Ой, что я нашел!!! Вы не читли? Еще 1сентября опубликовано ... Телеведущей Ксении Собчак приснился сон. Приснился, и хорошо. Но история усугубляется тем, что в этом сне ей приснился разговор с президентом страны о стране, ее президенте и о ней, Ксении Собчак. Тему «Сон» «Русский пионер» раскрыл в одном из предыдущих номеров, но, как выясняется, не до конца.
Гордость и предупреждение
В ночь на 21 августа, в годовщину путча, приснился мне странный сон.
Я добивалась этой встречи с середины декабря. Очень важно было мне сказать, почему я собираюсь на митинг, почему участвую во всем том, что при определенных обстоятельствах и «доброжелателях» могло быть сочтено предательством. Столько событий произошло, что я была уверена: этой встречи больше никогда не будет. И думать оставалось только в категориях: отдадут деньги или украдут, посадят — не посадят… И вот звонок. На мобильный — незнакомый голос сообщает мне, что сейчас я буду говорить с президентом своей страны, — и сразу это гаденькое чувство, которое начинается с ног и далее разливается по всему телу, — чувство предстоящего разговора с начальником. Все мое прогрессивно-либерально-протестное сопротивляется во мне, но ноги и живот не обманешь…
— Ксюша, привет.
— Здравствуйте, Владимир Владимирович.
— Как дела?
— Хорошо. Спасибо. — Еле удержалась от еще более дурацкого, чем эта реплика, «А у вас?».
— Завтра сможешь в 8 вечера быть у меня?
— Смогу, конечно, спасибо.
— Хорошо, с тобой свяжутся.
Ну а дальше мысли, мысли, ураган, вихрь мыслей — мыслей, за которые себя ненавидишь, но которые все равно как сквозняк проносятся в твоей голове (что надеть, кто накрасит, главное — не подобострастно разговаривать, лицо делать бесстрашное — нет, наоборот, ты жертва, о себе не говорить вообще — пусть поймет, что я только о России думаю, доклад принести с собой про коррупцию — нет, это уже было — а чего, собственно, не было-то?). Как сказать о самом главном так, чтоб услышал? Может, это мой исторический шанс? Может, вся моя жизнь только ради этой встречи? Ни у кого не получилось преодолеть вакуум в Кремле, а у меня получится — именно я найду правильные слова и расскажу обо всем. Обо всем. О чем обо всем-то? О чем рассказывать и зачем? О коррупции? О цензуре? О Бастрыкине? Что сказать-то главное, что бы было не отторгнуто, а услышано?.. К ужасу, к полшестого утра стало абсолютно очевидно, что нет таких слов, скомпонованных в самые точные предложения, чтобы не наезжать, не критиковать, а просто рассказать. Все это банально и переговорено всеми по тысяче раз. И получается, что выкрикнуть один вопрос или написать открытое письмо гораздо легче, чем поговорить с живым человеком. Один на один.
А ведь еще ж и про себя невозможно забыть — ведь надо как-то объяснить, почему ты оказалась на морозе зимой, зачем говорила вначале под свист, а потом уже и под аплодисменты… И вроде так искренне хочется извиниться — ведь он живой и ему больно, — а вроде извиниться — значит предать то, во что веришь. Такая все это неловкость, такая ужасная мука, что в какой-то момент хочешь сбежать от самой себя и вернуться в собственное тело уже только после встречи с Ним.
Встретил меня в гостиной. Улыбнулся. Пожал руку — целовать не стал.
— Владимир Владимирович, я хотела вам сказать…
— Да не надо уж ничего говорить, все ты уже сказала, наслушался. Давай лучше я тебе скажу. Вот ты думаешь, я такой диктатор, да? ОМОН, разгоны, бандерлоги. Деньги у тебя отнял. А ты вообще понимаешь, в какой стране мы живем? Понимаешь ли ты и отдаешь ли себе отчет в том, что будет, если в условиях той ситуации на Кавказе, которую мы имеем, в условиях уездных царьков в регионах власть отдать? Ты думаешь, выборы будут? Свобода-равенство? Хаос будет и кровь. В лучшем случае военная хунта. А вы, как дети, спичками играетесь, потому что воспитатель вам не нравится. Вас как пену, как накипь сметет волной либо остервенелых и голодных, либо вооруженных и циничных. Ты с чего взяла, что в России для демократии предпосылки есть? Она когда была вообще в России, демократия? Хоть 10 лет была подряд? А с чего вы взяли-то, что тогда она будет? С глобального потепления, что ли?
