкина стали его вкладом в спор о народности литературы: «В работе над сказками Пушкин шел тем же путем, каким шел во всей своей литературной деятельности, стремясь овладеть всем богатством мировой литературы. <...> Задачей же его является стремление передать чуждые сюжеты так, чтобы они стали подлинно-национальными».

И с этой задачей поэт справился превосходно. Не только в России, но и во всем мире сказки Пушкина воспринимаются как бесценные сокровища русской культуры, неотъемлемое достояние нашего народа, его великое наследие. Со временем они даже оказали влияние на фольклор. Об этих сказках мы вправе с гордостью сказать: «Там русский дух, там Русью пахнет!»

П.И. Геллер. Пушкин и няня. 1891 год

Ведь Пушкин был не только выдающимся знатоком народной культуры, но и непревзойденным знатоком народного языка. Вот неоспоримое доказательство: Александр Сергеевич много лет записывал русские песни, а затем подарил тетрадь с записями собирателю фольклора Петру Киреевскому. Отдавая тетрадь, Пушкин сказал: «Там есть одна моя, угадайте!» Сколько ни искал Киреевский, но так и не смог отличить пушкинскую «подделку» от народного творчества. И до сих пор ученые не могут установить, которая из этих песен написана поэтом.

Песни и сказки с детства окружали Александра Сергеевича. Как всякий ребенок, он слышал их еще в колыбели. Замечательной рассказчицей была не только няня, о чем все мы знаем со школьной скамьи, но и бабушка маленького Саши - Мария Алексеевна Ганнибал. Она привила будущему поэту любовь не только к сказкам, но и к истории. От нее Саша услышал семейные предания Пушкиных и Ганнибалов. В незавершенной поэме «Езерский» Александр Сергеевич признавался: «Люблю от бабушки московской // Я слушать толки о родне, // Об отдаленной старине».

История в устном, народном или семейном, изложении близка фольклору. «Преданья русского семейства» переплетаются с былинами. А от них рукой подать до народных песен и сказок. Очень короток путь от князя Владимира Красное Солнышко до царя Салтана. Это важно помнить, ведь работая над сказками, Пушкин пользовался и былинами.

Впервые к фольклору поэт обращается еще в юности. В лицее он пишет сказочную поэму «Бова», оставшуюся неоконченной. В 1818 году приступает к поэме «Руслан и Людмила» и завершает ее в 1820-м. Но эти произведения, особенно «Руслан и Людмила», более близки к западноевропейскому рыцарскому роману и к происходящей от него русской лубочной литературе, чем к фольклору.

В 1822 году Александр Сергеевич пишет сказку «Царь Никита и сорок его дочерей», называемую пушкинистами «нескромной». Нескромна она до такой степени, что не только ребенку, но и не всякому взрослому стоит ее читать. Между тем это уже настоящая пушкинская сказка, в которой видны прообразы последующих. И начинается она обязательным «жил-был»:

Царь Никита жил когда-то
Праздно, весело, богато,
Не творил добра, ни зла,
И земля его цвела.

И заканчивается непременным пиром:

Царь на радости такой
Задал тотчас пир горой,
Семь дней сряду пировали,
Целый месяц отдыхали.

К подлинным народным сказкам Пушкин обратился во время Михайловской ссылки. В деревне он коротал вечера, слушая рассказы няни. В ноябре 1824 года поэт сообщал брату Льву: «Знаешь ли мои занятия? До обеда пишу записки, обедаю поздно. После обеда езжу верхом, вечером слушаю сказки».

Р.Ф.Штейн. Иллюстрация к поэме «Руслан и Людмила» 1891 г.

Приблизительно в это же время (конец 1824 - начало 1825 года) Пушкин пишет пролог ко второму изданию «Руслана и Людмилы» - с детства всем нам известное «У лукоморья дуб зеленый.». Это стихотворение можно назвать основополагающим - в нем показано все волшебное многообразие русского фольклора и намечены сюжеты, к которым поэт мог бы обратиться. Недаром безымянный пушкинский современник в газете «Северная пчела» писал о прологе: «Это перечень всего сказочного мира русского».

