Як розпізнати Гекслі або з легкістю по життю

   2013-02-05 00:15:28
... alt="Ілля Лагутенко соціотип Гекслі" ... поговоримо про соціотип Гексл ... Для представників соціотипу Гекслі ...
+ развернуть текст   сохранённая копия

Тэги: enfp, визначити, гексл, знаменитость, соц, типування

Вчені: соціальні мережі допомагають схуднути

   2013-02-03 23:35:37
Група вчених з університету Північної Кароліни вирішила з’ясувати, чи допомагає ведення мі ...
+ развернуть текст   сохранённая копия

Тэги: мережа, незвичайн, новини, соц

Сталинград с русской точки зрения ("Sueddeutsche Zeitung", Германия)

   2013-02-02 21:46:18
http://inosmi.ru/russia/ ...
+ развернуть текст   сохранённая копия

Тэги: армия, битва, вкп(б), вов, вов,вмв, героизм, заметка, и.минц, и.сталин, история, йохен, комиссар, коммунизм, красный, любознательный, мировой, миф, наука, неангажир., политолог, россия,ссср,русский, социо-гуманитарные, ссылка, сталинград, сталинградская, хелльбек, язык

Мультикультурализм по-российски

   2013-02-01 01:17:23
Столетие

Размышления ученого о современной миграционной политике< ...
+ развернуть текст   сохранённая копия

Тэги: демократия,свобода,права, заметка, иммигрант, конфликт, либерализм, любознательный, межнациональный, миграционный, мультикультурализм, наука, национальный, неангажир., отношение, политика, политика(видео, политолог, россия, россия,ссср,русский, русский, соотечественник, социо-гуманитарные, ссылка, тексты), этносы,межэтнические, язык

Третьяков Виталий:Почему у нас ничего не получается?

   2013-01-31 00:56:31
+ развернуть текст   сохранённая копия

Тема и предмет данной статьи столь обширны и объемны, что вместить все необходимое в отведенную журнальную площадь можно лишь в том случае, если текст будет предельно афористичным, то есть в определенном смысле и бездоказательным. Большинство аргументов, которые можно было бы привести, я вынужден вынести за пределы этой статьи. Приношу за это свои извинения объективным читателям и заранее отвергаю соответствующие обвинения и связанные с ними возражения критиков и критиканов.

Что есть Россия?

Даю свое определение России — определение, необходимое для понимания моей позиции.

Россия существует в четырех ипостасях — как страна—цивилизация—нация—государство (все четыре составляющие важны и взаимосвязаны) — и в четырех же измерениях, то есть не только в пространстве, но и во времени. Причем прошлое России определяет ее будущее больше, чем наша сегодняшняя активность и наши сегодняшние представления о ее прошлом и желаемом будущем. Коротко говоря: Россия четырехмерна внутри себя и существует в четырех внешних измерениях, по отношению к которым мы вторичны. Но, конечно, не пассивны.

Россия (через свою историю и свое тело) дает нам такую волю, то есть свободу, помноженную на простор (географический и исторический), которая обширнее западных конституционных свобод, но зато жестоко нам мстит, если мы злоупотребляем этой волей или используем ее исключительно в эгоистических интересах. Даже если трактуем их как проявление своей свободы, неважно в какой идеологической парадигме понимаемой.

Новейший проклятый вопрос России

Трудно отрицать, что как-то и потихоньку жизнь в России налаживается. Вместе с тем нас, русских максималистов, а таковыми в оценке общественных дел являются, как мне представляется, все граждане России (в том числе и те, кто мечтает из России свалить — это тоже есть проявление русского максимализма), это «как-то и потихоньку» категорически не устраивает. То ли потому, что мы вкусили мощи, славы и бремени глобальной сверхдержавы (назовем это синдромом Сталина); то ли из-за желания если и соревноваться, то только с лидерами, а не с аутсайдерами (синдром Петра Великого); то ли из-за привычки быть первыми и самыми сильными (синдром Толстого-Гагарина), только победителями (синдром 9 Мая); то ли по каким-то другим, но явно фундаментальным и неизживаемым причинам. Например, по той, что жаждем не менее стремительного, чем наш прыжок в коммунистический рай в 1917 году и наше же паническое катапультирование оттуда в 1991-м, очередного прыжка — уже в такой капиталистический рай, чтобы никакой змей-искуситель никогда и ни за что не мог выманить нас из него.

