Великий диктатор. Советский наставник побеждал на Олимпиадах и с «красной машиной», и с «детским садом».


Виктор Тихонов, старший тренер сборной команды СССР по хоккею с шайбой, заслуженный тренер СССР.

Человек, неразлучный с хоккеем

Легендарный хоккейный тренер Виктор Тихонов настолько знаменит, что его образ запечатлели в голливудском блокбастере. Правда, фильм, который называется «Чудо на льду», посвящён одному из самых неприятных моментов в карьере Тихонова — поражению советской сборной от команды США на Олимпиаде-1980 в Лэйк-Плэсиде.

В фильме показано, как Тихонов морально раздавлен и убит поражением. «Этот человек потерял всё», — сказал как-то один из создателей фильма.

Простим американцу его заблуждение. В истории отечественного хоккея Виктор Тихонов останется как один из самых успешных специалистов, который руководил сборной на пяти Олимпиадах, трижды завоёвывая олимпийское «золото».



Старший тренер хоккейной команды ЦСКА и сборной СССР Виктор Тихонов. 1978 год.

Виктор Тихонов в 1950–1960-х годах был защитником команд ВВС и «Динамо» (Москва), трижды становясь чемпионом СССР. При этом в звёзды Тихонов-игрок не пробился.

Завершив карьеру, Тихонов перешёл на тренерскую работу. Несколько лет работал ассистентом тренера в «Динамо» у великого Аркадия Чернышёва, а в 1968 году принял в качестве главного тренера рижское «Динамо».

Рижане к тому времени играли во второй лиге чемпионата СССР и ни на какие серьёзные успехи не рассчитывали. Однако молодой тренер поднял команду из второй лиги в высшую, а в 1977 году занял с рижанами 4-е место в чемпионате СССР.

Виктор Тихонов в «Динамо» Рига. 1974 год

Тихонов влюблён в хоккей фанатично и предан ему всей душой. Свидетели рассказывали, что Тихонов даже на пляже во время отдыха занимался тем, что чертил схемы и думал над расстановкой игроков.

В рижском «Динамо» он первым в мире ввёл игру в четыре «пятёрки», что позволило значительно увеличить темп игры. Рижане попросту подавляли соперников своей высокой активностью на площадке.

По приказу КГБ

В 1977 году в жизни Тихонова случилось событие, которое перевернуло его дальнейшую жизнь. Его вызвали к главе КГБ СССР Юрию Андропову, который курировал динамовский спорт. Шеф КГБ сказал, что советское руководство считает необходимым, чтобы именно Тихонов возглавил сборную СССР и ЦСКА, который являлся её базовым клубом. Тренер пытался отказываться от столь высокой чести, однако Андропов настоял на своём.

Старший тренер сборной команды СССР по хоккею Виктор Тихонов на 46-м чемпионате мира по хоккею. 1979 год.

Виктор Тихонов. 1984 год.

В первой половине 1970-х годов позиции советского хоккея несколько ослабли в сравнении с эпохой сборной Чернышёва – Тарасова, когда чемпионат мира сборная СССР выиграла девять раз подряд. Но, несмотря на это, задача для Тихонова была серьёзнейшей — принять команду, в которой целая россыпь «звёзд», сборную, выигравшую четыре Олимпиады подряд.

Тем не менее Тихонов вызов принял и показал, что «шапка Мономаха» хоть и тяжела, но ему вполне по размеру. С момента вступления в должность и вплоть до 1989 года ЦСКА не проиграет ни одного чемпионата СССР и кубка европейских чемпионов. Но наш рассказ не о клубе, а о сборной.

Сборная СССР при Тихонове очень быстро стала играть столь же мощно, как и в славные тарасовские времена. В 1978 и 1979 годах были выиграны чемпионаты мира, а в 1979 году сборная СССР вдобавок выиграла в трёхматчевой серии «Кубок Вызова» у сборной НХЛ, составленной из лучших игроков лучшей лиги мира.

Поэтому к Олимпиаде-1980 в Лэйк-Плэсиде сборная СССР подходила в качестве фаворита, и ничто не предвещало беды.

Горечь поражения

Что произошло в том злосчастном матче с командой США, до сих пор до конца не понятно. Некоторые из советских игроков отметили, что американцы в этом матче показали выносливость, которую ни до, ни после не демонстрировали ни разу. Но, как говорится, не пойман — не вор: реальных доказательств применения американцами допинга нет.

Ошибкой Тихонова называют то, что он после первого периода сменил прославленного вратаря Владислава Третьяка на Владимира Мышкина. Но у Тихонова были свои резоны — Третьяк играл неуверенно, а Мышкин за год до этого стал героем третьего матча «Кубка Вызова», оставив свои ворота «сухими» и обеспечив сборной СССР победу со счётом 6:0.

Однако замена Третьяка не сработала, легендарная тройка Михайлов – Петров – Харламов не выручила, и в итоге поражение — 3:4. Сборная СССР осталась на Олимпиаде лишь второй.