Живя в Михайловском, Пушкин приходил на деревенские праздники или на ярмарку у стен Святогорского монастыря. Здесь поэт общался с крестьянами, в том числе с опытными певцами и сказителями, записывал их шутки, песни и побасенки. Бесценный опыт общения с народом впоследствии помог Александру Сергеевичу в работе над сказками.

Эта работа началась в 1830 году. Тогда Пушкин написал «Сказку о попе и о работнике его Балде». В 1831-м - «Сказку о царе Салтане». В 1833-м - «Сказку о мертвой царевне» и «Сказку о рыбаке и рыбке». В 1834-м - «Сказку о золотом петушке». К 1830-м годам относится и неоконченная «Сказка о медведихе».

Сам поэт причислял к сказкам и балладу «Жених», написанную в 1825 году. Но в наши дни «жених» не входит в круг детского чтения, поэтому обычно не помещается среди пушкинских сказок.

В.А. Табурин. Иллюстрация к поэме «Руслан и Людмила»

Происхождение «Сказки о попе и о работнике его Балде» Азадовский не стал подробно исследовать, поскольку считал этот вопрос «достаточно выясненным». Действительно, ее единственный источник - народная побасенка, записанная Пушкиным в 1824 году. И мы не будем на ней подробно останавливаться. Только вспомним, что при жизни поэта сказка не издавалась. Впервые ее напечатал в 1840 году Василий Жуковский. Причем по требованиям цензуры он поменял попа на купца Кузьму Остолопа. В искаженном виде произведение издавалось до 1882 года.

ОТКУДА ВЗЯЛАСЬ БЕЛКА?

Пожалуй, важнейшая среди сказок Пушкина - «Сказка о царе Салтане». В ней не только раскрылся наиболее полно талант поэта-сказочника, но и отразились его чувства к красавице- невесте: любовь к избраннице и тревога за будущее. На это еще в 1933 году обратил внимание литературовед Александр Слонимский.

Действительно, в феврале 1831 года Пушкин пишет приятелю Николаю Кривцову: «Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женятся - я поступаю как люди и, вероятно, не буду в том раскаиваться. К тому же я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей».

А летом 1831 года поэт пишет «Сказку о царе Салтане», в которой князь Гвидон вздыхает:

Люди женятся; гляжу,
Неженат лишь я хожу.

На это Царевна Лебедь замечает:

Но жена не рукавица:
С белой ручки не стряхнешь,
Да за пояс не заткнешь.

И в ответ:

Князь пред нею стал божиться,
Что пора ему жениться,
Что об этом обо всем
Передумал он путем.

Сходство чувств и мыслей очевидно.

«Сказке о царе Салтане» предшествует несколько черновых записей разных лет. Исследуя их, Азадовский установил, что сюжет заимствован Александром Сергеевичем из литературных источников - европейских романов и русских лубков. Один из источников - сказка «По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре» - встречается в рукописных книгах. Есть она и в известном собрании сказок Александра Афанасьева.

По всей Евразии распространен этот сюжет: царь подслушивает разговор трех сестер и женится на той, что обещает родить ему чудесного ребенка; после свадьбы царь отправляется на войну; в его отсутствие рождается чудесный ребенок, которого вместе с матерью хотят погубить завистливые сестры царицы, и проч.

Похожая сказка имеется, например, в сборнике «Приятные ночи» итальянского писателя Джованни Франческо Страпаролы. Этот сборник был известен Пушкину по французскому переводу баронессы д’Ольнуа.

Подобная побасенка также встречается во французском переводе «Тысячи и одной ночи», сделанном Антуаном Галланом. Но среди подлинных арабских сказок такого сюжета нет. Галлан совершенно произвольно включил его в свой перевод. Источник сказки Галлана неизвестен.

Когда-то литературовед Василий Гиппиус заметил: «Историческая роль Пушкина не сводится к роли передаточной инстанции, к роли комиссионера по поставке западноевропейского материала». И в этом случае Александр Сергеевич не просто перевел сказку с французского языка. Он переделал ее в подлинно народном духе. Из необработанного европейского алмаза получился чистый русский бриллиант.

