Довелось побывать на концерте кельтской музыки. Теперь я знаю различие между ирландской и шотландской волынками.

Сделало ли меня это счастливее? Или несчастнее? Второе – однозначно нет. Так что, умножение знаний не всегда ведёт к умножению скорби. Шах и мат, царь Соломон.

Настроение сейчас - размышлятельское

В колонках играет - телевизор

Современные гардеробные системы - это Ваш уют и свободное пространство ..

Жила-была во времена царя Соломона старая бедная вдова по имени Шунамит.
И жила эта вдова Шунамит в рыбацкой деревне на берегу моря, в старой ветхой хижине, крытой ветвями и пальмовыми листьями.

И пропитание снискивала эта вдова тем, что чинила и вязала сети для рыбаков из рыбацкой деревни. Но вот однажды налетел ветер, поднялась буря и долго не утихала. Никто не выходил в море, не забрасывал сетей. Осталась бедная вдова без куска хлеба.

Она не могла пойти просить хлеба в рыбацких домах, потому что в рыбацких домах царила бедность и хлеба не хватало.

Если уж Господь не помогает, может быть, помогут люди, простые смертные. Придется ей уйти из деревни в другое место, где хлеба вдоволь.

И правда, в нескольких милях от деревни жил в большом доме с большим двором очень богатый человек, которого Господь благословил тучными нивами, фруктовыми садами и целой рощей олив. А еще — стадами овец и коров, мулов и верблюдов.

Поднимается однажды вдова Шунамит рано утром и видит: небо хмурое, на дворе ветер, как вчера, как позавчера и во все голодное время. Понимает она, что придется ей побираться у людей, а не то она помрет с голоду. Накидывает она на худые плечи старый платок, который она и днем носила, которым и ночью укрывалась, и отправляется из рыбацкой деревни просить помощи у богатого человека, которого Господь благословил всем.

В полдень входит она в усадьбу, видит богатого человека у дверей его дома: тот стоит и отдает слугам распоряжения по хозяйству. Подходит она ближе, скромно ждет, когда он ее заметит, три раза простирается перед ним и три раза касается лбом песка перед его стопами.

Поднимает он ее:

— Зачем ты простираешься предо мной, женщина? Лучше встань и скажи, кто ты и чего хочешь.

Отвечает ему Шунамит, что она вдова из рыбацкой деревни неподалеку, у берега моря. И рассказывает ему о своих нужде и голоде — что уже давно куска хлеба во рту у нее не было, что кормится она травой да кореньями, которые не могут ее насытить, и что просит она кусок хлеба, чтобы дух не испустить.

Спрашивает он:

— Даром?

Говорит она ему: даром, потому что ей нечем заплатить.

Показывает он ей, что делается в усадьбе.

— Посмотри, — говорит, — добрая женщина, вот распрягают моих верблюдов и мулов, я только что с дороги. Вернулся я из святого города Иерусалима, где правит умнейший из людей — царь Соломон. И есть у царя Соломона большой дворец, ослепительный.

И открыт этот дворец для всего народа. Всякий, кто пожелает, может войти и увидеть царя Соломона и весь его двор. Я тоже вошел и увидел царя Соломона. Он сидел на золотом троне в золотой короне. Князья, и старцы, и даже простые люди окружали его, и он говорил им слова Торы. И что, по-твоему, Шунамит, произнесли его губы, когда я вошел? «Кто хочет жить, да не примет ни у кого даров».

Не понимает Шунамит, при чем тут кусок хлеба, который она просит. Объясняет он ей, что, прося хлеб задаром, она укорачивает дни своей жизни, которые отсчитал ей Господь, и поэтому он, богач, не должен ей помогать. Ибо Господь, Судия и Заступник вдов, который наказывает всякого, кто причинит им зло, не простит ему, что он помог ей укоротить дни ее жизни. И поэтому задаром хлеба он ей не даст!