Если бы не предыдущие яркие успехи, Тихонова сняли бы с должности моментально. Но тут советский лидер Леонид Брежнев, горячий поклонник хоккея, отреагировал на происшедшее удивительно трезво и спокойно, заметив: «Я знаю, что наши сильнее американцев».

Старший тренер хоккейной команды ЦСКА и сборной СССР Виктор Тихонов (у борта) во время чемпионата СССР по хоккею. 1977 год.

Тихонов сделал свои выводы, решив, что команду нужно обновлять и прощаться с ветеранами — тройкой Михайлов – Петров – Харламов.

Осенью 1981 года на Кубок Канады сборная уехала уже без них. Но если Михайлов и Петров на поездку не претендовали, то Харламова «отцепили» в последний момент.

Эта история не имела бы резонанса, если бы буквально на следующий день Валерий Харламов не погиб в автокатастрофе. Так для определённой части болельщиков Виктор Тихонов стал кем-то вроде Сальери, который «убил» Моцарта советского хоккея.

Без шансов для соперника

Сборная СССР тот Кубок Канады выиграла, разгромив хозяев в финале со счётом 8:1. Победу хоккеисты посвятили Харламову. В составе команды, игравшей в Канаде, заблистала собранная Тихоновым «первая пятёрка»: Макаров, Ларионов, Крутов, Фетисов, Касатонов. «Первая пятёрка» будет царить на мировых хоккейных аренах целое десятилетие.

О том, какой силы создал Тихонов команду, говорит тот факт, что с 1981 по 1985 годы сборная СССР не потерпела ни одного поражения в официальных матчах. Олимпиада-1984 в Сараево была выиграна, что называется, на одном дыхании. В 8 матчах на турнире сборная СССР одержала 8 побед с разницей шайб 58:6. Правда, реванша с США не получилось — американцы на сей раз даже не попали в финальный турнир.

Старший тренер сборной команды СССР по хоккею Виктор Тихонов на XIV зимних Олимпийских играх. 1984 год.

Владычество «красной машины» продолжилось и на Олимпиаде-1988 в канадском Калгари, с той лишь разницей, что из 10 матчей на турнире один сборная СССР всё-таки проиграла — последний, который уже не имел значения. Сборную США советские хоккеисты обыграли со счётом 7:5, а Канаду разбили со счётом 5:0.

Двумя выигранными Олимпиадами Виктор Тихонов с лихвой поквитался за неудачу Лэйк-Плэсида.

«Детский сад» и невыполнимая миссия

Но в стране была уже в разгаре перестройка, и «красная машина» стала разрушаться. Воспитанники Тихонова, стремясь в НХЛ, не жалея красок, поливали в печати «диктаторские методы» работы своего наставника, в чём им очень помогала ошалевшая от гласности пресса.

На месте Тихонова другой бы оскорбился и ушёл, но Виктор Васильевич остался на посту наставника сборной.

Олимпиада-1992, четвёртая в карьере Тихонова-тренера, проходила в условиях всеобщего распада. Сборная СССР перестала существовать вместе со страной, и на лёд французского Альбервиля выходила под названием «Объединённая команда» и под олимпийским флагом. Большинство звёзд «красной машины» к тому времени уже играло в НХЛ, а игроки этой лиги в Олимпиадах тогда участия не принимали. Из известных игроков в распоряжении наставника остались только Вячеслав Быков и Андрей Хомутов, а костяк команды составляла молодёжь. Иностранные журналисты дали этой команде прозвище «Киндергарден» — «Детский сад».

Однако, вопреки всему, «Детский сад» уверенно прошёл дистанцию турнира, а в финале переиграл сборную Канады со счётом 3:1. Виктор Тихонов привёл сборную к третьему подряд успеху на Олимпиаде.

Большинство игроков «Детского сада» вскоре начали играть в НХЛ, а Тихонова с поста наставника сборной сняли после поражения на чемпионате мира 1992 года.

Тренеры сборной команды России по хоккею Виктор Тихонов и Игорь Дмитриев на Международном турнире по хоккею. 1993 год

Изменение графика проведения зимних Олимпиад привело к тому, что следующие игры проходили в 1994 году в Лиллехаммере.

Положение сборной России, формально являвшейся дебютантом зимних Олимпиад, было аховым. Из отечественного чемпионата к тому времени уехали все, кто мог уехать, но традиции требовали — сборная должна бороться за «золото». Невыполнимую миссию снова доверили Тихонову.

Сборная России на Олимпиаде-1994 уступала по составу практически всем своим конкурентам и с огромным трудом попала в четвертьфинал. Однако там снова случилась сенсация — российские хоккеисты обыграли блиставшую на турнире сборную Словакии со счётом 3:2 и вышли в полуфинал. Но здесь лимит чудес был исчерпан — в полуфинале Россия уступила будущему чемпиону, команде Швеции, ведомой Петером Форсбергом, со счётом 3:4, а в матче за бронзу вчистую проиграла Финляндии — 0:4.

Тренеры сборной команды СССР по хоккею Виктор Тихонов и Владимир Юрзинов. 1978 г.