Поскольку прыжок в капиталистический рай длится у нас уже двадцать с лишком лет, а мы все еще никак не ощутим благодатной тверди противоположного края пропасти и продолжаем перебирать ногами в воздухе где-то (причем никто не может с точностью сказать, в какой именно точке) над этой пропастью — в некой исторической промежности (ни Богу свечка, ни черту кочерга), то общественный пессимизм и чувство какой-то безысходности (худшее, что может чувствовать нация) охватывают всех — от самого верха до самого низа. Даже тех, кто в силу своего официального статуса, циничного лицемерия или просто глупости (у каждого это по-разному) демонстрирует на людях бодрость духа и оптимизм лозунгов.

Но и в последнем (бодрости и оптимизме) скептики и те же циники подозревают бодрость и оптимизм висельника, которому уже нечего терять. Тем более что, по русской поговорке, на миру и смерть красна — вот почему так много громких разговоров о грядущем распаде и крахе России. А уж если помирать, то с музыкой — в частности, из-за этого у нас столько наигранного веселья и беспечного расточительства.

Но смех смехом, отчаянье отчаяньем, предапокалиптическое распутство распутством, а все-таки почти у всех (кроме патологических ненавистников России) постоянно стучит в голове новейший проклятый русский вопрос: почему у нас ничего не получается? А многим он еще и душу гложет... Я из тех, у кого этот вопрос и в голове, и в душе, и на языке.

 

Вопрос надо расшифровать, декодировать, раздробить. Чтобы потом по-новому и правильно сложить, получив гарантию по крайней мере правильного ответа, который еще надо будет в жизнь воплотить. Но это уже дело второе. Дело политической воли, интеллектуальной смелости и готовности к исторической жертвенности. Жертвенности по отношению к себе, разумеется, а не к народу. Объявить надо сначала, что нам делать, ибо, как у нас говорят: сказано — сделано. А если не сказано, то и что делать-то неизвестно. Вот мы и делаем все подряд и все сразу. А в промежутках этого безумия — вообще ничего или прямо противоположное уже сделанному.

У Хлестакова в эйфории самозванства было 35 тысяч одних курьеров. А у нас 25 — хорошо еще, что не 25 тысяч — лет сплошных реформ. Счетом, думаю, именно тысяч в двадцать пять. А толку от них, как и от тех курьеров, чуть.

Расчленение вопроса

Итак, вопрос: почему у нас, в так называемой новой России (ну и глупое же определение!) ничего не получается? (Отдельные и очевидные достижения и положительные тенденции я предусмотрительно и политкорректно в самом начале обозначил термином «как-то и потихоньку», посему сейчас вынесу их за скобки. А не было бы и их — давно бы уже распались.)

Расчленим этот вопрос на подвопросы.

1. Кто это мы, у которых ничего не получается?

2. С чем не получается? Каков, так сказать объект, нашей активности, в работе с которым мы никак не можем достичь желаемого результата?

3. Отсюда и третий подвопрос: а какого результата мы ждем? Что должно получиться?

4. Наконец, а что мы собственно делаем? В чем она, эта наша активность, проявляется?

Думаю, что правильно, то есть честно и объективно, ответив на все четыре подвопроса, мы подойдем и к правильному, то есть к такому же честному и объективному, ответу на вопрос в целом.

Кто это мы, у которых ничего не получается?

Вариантов ответа несколько.

Мы — это власть.

Мы — это правящий класс.

Мы — это активное (креативное) меньшинство, которых в реальности два, о чем чуть ниже.

Мы — это народ (население) России (в данном случае — все, кроме власти, правящего класса и активного меньшинства).

Наконец, мы — это Россия в целом. Как цивилизационное и историческое тело.

