Подземный исполин. Здесь рождается ядерное топливо, аналогов которому нет в мире

Еще совсем недавно здесь была гигантская пещера – «вырубка», как называли этот подземный лабиринт сами его хозяева. Я стоял на краю и, казалось, пропасть разверзлась у меня под ногами. Было и страшновато смотреть на этого подземного гранитного исполина, а с другой стороны в душе рождалась гордость за то, что мы способны создавать такое! «Я всю жизнь работал на войну, а теперь хочу хотя бы немного поработать на мир», – сказал тогда директор завода.

Сегодня, три года спустя, все выглядит уже иначе.

Город атомщиков Железногорск в недалеком прошлом был «Красноярском-26» – легендарным подземным атомным комбинатом в Сибири, где вырабатывался плутоний для нашего ядерного оружия.


– Сейчас вы увидите нечто фантастическое! – предупреждает меня Владимир Алексеевич Глазунов, директор мощного Радиохимического предприятия, которое находится глубоко под землей в отрогах Саянских гор. Это его детище, которое еще три года назад было на бумаге, а теперь заполнило ту самую «вырубку», так поразившую меня тогда своим масштабом.

Почти семьдесят лет назад здесь начал создаваться уникальный комплекс, состоявший из атомных реакторов и завода то производству плутония. Именно Горно-химический комбинат обеспечивал безопасность нашей страны, и его роль в создании ядерного щита переоценить невозможно.

Но потом наступили иные времена. Реакторы остановлены, радиохимическое производство сокращается… Казалось, завод вот-вот прекратит свое существование.

Тоннелей в «Горе» столь много, что в свое время она по протяженности их соперничала разве что с метро Москвы. И что любопытно: мало тупиков, рано или поздно каждый из тоннелей приводит «к свету» – из «Горы» вырывается электричка, она везет подземных работников в город, где просторно, светло и очень красиво. Именно этим людям представилась возможность не только сохранить свои предприятия, но и дать новый импульс развитию всей атомной промышленности страны.

Речь идет о замкнутом цикле ядерного топлива. Еще до недавнего времени это была «ахиллесова пята» атомной энергетики – что делать с отходами, как перерабатывать отработавшее ядерное топливо, каким образом использовать плутоний?

Ответ на эти вопросы получен именно здесь, под землей. Директор с гордостью показывает нам цеха, установки, печи, автоматические линии, всевозможные устройства и комплексы. И все это ради получения уникального ядерного топлива для сверхмощных «быстрых» реакторов. В частности, для БН-800, который недавно пущен под Екатеринбургом.

Речь идет о МОКС-топливе.

На протяжении десятилетий его пытаются получить атомщики разных стран – французы, американцы, англичане, японцы. И всех постигают неудачи! Чуть дальше других продвинулись французы, но… загадочная жар-птица улетает, лишь иногда оставляя охотнику свои перья…

Нам же удалось не только ухватить ее за хвост, но и поймать!

Подробно рассказывать о том, как все сделано, нельзя, хотя французы и американцы очень хотели бы это узнать. Но теперь дорога в «Гору» им закрыта – сами ведь ввели санкции против России и свернули сотрудничество. Теперь предстоит им покупать (это в «лихие 90-е» они все забирали из России задаром или дешево!), а подобные технологии стоят очень и очень дорого. Наконец-то, мы начали понимать, как безумно глупо мы вели себя, рассчитывая на добропорядочность «дяди Сэма», то есть на то, чего и в помине никогда не было.

Пожалуй, директор подземного завода это знает лучше других – все-таки уникальным делом занимается всю жизнь.

И об этом шел наш разговор, пока мы знакомились с цехами, где рождается МОКС-топливо.

Я спросил Владимира Алексеевича:

– Можно ли считать, что в жизни завода наступил поистине революционный скачок?

– Пожалуй, можно и так сказать. Наравне с созданием нового производства мы занимаемся выводом старого…

– Что вы имеете в виду?

– Вывод из эксплуатации – это очень серьезный процесс, который по своей сложности и объему не уступает созданию нового производства. Радиохимическое предприятие нельзя просто закрыть на замок и уйти.

– Сколько лет проработал завод?

– С 24 апреля 1964 года. Более полувека…

– Это сколько же вы плутония наработали!

– Есть люди и организации, которые это точно знают. А я говорю: «Достаточно!». Данный завод и был создан для того, чтобы достичь паритета по ядерному оружию с американцами. Впрочем, не только с ними, так как у французов и англичан тоже оно было, и наша задача состояла в том, чтобы плутония хватило на всех…

– То есть ваш завод был настолько мощным, что заменял сразу несколько?

– Сначала планировалось разместить под землей четыре нитки, но, к счастью, нашими учеными были разработаны новые технологии, которые позволили обойтись всего двумя – Б1 и Б2, которые обеспечили полностью потребности в оружейном плутонии.