Вряд ли кто-либо из тренеров мог с тем составом добиться большего, но критики возмущались — впервые отечественная сборная на Олимпиаде осталась без медалей. Эпоха безвременья в российском хоккее только начиналась, потому многие склонны были рассматривать 4-е место на Олимпиаде не как объективную реальность, а как провал тренера Тихонова.

Возвращение Виктора Тихонова

Тем не менее сухая статистика говорит: на пяти Олимпиадах под руководством тренера Виктора Тихонова национальная сборная выиграла три золотые и одну серебряную медаль, ни разу не опустившись ниже четвёртого места. На четырёх следующих Олимпиадах сборная России ни разу не поднимется выше второго места, завоевав одну серебряную и одну бронзовую медали.

Кстати, и к этим двум медалям Тихонов имеет прямое отношение — на «серебряной» Олимпиаде-1998 сборной России руководил его многолетний помощник по сборной СССР Владимир Юрзинов, а на «бронзовых» играх-2002 — капитан непобедимого тихоновского ЦСКА и сборной СССР Вячеслав Фетисов.


В том, что для возрождения победных традиций в Сочи-2014 просто необходим Виктор Васильевич Тихонов, у главного тренера сборной России Зинэтулы Билялетдинова не было сомнений. Именно поэтому Виктор Тихонов вошёл в состав олимпийской команды.

Нападающий Виктор Васильевич Тихонов, внук и полный тёзка прославленного тренера, будет сражаться за победу на сочинском льду. Нет сомнений, что он не посрамит честь фамилии. Ведь где Тихонов — там победа.

Андрей Сидорчик. «Аргументы и Факты»

Виктор Васильевич Тихонов родился в Москве 4 июня 1930 года. В возрасте 12 лет Тихонов начал работать слесарем в автобусном парке. В 1943 году возобновил учебу в школе, после окончания которой поступил в школу торгового ученичества. В 1948 году Виктор Васильевич был призван в армию, где его приняли в футбольно-хоккейную команду ВВС МВО. В составе этого клуба Тихонов четырежды становился чемпионом СССР по хоккею.

В.В.Тихнов - Заслуженный тренер СССР, Заслуженный тренер РСФСР, Заслуженный тренер Латвийской ССР, Заслуженный работник физкультуры России, награжден орденами Ленина, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, "За заслуги перед Отечеством" III степени, Почета, медалью "За трудовое отличие". Полковник в отставке, он удостоен одним из первых в стране медали "За воинскую доблесть" I степени, учрежденной министром обороны России. Тихонов - кавалер Олимпийского ордена, его имя занесено в музей Олимпийской славы (в Лозанне). Преклоняясь перед заслугами Тихонова в отечественном хоккее и в связи с его 70-летием, Федерация космонавтики России наградила Виктора Васильевича медалью имени первого в истории космонавта Юрия Гагарина.

Награды и медали

Золотые медали Олимпийских игр (1984, 1988, 1992)
Серебряные медали Олимпийских игр (1980)

Чемпион мира (1978, 1979, 1981, 1982, 1983, 1986, 1989, 1990)
Чемпион СССР (1977—1989)
Кубок СССР (1979, 1988)

14-кратный обладатель Кубка европейских чемпионов

Кубок Вызова 1979
Кубок Канады 1981

Читай ещё:

Сборная СССР по хоккею


ertata

Графиня Наталья Александровна Зубова, урожденная Суворова. (Оуворочка).

Есть женщины, которых историческое бессмертие не вытекает непосредственно из их личной деятельности, которые так и умерли бы, не оставив по себе никакого следа в истории, не передав позднейшему потомству даже своего имени, как умирают миллионы людей, из коих одни, как поднятая ветром туча пыли, исчезают бесследно, осаживаясь на земной поверхности и смешиваясь с землёю, а другие хотя я оставляют на разных каменных, мраморных и бронзовых плитах и крестах свои имена, но и эти имена стираются от времена, выветриваются от непогоды, выедаются солнцем, — если-б жизнь этих женщин не связывалась какою-либо нитью с другою жизнью, бессмертную память которой нельзя вытравить со страниц истории ни временем, ни непогодью.

К таким историческим женским именам принадлежать имя «Суворочки».


Историческое бессмертие таких имён — рефлективное бессмертие, отражённое.

Имя «Суворочки» всем известно, потому что оно освещено и прославлено именем знаменитая полководца, и если б оно было само-по-себе так же ничтожно, как имя «Прошки», лакея того же Суворова, то история и в таком случае не могла бы обойти его: сила бессмертия исторических лиц в том и состоят, что они бросают луч бессмертия на все, что стояло близко их, на что падало их внимание, на чем отражались их симпатии, а иногда и гнев. Тысячи примеров представляет этому история: Гогарт обессмертил свою собаку, посадив её рядом с собою на своём знаменитом портрете, а Алкивиад — отрубив своей собаке хвост.

Таково могущество исторического бессмертия.

Если б мы и ничего не имели сказать о дочери Суворова, то уж одно обращение к ней в письмах такого лица, как её отец, в письмах, писанных с Кинбурна, из-под Очакова, из Фокшан, с рымникского кровавого поля, — одно обращение это заносить имя «Суворочки» на страницы истории.