Сначала об активном меньшинстве. Этот титул, украшенный такими лингвистическими блестками, как непримиримая оппозиция, креативный класс, современная интеллигенция, интеллектуалы, элита, прогрессивное меньшинство и новомодное — рассерженные образованные горожане, самозванно узурпировала богемная политизированная тусовка.

То, что в реальности является активным меньшинством, полагаю, делится на две, по сути, антагонистические страты.

Первая (потрафлю их тщеславию) — это действительно те, кто себя таковым провозгласил. Из всего набора их самоопределений я, давно уже не прельщающийся фальшивым блеском бижутерии, выбираю самый нейтральный и в какой-то мере наиболее точный политологически — непримиримая оппозиция, неопы.

Но есть и вторая, почти не пересекающаяся с первой (при обилии личных связей) идейно и психологически (даже порой психиатрически) страта активного меньшинства. Это те, кого я назвал бы креалами — критическими реалистами.

Одно из главных их отличий от неопов в том, что креалы Россию не ненавидят, а простых граждан (народ) России быдлом и агрессивно-послушным большинством не числят. Как патриоты, они не только не мечтают свалить отсюда, но и не считают нужным переделывать Россию в Швейцарию (ибо тогда мы потеряем Россию, а мир живет разнообразием, и зачем нам две Швейцарии?!). Как реалисты — не считают такую переделку возможной. Как критики — видят в действиях власти и правящего класса столько ошибок, сколько неопам и не снилось. Потому власть часто не любит их гораздо больше, чем неопов, и уж точно больше опасается. А главное — власть, в последнее время склонная к заигрыванию с неопами (разумеется, ради того, чтобы в этом флирте неопов приручить и придушить), креалов предпочитает держать от себя на расстоянии, а советы их игнорировать.

Для простоты и краткости скажу, что, например, редакция журнала «Эксперт» всем своим штатным и нештатным авторским активом в страту креалов входит.

Итак, мы насчитали пять массовидных субъектов общественно-политической активности в России: власть, правящий класс, неопы, креалы, народ и Россия в своей целокупности.

Теперь попытаемся все-таки ответить на вопрос, кто это те мы, у которых не получается.

Все, кроме...

Власть утверждает, что у нее все (ну почти все) получается. Хотя по отдельным репликам и действиям (частое попятное движение: шаг вперед, два шага назад — примеров чему тьма) ясно, что думает она иначе.

Правящий класс явно доволен. Ибо главной его характеристикой на сегодня (как класса в себе и как класса для других) является то, что это властно-владетельный класс. И власть, и собственность, и сверхприбыль, извлекаемую из второго с помощью первого, ему удается не только удерживать, но и выводить сверхприбыль из поля российской юрисдикции. Так что у него точно все получается.

Народ России определенно считает, что не получается у всех, включая его самого. И его можно понять: при такой жизни кто будет считать иначе?

Неопы в данном (одном из немногих) случае солидарны с народом: не получается.

Интересная вырисовывается комбинация. Пассивное большинство (народ) и активное (в карнавальном смысле) меньшинство объединены и противостоят (в этом смысле) правящему классу и власти.

Креалы, что, думаю, понятно, тоже считают, что не получается у всех, включая самих креалов, но исключая Россию в целом. И тут их очередное радикальное отличие от неопов.

А каков ответ России в целом?

Кто виноват больше?

Тут, видимо, нужно задаться дополнительным вопросом, а именно: на кого взваливают вину и ответственность за то, что не получается, те, кто так считает?

Понятное дело, что не на себя — такого вообще почти (исключение мы увидим) не бывает у массовидных субъектов. Следовательно, здесь варианты будут такие.

Народ считает: в том, что не получается, виноваты: 1) правящий класс, 2) власть, 3) активное меньшинство.

Неопы, натурально, считают, что виноваты: 1) народ (быдло, лузеры, как там еще? — всего и не упомнишь) по определению и в принципе, 2) власть (не вообще, а именно эта, то есть не их), 3) правящий класс (потому что сотрудничает с этой властью) — но лишь в последнюю очередь.