– Причем, насколько я знаю, это был самый «чистый» радиохимический завод, не так ли?

– Да. Первые заводы были на «Маяке» и в «Томске 7», они шли чуть впереди, а потому ошибки и недостатки, которые там проявлялись, здесь удавалось исправлять. Так и должно быть. Те, кто идет за нами, должны быть лучше и умнее.

– Признайтесь: были крупные аварии?

– Прямо скажу, не было! Я был и на «Маяке», и сорок лет проработал в «Томске 7», и уже восемь лет здесь – крупных аварий не было. Инциденты случались, но не аварии.

– Как же удалось избежать их?

– Помогла политика, которая проводилась Министерством среднего машиностроения. А она заключалось в системе, которая культивировалась: завод что-то разработает и сразу составляет отчет, который рассылается на родственные предприятия. Все занимались изучением опыта своих коллег. А потому и ошибки первопроходцев не повторялись – будь то недостатки в конструировании того или иного аппарата, или оплошность персонала… Помню в цехе, которым я руководил позже, случилась беда: сильно пострадал один из рабочих. Об этом инциденте доложили даже Брежневу. Он распорядился – ничего не жалеть ради спасения человека. В сутки тогда на медицинские препараты требовалось семь тысяч долларов. Деньги, естественно, были выделены, и человек остался жив. Правда, лишился рук…

– Цепная реакция?

– Очень сильное излучение… Случай описан подробно. Есть даже такой специальный труд по всем аналогичным случаям у нас и в Америке. Опубликован он еще в советское время…

– Три здешних реактора долгие годы нарабатывали разные материалы, а не только плутоний. Реакторы остановлены более десяти лет назад, а вы все продолжаете работать?

– Завод создавался для переработки облученных стандартных блоков. По весне 2013 года последний блок мы опустили в реактор-растворитель. С той поры у нас облученного материала нет. Сейчас мы перерабатываем обыкновенное урановое сырье. Это закись-окись, металлический уран и так далее. Постепенно те две нитки, которые есть у нас, выводятся из строя.

– А почему потребовалось новое производство?

– Может показаться странным, что завод, который занимался рефабрикацией, теперь решил заниматься фабрикацией, то есть обратным процессом. Если бы этот проект осуществлялся не у нас, то несколько сотен человек пришлось бы уволить. Причем это радиохимики, специалисты высочайшей квалификации. Это была бы трагедия для тысяч людей – я имею в виду и семьи специалистов. Кстати, аналогичная ситуация уже возникла в Северске. Там работает мой сын, в том цехе, которым я когда-то руководил. Он рассказывает, что веселый и счастливый Северск постепенно превращается в угрюмый, злой город. Томск, что находится рядом, всех желающих обеспечить работой не может. И то, что происходит там, печально. А наш Генеральный директор добился, чтобы организовать новое производство у нас, тем самым на десятки лет он обеспечил работой коллектив завода. Низко поклониться ему надо за это! То есть, у нас есть специалисты. Это раз. И вторая причина, почему новое производство располагается здесь, это замыкание ядерного топливного цикла, то есть хранение, переработка и создание нового топлива. И все это в одном месте!

– То есть, спасаете атомную энергетику?

– По сути – это так!

– Я видел пустые выработки всего три года назад, а сейчас в них уникальное оборудование. Как вам это удалось?

– Наша земля никогда не оскудеет талантами. Все уникальное оборудование было сделано на наших заводах, нашими руками в Москве, Санкт-Петербурге, в Подмосковье, в Сибири, на Урале и так далее. География очень широкая. Наш научный руководитель – это ВНИИНМ имени академика А.А. Бочвара…

– Знаменитая «Девятка»?

– Да, это там разрабатывалась наша первая атомная бомба и все материалы для атомной промышленности. Как и во времена Средмаша, сейчас собралась команда, которая работает в едином порыве – от лаборанта до доктора наук. Это уже традиция.

Приезжал из «Девятки», помню, к нам В.И. Волк. Он был простым научным сотрудником, а я лаборантом высшей квалификации. Он сразу же требовал меня, и мы работали с ним бок о бок круглосуточно. Сейчас он доктор наук, известный ученый, но отношение к делу такое же, как в молодости. Сегодня многие люди вовлечены в проект создания нового топлива, и все работают с энтузиазмом. Совсем как когда-то.