Из побасенки «По колена ноги в золоте» Пушкин заимствовал волшебного кота: «У моря лукоморья стоит дуб, а на том дубу золотые цепи. И по тем цепям ходит кот. Вверх идет - сказки сказывает. Вниз идет - песни поет». Это чудо, которым в сказке пытаются удивить и отвлечь царя.

У Александра Сергеевича кот перебрался в пролог к «Руслану и Людмиле». А его место заняла волшебная белка, которая «песенки поет и орешки все грызет». Азадовский отметил: «Что же касается мотива белки, грызущей золотые орешки с изумрудными ядрами, то его источник остается пока совершенно неясным. Русскому фольклору он совершенно чужд».

Чудесная белка Рататоск, живущая на исполинском ясене Иггдрасиль, упоминается в скандинавских преданиях, в «Старшей Эдде». Но Пушкин не был знаком с этой книгой.

Было бы соблазнительно предположить, что белка заимствована из «Слова о полку Игореве», которым Александр Сергеевич увлекался. Он сам принял участие в обсуждении того, как понимать выражение «Слова» о вещем Бояне: «растекашется мыслию по древу». Ученые до сих пор спорят: Боян растекался «мыслию» или «мысию» - белкой?

Увы, чтение «мысь» было предложено только в середине XIX века литературоведом Николаем Корелкиным. Сам Пушкин полагал в этом месте описку. По его мнению, Боян должен растекаться по древу не «мыслию», а «славием» - соловьем.

И нам остается только согласиться с Азадовским - происхождение чудесной белки совершенно неясно.

Р.Н. Браиловская. Иллюстрация к «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях». 1915 год

КАМБАЛА, А НЕ ЗОЛОТАЯ РЫБКА

Не меньшее впечатление, чем «Слово», произвел на русское общество сборник былин Кирши Данилова, впервые изданный в 1804 году. Из этого сборника, из былины о богатыре Потоке, Пушкин заимствовал белую лебедушку, обернувшуюся «душой красной девицей». Из шутливой песни о дурне - бабу Бабариху. Заимствования из сборника Кирши Данилова также попали в «Сказку о мертвой царевне». Это пятигорские черкесы, которые неоднократно упоминаются в былинах.

У «Сказки о мертвой царевне» Азадовский обнаружил два источника: русский и немецкий - сказку «Белоснежка и семь гномов» из сборника братьев Гримм. Пушкин не знал немецкого языка. Но в его библиотеке была книга Vieux contes - первый французский перевод сказок братьев Гримм, вышедший в 1830 году в Париже. Именно им пользовался Александр Сергеевич при работе над своими произведениями. Из книги Vieux contes поэт заимствовал начало: царица ждет возвращения мужа; она сидит у окна и смотрит на снег; рождается дочь, белая как снег; царица умирает; царь женится во второй раз; мачеха ненавидит падчерицу и хочет ее погубить. В сказке Гримм Белоснежка находит приют у семи гномов. Поэт заменил гномов, чуждых нашему фольклору, богатырями. С этого места немецкую побасенку сменяет русская - сказка о царевне, заблудившейся в лесу. Ее запись имеется в тетрадях Пушкина.

В своем произведении Александр Сергеевич выводит новое действующее лицо - жениха-королевича Елисея. Его нет ни в немецкой, ни в русской сказках. В них юноша случайно наталкивается на гробницу царевны, «влюбляется в ее труп» (так записано в тетрадях Пушкина) и воскрешает ее поцелуем. Азадовский считал, что образ жениха, разыскивающего пропавшую невесту, взят поэтом из западноевропейской традиции. Обращение королевича Елисея к солнцу, месяцу и ветру заимствовано Александром Сергеевичем из сказки братьев Гримм «Поющий и прыгающий львиный жаворонок». В ней молодая королева ищет мужа, превращенного в белого голубя, и обращается к солнцу, месяцу и четырем ветрам. И только южный ветер открывает королеве местопребывание супруга.

