Утреннее радио, заглянув в гороскоп, зашипело на дорожку предательски: Козерогам, мол, предстоит сложный день, и, вообще, в этот пятничный день рогатым лучше не рыпаться, не бодаться и ша! молчать! себе дороже. -- Шоб ты был здорово под своими пятью коньячными звездами! -- промурлыкала я ему вслед, повязывая на ходу на голове из шелкового платка чурбан. -- И я, конечно же, само собой разумеется. 

Утренний Город встретил радостно, по пятничному празднично и праздно: за ночь щедро насыпал листвы -- тут тебе клен, тут каштан, а вот тут все это мы художественно перемешаем, вспеним октябрьским венчиком ветра, и последний штрих -- легко и непринужденно сахарной пудрой из инея желтое присыплем. Тебе нравится, нет? А, если зажечь солнце, все его сто тысяч тысячных свечей на октябрьских жирандолях? Да? Вот, во--ооот! То то же!

Шла, кутая нос в мягкой шерсти воротника дома-пальто, дошла, вошла в рабочее тепло, и замурлыкала. К обеду разошлась, наплевав на предсказания, разметала все и всех, но нежно. После с чистым сердцем вызвонила остро желанные колечки, завязала разговоры-ниточки, в понедельник условились встретиться. Пока эти колечки искала, параллельно впечатлилась совушкой с янтарем, конечно же, в разговоре с девочкой-феечкой о птичке-подвеске проговорилась. Если очень хочется, -- говорит мне девочка, -- мы совушку отложим, и во Львов на завтрашнюю ярмарку не повезем. -- Нет, -- отвечаю, -- обязательно везите! Если она моя, то обратно прилетит, напитается львовским духом, и вернется,  мне, знаете, на исходе октября уж очень в сказку хочется верить. -- Понимаю! -- звенит хрустальным голосом на том конце яснофеечка.

Вечером после работы мотнулась по делу (за билетами на джаз) в старый город Ярослава на Подвальную. Памятуя утренние предсказания "ша! молчать!", прошмыгнула закатной тенью мимо крылатых демонов Дома Подгорского. А в Доме актера в это время тишь, полумрак и атмосфера приятная из наиприятнейших. Здравствуйте, -- говорю, -- мне бы билетик, вернее -- два билета на одиннадцатое на Соляника. -- О, -- отвечают, -- а кассира еще нет, но вот-вот будет, хотя, вы можете ей перезвонить, вот телефончик. Звоню. На мобильный. Тщетно. Но, я ведь не спешу, я помню про утренние предсказания непростого дня. Только присела, только начала читать «Странствия и приключения Никодима Старшего» Скалдина, как раз с того места, где к Никодиму бес пришел, а он все не верит, что бес -- это он и требует, требует доказательств...

Раз -- и отворилась дверь, два -- и вошла, чую -- Она! Глаз блестит, улыбка блуждает, и прямиком на меня идет: Здравствуйте! Вы меня ждете? -- Вас. Конечно, вас! -- и в ответ улыбаюсь, глазом блещу. Ну как оно вот так, как оно в природе так сотворяется, когда два совершенно чужих человека внезапно, на лету, признают в друг друге взаимный интерес? Ответ один: магия осени, точка. Спрашивает меня про ряд. Не знаю, -- отвечаю, -- я у вас впервые, покажите план зала, я решу. И тут происходит неимоверное чудо: Она берет и ведет меня через темень к свету, по коридору, еле-еле освещенному редкими электросвечами, я бреду за ней прямо-прямо, а потом направо. Раз -- она толкает дверь, два -- зажигает сто тысяч свечей на октябрьских жирандолях Кенассы работы легкой божественной руки Городецкого, три -- вас первый ряд устроит? 

По дороге домой, конечно же, демонов Подгорского не минула (они во всей красе тут http://www.liveinternet.ru/users/658348/post303272370/), подмигнула и даже присвистнула, у нас, шубутных и оголтелых городских, это значит "Salve!", т.е. "Привет!"

Холодная, ясная осень.
Вяз золотой и клён багрянеющий.
Сочные гроздья рябины
Сладкими стали от первых морозов.
Под старыми липами,
В редкой, бледнозеленой траве,
Чета неподвижных ворон.
Прямые аллеи,
Скамьи на углах,
Подножия фавнов и нимф
Осыпаны листьем упавшим.
Диана колчан свой убрала огнистою ветвью,
Венера глядит на замерзшие поздние розы.

А чуткие дали прозрачны.
Белеет река уходящею гладью.
Ломается с треском — чуть тронешь —
Иссохший пырей на прибрежьи,
И катятся по льду звенящие полые стебли.

Ухо внимательно ловит созвучья.
Как же не вспомнить и как не запеть о недавнем,
О том, что напели и что нашептали
Весна голубая и знойное лето.

Спокойное сердце ждёт.
Знает, что сбудется жданное.