... сладкое-сладкое времечко – душистое, ароматное, пряное, дурманное, молодецки хмельное. Еще длинны твои дни и коротки ночи, а воля вольная – иди, куда хочется. Летом жизнь понятная и родная: легка, жива и непринужденна, летом у всех тонкая миссия – плыть по волнам дней без острастки, предубеждений, волнений, стремлений, летом полагается жить,  как дышать. Когда в организме все в порядке, когда окружающая среда – благодать,  акт вдоха и выдоха незаметен и контролю сознания чужд.

Моя неделя от пятницы до пятницы, опять и снова неожиданно, пролетела ракетой, и только сегодня вечером осознала, что можно, наконец-то, немного выдохнуть. Хотя, у природы нынче такие погоды, что только вдыхать и вдыхать (ароматы липы, скошенной травы, что стала сеном, последние аккорды жасмина и прочее не опознанное), напитываться, пропитываться, вбирать в себя про запас, дабы в грядущие за летом студеные дни без цвета и запаха, в дни, когда слезы шальные только в гербарий на долгую память, а устному слову предпочитаешь письменное, войти и не пропасть, не пропасть под серым небом, километрами льда отчуждения, пронизывающим ветром, толпой, что кроме черного другого цвета не знает, а вместо радости выбирает печаль.

Выдохнула и вдохнула, взяла в компаньоны дружочка Сёму, да и пошла легкими шажками мерить все еще прибывающий вечерний день. На районе лето, истинное лето: все шумит, клокочет, бурлит, плещет и выплескивается в пятницу.

На аллее там, где привычно на четырех скамейках пенсионеры буднишним вечером играют в шахматы, а талисманом у них трехцветная кошка-приблуда, сегодня пьют. Пьют громко, задиристо (кошка в отгуле), провозглашая тосты то за день рождения противогаза, то за то, чтобы лето не кончалось. Последнее, кстати, мне очень даже по душе, владели бы они знаниями алхимии, как из зимнего гуано сделать летнюю конфету – расцеловала бы в светлое чело.

Собак тоже встретили немало, пёс Сёма здороваться  с ними был рад, а хозяева их приветливы. Но, вот два молчел, татуированные от и до, в кургузых штанцах, в мелкой и жидкой, плохо растущей от недохватка гормонов, но по фасону времени бородке, с таким модным нынче у нас на районе расселом, конечно же, на коротком, хватком поводке, были все в себе, а несчастливая для лета, как и для жизни собачьей, собака при них.

-- Кто теперь в ментуре работает, только тупые дебилы и мой брат. – То ли рассказывал, то ли вяло жаловался рыжий блондину, блондин в ответ молчал, рассел скучал, а мы с Семёном не стали дальше любопытствовать, а поспешили домой, дома нас ждала клубника, целых двадцать один килограмм – старшенький тоже старается законсервировать для семьи лето.

А на работе тоже, кстати, лето. Коллеги заходят  в гости не по делу и не на кофе, а ягодами вскружить.

Имидж ничто, жажда -- всё! -- Так опять себе решила подружка Хася.

Но вот пёс Сёма, отчего-то, сегодня из зажигательного дуралея превратился в сентиментального романтика.

Все по-прежнему еще цветет и благоухает, кружит, вьюжит и поит запахами молодой жизни. Выхожу каждый раз на улицу, как лошадь Семена Буденного на праздник, до войны-зимы еще не ода пятница будет выпита живительным и восстановительным, главное в этом деле -- подкованные ноги. И пусть, что иногда на кушетке у невропатолога, главное -- это их живые коленные рефлексы. А еще пилоты. И в тех, и в других, на самом деле, сокрыта вся надежда и вера, а нервическую любовь к пальто из ваты мы к зиме, как-то так, в себе обуздаем, пересилим, задавим... и черт побери ту романтику (я уже и забыла, как с ней управляться), тут бы успеть жажду по лету утолить.

Как невозможно остановить время, так и невозможно удержать весну и вернуть молодость. Промелькнула, как и не было. Но впервые за многие годы не ропщу, по весне не тоскую и ее не оплакиваю, принимаю стремительность жизни с  благодарностью, вхожу, наконец-то, в свой период летней спелости налегке, радуясь каждому дню, понимая, что не так уж и много у меня их осталось.