Правящий класс, естественно, считает всегда и во всем виноватыми других. Но, впрочем, ему все равно, ибо его интересы лежат за пределами России, а именно по направлениям вывода его капиталов из страны. Мы же определили, что он доволен ходом событий, реформ, изменений и вообще жизни.

Власть, естественно, себя считает виновной в последнюю очередь. А вот в мере виновности всех остальных колеблется. Ведь вроде бы и правящему классу все дается, и активному меньшинству почти все, и народу кое-что, а с каждым годом все больше (но в меру, чтобы не обделить первых двух). То есть можно предположить, что власть считает главной виновницей всех неудач (ну не виновницей — причиной) — саму Россию. И это очень важный вывод.

 

И лишь креалы (вот оно, исключение!) не видят в наших неудачах никакой вины России и ее народа, а на себя возлагают едва ли не большую ответственность (во всяком случае — интеллектуальную) за все происходящее, чем на власть и правящий класс. Ответственности за творящиеся безобразия неопов креалы не то что не видят, просто считают ее предельно малой (не по шуму) величиной.

Кратко и емко ответ России в целом на новейший проклятый вопрос изложить сейчас не берусь. Но зафиксирую, что наиболее масштабно в этом плане мыслят креалы; затем (по убывающей) власть — причина в самой России. Неопы — еще менее масштабно, но все-таки объемно: виноваты народ и власть, которые довольны друг другом и реакционно-консервативны и кондово-нецивилизованны, а мы с правящим классом почти ни в чем не виноваты.

Уже всего видят реальность народ (виновато меньшинство, сидящее наверху, при деньгах и на эстрадных и митинговых помостах) и правящий класс, для которого проблемы вообще не существует.

Итак, суммирую. Самый масштабный (за исключением креалов) взгляд на проблему (взгляд власти) предполагает такой ответ: не получается у России в целом и виновата в этом (вариант: причина этого) сама Россия.

Правда, власть, судя по всему, при этом предполагает, что постепенно Россия образумится. Пока мы остаемся властью. Но это уже дополнительный вывод. Практически — лирическое отступление.

С чем не получается?

Власть отвечает на этот вопрос так: со всем более или менее получается. И при этом думает: а с чем не получается, так это потому, что наши указы-приказы-законы-распоряжения неправильно выполняются. А так бы и вообще со всем получилось, да за всем не уследишь. При этом изредка звучат признания: в этом (или в том) мы ошиблись. Но как-то робко и практически без кадровых последствий.

Правящий класс, как мы уже поняли, считает, что получается со всем (по крайней мере, со всем, что для него важно).

Неопы, естественно, считают, что не получается ни с чем — ни с демократией, ни с экономикой, ни с инновациями, ни с... Продолжать можно бесконечно.

Креалы в этом с ними (если отбросить нюансы) совпадают.

Народ, как я полагаю, и на сей раз очень близко сходится с активным меньшинством: не получается ни с чем.

Наконец, Россия в целом. Она на сей счет ничего не думает — просто терпит.

Что должно получиться?

А вот этот подвопрос гораздо важнее и, строго говоря, конкретнее предыдущего. Ибо он предполагает некую, как нынче принято выражаться, позитивную повестку дня, по содержанию и конкретным пунктам которой единогласия и единомыслия ни теоретически, ни практически не наблюдается.

Ибо и так всем ясно, что все перечисленные и поименованные мною субъекты общественной жизни России находятся друг с другом в контрах, то есть в лучшем случае в противоречиях, а в худшем (что ближе к реальности) — в антагонистических противоречиях.

Повестка дня каждого субъекта, кроме креалов и в значительной части власти (как всякой власти), — в максимальной реализации его интересов и в максимальном (по возможности) игнорировании интересов всех остальных.

Власть хочет оставаться властью.

Правящий класс — правящим классом.

Неопы — неопами (по образу и стилю жизни), но стать властью. И еще они хотят, чтобы Россия сделалась такой же, как «цивилизованные страны Запада», а народ России — «цивилизованным народом».

Чего хотят креалы (в одном из вариантов), я опишу во второй части данной статьи.