Думает вдова Шунамит: если так сказал царь Соломон — э го истина; она сама не хочет укорачивать дни своей жизни и покидать мир Божий раньше своего срока. Но умирать от голода не лучше, поэтому она просит одолжить ей кусок хлеба или немного муки. Она вернется домой и испечет хлеб, чтобы поддержать свои силы. А когда Господь сжалится над рыбацкой деревней и успокоит море, она снова начнет вязать и чинить сети, что-нибудь заработает и первым делом отложит деньги, чтобы вернуть долг.

Улыбается богач и отвечает ей рассудительно, что это тоже не выход, ибо царь Соломон сказал еще кое-что: «Кто берет в долг, тот становится рабом».

— А тебя, бедная вдова, я не хочу делать своей рабой, этого мне Господь тоже не простит!

Видит уже ясно вдова Шунамит, что имеет дело с обманщиком, у которого на языке имя Божие, а вместо сердца — камень и всегда наготове слово царя Соломона. Пробует она в последний раз:

— Значит, пусть лучше я умру у твоих ног! Тогда уж ты точно заслужишь милость в глазах Господа.

Опять спокойно улыбается бессердечный обманщик.

— Вдова Шунамит, — отвечает он ей, и кажется, губы его источают мед, — ты, упаси Боже, не умрешь от голода у моих ног. Помогу я тебе, ибо я люблю Господа, но грешить не хочу. Послушай моего совета: пойди и возьми себе то, что никому не принадлежит, что-нибудь ничье!

— Ничья только пустыня, бесплодная земля, — с горечью отвечает Шунамит. — До пустыни три дня пути. Где мне взять на это силы? Я стара, слаба, измучена голодом!

И что я найду в пустыне? Сухую траву… Ты смеешься над бедной вдовой и даже не думаешь бояться Господа, Который глаз не сводит с вдов и сирот…

— Нет, вдова Шунамит, — отвечает он ей без гнева, — богобоязнен я со дня моего рождения, и не за травой в степь я тебя посылаю. Послушай, что я имею в виду: в моих закромах лежали сто мешков пшеничной муки, мягкой как снег. Я отвез их царю Соломону в Иерусалим… Теперь закрома пусты, но пол в них покрыт мучной пылью. Эта пыль, вдова Шунамит, уже не моя, она никому не принадлежит, она ничья. Пойди в мои закрома, собери немного пыли и возвращайся к себе в деревню. А по дороге, мой тебе совет, смотри по сторонам, щепку найдешь — подбери, сухую ветку увидишь — подбери… Господь да поможет тебе… А когда придешь домой, замеси мучную пыль водой, поставь на огонь и испеки несколько лепешек, чтобы поддержать свои силы: ешь, радуйся и хвали Господа…

* * *

Вдова Шунамит сделала так, как посоветовал ей богач. Она наскребла немного мучной пыли в закромах, которые он ей показал, на обратном пути набрала веток, сорванных ветром. Пришла она домой уже ночью, разожгла огонь, добавила к муке воды, замесила тесто. Вышло три маленьких хлебца.

И только она, испекши хлебцы и хваля Господа за Его милость, хочет поднести первый хлебец ко рту, как вдруг дверь с силой распахивается… В хижину вбегает человек и кричит:

— Спаси меня! Умираю! Три дня и три ночи крошки хлеба во рту не было…

И он рассказывает, дрожа от страха и запинаясь, что его деревня сгорела. Среди ночи, когда все спали, начался пожар… С неба пал огонь, и буря разнесла его по всей деревне… Всё сгорело, одни он выбрался живым из пламени и дыма. Всё стало добычей огня: стар и млад, хлеб и хлев, скарб и кров. Три дня и три ночи скитался он, огнемпалимый, страхом гонимый, голодом томимый…

Протягивает ему вдова хлебец и говорит:

— Возьми и ступай с миром своей дорогой.

Выходит он из хижины с куском хлеба и исчезает во тьме ночной.

Благодарит вдова Господа за то, что послал Он ей хлеб и доброе дело — спасти человека от смерти — в придачу. И хочет она поднести ко рту второй хлебец.

Дверь снова с силой распахивается, и другой человек вбегает в хижину вдовы с тем же криком:

— Спаси меня! Умираю!