Очень жаль, что не ценят у нас таких людей, которые могут решить любую научно-техническую проблему. И создание МОКС-топлива – пример тому. МОКС-топливо – это смесь оксидов урана и плутония. С американцами было соглашение, чтобы вывести из эксплуатации плутоний, в котором нет необходимости. А куда его девать? Просто так его не выбросишь, не уничтожишь. Да и материал очень ценный – энергии в нем много. Плюс к тому есть и обедненный уран, которого в процессе создания ядерного оружия накопили очень много – миллионы тонн. А почему бы не соединить обедненный уран и плутоний? Новое топливо можно использовать в «быстрых реакторах», оно сгорает очень эффективно. В нем воспроизводится плутоний, который вновь смешивается с ураном и вновь поступает в реактор. Получается почти вечный двигатель. Фантастика? Нет. Такие реакторы уже работают в нашей стране, а недавно вступил в строй реактор БН-800, его мы и должны обеспечивать МОКС-топливом.

– Нас сразу предупредили, что нигде нельзя фотографировать: на этой нитке, мол, везде новшества, которые необходимо патентовать. Неужели действительно везде ноу-хау?

– Верно. Американцы ждут-не дождутся, пока мы все не сделаем, чтобы попытаться потом все забрать. Надеюсь, что такого уже не случится. На данном этапе мы пока выигрываем у всех, в первую очередь, у французов. Работа очень сложная, так как плутоний материал весьма оригинальный. К примеру, оружейный плутоний мы можем поставить на этот стол и экспериментировать с ним, только перчатки нужно надеть, чтобы защититься от излучения. К сожалению, с энергетическим плутонием все иначе. Его излучение мощное, букет короткоживущих изотопов. Он даже разогревается от собственного излучения.

– Но оружейный тоже ведь теплый.

– Но не настолько. Поэтому вокруг аппаратов толстые стены, биологическая защита мощная. В помещение не зайдешь, пока не вытащишь из камеры продукт. Тут требуется очень сложная автоматика. Если при производстве твэлов с урановыми таблетками работать еще можно, то девочки сидят на сборке и наполняют таблетками стержни, а здесь такое невозможно. Значит, мы должны научить работать автоматику.

– Вы прошли путь от стажера до директора крупнейшего в стране завода. Когда было труднее всего?

– Когда был начальником цеха. Его структура была такая же, как сегодня на заводе, то есть – экономист, главный приборист, главный механик, главный энергетик, - короче говоря, своего рода минизавод. 327 человек. И там меня научили «старички», которые всегда говорили так: «если хочешь получить желаемое, требуй невозможного». А вообще, думаю, что при разработке любого проекта обязательно надо назначать ответственного за его выполнение, Главного конструктора, и наделять его всеми правами – от назначения премий до выговоров любому должностному лицу, от права назначать исполнителя до его увольнения и так далее. И тогда можно уже спрашивать с человека.

О директоре Радиохимического завода говорят как о человеке жестком, мол, всегда добивается своего. «Простодыр» – любимое определение Глазунова каждого, кто не умеет работать, держать свое слово, кто любит бахвалиться. Так называет он и тех, кто любезничает перед американцами, которые по соглашению о прекращении производства плутония все еще приезжают на реакторный завод, где находятся остановленные реакторы.

Подземный проспект разделяет два предприятия. Проходная Реакторного справа, а слева – Радиохимического.

Спрашиваю у Глазунова:

– Как это вы не боитесь американцев к себе пускать?

Улыбается:

– Пользуются нашей раздевалкой и душевыми кабинами, а дальше – ни шагу! А будь моя воля, то дальше госграницы я их не пускал бы…

И это правильно – дружба-дружбой, а табачок врозь.

Владимир Губарев. г. Железногорск, Красноярский край

ertata

Разработанное российскими компаниями сканирующее оборудование и ПО для него становятся все более востребованными за рубежом. Об этом заявил вице-президент корпорации ЭЛАР Дмитрий Щербачев. Компания уже начала экспортные поставки своей техники в страны СНГ и Западной Европы.

Корпорация ЭЛАР осуществляет полный цикл производства узкоспециализированной техники для создания, комплексного оснащения и наполнения электронных архивов. Например, планетарные сканеры ЭларСКАН А2-400 и ПланСкан А2 В используется в архивах, библиотеках, музеях. Производитель планирует вскоре расширить собственное производство и увеличить объем поставок российского оборудования за рубеж.


«Корпорация ЭЛАР начала поставку сканирующего оборудования под собственной маркой ПланСкан еще в 2003 году. В то время никто не задумывался об импортозамещении, но уже тогда мы понимали необходимость локализации производства в России. С тех пор ЭЛАР создала собственный центр разработок, наладила выпуск российских сканеров и программного обеспечения и, самое главное, обрела независимость от западных поставщиков комплектующих, — рассказал эксперт ЭЛАРА Александр Кузнецов. — Сегодня мы предлагаем рынку целый ряд отечественного инновационного оборудования и программных средств для оцифровки. Наши цены не привязаны к курсу валют и отсутствуют проблемы с сервисным обслуживанием техники. Более того, появился интерес к оборудованию ЭЛАР на зарубежном рынке, начинаются экспортные поставки в страны СНГ и Западной Европы».