В 1774 году, Суворов, вскоре после поимки Пугачева, женился на дочери князя Прозоровского, княжне Варваре Ивановне Прозоровской. Суворову в это время было сорок пять лет, а молодой жене его двадцать четыре года.

1-го августа 1775 года у них родилась дочь, которую и назвали Натальей.

Но Суворов не был счастлив в своей супружеской жизни, хотя первое время после брака супруги жили согласно и не разлучались даже во время беспрерывных мыканий Суворова из одного конца России в другой, от одной битвы к другой.

Так он возил с собою жену я маленькую Наташу - Суворочку по Кубани, когда сражался с горцами, жил с нею в Таганроге и Ростове.

После, когда девочке исполнилось одиннадцать лет, ее поместили в смольный институт, где она жила по видимому на несколько исключительном положении, под непосредственным попечением начальницы института, г-жи Дафов.

При постоянно скитальческой жизни отца, девочка редко видела его ласки; но неутомимый старик любил своё детище, свою Наташу, которую называл «сестрицей», и как ни был поглощён делами полководца, непрестанными битвами с турками, с поляками, не забывал утешать своего ребенка письмами, которые вполне характеризовали эту беспокойную, подвижную, вечно торопливую личность.

Он и письма своей дочери писал как-то натиском, наскоком, точно брал приступом смольный монастырь или посылал ультиматум — и снова умолкал на неопределённое время.

Но в этих письмах, при всей их шутливой форме, при лихорадочной торопливости, звучит нежное и глубокое чувство.

Среди кровавых сцен войны, с полей битв, когда ещё кругом лежали неубранные трупы, Суворов шутил с девочкой, рассказывая ей, как они дрались с турками, дрались сильнее чем девочки дерутся за волосы; шутя пишет ей, что он танцевал балет и ушел с балу с повреждённым от пушечной картечи боком, с «дырочкою» в левой руке от пули, что у лошади его «мордочку отстрелили». Говорить, что ему так весело на море, на днепровском лимане — поют лебеди, утки, кулики, по полям жаворонки, лисички, синички; в воде стерлядки, осётры.

А все-таки видно, что старик скучает по своей Наташе.

«Любезная Наташа! — пишет он из Кинбурна, 20-го декабря 1787 года, когда девочке было только двенадцать лет: — Ты меня порадовала письмом от 9-го ноября. Больше порадуешь, как на тебя наденут белое платье, и того больше, как будем жить вместе. Будь благочестива, благонравна, почитай свою матушку Софью Ивановну (Лафон), или она тебя выдерет за уши да посадить за сухарик с водицей. Желаю тебе благополучно препроводить святки. Христос Спаситель тебя соблюди новой и многие года! Я твоего прежнего письма не читал за недосугом, отослал, к сестре Анне Васильевне (сестра Суворова — замужем за князем Горчаковым). У нас все были драки, сильнее нежели вы дерётесь за волосы; а как вправду потанцевали, то я с балету вышел: в бок пушечная картечь, в левой руке от пули дырочка, да подо мною лошади мордочку отстрелили; насилу часов через восемь отпустили с театру в камеру. Я теперь только что поворотился, выездил близ пяти сот вёрст верхом в шесть дней, а не ночью. Как же весело на Чёрном море, на лимане! Везде поют лебеди, утки, кулики, по полям жаворонки, синички, лисички, а в воде стерлядки, осетры, пропасть! Прости, мой друг Наташа; я чаю ты знаешь, что мне моя матушка государыня пожаловала андреевскую ленту за веру и верность. Цалую тебя, божие благословение с тобою. Отец твой Александр Суворов».

Сколько ни старается великий полководец замаскировать своё глубокое чувство к ребёнку, но оно пробивается во всем, в ласке, в шутке, в каждом штрихе писем его, и этот Суворов, которому ничего не стоило положить на месте до десяти тысяч человеческих тел, этот новый Ганнибал плачет всякий раз, когда получит письмо от дочери — плачет «от утехи».

Как ни дорога ему слава полководца, слава героя — но чувство к дочери пересиливает все: хочется ему посмотреть на свою Суворочку, какова она в белом платьице, каково растёт.

«Милая моя Суворочка! — пишет он 16-го марта 1788 года: — Письмо твоё от 31-го ч. генваря получил. Ты меня так им утешила, что я по обычаю моему от утехи заплакал. Кто- то тебя, мой друг, учит такому красному слогу, что я завидую, чтоб ты меня не перещеголяла?... О, ай да Суворочка! Как же у нас много полевого салату, птиц, жаворонков, стерлядей, воробьёв, полевых цветов. Морские волны бьют в берега, как у вас в крепости из пушек. От нас в Очакове слышно, как собачки лают, как петухи поют. Куда бы я, матушка, посмотрел теперь тебя в белом платье, как то ты растёшь! Как увидимся, не забудь мне рассказать какую приятную историю о твоих великих мужах в древности. Поклонись от меня сестрицам (институткам). Благословенье божье с тобою».

29-го мая он снова пишете из Кинбурна. На сцене опять зайчики, уточки, кулички — но тут же и сто турецких корабликов, из которых иные такие большие, как весь смольный.