Когда-то он был богат, пас в степи стада овец и коров, жил с женой и детьми в богатых шатрах; сильные юноши стерегли его скот… Вдруг, словно на крыльях ветра, примчались на своих конях бедуины с луками в руках. Стан окружили, тучи стрел пустили, юношей, жену и детей убили, скот угнали и в степь умчали… Когда в степи смолкло эхо их набега, поднялся он один живой среди убитых. И вот он уже три дня и три ночи скитается без куска хлеба, едва дополз до ее хижины…

— Смилуйся, — молит, — дай немного хлеба, а то я умру у твоих ног…

От всего сердца протягивает ему вдова Шунамит второй хлебец. Он уходит. Она благодарит и хвалит Господа за то, что судил Он ей второе доброе дело, и берется за третий хлебец.

Хочет она откусить от него, как просыпается вдруг с новой силой северный ветер, валит ее хижину, срывает и уносит крышу из веток и листьев. Разлетаются стены на все четыре стороны. И снова порыв ветра, вырывает он из дрожащих рук вдовы третий и последний хлебец и уносит его в ночь, к морю…

И только тогда утихомиривается ветер.

Недвижно, задумчиво стоит вдова Шунамит, точно окаменела.

Вокруг тихо. Улегся ветер, море успокоилось. На водах его, как в зеркале, сверкают первые лучи восходящего солнца. Скоро проснется деревня, счастливые рыбаки отвяжут лодки, забросят сети… Стар и млад выбегут встречать рыбаков и будут кричать от радости: «Голоду конец! Господу хвала! Теперь у нас будет хлеб!»

Но не об этом думает вдова.

Другая дума не выходит у нее из головы.

Чего хочет от нее Бог? Зачем он ей, вдове, такое учинил?

«Зачем мне учинил мне это Господь?» — не выходит у нее из головы.

Один хлебец Он взял у нее для спасшегося от огня — так! Да святится Имя Его!

Другой — для спасшегося от разбойников! Хвала Господу! Он дал — Он и взял для того, кто важней, чем она…

Но третий хлебец? Вырвать из рук вдовы и швырнуть в море?!.

Этого она не может понять…

И пришло ей в голову, что Бог ничего об этом не знает… Что это ветер сам, по своей воле, не спросясь Господа и против воли Его, назло Ему, сделал!

Иначе и быть не может.

И этого она ветру, этому разбойнику, не простит: она пожалуется на ветер…

Кому?

Царю Соломону.

К нему она пойдет, в Иерусалим, и там станет судиться с ветром!

Недолго думая вдова покрывает голову драным платком и пускается в путь.

Она голодна и измучена, но праведный гнев поддерживает ее в долгом пути. И вот она приходит в Иерусалим.

Приходит, расспрашивает: не покажут ли ей, где дворец царя Соломона. Впускают ее стражники во дворец. Двери у царя Соломона открыты для всех, особенно для вдов. Входит она в зал и падает ниц перед царем Соломоном, который сидит на троне:

— Царь-государь, — говорит вдова, — прошу твоего суда.

— С кем? Я вижу, ты пришла одна.

— С ветром, — отвечает вдова.

Поднимает она лице свое и предъявляет свой иск.

— Справедливо, — говорит царь Соломон. — Ты сказала чистую правду, твое лицо тому свидетель… Оно осунувшееся и усталое, а в тусклых глазах тлеют угли голода. Будь спокойна, Шунамит, твоя правота выйдет наружу, как масло всплывает на воде. Но прежде ты должна отдохнуть с дороги и подкрепиться. Отойди в сторонку, присядь. Мои слуги принесут тебе хлеба и немного вина, чтобы поддержать твои силы, а потом ты выслушаешь мой приговор.

Так она и делает. Отходит в сторонку. Ей показывают место, где сесть, приносят хлеба и вина подкрепиться… В это время в зал входят три человека, судя по одеждам — чужеземцы из далеких стран…

Входят они, мешки на плечах несут. Простерлись чужеземцы перед царем Соломоном трижды — пришли они к нему с просьбой.