Согласно исследованию CNews Analytics, мировой годовой оборот рынка планетарных сканеров достигает $44-50 млн. При этом 10% от этого объема приходятся на российский рынок. В 2014 г. доля ЭЛАР на отечественном рынке планетарных сканеров составила 62%.

Различные модели профессиональной техники (планетарные и широкоформатные сканеры, комплексы высококачественного сканирования и т. д.), созданные российской корпорацией, используются для масштабных российских и зарубежных проектов оцифровки. Например, с помощью самого большого в мире планетарного сканера ЭЛАР (110 Мп /кадр) были оцифрованы театральные декорации, созданные итальянским художником XVIII века Пьетро Гонзага, в музее-усадьбе «Архангельское». Размер декораций — 7×15 м. Оборудование производителя также применяли для оцифровки фондов Библиотеки Конгресса США, формирования фонда Национальной Электронной библиотеки, создания электронного каталога изображений музейных коллекций Государственного Эрмитажа.


ertata

Нет в русском и советском виноделии фигуры более достойной быть отлитой в бронзе, чем фигура Антона Михайловича Фролова-Багреева. Дворянин, потомок славного рода военных и государственных служащих России. В 1916 г. за труды в должности директора Бессарабского среднего училища виноградарства и виноделия был произведен в чин статского советника, соответствующий 5-му (из 14) разряду табели о рангах. Звание статского советника считалось выше чинов полковника, капитана первого ранга, вплотную приближало к генеральскому достоинству. Статский советник имел официальное титулование «ваше высокородие». А.М. Фролов-Багреев был «всемилостивейше» награжден орденами Святого Станислава 3-й степени, Святой Анны 3-й и 2-й степени.



Позднее винодел также «всемилостивейше» был награжден орденом Ленина (1942) и тремя орденами Трудового Красного Знамени, получил Сталинскую премией третьей степени (1942) — за изобретение новой аппаратуры и метода изготовления шампанских вин. В 1943 г. Антону Михайловичу присваивается почетное звание заслуженного деятеля науки и техники РСФСР. Он становится заведующим кафедрой Московского технологического института пищевой промышленности и главным шампанистом страны. В самые трудные для страны годы, когда казалось бы, до шампанского ли, правительство и лично Сталин высоко оценивают труд ученого винодела.

Фролов-Багреев обладал блестящим образованием — окончил естественное отделение физико-математический факультета Петербургского университета. Стажировался в Дании, в лаборатории профессора Иоргенсена «проштудировал все плесневые и дрожжевые микроорганизмы, имеющие отношение к бродильным производствам». Затем в Гейзенгейме на Рейне (Германия) определился вольнослушателем и практикантом при высшей школе по виноделию. Потом переехал в Бордо (Франция) и работал практикантом по виноделию в Шато Оливье, посещает все прославившиеся своими винами хозяйства Бордо и Сотерна. Командировку завершил в Португалии. Там, в Опорто, познакомился с приготовлением портвейна, на острове Мадейра поработал «у Крона — владельца большой фирмы мадер».

Сталинское шампанское

Фролов-Багреев работал в Абрау-Дюрсо химиком-шампанистом в 1904-05 годах (и работал бы дальше, если бы не участие в революционной деятельности), Никитском ботаническом саду в Ялте, читал многочисленные лекции, устраивал мадерную камеру в Новочеркасске, восстанавливал производство шампанского после Гражданской войны в Абрау-Дюрсо, написал и отредактировал несколько фундаментальных книг, но самое главное в его жизни – создание «Советского Шампанского» акратофорным (резервуарным) способом.

По заданию партии

Величину подвига и дерзость замысла в нынешние времена даже сложно себе представить. В 1936 году правительство поручило виноделам поднять производство шампанского в стране с ежегодных 120 тыс. бутылок до 12 миллионов бутылок к 1942 году. Страна желала и остро нуждалась в праздничном напитке.

А как? Надо создавать колоссальные винные подвалы со стабильной температурой, подобно фокуснику достать из шляпы тысячи шампанистов и дегоржеров, мастеров винообработки и ремюоров. Мастеров, которых было в 1936 году считанные единицы. Оторви их от производства на обучение новых кадров — и все текущее производство замрет. В виду этих мрачных перспектив, параллельно с развитием традиционного способа производства, Фролов-Багреев предлагает проводить шампанизацию в емкостях большого размера. Метод позволял бы устранить и трудоемкий дегоржаж и ремюаж, и сократить потери вина, устранялись бы и потери от разрывов бутылок, и использование пробки при промежуточных операциях.