«Любезная Суворочка, здравствуй. Кланяйся от меня всем сестрицам. У нас уж давно поспели дикие молодые зайчики, уточки, кулички... Недосуг много писать. Около нас 100 корабликов, иной такой большой как смольный; я на них смотрю и купаюсь в Чёрном море с солдатами: вода очень студёна, и так солона, что барашков можно солить. Коли буря, то нас выбрасываете волнами на берег. Прощай, душа моя!»

А не покидает старика ни мысль о дочери, ни мысль о славе древних героев: — просит дочь, когда увидятся, научить его, как ему последовать великим героям древности. И тут же слегка приподнимает край завесы, за которою скрываются ужасы войны; но он рисует эти ужасы опять-таки шутливо, в виде «пения» собачек, «лаянья» коров, «блеянья» кошек; корабли — это лодки, на которых турок больше чем мух в смольном; орудия такие большие как камеры, в которых спят его Суворочка с другими институтками.

«Голубушка Суворочка, цалую тебя. Ты меня ещё потешила письмом от 30-го апреля. На одно я вчера тебе отвечал. Когда Бог даст, будем живы и здоровы и увидимся, рад я с тобою поговорить о старых и новых героях, лишь научи меня, чтоб я им последовал. Ай да Суворочка, здравствуй, душа моя, в белом платье; носи на здоровье, расти велика... Ах, теперь то Наташа, какой же у них по ночам в Очакове вой: собачки поют волками, коровы лают, кошки блеют, козы ревут, а я сплю на косе. Она так далеко в море, в лимане, как гуляю, слышно что они говорят. Они так около нас очень много, на таких превеликих лодках, шесты большие к облакам, полотны на них на версту. Видно, как табак курят, песни поют заунывные. На иной лодке их больше, чем у вас во всем смольном мух: красненькие, зелёненькие, синенькие, серенькие. Оружия у них такие большие, как камера, где ты спишь с сестрицами. Божие благословение с тобою».

По взятии Очакова, Суворов едет в Петербург на свиданье со своею Суворочкой, которой уже четырнадцатый год.

Можно себе представить, как он вёл себя в институте, с «сестрицами» и с своею «Суворочкою» — шутки и каламбуры нигде его не покидают. И можно себе представить, как хохотали молоденькие институтки при виде; проказ великого полководца.

В апреле 1789 года он снова пишет своей дочери с дороги. Через Киев он скачет в Яссы, и с дороги шлёт привет своей любимице.

В августе он уже в Берладе, и шлёт дочери письмо, наполненное известиями о поющих стрепетах, о летающих зайцах, о прыгающих скворцах, о том, как он сам кормит изо рта молоденького скворца, о том, что пишет к ней орлиным пером — я опять железные кегли, свинцовый горох, а горох такой, что если в глаз попадёт, то и лоб прошибёт.

И опять хочется старику видеться с своей Наташей.

«Суворочка душа моя, здравствуй... Поцалуй за меня сестриц. У нас стрепеты поют, зайцы летят, скворцы прыгают на воздухе по возрастам: я одного поймал из гнезда, кормили из роту, а он и ушёл домой. Поспели в лесу грецкие да волоцкие орехи. Пиши ко мне изредка. Хоть мне недосуг, да я буду твои письма читать. Молись Богу, чтоб мы с тобой увиделись. Я пишу к тебе орлиным пером; у меня один живёт, ест из рук. Помнишь, после того уж я ни разу не танцевал. Прыгаем на коньках, играем такими большими кеглями железными, насилу подымешь, да свинцовым горохом: коли в глаз попадёт, так и лоб прошибёт. Прислал бы к тебе полевых цветков, очень хороши, да дорогой высохнуть. Прости, голубушка сестрица, Христос Спаситель с тобою».

Следующее затем письмо от 11 (22) сентября 1769 года Суворов пишет с страшного поля рымникской победы, говорит о том, как 5000 турецких трупов легло на месте, перечисляет, свои трофеи, пленных и пр.

Вскоре затем он уже обращается к своей дочери как к «графине двух империй» (comtesse des deux empires), потому что за рымникскую победу он пожалован был графом и российской и австрийской империй. Говорит, что ему, точно Александру Македонскому, императрица прислала рескрипт на полулисте,— и за что же?—«за доброе сердце Суворочкина папаши»...

«Comteese des deux empires, любезная Наташа Суворочка. А сеlа ай да, надобно всегда тебе только благочестие, благонравие, добродетель. Скажи Софье Ивановне и сестрицам, у меня горячка в мозгу, да кто и выдержит? Слышала, сестрица душа моя, ещё де та magnanime mere рескрипт на полулисте, будто Александру Македонскому, знаки св. Андрея, тысяч в пятьдесят, да выше всего, голубушка, первой класс св. Георгия. Вот каков твой папенька за доброе сердце! Чуть право от радости не умер! Божие благословение с тобою». И уже подписывается не просто «Суворов», а «граф Александр Суворов -Рымникский».

В письме от 3-го ноября опять шутки на первом плане: козочки, тетёрки, чижики... Но старик тоскует по дочери— «тошно» ему. Он зовёт к себе всех институток, и сам бы полетел в смольный посмотреть на свою любимицу, да крыльев нет.