Народ не то что хочет оставаться народом (он понимает, что ничем иным ему стать не удастся, ибо такого в истории человечества никогда не случалось), но он хочет как можно лучше жить и как можно меньше зависеть и от власти, и от этого правящего класса, и от этого активного меньшинства, постоянно над ним, народом, экспериментирующего. Между прочим, именно здесь народ выбирает сегодняшнюю власть, а не сегодняшнее активное меньшинство. И это понятно: между медсестрой-сиделкой и сумасшедшим врачом-экспериментатором подопытный всегда выберет медсестру.

Россия хочет выжить, оставаясь Россией. Тут ее интересы полностью совпадают только с народными (и интересами креалов, разумеется), однако это совпадение не имеет нужного механизма взаимодействия, ибо народ как масса никакого представительства в политических институтах страны не имеет. (Кроме, и это нужно признать, даже если не нравится, двух таких институтов — лично Путина и отчасти, ибо не весь народ разделяет ее идеологию, КПРФ.)

В этом же повестка дня России в целом отчасти (но лишь отчасти) совпадает с интересами власти. Власть по определению не желает потерять страну — объект своего управления. Кроме того, власть, пусть и на собственном (будем считать его даже негативным) опыте, понимает, что, изменись вдруг Россия резко, власть в ней будет какая-то другая. Неважно какая (то ли лучше, то ли хуже), но другая. Не мы.

Ну и, разумеется, позитивная повестка дня России императивно требует сохранения ее народа (полное совпадение интересов с самим народом) и такой власти, такого правящего класса и такого активного меньшинства, которые по крайней мере не губили бы Россию и не слишком обирали бы ее народ, а желательно — куда более эффективных и неэгоистических власти, правящего класса и этого активного меньшинства.

Что мы, собственно, делаем?

А здесь, думаю, ответы у наших субъектов будут совсем разные.

Власть: развиваемся и совершенствуем экономику, политическую систему, демократию, здравоохранение, образование... Словом, все.

Правящий класс: реформы. Очень удобный ответ, как будет видно ниже.

Неопы: ничего не делаем, а то, что делаем, возвращает нас в тоталитарное прошлое и еще дальше уводит от сообщества цивилизованных стран. При этом еще неопы добавляют: воруем (имея в виду не себя, а всех остальных, но прежде всего власть и правящий класс).

Креалы: делаем все не так, а главное — бессмысленно и безответственно.

Народ: мы не понимаем, что мы, то есть вы, делаете. С «воруем» согласны — реформы для этого и проводятся.

Россия здесь точно совпадает с народом: не понимаю, что вы все со мной делаете.

Чесотка реформаторщины

Впрочем, с тем, что мы делаем реформы, согласятся все, ибо каждый день у нас что-то меняется: от законов до названий, от бухгалтерского учета до правил дорожного движения, от самолетов (своих уж нет) до слов (переход от русского языка к англо-кавказско-деревенскому — даже не к нижегородскому). Делаем мы реформы и тогда, когда они очевидно приводят к худшим, чем было до них, результатам.

Ничем иным, кроме как проведением реформ, Россия (с момента решения вопроса о целостности нынешней РФ) и не занимается. Кажется, на нее напало какое-то безумие реформаторства, какая-то чесотка реформаторщины. Реформируем все, что шевелится, как говорят некоторые люди совсем по другому поводу.

И хотя с реформами в основном ничего хорошего не получается, именно реформаторство стало самым прибыльным делом в России. И понятно почему. По трем причинам.

Первая — реформаторство внешне демократично и прогрессивно само по себе. Если ты реформатор, то ты уже вроде бы и демократ, и прогрессист, а ими быть модно. Вообще, и в России особенно. Ибо если ты не реформатор, то ты сталинист-реакционер.

Вторая — реформаторство прекрасно заменяет созидательную деятельность. Нужно, допустим, создать новый аппарат (или препарат), а создать ты его не можешь. Не признаваться же в этом. А валить все на кровавый сталинский режим, на фоне нынешнего безобразия ретроспективно все более симпатичный, не получается. И тогда ты объявляешь реформу, после проведения которой аппараты и препараты посыплются как из рога изобилия. Но на проведение реформы нужно время и...