Целиком из сборника Гримм взята «Сказка о рыбаке и рыбке», пожалуй, самая русская из всех сказок Александра Сергеевича. Сложно поверить, но перед нами немецкая «Сказка о рыбаке и его жене».

И.Я. Билибин. «Пришел невод с одною рыбкой...». Иллюстрация к «сказке о рыбаке и рыбке». 1908 год

Любопытно отметить, что первоначально поэт называл это произведение «песнь сербская» и хотел включить ее в цикл «Песни западных славян».

Конечно, и в русском фольклоре есть сказка о жадной жене, покорном муже и чудесном существе, исполняющем их просьбы. Но в наших побасенках вместо рыбки действует волшебное дерево-береза, птица-дрозд или коток-золотой лобок. Последняя просьба разбогатевших стариков - сделать их такими страшными, чтобы никто не осмелился похитить их сокровища. Эта просьба выполняется - старики превращаются в медведей.

В черновиках пушкинская сказка кончается так же, как и немецкая, - старуха заявляет мужу: «Не хочу я быть вольною царицей, я хочу быть римскою папой». Старик идет к морю, кличет рыбку, и та исполняет очередную прихоть «сварливой бабы». Рыбак возвращается к старухе - и что же видит?

Перед ним монастырь латынский,
На стенах латынские монахи
Поют латынскую обедню.
Перед ним вавилонская башня.
На самой верхней на макушке
Сидит его старая старуха.
На старухе сарачинская шапка,
На шапке венец латынский,
На венце тонкая спица,
На спице Строфилус-птица.

В немецкой сказке, побыв «римскою папой», старуха возжелала сделаться Господом Богом, чтобы солнце и луна двигались по небу с ее дозволения. И в черновиках Пушкина старуха заявляла: «Хочу быть владычицей солнца». Но затем поэт зачеркнул эти слова и написал: «хочу быть владычицей морскою».

Впрочем, Александр Сергеевич понимал, что конец у сказки получился слишком немецким. Русскому православному читателю образ римского папы не понятен и не близок. Поэтому он убрал последнее желание старухи. Впрочем, это не единственное отличие пушкинской сказки от гриммовской.

В последней желания старухи исполняет не просто золотая рыбка, а большая камбала, которая к тому же оказывается очарованным королевичем. И попадается камбала не в невод, а на удочку.

В немецкой сказке нет знаменитого разбитого корыта. У братьев Гримм первая просьба жены рыбака - новый дом вместо землянки. В нее, лишенная всего, старуха и возвращается. У Пушкина же старуха возвращается не просто в землянку, а к разбитому корыту. Это корыто - символ крушения честолюбивых желаний - замечательная находка Пушкина, без которой уже невозможно представить русскую фразеологию.

И, естественно, в немецкой сказке нет тех тщательно выписанных деталей нашего старозаветного быта (тесовые ворота, дорогая соболья душегрейка, пряник печатный и проч.), что так украшают произведение Пушкина.

«Сказку о золотом петушке» исследовала Анна Ахматова и в 1933 году посвятила ей статью «Последняя сказка Пушкина». Поэтесса установила, что источником сказки является «легенда об арабском звездочете» американского писателя Вашингтона Ирвинга. Она входит в сборник The Alhambra, изданный в Лондоне в 1832 году. Одновременно в Париже был напечатан и французский перевод - Les contes de lAlhambra. В библиотеке Пушкина имелось французское издание сборника.

Современники восприняли The Alhambra как собрание подлинных испанских народных сказок. Скорее всего, так его воспринял и Александр Сергеевич. Первоначально он довольно близко следовал за сюжетом произведения Ирвинга. Например, Пушкин перевел стихами прозаический отрывок о чудесных шахматах, имеющийся у американского писателя:

Царь увидел пред собою
Столик с шахматной доскою.
Вот на шахматную доску
Рать солдатиков из воску
Он расставил в стройный ряд.
Грозно куколки сидят.