«Ай да любезная сестрица!... У меня козочки, гуси, утки, индюшки, петухи, тетёрки, зайцы, чижик умер; я их выпустил домой. У нас ещё листки не упали и зелёная трава. Гостинцев много: наливные яблоки, дули, персики, винограду на зиму запас. Сестрицы, приезжайте ко мне, есть чем подчивать: и гривенники и червонцы есть. Что хорошего, душа моя сестрица? Мне очень тошно; я уж от тебя и не помню когда писем не видал. Мне теперь досуг, я бы их читать стал. Знаешь, что ты мне мила: полетел бы в смольной на тебя посмотреть, да крыльев нет. Куда право какая, ещё тебя ждать 16 месяцев, а там пойдёшь домой. А как же долго! Нет уже не долго; привози сама гостинцу, я для тебя сделаю бал... Цалую тебя, душа моя»...

В декабре того же года он пишет к дочери серьёзное письмо и притом на немецком языке; называете её «графиней и имперской графиней» (Grafin und Reichsgrafin Наташа Суворочка)—«почтительнейше благодарит её сиятельство за письма»...

Но тут же у него невольно прорывается глубокое чувство: он говорит, что военные дела на время приостановились, а иначе он не читал бы писем дочери,—«ибо они бы мне помешали ради моей нежности к тебе».

«Графиня и имперская графиня Наташа Суворочка. Поцалуй всех моих сестриц. Благодарю почтительнейше ваше сиятельство за письма ваши от 14-го июня и ноября, и благодарю Бога за сохранение твоего, столь мне дорогого здоровья попечением несравненной твоей матери Софьи Ивановны; осчастливь её за то Всемогущий! Дела наши приостановились. Иначе я не читал бы твоих писем, ибо они бы мне помешали
ради моей нежности к тебе. У нас здесь московская зима, и я прихожу из церкви совсем замёрзший. С полным удовольствием провёл я несколько дней в Яссах, и там был награждён одною из драгоценнейших шпаг»... Потом вдруг бросает этот солидный немецкий тон, и оканчивает письмо по русски: «Ну полно, душа моя сестрица, уж я очень серьёзен. Ай да как мир, так я приеду с тобой потанцевать, а коли зарезвишься, то пусть тебя Софья Ивановна изволит приказать высечь. Бог даст, как пройдёт 15 месяцев, то ты пойдёшь домой, а мне будет очень весело. Через год я эти дни буду по арифметике считать.... Какие у нас здесь землетрясения: на меня однажды чуть печь не упада, так что я вспрыгнул. Цалую тебя, любезная сестрица Суворочка».

Суворочка однако быстро растёт. Ей уж пятнадцать лет. Уж она умеет, как утверждает Суворов, «рассуждать, располагать, намерять, решать, утверждать», — а старик все продолжает с ней проказничать.

«И я, любезная сестрица Суворочка — говорить он в 1790 году — был тож в высокой скуке, да и такой чёрной как у старцев кавалерские робронды. Ты меня своим крайним, письмом от 17 апреля так утешила, что у меня и теперь из глаз течёт. Ох, как же я рад, сестрица, что Софья Ивановна слава Богу. Куды как она умна, что здорова! Поцелуй ей за меня ручки. Вот ещё, душа моя, по твоему письму, ты уж умеешь рассуждать, располагать, намерять, решать, утверждать, в благочестии, благонравии, добродушии и просвещении от науки: знать, тебя Софья Ивановна много хорошо сечет.... Здравствуйте, моё солнце, мои звёзды сестрицы. У нас в поле и в лесу дикая петрушка, постарнак, свекла, морковь, салаты, трава зелёная, спаржи, и иного очень иного. Великие овощи еще не поспели и фрукты. Гуси маленькие ай да такие выросли большие! Караси белые больше скрыпки, стрепеты да дунайские стерляди, и овечье толстое молоко. Прости, сестрица Суворочка»...

Следующее письмо, 21-го августа, намекает Суворочке; на страшную битву с турками.

«Ма сhёге sоeur!... В ильин и на другой день мы были в трапезной с турками. Ай да ах, как же мы подчевались, играли, бросали свинцовым, большим горохом, да железными кеглями в твою голову величины. У нас были такие длинные булавки и ножницы, кривые, прямые, и рука не попадайся, тот час отрежут, хоть и голову. Ну полно с тебя, заврались. Кончилось иллюминацией, фейерверком. С праздника турки ушли, ой далеко, Богу молиться по своему. И только, больше нет ничего»...

Выдержав страшную тифозную горячку, старик снова развлекает свою дочь шутками:
«Душа мои сестрица Суворочка... У нас сей ночи был большой гром, и случаются малые землетрясения. Ох какая ж у меня была горячка: так без памяти и упаду на траву, и по всему телу все пятна. Теперь очень здоров. Дичины, фруктов очень много, рыбы пропасть, такой у вас нет, в прудах, озерах, реках, и на Дунае, диких свиней, коз, цыплят, телят, гусят, утят, яблоков, груш, винограду. Орехи грецкие, волоцкие поспели, с кофеем пьем буйвольное и овечье молоко. Лебеди, тетеревы, куропатки живые такие, жирные. Синички ко мне в спальню летают. Знаешь рой пчелиной, у меня один рой отпустил четыре роя. Будь благочестива, благонравна и здорова»...

