Казалось бы - дети. Спроси про детей любого педагога - он только рассмеётся в ответ. дескать и "семь нянек" за ними , и что неразумны они, и недееспособны ни на грош. До вчера, признаюсь, я бы даже и спорить не решился, но именно вчера в Елагином парке эти, на первый взгляд недееспособные дети подали мне хороший пример. На дворе вовсю плюс четыре-плюс пять, снегом и не пахнет, асфальт чист и сух, а мне и в голову не приходило достать самокат! Да, так часто: мы, взрослые, осенью ещё, убирая самокаты на зиму в стенные шкафы, приговаривая слова прощания, вроде: "Ну, мой славный самокат, прощай до мая!", непроизвольно нейропрограммируем свой организм, ставим психосоматический блог! А дальше - простое следствие: можно уже кататься, а зомбированный мозг не может дать сигнал ногам и рукам достать из шкафа томящийся в состоянии покоя самокат. И, порой, требуется очень серьёзное внешнее воздействие, вплоть до праздника Масленицы, где царит изобилье катающихся на самокатах детей, чтобы взрослый человек мог преодолеть собственные табу и ограничения.
Сегодня, хвала всевышним, мне удалось освободиться от осеннего заклятья, найти аллюминиевого друга и проехать несколько километров. Ездил я по делам - нужно было в одну знакомую аптеку - посмотреть, как там выставили наше. Если б не самокат, пришлось бы на машине, а это - пока завёл, пока доехал, пока место для остановки нашёл... Есть, конечно, минусы и в самокачении - калорий двести, полагаю, колесатое средство передвиженья из меня высосало, а за счёт учащённого дыхания углекислый выдох мой подпортил атмосферу планеты больше обычного. Ну что ж делать....Не всё же должно быть хорошо.
У каждой женщины, молодой или старой, есть одна очень маленькая, но важная штучка; у каждой семьи, счастливой либо несчастной, всегда есть страшная тайна, которая на поверку оказывается достойной разве что мыльного сериала: вот у прабабушки по маминой линии был, оказывается, первый муж, который заболел однажды потешной болезнью и исчез с горизонта, расчистив место для второго мужа - тот ничего, был здоров.
В огороде бузина, а у меня ментом был киевский дядька.
* * * * * * *
В мае 1985 бабушка Анна решила, что пора бы съездить в столицу Украинской ССР полюбоваться (первое) на цветущие каштаны, также (и это второе) - поглядеть на Василия Николаевича (или не Василия, но сути дела это не меняет).
-- Василия я не видела, - сказала бабушка, - четверть века, тогда ещё Герман Титов в космос полетел. Не спрашивай, кто такой Василий.
-- Кто такой Василий? - спросил я.
-- Видишь ли, - очень смутилась бабушка, - твой дед после немецкого лагеря не сразу вернулся домой. Наши власти подозревали тёмное шпионское дело, но обошлось. Василий тогда поступил по закону, то есть не стал ворошить прошлое.
-- Кто такой Василий?
-- Он помог деду. У них были сложные отношения, затем не было никаких, я не знаю всех подробностей, но главное, новый 1947 год дед встречал со мной, а не в Республике Коми. Остальное, это правда, неважно.
-- Кто? Такой? Василий?
-- Я не знаю... я не знаю, что он делал всё это время. Сейчас он киевский милиционер. На пенсии. И ещё он мой родной брат.
-- Обережно, двері зачиняються. Наступна станція Хрещатик, - сказали в вагоне метро.
-- Надо же, раньше говорили по-русски, - удивилась бабушка. - Нам ехать до Комсомольской, а затем трамваем до улицы Петра Запорожца. Запомни, Василий с детства был туповат, всегда с ним соглашайся, это безопаснее. Пенсионер-то он пенсионер, но бывших чеки... то есть бывших милиционеров не бывает.
-- Бывших кого?
-- Бывших выделений из внутренних органов.
-- Ха-ха.
-- Я тебе этого не говорила. Я тебе вообще ничего не говорила. И называй его дедушкой, никак иначе.
-- Аааанечка, - пропел на пороге квартиры толстый человек с необычайно белой и какой-то мучнистой кожей. - Клава, дорогая, смотри, кто к нам приехал!
-- Здравствуй, Вася, - несколько натянуто ответили бабушка. - Я привезла показать тебе внука. Твоего двоюродного внука.
-- Здравствуйте, дедушка, - я ответил, как учили.