Фролов-Багреев руководитель научных работ

Были сомнения — сокращение сроков выдержки с трех лет до двух месяцев могло отразиться на качестве шампанского. В этот момент, как позже Королев, самолично решивший, что Луна твердая, Фролов-Багреев, опираясь на свой многолетний опыт химика-шампаниста определил: исходное качество шампанского в значительной мере зависит от качества вторичного брожения, а длительность выдержки менее значима. Антон Михайлович предлагает выпуск оборудования по своим чертежам, но промышленность оказалась не готова выпустить некоторые узлы «прямо сейчас».

Пришлось согласиться на выписку оборудования из Франции, которое значительно отличалось по схеме от предложенного. Смонтированные на Ростовском заводе акротофоры Шоссепье подтвердили опасения Фролова-Багреева. Шампанское имело во вкусе альдегидные тона, часто имело отклонения от нормального цвета (давая побурение), имело слабую и быстро заканчивающуюся игру пузырьков. Общая балльная оценка была недопустимо низкой. Даже самый неискушенный потребитель мог отличить акратофорное шампанское от классического.

Метод Шоссепье не был признан многими шампанистами, а удержался он во Франции исключительно потому, что владельцы таких систем, не сумев получить в значительном количестве виноматериалов из пино нуара и шардоне (вывоз их из Шампани был запрещен), переключились с качества на количество. Производили игристое вино из самых дешевых виноматериалов и сбывали его примерно за 1/10 от цены, установившейся на бутылку, изготовленную классическим методом.

Метод Фролова-Багреева

Отрицательные результаты ростовского завода вынудили изменить французскую технологию, не вмешиваясь в конструкцию. Для начала снизили температуру брожения с 23-25 градусов до 15. Увеличился срок брожения. Экспедиционный ликер стали вносить не в разливаемое в бутылки шампанское, а непосредственно в резервуар перед процессом брожения. В результате улучшилась игра пузырьков и было устранено помутнение, которое случается при введении тиражного ликера в бутылку. Был отменен прием броссажа (пропускание через резервуар струи воздуха) для перемешивания дрожжей, ибо дрожжи и так хорошо перемешиваются и развиваются, а дополнительный вводимый воздух дает альдегидные тона и побурение цвета. Там, где технологически необходим был воздух (при перекачке на укупорку), ввели углекислоту. Был произведен целый ряд изменений и дополнений, в результате которой сложилась и была отработанна новая технология. Результатом стал рост качества шампанского и повышение дегустационных отметок.

Опыт Ростовского завода был немедленно внедрен на Харьковском и Авчальском заводах, где была смонтирована подобная аппаратура. Качество резервуарных вин стало приближаться к бутылочному. Уже в 1940 году страна получила и немедленно выпила 8 млн. бутылок шампанского. Стало понятно, что цель поставленная правительством близка и достижима. Люди работали на совесть. Это вам не ВВП удвоить за 10 лет.

В 1939 году на Горьковском заводе была смонтирована установка по схеме, предложенной Фроловым-Багреевым. Установка предусматривала брожение и охлаждение в одном резервуаре, в отличие от системы Шоссепье, это принесло и рост химически связанной углекислоты с 6 — 11 процентов до 16 процентов, при 16-17 шампанском бутылочного метода. Редкий дегустатор уже мог отличить бутылочное от шампанского, выработанного по новому методу. Далее следовала кропотливая работа по подбору и выведению новых селекций дрожжей для шампанского, определялись лучшие отношения сортов винограда, проводились опыты холодного розлива без фильтрации.

Фролов-Багреев руководитель научных работ

В 1953 году, развивая идеи А.М. Фролова-Багреева, профессор Г.Г. Агабальянцем в соавторстве с коллегами предложил способ шампанизации вина в непрерывном потоке. Суть нового метода заключалась в том, что процесс вторичного брожения происходит уже не в закрытом резервуаре, а в потоке — системе из 7-8 последовательно соединенных крупных металлических резервуаров-акратофоров, с одной и той же заданной скоростью и при постоянном давлении.

Вообще следует помнить, что в виноделии микроскопически видные изменения дают ощутимый прирост качества и конкурентных возможностей. Прорывом являлось и внедрение чистых культур дрожжей, и использование промышленных сульфитов вместо древних серных фитилей, и переход на нержавеющую сталь для емкостей брожения, и хранение вина в бетонных многотонных емкостях. Поэтому мир шампанистов принял новую предложенную советским ученым схему без раскачки. Тем более, что она подкреплялась не наитием, не озарением неофита, а многолетней работой «в теме».

Лицензию на производство шампанского по технологической схеме Фролова-Багреева — Агабальянца приобрели многие «цивилизованные страны». В 80-х годах прошлого века заводы СССР выпускали около 250 миллионов бутылок шампанского в год. В тогдашнем министерстве торговли считали: потенциал для продажи шампанского в СССР неисчерпаем.