Но одно письмо, начало которого отрезано, написанное по французски, не имеет почти ни одной шутки. Это — наставление дочери, потому что она уже взрослая девушка.

«Сберегай в себе природную невинность, когда напоследок окончится твоё учение. На счёт судьбы своей предай себя вполне промыслу Всемогущего, и, насколько позволить тебе твоё положение, будь непререкаемо верна великой монархине. Я её солдат, я умираю за моё отечество; чем выше возводит меня милость её, тем слаже пожертвовать мне собою для неё. Смелым шагом приближаюсь к могиле: совесть моя не запятнана. Мне шестьдесят лет, тело моё изувечено ранами, и Бог оставляет меня жить для блага государства. К ответу за то я должен буду и не замедлю явиться перед великое его судилище. Вот сколько разглагольствований, моя обожаемая Суворочка. В эту минуту я забываю, что я ничтожный прах и снова обращусь во прах. Нет, милая сестрица, я больше не видал Золотухина (он погиб на штурме Измаила — а за него Суворов, прочил свою Наташу!): с письмом твоим он, может быть, блуждает вокруг скал обширного и бурного моря. Деньги, данные на гостинцы, ты могла бы употребить на фортепианы, если Софья Ивановна прикажет. Да, душа моя, тебе пойти будет домой. Тогда, коли жив буду, я тебе куплю очень лутче с яблоками и французские конфекты. Я больше живу, голубушка сестрица, на форпостах, коли graude devotion не мешает, как прошлого году, а в этом еще не играли свинцовым горохом. Прости, матушка»...

Суворочка наконец кончила курс в смольном, и 3-го марта 1791 года пожалована во фрейлины. Императрица взяла ее во дворец и поместила в своей уборной.

Но дочь Суворова не долго оставалась во дворце. Оригинальный старик, наехав в Петербургу вызвал из вологодской деревни свою сестру Марью Олешеву, взял Наташу из дворца и поместил её в собственном доме, на итальянской улице, под попечением тётки.

Отчасти это обстоятельство и послужило началом холодности императрицы: рымникского героя послали осматривать шведскую границу.

Иногда он наезжал к дочери, и конечно являлся ко двору. Холодность императрицы продолжалась. В дневнике Храповицкого под 1-ым декабря записано об императрице: «Довольны, что откланивались Суворов и князь Прозоровский. lls sont mieux
la leurs places. Я сказал, что уборная не велика. Усмехнулись. «Оuі, cette chambre est trop petite».

К тому времени принадлежать два письма к Суворочке из Финляндии.

«Душа мои Наташа — говорится в одном из них — божье благословение с тобою! Будь благочестива, благонравна и в праздности не будь. Благодарю тебя за письмо с дядюшкою. Тётушке кланяйся. Как будто моё сердце я у тебя покинул. Ай да, здесь у нас великое катанье на воде, к лесу, на каменных горах, и много очень хороших вещей: рыбы, диких птиц, цветов, маленьких цыплят — жаль! Как наш колдун (Берр) приехал к нам в гости, то и время теперь хорошее: поют ласточки, соловьи и много птиц. Мы вчера кушали на острову, завтра хочем плавать в немецкую обедню, а там пойдём далеко. Я тебя буду везде за глаза цаловать... Как пойдёшь куда гулять, и придёшь назад, домой, то помни меня, как я тебя помню!»

Другое письмо заключает в себе наставление, как Суворочке вести себя при дворе. Письмо писано по французски.

«Богиня невинности да охраняете твоя всегда. Положение твоё переменяется. Помни, что дозволение свободно обращаться с собою порождает пренебрежение. Берегись этого. Приучайся к естественной вежливости, избегай людей, любящих блистать остроумием: по большей части это люди извращённых нравов. Будь сурова с мужчинами и говори с ними не много; а когда они станут с тобой заговаривать, отвечай на похвалы их скромным молчанием. Надейся на провидение! Оно не замедлит упрочить судьбу твою... Я за это отвечаю. Когда будешь в придворных собраниях, и если случится, что тебя обступят старики, покажи вид, что хочешь поцеловать у них руку, но своей не давай. Это князь, И. И. Шувалов, графы Салтыковы, старики Нарышкины, старый князь Вяземский, также граф Безбородко, Завадовский, гофмейстеры, старый граф Чернышев и другие».

Когда Суворочка стала невестой я один «молодец» присватался к ней, Суворов преподал дочери такой стихотворный совет (из Польши):

Уведомляю сим тебя, моя Наташа:
Костюшка злой в руках; взяла вот так-то наша!
Я ж весел и здоров, но лишь не иного лих,
Тобою что презрен мной избранный жених.
Когда любовь твоя велика есть к отцу,
Послушай старика, дай руку молодцу.
Но впрочем никаких не слушай, друг мой, вздоров.
Отец твой Александр граф Рымникский-Суворов.