-- Стаааааасик, какой ты большой, я тебе не дедушка, а дядя.
-- Здравствуйте, дядя Вася.
-- Ну, будем же на "ты". Сколько тебе лет? Четырнадцать?!. Женилка, поди, выросла? Значится, выпьем на бутер... этот... шахт. Аня, я тебе ответственно заявляю, что такому здоровому парню от домашнего самогона ничего плохого не будет. Клава, накрывай на стол! А в семь часов вы пойдёте в наш самый главный театр - ТЮЗ. Какой, спрашиваешь, спектакль? Да "Молодая гвардия". По Шолохову.
-- Ну как вам Островский? - Спросил вечером дядя.
-- Островский - это "Гроза", - несколько раздражённо ответила бабушка.
-- Это гроза, - согласился Василий. - Такая гроза, что никому мало не показалось.
-- А ещё мы гуляли по городу. Вася, каштаны существуют, и они на самом деле цветут.
-- Каштанами любовались, значит? Японцы тоже любовались в своей Хиросиме. От слова "хер", - и дядя довольно захохотал. - Значит так, комсомольцы. Завтра вы поедете к Светке, устроите исправительные работы этой проститутке. Аня, не смотри на меня страшными глазами, Стасик ещё не знает слова "проститутка".
Клавина дочь проститутка Светка одна воспитывала семилетнего сына, у неё дома раздвижные двери и огромная смятая кровать на уровне пола. Собственно проституткой Светка не была, она долго и безуспешно устраивала личную жизнь. Результат поисков мужа был более чем туманным, но Светке, безусловно, нравился сам процесс.
-- Господа, поедемте купаться на Днепр. Нет, на канал. Вообще-то там охранная зона, но если очень хочется, то можно.
-- Господа все в Париже, - неудачно пошутила бабушка.
-- Ближайшие господа в Ужгороде. Или Латвии, - заметила Светка. Бабушка смутилась.
Купаться на запретном канале было весело, выходить из воды не хотелось, и Светка изображала малороссийскую спасательницу на водах в своём мини-купальнике, но перестаралась, и поняла, что перестаралась, долго ждала меня на берегу, пока я неуклюже полоскал под водой плавки. Моя почти первая женщина, старая старуха тридцати трёх лет.
Уже в последний киевский день дядя Вася спросил, перевоспитали ли мы Светку.
-- Она хорошо водит машину, - уклончиво ответила бабушка.
-- И не только машину, - заметил я.
-- Ну что, завтра в Свердловск, ваше большое село в тайге? - пошутил дядя Вася.
-- Мне больше некуда возвращаться.
-- Ты могла вернуться гораздо раньше, и домой, если бы не ждала неизвестно кого неизвестно зачем.
-- Я ждала мужа, от которого родила двух дочерей. Я и Стасика привезла только затем, чтобы ты понял, что у тебя ничего не получилось.
-- Нет у меня детей, я все силы отдал работе, - дядя Вася разбавил фальшивые слова настоящими пьяными слезами.
-- Такие, как ты, не размножаются.
-- А ему повезло, он не дожил до новой встречи со мной.
-- Ему повезло, - согласилась бабушка.
-- Он сбежал от меня и отсиживался в своём Свердловске. Там нельзя жить. Там людей нет. Есть какие-то злые, скуластые, скорченные.
-- А ты сбежал в Киев, и у тебя водянка.
-- Ты не знаешь, что тут было, ты ничего не знаешь. Бендеровцы за каждым углом, не знаешь, от кого пулю схлопочешь.
-- И сейчас бендеровцы?
-- А сейчас ещё больше. Только ослабишь вожжи - и рванёт.
-- Тоже мне извозчик. Биндюжник.
-- Я не бандюжник, - дядя Вася зарыдал в голос и упал мордой в стол.
-- Ты извини нас за этот дурацкий индийский фильм, другого с Василием у нас не получилось, - сказала бабушка уже в такси по дороге в Борисполь. - Вася по большому счёту - толстый обиженный ребёнок. У него всё просто... точнее, всё сложно. Он чужой везде и ведёт вечную борьбу со своим прошлым: кто кого первым съест. А Киев в сущности очень мягкий, тёплый, в нём нельзя с холодом. В этом городе можно только жить и совсем не надо умирать.
-- А ещё в Киеве нужно любить, - добавил я, вспомнив Светку, и понял, что глагол "любить" нужно заменить на русский матерный. А что? Мне четырнадцать лет и мне простительны пошлые формулировки.