И тут появляется третья — самая существенная — причина. Реформы не только модны и приличны (прослывешь демократом на Западе). Они не только успешно прикрывают неумение делать что-то созидательное. Они очень прибыльны. Я думаю, что самый прибыльный бизнес сегодня в России не нефтяной и не газовый (там все-таки нужно нефть и газ качать и транспортировать). Даже не строительный, где легче всего своровать (но все-таки и построить что-то нужно), а реформаторский.

Ведь тут производить (кроме слияний-разлияний, все новых топ-менеджерских должностей с соответствующими окладами, переименований, ребрендинга и прочего в том же духе) вообще ничего не нужно. Я не экономист, но думаю, что именно в реформаторском бизнесе норма прибыли подходит к тысячам процентов. При этом еще и собственность постоянно перераспределяется, что является тоже очень доходным, хоть и побочным для реформаторов бизнесом.

Вывод (мой — как одного из креалов) прост и революционен (вариант: контрреволюционен): нужно вообще остановить реформы в России. Ибо не реформы для реформаторов, не Россия для реформ, а реформы для России. Так должно быть. Но так у нас не получается.

Негативное как образец

Тут не могу упреждающе не отпарировать известный демагогический удар, облекаемый в известную же якобы интеллектуальную перчатку: дескать, читали мы уже в великой русской литературе трактаты «О вреде всяческих реформ»!

И вот что я отвечу на это. Не изящно, а точно. И пусть хоть сто Высших школ экономики попытаются меня опровергнуть.

Есть такой бизнес. Называется наркобизнес. Как всем известно, он не реформируется. Думаю, даже новые формы отчетности там не вводятся, а налоги на него (объем взяток тем, кто из легальных структур этот бизнес прикрывает) постоянно растут. И омбудсмена по делам данного бизнеса при президенте России не имеется. Однако бизнес не сворачивается, приносит колоссальную прибыль и не просто стремительно реагирует и на спрос, и на чинимые ему (причем вполне легально) препятствия, включая уголовные репрессии, но и постоянно модернизируется и постоянно же производит инновационные продукты, моментально выводящиеся на рынок. Просто Стратегия 2020 за три года!

Может быть, для того, чтобы уничтожить наркобизнес в нашей стране, нужно во главе его поставить наших реформаторов? И тогда и его инновации (новые наркотики) перестанут появляться, и сам этот бизнес помрет?

Как в цивилизованных странах. Вопросы психологии

Тому, кому постоянно говорят, что он хуже других, никогда лучше других не стать. Это не касается отдельно взятых гениев, взрастивших себя из несчастного детства. Таковых среди наших реформаторов явно не наблюдается.

Тот, кому постоянно указывают (и не только сторонние люди с Запада, но и его непосредственные начальники) на его нецивилизованность, кстати мифическую, никогда не станет, да и не захочет стать, цивилизованным.

Тем, кто унижает свою страну даже справедливыми, не говоря уже о несправедливых, упреками, никогда не добиться ни любви этой страны, ни ее успеха, ни долговременной власти над ней.

Другое дело, что и сама страна, сам народ привыкли (еще с советских времен) сравнивать свое положение не с большинством стран мира, а исключительно с десяткой самых экономически и материально процветающих. Среди которых только одна страна — США — больше России по населению, а все остальные либо меньше, либо в десятки раз меньше, и не только по населению, но и по территории.

Хотя давно уже пора понять: Россия не только не относится к числу беднейших стран мира. Она бесспорно (при своих размерах, требующих колоссальных дополнительных затрат на развитие и поддержание инфраструктуры, и прочих особенностях) относится к числу самых процветающих (даже сейчас, несмотря на реформы) стран. Правда, плодами своего процветания распоряжается слишком (катастрофически!) несправедливо.

Только отказ от унизительной и психологически деморализующей, если вообще не капитулянтской догматики догоняющего развития (и стереотипа «вечно отсталой в сравнении с цивилизованным Западом России») позволит нам перейти к более серьезной метафизической революции — отказу от исчерпавших себя теории и догматики бесконечного прогресса. Это будет означать революционный по своей значимости для выживания России (и всего мира) переход к практике разумного консерватизма, в которой сбережение, имеющее цель, важнее развития, цели не имеющего или непредсказуемого.