— Чего вы хотите, чужеземцы? И что несете вы в мешках за плечами?

Рассказывают они такую историю:

Они богатые купцы из далекой земли. Торгуют драгоценными сосудами и редчайшими, самыми дорогими пряностями. Втроем они пустились в пусть. Втроем плыли по морю в ладье, груженной товарами. Поднялись ветры, взволновалось море, но они не испугались. Они люди бывалые и сильные. И спокойно направляли они ладью с волны на волну.

Но в ладье стало мокро, появилась вода. Где-то течь, а заделать нечем. Что угодно есть в ладье, а смолу забыли! Кричат они в сторону берега, вдруг кто-нибудь услышит и придет на помощь — но никто не слышит. Ветер вырывает крики изо рта, раздирает в клочья и швыряет в море, подхватывают их волны и уносят в ночную тьму…

А вода все прибывает и прибывает, и ладья начинает тонуть… Только Бог может им помочь. Но они разноплеменники, и боги у них разные. И боги не слышат их… Взывают они к другим богам, к богам моавитян, филистимлян, к богам всех народов — ни один не отзывается.

Вспоминают они: есть еще один бог, еще одного народа — Бог Израиля. Взывают они к небу:

— Бог Израиля, вызволи из беды!

В то же мгновение порыв ветра со стороны берега зашвырнул что-то с силой в ладью и заткнул этим дыру.

Сразу же улегся ветер, море успокоилось, и они невредимыми доплыли до берега. Дали они обет: три мешка золота и серебра, что были у них с собой, принести Богу Израиля, который помог им на море…

И пришли они в Землю Израиля.

Идут они и спрашивают повсюду у людей:

— Где живет ваш Бог, Бог Израиля?

Но люди только улыбались и показывали в сторону города Иерусалима. И вот пришли они с мешками на плечах в Иерусалим и спрашивали всех, кого встречали на улицах:

— Где мы можем увидеть вашего Бога? Мы хотим воздать ему почести и благодарность. Где он живет, ваш Бог?

Смеются все над нами и ничего не отвечают.

Только очень-очень старый человек остановился и сказал нам:

— Нельзя увидеть Бога Израиля, нельзя достигнуть Его…

Мало мы поняли из его речей. Только одно хотелось бы

нам узнать: как сдержать нам наше слово, данное Богу Израиля? Что делать с тремя мешками золота и серебра? Сказал нам старик, что с этим должны мы обратиться к тебе, к царю Соломону, потому что хоть достигнуть вашего Бога нельзя, но только ты, царь Соломон, посоветуешь нам, что делать с тремя мешками золота и серебра, и этот совет будет согласен с волей вашего Бога, Бога Израиля… Вот и пришли мы к тебе и ждем твоего решения.

Они закончили и пали ниц.

Подзывает царь Соломон вдову Шунамит и спрашивает ее, слышала ли она то, о чем поведали чужеземцы.

Она слышала.

Поворачивается он к чужеземцам и спрашивает:

— Не заметили ли вы, что зашвырнул ветер в ладью с берега, чем заткнул он дыру?

Конечно, заметили. Это был свежий, только что испеченный хлебец. Он у них с собой. И один из трех купцов вынимает из-за пазухи хлебец и показывает его всем.

— Не тот ли это хлебец, Шунамит, что ветер вырвал из твоих рук?

Да, она узнает его.

— Раз так, — говорит Соломон купцам, — если вы хотите сдержать свое слово и выполнить свой обет перед Богом Израиля, то отдайте этой бедной вдове три мешка золота и серебра!

Снова поворачивается царь к Шунамит:

— Возьми это золото и серебро. Они твои. Этим Господь воздает тебе за твои мучения, за твое доброе сердце, страдалица, и платит за третий хлебец.

Вот так-то…

Пошла вдова Шунамит домой, хваля Господа, и, проходя мимо усадьбы богача, не нашла ни дома, ни двора — только кучу пепла.

Огонь, рассказали ей, пал с небес и спалил все дотла.

Ицхок-Лейбуш Перец