Знакомясь, с данной темой, я с удивлением для себя отметил, что помимо 5000 и 10000 литровых акратофоров Фролова-Багреева существовали и малые модели: на 350 и 500 литров. А значит, была и есть возможность производства резервуарного шампанского малыми предприятиями и гаражистами. Возможно всё и даже стократное увеличение выпуска шампанских вин за 6 лет, что блестяще продемонстрировали шампанисты СССР под руководством «его высокоблагородия» Антона Михайловича Фролова-Багреева. Родина, ты в долгу. Сделай, как положено: — место, памятник, бронза, цветы и шампанское.

В 2027 году будет праздноваться 150 летний юбилей со дня рождения Антона Михайловича. Время есть.

Геннадий Генераленко. Наше вино.

ertata

— Дайте совет: что, по-вашему, нужно, чтобы выйти на рынок? — На мой взгляд, правильная стратегия вывода на рынок b2c бренда — это постепенное завоевывание доверия потребителя и фокус на ограниченном количестве видов продукции. На первом этапе «Лефкадия» ассоциировалась с вином, затем добавился камамбер, и теперь вся продукция под нашей торговой маркой позитивно воспринимается целевой аудиторией, поскольку мы на старте продемонстрировали высокое качество. В долине Лефкадия Краснодарского края собирают урожай. Солнце, зелень, живописные места, которые легко перепутать с Тосканой. Обманутся не только глаза — местные сыры и вино обманут вкус. И это только начало. Вот что бывает, когда отец и сын решают делать бизнес масштабно, всерьез и надолго. «Мы надеемся, что на этой земле удастся создать достаточно крупный и эффективный агрохолдинг, которым будут управлять следующие поколения Николаевых», — говорят в семье.

Их история

Что может произойти, когда к русскому банкиру приходит француз, потомственный винодел, с бутылкой вина, созданного в России, и с просьбой о кредитовании? Будучи человеком цивилизованным, скрепя сердце и пряча ухмылку в твердой убежденности, что вино точно не наш национальный продукт, Николаев его попробовал. Не то чтобы содержимое бутылки оказалось чем-то выдающимся, нет. Но весьма приличным. И вместо того чтобы сказать французу «до свидания», отправляется в Крымский район на хутор Садовый, где, собственно, и был запущен иностранцами проект Chateau le Grand Vostock. «Я решил: наверное, поеду посмотрю, потом поговорю с этими инвесторами, куплю у них этот проект. Я не смог договориться по цене, проект был переоценен — вложили изначально полтора миллиона, а просят за него семь с половиной. Тогда я подумал: а что мешает рядом купить землю и сделать вино?» — вспоминает Николаев-старший.


Не то чтобы Михаил Иванович Николаев был готов оставить банковское дело. Но пора было завести что-то, чем можно заниматься не только ради денег, но и для души.

Что касается детей, то весь подготовительный период, да и некоторое время после приобретения земли сын о планах отца и не подозревал. Михаил получил в Пенсильвании степень бакалавра гуманитарных наук. Затем продолжил учебу при Колумбийском университете. Работал в Deutsche Bank и в отделе маркетинга FC Barcelona. И, по иронии судьбы, подрабатывал сомелье в Нью-Йорке. И только в 2013 году Михаил Николаев присоединился к семейному виноградарству, возглавив направление маркетинга, который здесь понимают широко, а потом и вовсе стал гендиректором.

Вообще, выясняется, что тяга к винному делу у Николаевых не случайна: вино в этой семье — часть культуры домашних застолий. Привил ее работавший в Грузии дед. И француз с просьбой о кредитовании тоже пришел не случайно. («Знал, что мы пьющие», — улыбается Николаев.)

По счастливому стечению обстоятельств в 2007–2008 годах он продал основанную им страховую группу «Наста» за 463 млн долларов Zurich Financial Services Group и за три дня до падения Lehman Brothers подписал все документы о продаже 51% Российского промышленного банка, тоже иностранцам. Вырученные от продажи финансовых активов деньги Михаил Иванович вложил в разные направления. В пакете инвестиций — и IT, и недвижимость, и даже небольшое производство конденсаторов, нашедших спрос в Китае.

Хороший год

Купленный случайно и относительно дешево участок в Крымском районе Краснодарского края оказался по-настоящему уникальным: там чередуются полоски разной почвы. А разная почва позволяет высаживать разный виноград и делать разное вино. Правда, участок был заброшенный. Несколько лет предстояло чистить, выкорчевывать, долго санировать (если виноградник выкорчевали, придется несколько лет сеять пшеницу, чтобы вывести болезни).

В 2006 году была создана компания «Лефкадия» — в переводе с греческого «страна белого тополя» (белый тополь там и вправду есть), или, в современном варианте, «страна белого вина».

