Настроение сейчас - "А есть у вас там стул, на котором можно предаться меланхолии?"

Не так давно прочитала сборник английских готических романов. Соединяю борьбу с собственным невежством с удовольствием от книжного хоррора, так сказать.



"Замок Отранто" Горация Уолпола жутковатая повесть о том, как на старинный замок вместе с гигантскими доспехами гигантского неведомого рыцаря обрушивались всяческие несчастья. Повесть довольно суховата для готического романа, смакующего всяческие страсти, так что как раз она мне не очень понравилась.
С арабской сказкой "Ватек" та же история. Так называемая "сказка" в густых тонах рассказывает о том, как один повелитель испробовал все грехи по очереди и в страшных масштабах, и какая кара его за это постигла. Где блин по-настоящему леденящие душу истории с уклоном в эстетику тёмного?
То, что я искала, отчасти нашлось в страшной истории "Франкенштейн, или современный Прометей". Вот она мне показалась действительно интересной. Интересной и до боли грустной… (вертится в голове строчки из стихотворения в прозе Тургенева: и все они умерли, умерли…). Пожалуй, если кто ещё не читал Франкенштейна, найдите время для этой вселенской тоски.
В духе современных страшилок с выскакивающими из-за спины чудищами обрисован короткий рассказик Вальтера Скотта "Комната с гобеленами, или Дама в старинном платье". Чистота жанра.

"А есть у вас там стул, на котором можно предаться меланхолии?"

Внезапно самым любимым произведением из сборника для меня стал не мрачный роман про не знающих покоя духов, юных девушек непорочных девушек с бледной кожей, проклятых замков и прочая, а сатирический роман Томаса Пикока "Аббатство кошмаров". Пока всё человечество начала 19 века поддавалось романтической тоске и томной меланхолии, Пиокок (который кстати тусовал не с кем-нибудь,а с Шелли и с Кольриджем), я предполагаю, тошнился от этого мейнстрима и ухохатывался с бесконечного потока литературных героев, страдающих апатией.
Главные герои его романа: Кристофер Сплин, владелец мрачного поместья, который нанимал прислугу нанимал исключительно с мрачной фамилией: "Дворецкий у него звался Ворон, его управитель был Филин, камердинер Скеллет". Любимым гостем мистера Сплина был мистер Флоски, в нём Сплина располагало "тонкое чувство ужасного". У Сплина был сын Скютроп, занимающийся очень таинственными философскими трактатами и мнящим себя эдаким революционером. Другом Скютропа был мистер Лежебок, который говорил: "Хотелось бы и мне так прожить, но, боюсь, я бы не вынес напряжения. К тому же я закончил курс в колледже. Я ухитряюсь одолевать свой день, убивая утро в постели, вечер в гостиных; переодеваясь и обедая в промежутках и затыкая редкие дыры пустого времени с помощью легкого чтения. И в том милом недружелюбии, за какое корите вы нынешнюю салонную литературу нашу, черпаю я духовные силы для любимого моего занятия — ничегонеделания, ибо укрепляюсь в мысли, что никто не достоин того, чтобы что-то для него делать".

Весь сюжет истории строится вокруг того, что каждый герой окружил себя таким ореолом таинственности, что не заметил очевидного и простого) Это рождает целый фарс по сути из ничего. Отличнейшая вещица, очень понравилась, в общем.

То же самое и с "Кентервильским приведением" Оскара Уайльда. В рассказе повествуется о том, как американская семья въезжает в старинный английский замок. К слову, в привидений она не верит вовсе. Вот мой любимый отрывок:
"В одиннадцать вечера семья удалилась на покой, и полчаса спустя в доме погасили свет. Очень скоро, впрочем, мистер Отис проснулся от непонятных звуков в коридоре у него за дверью. Ему почудилось, что он слышит — с каждой минутой все отчетливей — скрежет металла. Он встал, чиркнул спичку и взглянул на часы. Был ровно час ночи. Мистер Отис оставался совершенно невозмутимым и пощупал свой пульс, ритмичный, как всегда. Странные звуки не умолкали, и мистер Отис теперь уже явственно различал звук шагов. Он сунул ноги в туфли, достал из несессера какой-то продолговатый флакончик и открыл дверь. Прямо перед ним в призрачном свете луны стоял старик ужасного вида. Глаза его горели, как раскаленные угли, длинные седые волосы патлами ниспадали на плечи, грязное платье старинного покроя было все в лохмотьях, с рук его и ног, закованных в кандалы, свисали тяжелые ржавые цепи.

- Сэр,- сказал мистер Отис,- я вынужден настоятельнейше просить вас смазывать впредь свои цепи. С этой целью я захватил для вас пузырек машинного масла «Восходящее солнце демократической партии». Желаемый эффект после первого же употребления. Последнее подтверждают наши известнейшие священнослужители, в чем вы можете самолично удостовериться, ознакомившись с этикеткой. Я оставлю бутылочку на столике около канделябра и почту за честь снабжать вас вышеозначенным средством по мере надобности.

С этими словами посол Соединенных Штатов поставил флакон на мраморный столик и, закрыв за собой дверь, улегся в постель".

Вот такой небольшой обзор)

"Мальчик, а в Питере когда-нибудь бывают дни без дождя?"

"Я не знаю, мне всего шесть лет!"...