Но в русскую сказку этот отрывок все-таки не вошел. Цензура также несколько сократила сказку при ее печатании в 1835 году в журнале «Библиотека для чтения». цензор Александр Никитенко убрал «крамольные» строки «Царствуй, лежа на боку» и «Сказка - ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок».

ИСПЫТАНИЕ ВРЕМЕНЕМ

При жизни Александра Сергеевича критика по-разному относилась к его сказкам. Широко известны недоброжелательные отзывы Виссариона Белинского о «мертвых безжизненных сказках» Пушкина, о его «неудачных опытах подделаться под русскую народность»: «Самые его сказки - они, конечно, решительно дурны, конечно, поэзия и не касалась их. Но все-таки они целою головою выше всех попыток в этом роде других наших поэтов. Мы не можем понять, что за странная мысль овладела им и заставила тратить свой талант на эти поддельные цветы».

Менее известны, но не менее любопытны отзывы других пушкинских современников. Собственно говоря, большинство из этих отзывов касается «Сказки о царе Салтане», напечатанной в 1832 году в третьей части «Стихотворений Александра Пушкина».

Например, поэт и критик Георгий (Егор) Розен писал в газете «Северная пчела»: «В сей книге есть и новые пьесы, между коими особого внимания достойна «Сказка о царе Салтане.» - большая прелестная пьеса, которая отдельно составила бы довольно порядочную книжку. Отделанная от сора и нечистоты и сохранившая только свое золото, русская сказка у него золотозвучными стихами извивается по чудесной области народно-романтического. Гений старины, омывшись, как лебедь, в Кастальском ключе пушкинской поэзии, носится мимо нас легким мелодическим полетом! Удивительно счастливо здесь соединена народность выражения со всею очаровательностью пушкинской дикции».

Неизвестный критик в «Дамском журнале» восхищался: «Нам остается только поздравить читающую публику с новым пиитическим удовольствием, в котором, без сомнения, займет первое место «Сказка о царе Салтане.».

Ф.Л. Соллогуб. иллюстрация к «Сказке о золотом петушке»

Недоброжелательно встретил сказки Пушкина издатель и критик Николай Надеждин. В своем журнале «Телескоп» он писал о «Сказке о царе Салтане»: «Одна сухая, мертвая работа - старинная пыль, из которой, с особенным попечением, выведены искусные узоры».

Надеждину вторил писатель и критик Ксенофонт Полевой. Он находил в литературных сказках только «подражание предкам». Произведениям Пушкина и Жуковского Полевой посвятил особую статью, «О новом направлении в русской словесности», напечатанную в журнале «Московский телеграф». Она заканчивается призывом к поэтам: «Остановитесь! Довольно опытов и неудачных странствований в чужие владения. Будьте русскими не прошедших веков, но настоящего времени».

С тех пор минуло почти два века. Мудрое время расставило все на свои места. Сегодня, пожалуй, только ученые-филологи помнят о Полевом и Надеждине. Да и Белинского теперь мало кто читает. Гневные статьи критиков обратились в «старинную пыль». А «мертвые безжизненные сказки» Пушкина благополучно пережили испытание временем.

И.Я. Билибин. иллюстрация к «Сказке о золотом петушке». 1907 год

Сколько поколений выросло на этих сказках! Сколько детей испытало истинное, ни с чем не сравнимое удовольствие при первом знакомстве с ними! Пушкинское лукоморье устояло назло всем бурям. Не повалили буйные ветры чудесный дуб, не оборвали его зеленые листья. И еще не один век кот ученый будет радовать наших детей - заводить песни и говорить сказки.

Дмитрий Урушев. Журнал «Русский Мир»

ertata

Если вы дизайнер, художник, декоратор или просто увлекаетесь рисованием, то многоцветная ручка Scribble – это то, что вам нужно для того, чтобы воплотить ваши идеи. Scribble  – это уникальная ручка, которая способна сама подбирать необходимый цвет из огромной палитры из 16 миллионов оттенков. Технология «умные чернила» автоматически подбирает необходимый цвет благодаря сенсорному RGB сканеру, которым ...

The post Ручка Scribble appeared first on Goodsi.ru - Интересные товары со всего мира.