Дочь на это отвечала тоже стихами:

Для дочери отец на свете всех святей,
Для сердца же её любезней и милей — ,
Дать руку для отца, жить с мужем по неволе,
И графска дочь ничто — ея крестьянка боле.
Что может в старости отцу утехой быть?
Печальный вздох детей, иль им в веселье жить?
Все в свете пустяки, богатство, честь и слава:
Где нет согласия, там смертная отрава;
Где ж царствует любовь, там тысячи отрад,
И нищий мнит в любви, что он, как Крез, богат.

Надо предполагать, что здесь Суворов под «молодцом» разумеет кого-либо из тех, которых не сама девушка избрала, в оттого она отказывается от рекомендуемого отцом жениха.

Но у неё был на примете другой молодец — это граф Николай Александрович Зубов, которого тоже Суворов знал как храброго и распорядительного офицера.

В это время, по взятии Варшавы в Косцюшки, Суворов имел торжественный приём в Петербурге. В это же время и состоялась свадьба его дочери с графом Зубовым.

С этой поры характер писем отца к дочери несколько изменяется: Суворов по прежнему ласков с дочерью, но уже не называет её Суворочкой — она потеряла это славное имя; иногда продолжает старик шутить в письмах, но уже реже — герой чувствует, что тело его разбито, изможжено, что пора ежу перейти в ряды знаменитых мертвецов.

Но он все еще тот же неутомимый Суворов.

«О Наташа! — пишет он с похода: — Коли б ты здесь, ехала; то бы так и плавала в грязи, как в пруду, сплошь версты две -три на один час. 19 ч. марта в Таршане. Кривы строки, свеча очень темпа, на скамейке. Также ночью много напугались: великой дождь, гром, молния, лошади потеряли глаза, увезли в пустую степь чрезвычайно далеко; их из грязи люди таскали; повозки так нас качают, как в колыбели. Мой очень покорный поклон: графу твоему мущине, бабушке, дядюшке, тетушке, Аркадию (сын Суворова) и всем нашим родным и неродным знакомым, к всем нашим приятелям»...

Другое письмо, из-за Чернигова, от 17-го марта, ограничивается словами: «тепло, дождь, а колеса по ступицу».

Из Киева, от 20-го марта, 1796 года, все письмо состоит из двух слов: «Великая грязь».

В этом году скончалась императрица.

Отец Суворочки в опале. Он живёт в селе Кончанское, звонит на колокольне, читает в церкви вместо дьячка, поёт, играет с деревенскими ребятишками в бабки. Наташа редко получает от него письма.

Почти через год Суворов снова шлёт коротенький привет Наташе уже из Италии: «Любезная Наташа! За письмо тебя цалую, здравствуй с детьми, благословение божие с вами!»

Такой же коротенький привет из Тортона к «сестрице» Наташе: «Сестрица Наташа! твое письмо я получил в Тортоне. Христос воскресе! Цалую тебя с детьми».

В деловых письмах к её мужу он также постоянно делает приписки, относящиеся к Наташе: или — «любезной Наташе; божие благословение», или—«поцелуйте за меня любезную Наташу», или—«Наташа! один раз моя карета так катилась боком, боком и чуть гулять не пошла в пропасть», или наконец—«Наташа! сегодня вторник страстной недели; от вербного воскресенья я буду кушать после завтра. Левою ногою очень храмлю; она к качелям не поспеть».

Когда, в 1797 году, Суворочка родила великому полководцу первого внучка, Александра, Суворов пишет уже из ссылки, из Кобрина: «Вы меня потешили тем, чего не имел близ семидесяти лет: читал дрожал.... Наташа, привези графа Александра Николаевича (это новорождённого-то!) ко мне в гости, а он пусть о том попросит своего батюшку, твоего мущину».

Когда больной и обиженный герой задумал удалиться в монастырь, в Нилову пустынь и ходатайствовал у императора Павла об утверждении духовного завещания, государь, между прочим, в рескрипте от 2-го октября 1798 года, объявил, что назначаемый графине Зубовой, купленные Суворовым деревни и брильянты утверждаются за нею.

Последнее письмо Суворова к дочери относят к марту 1800 года. В письме этом недужный старик говорить своей Наташе, что посылаете ей своё благословение, и прибавляет: «Я одной ногой из гроба выхожу. Цалую тебя».

Но через несколько месяцев он уже обеими ногами лежал в гробу: 6-го мая, едва началось XIХ столетие, великого старика не стало. Дочь не могла быть при его кончине, потому что, по случаю беременности, должна была оставаться в Москве.

Остальная жизнь графини Зубовой, бывшей Суворочки, не имеет уже исторического интереса: интерес этот умер вместе с её великим отцом и историческая миссия Суворочки кончилась.

Дочь Суворова скончалась в 1844 году, на семидесятом году жизни.

«Русские женщины нового времени» (Русские женщины девятнадцатого века)
Биографические очерки из русской истории. Д.Мордовцев.//стр. 22-39
С.Петербург. Издание А.Черкесова и К. 1874 г. Типография О.И.Вакста.


ertata