Но это слишком сложно для власти, правящего класса и неопов. Или слишком расходится с их интересами (с интересами правящего класса и неопов — точно).

Не трогайте Россию! Трогайте себя!

Итак, мой ответ на новейший проклятый вопрос России таков: не получается у нас все потому, что те, кто должен бы делать что-то конкретное (реформы не в счет), не заинтересованы в том, чтобы это делать — им и так хорошо.

Те же, кому изменения, причем радикальные, нужны, не могут или не хотят этим заниматься, потому что им в любом случае плохо, и их инновации лично им ничего существенного не дадут. А если что-то и дадут, то у них это отнимут.

Вывод слишком банален? А вы хотели оригинального, то есть чуда? Такого вывода, согласно которому можно и свои алчные или бессмысленные интересы не ущемить, и самой привлекательной и одной из самых процветающих стран мира стать?

Чудес, как известно, не бывает. Нельзя рассчитывать на инновационный прорыв, разрушая уникальную и одну из лучших в мире систему образования и науки. И при этом похожа она на западную или не похожа, абсолютно неважно. Только те курицы несут золотые яйца, которые не похожи на обычных кур. Это вам всякий петух скажет.

Собственная (оригинальная) система образования имеется у считаного числа стран: у Франции, у Германии, у США — как производная от британской. Была у России. И все!

Отказ от оригинальной и плодотворной национальной системы образования (и науки) равен отказу от национальной армии. С теми же рано или поздно наступающими последствиями. Тут не об инновационном взрыве нужно грезить, а сухари сушить.

И это только один из примеров.

Россию переделать не удастся

Убежден и утверждаю: никому (это доказуемо и исторически, и ходом последних 25 лет) переделать (переформатировать, отреформировать) Россию не удастся. Она сама любого переформатирует — чем и выживала тысячу с лишним лет, включая более пяти последних веков полностью суверенного (самодержавного) существования. Включая и советские годы. Но исключая последние (с перестройки) вот уже 25 лет. Между прочим, за изъятием так называемого ордынского ига (каким бы оно ни было), это пока самый длительный период не независимого существования нашей страны.

А подчиненности (не независимости) Россия не просто не любит. Она ее не терпит, не выносит. И ей легче исчезнуть, чем в таком состоянии оставаться.

Почему у нас ничего не получается? Потому что в основном мы (одни активно, а другие — пассивно за этим наблюдая) делаем то, что противоестественно вообще и противно в морально-психологическом смысле (а важно и то и другое) самой сущности России.

Чтобы управлять Россией, ее прежде всего нужно понимать. Можно даже не любить. Правда, если не любить, то и понимать ее невозможно (слишком она специфична и многообразна, многосоставна и самодостаточна — за вычетом столичной интеллигенции и ее производных в лице, например, неопов, а также коллаборационистской части нынешнего властно-владетельного класса).

Между прочим, хотя я представляю, сколько очередных клевет и хулы я за это утверждение получу, не могу не заметить: Путин, несмотря на многочисленнейшие недостатки и изъяны своей политики, интуитивно или благодаря приобретенному опыту это понимает и этой линии придерживается. Другое дело, что связан он по рукам и ногам и не решается или не может эти путы с себя окончательно стряхнуть. Постепенно от них пытается освободиться. Слишком постепенно — несмотря на то, что пагубное реформаторство обгоняет его постепенность. Так он и оправдывает себя известными столыпинскими и иными цитатами и тем, что самохарактеризуется как эволюционист, а не революционер.

Итак, чтобы у нас все получалось, мы должны понимать и любить Россию.

И эти мы должны ее возглавлять. Тогда и реформы стране не страшны, а даже полезны. И тогда все будет получаться.

(Конструктивная часть данной статьи, которую можно назвать «Предложениями одного креалиста», будет опубликована в следующем номере «Эксперта».)