В 2007 году посадили виноградники. «У нас не было культуры сделать анализ земли и найти сорт, соответствующий земле. Мы хотели купить российские саженцы, потому что понимали: чтобы быть интересным конкурентом на мировом рынке, надо предлагать что-то свое помимо международных сортов. Но в тот момент не было ни одного нормального питомника, где бы нам могли гарантировать, что лоза окажется здоровой, а клоны — правильными. Мы из-за рубежа привезли новые саженцы, новое оборудование, новых людей. Мы не знали, какие сорта что будут давать, поэтому сделали вещь, немыслимую за рубежом: мы посадили 23 сорта. В любом хозяйстве обычно 4–5 существует, у нас 23», — рассказывает Михаил Иванович.

Разные полки

Сколько нужно продавать бутылок, чтобы проделанная работа могла считаться бизнесом? «Я думаю, нужно от 50 тысяч бутылок, чтобы это было рентабельно. На деле все зависит от качества вина, то есть, если вы делаете высококачественное вино, можете и 50 тысяч, и 30 сделать и продавать дорого. А если вы хотите делать массовое недорогое вино, вам нужны большие площади, чтобы выпускать по полмиллиона бутылок», — объясняет Николаев-старший.

Урожай может померзнуть зимой, а то и в середине весны. Может пойти град, который все погубит, может неожиданно завестись какая-нибудь болезнь. Это, так сказать, природные риски сельского хозяйства. А в правовом поле нет закона, отделяющего виноделов от производителей, например, водки. Купил зерно — и перегоняй. В общем, любой предприниматель здесь увидит сплошные риски.

«У нас есть 80 гектаров, которые мы посадили с 2007 года. С них процентов пятнадцать получается того, что попадает в бренд, являющийся лицом нашего хозяйства “Лефкадия”. Остальное мы выставляем под брендом “Лекурия”», — продолжает Николаев-старший. «В конце 2011 года мы сделали “слепую дегустацию”, представив нашу продукцию наряду с европейским и новосветским вином. Позвали критиков, блогеров, сомелье. Наши вина в выбранной ценовой категории — до 1000 рублей за бутылку — победили», — говорят виноделы.

Два бренда и, соответственно, два способа реализации: «Лекурия» по доступной цене продается в крупных розничных сетях — Metro, «Магнит», — на него распространяются обычные сетевые правила.

Дорогая линейка «Лефкадия» ориентирована на бутики и частные продажи. Попробовав такое вино на специальных дегустациях, ценители закупают его ящиками. «Мы пока не экспортируем, мы импортозамещаем здесь. К тому же за рубежом очень серьезная конкуренция, потому что там за последние 20 лет появилось много хороших школ, стало намного больше профессионалов, вложений, и в основном из США», — рассказывает Михаил Иванович.

Вино должно быть хорошо сбалансировано: и кислое, и терпкое, и сладкое, и горькое — вкусы должны присутствовать, но не доминировать. В России людей, способных оценить вино, по словам виноделов, немного. Чаще критики говорят о нотах, которых в конкретном вине нет и быть не может. Такие бы во Франции не выжили. Впрочем, говорят предприниматели, за последние несколько лет в отрасли появилось много молодых ребят, которые хорошо знают и слышат вино. Они все меньше ориентируются на определенные бренды и цены, приучая и клиентов пробовать и искать новое. К экспорту «Лефкадия» все-таки готовится. Договариваются с китайскими дистрибуторами, в США уже представили продукцию и в ближайшее время готовятся занять место на полке.

На вопрос, не дискредитируют ли все-таки продукт семьи Николаевых история и все бывшие и нынешние потуги российских виноделов, Михаил Иванович отвечает: «Нисколько». Потому что разные ниши — и снова проба, проба, проба. И вполне резонно замечает, что и за рубежом можно тоже купить и плохое, и хорошее вино. Другое дело, у нас равная стоимость итальянского и российского вина на полке станет решающей не в пользу отечественного продукта.

«Можете купить вино за сто долларов, можете — за два доллара, это абсолютно естественно. Просто раньше в России делали за два доллара, и люди не заморачивались, люди не верили, что можно пробить сознание покупателей, добиться совершенно другого к ним отношения, — говорит Михаил и продолжает: — Мы же пять лет бьемся о стену головой, пытаясь убедить людей попробовать наше вино. Оно качественное. Они говорят: “Нет, оно очень дорогое”. Мы объясняем, что у нас и себестоимость высокая, потому что, извините, у нас французские тракторы, французские специалисты, французская система обработки химическая. Вот только без французских субсидий, без французской инфраструктуры».

Здесь будет государство в государстве

Николаевы вложили миллион евро в собственную лабораторию, занимающуюся анализом почвы, клонированием и размножением саженцев. Чтобы окупить расходы, созданная инфраструктура работает и на сторону. Правда, особого спроса на дорогие саженцы нет: в ущерб качеству берут, что подешевле. «Растение, как и человек, если его правильно кормить, не болеет. Чтобы правильно кормить, нужно анализировать его структуру: в чем оно нуждается — в кальции, калии и так далее. И потом вы точно кормите тем, что ему надо, тогда вы меньше используете химикатов, пестицидов. Потом готовое вино нужно анализировать на разные составляющие. Когда мы пригласили французов, они просто сказали: “Мы не можем работать без этого”. Поэтому мы не только создали лабораторию, пришлось ее сертифицировать», — раскрывают дорогостоящие тонкости бизнеса предприниматели.

Есть настоящий погреб, где сложена вся коллекция за все годы. Сделанный на заказ в Швейцарии, он состоит из маленьких емкостей, которые экономически нецелесообразны, но позволяют отдельно унифицировать каждый маленький кусочек земли, понять, что и как растет.

Параллельно, раз уж осели на земле, Николаев решил заняться растениеводством. Попытка продавать овощи с приставкой «био» наткнулась на отсутствие в России закона, защищающего биопроизводителей. При отсутствии правил малопонятную для большинства потребителей, но привлекательную приставку может добавить себе кто угодно. Под брендом «Семидолье» планируется вывести на рынок традиционную свежую и консервированную продукцию. Занимаются животноводством, делают сыры, растительное масло холодного отжима.

В этой зоне есть и минеральные источники, есть питьевая щелочная вода; высокоминеральная вода для ванн, недалеко — вулканическая грязь. То есть территория может быть полноценным биологическим курортом. Ну а рядом, естественно, качественная еда, хорошее вино, досуг. «Общая территория проекта — 1,5 тысячи гектаров, из которых, может быть, 300 гектаров виноградника, 600 гектаров отведено под недвижимость, а остальное — прилегающие территории, потому что у нас там есть дороги. Сделали 43 километра дорог собственными руками на собственные деньги. Мы предполагаем, что там же будет продаваться жилье — 300 домов для 300 семей. И 120 тысяч квадратных метров жилой застройки, из которой где-то 40 тысяч — гостиницы. Всего у нас пять разных поселков в проекте. Мы начинаем в этом году строить и начнем продавать. Теннисная академия, гольф-академия предусмотрены, есть верховая езда, прогулки на лошади. Такой полноценный курортный отдых», — перечисляют предприниматели.

Калькулятор

Совокупный объем вложений с 2007 года — около 2,5 млрд рублей (инвестиции в виноделие составили около 15%). В деле занято 200 человек: управленцы, менеджеры по продажам, административный персонал, виноградари, механизаторы, энологи, микробиологи, сомелье, гиды, доярки, горничные, строители. Средняя зарплата рядового персонала в 2–2,5 раза ниже зарплаты руководителей среднего и в 3–4 раза — высшего звена (против 6–8 и 8–10 раз соответственно по России): «Если говорить об операционной деятельности, то основные затраты приходятся на сельскохозяйственное направление, прежде всего — на виноградарство. Что касается стратегических инвестиций, то максимальный объем вложений — в переработку. Бюджет на маркетинговое продвижение в настоящее время составляет менее 5 процентов от операционных расходов, основной канал — интернет (SMM, контекстная реклама и др.) и пиар в СМИ».

Доход, правда небольшой, приносит сыроварня.

Чтобы выйти на операционную прибыль в винном бизнесе, ежегодные продажи должны достигать 120 млн рублей — на такие показатели планируется выйти к концу 2016 года. Объем продаж за три года вырос здесь втрое — до 300 тыс. бутылок в год. Средний чек: вино — 300–400 рублей за бутылку; сыр и бакалея — с учетом наценки средний чек за корзину продуктов в LavkaLavka (здесь представлен самый широкий ассортимент) — 1100 рублей. Средняя отпускная цена сыра — 1100 рублей за килограмм.

Михаил Иванович Николаев — основатель и владелец семейного предприятия «Николаев и сыновья»; стратегический руководитель винодельческого предприятия «Лефкадия» Образование: окончил Московский институт иностранных языков имени Мориса Тореза. Михаил Михайлович Николаев (сын) — управляющий партнер семейного предприятия «Николаев и сыновья». Образование: окончил факультет гуманитарных наук Университета Пенсильвании в США; продолжил учебу при Колумбийском университете

«Эксперт» №37

Автономное существование подразумевает умение создавать условия для быта без посторонней помощи. В представленном видео показано, как без инструментов можно построить в дикой природе (в лесу) убежище в виде капитального дома для одного-двух человек. Кроме того, выживальщик добудет огонь, и растопит самодельную печь.