Да я страну по частям эту собирал, жил в кабинетах и поездках. Ты думаешь, я за кресло держусь? Да я б давно уже ушел на покой, только покоя не будет никакого — будет война, будет смута. Ты думаешь, я себя намеренно жуликами окружил? Да они все вокруг жулики — у них на генном уровне вшито воровать. Кто-то, думаешь, кроме меня о стране думает? Да даже если бы я у Тимченко все себе отбирал — мне тратить некогда. И не на кого. Я все время работаю на свою страну, всю жизнь. Детей не вижу, семьей нормальной жить не могу.
Ты думаешь, друзья твои новые воровать не будут? Будут еще больше. Мне уже много лет. Я понимаю, как жизнь устроена, — они просто слабость почуяли и набросились, как шакалы… За демократию? Ха. За свои собственные мелкие амбиции и интересы. Демократия их беспокоит. Беспокоила бы — уже давно объединились бы против меня, организовались в единый фронт. Но они ж даже этого не могут, шакалы, — им же каждому кусочек урвать побольше надо. От «Демократии»…
— Владимир Владимирович…
— А ты куда полезла вообще? Ты думаешь, они тебя пожалеют? Да половина уже сейчас открыто тебя предали. И это только начало. Да ты отца своего вспомни — он был настоящий демократ. Идеалист. Честный, порядочнейший человек. И что его дружки, помогли ему? Хоть кто-то из пламенных демократов, кто-то заступился? Кроме, как вы это там называете в ваших кругах, «чекиста-кагэбульника» что-то не нашлось никого рядом. Ты-то это все видела — как же ты могла допустить, что тебя эти мошенники используют? Ты ж им нужна, только чтоб мне еще побольнее сделать. Или у тебя мозгов это понять не хватает?
— Я просто хотела…
— Да знаю я, что ты хотела, спуталась с проходимцами. Яшин еще этот твой… Использует тебя.
— Я за справедливость, я работать хочу, политикой заниматься, для людей созидать, а не Билана объявлять, я столько лет свои проекты носила, показывала — и на ТВ, и Суркову — и что? Кому это все нужно? — неожиданно для себя самой выпалила я. Черт, ведь зарекалась ни слова о себе — нет, все равно вот это подленькое про свои нужды выплыло.
Первый раз за разговор он замолчал. О чем-то думал.
— Я не знал об этом. Суркову, говоришь, показывала проекты?
Улыбнулся.
— Ну вот видишь, всем что-то нужно — все с проектами, с мечтами — и все что-то хотят делать, а когда им не дают — злятся, в оппозицию уходят.
— Вы даете делать, но только посредственностям всяким и подлецам — в этом проблема, — вдруг выпалила я и сразу как будто сама испугалась и через секунду возненавидела саму себя за испуг.
Он внимательно на меня посмотрел:
— Понимаешь, подлец — понятие относительное: для тебя они подлецы, для них — ты.
А я должен думать о своей миссии — пусть сколько угодно орут, что я вор, сволочь, диктатор, — я им страну развалить не дам. Я жизнь свою стране отдал. Они не понимают, сколько у нас проблем: какая отсталая экономика, какие люди вороватые и ленивые. У них все легко и просто: бумажку написал, всех уволил и работай на благо — я это в 90-е все видел, когда твоему отцу помогал хлеб, как в блокаду, людям доставать. Я этого не допущу. Пусть меня все считают кем вздумается. Я до последнего от своей миссии не отступлюсь. У нас и так угасающая, умирающая империя — так они еще и ускорить эту смерть хотят. Не при моей жизни.
Почему-то я молчала. А ведь мне было что сказать. Но так искренне он говорил эти слова, и во всей этой геополитике как будто не было места хипстерам, Интернету и всему прочему. Я предательски молчала.
— С дружками твоими понятно, ну а с тобой мне что делать? — неожиданно сказал он.
— Не отнимайте у меня возможность работать. У меня в жизни больше ничего нет. — Я сказала это как-то очень тихо, но твердо. — И друзей не трогайте — там очень много искренних…
— Вот искренних мы пристроим, ты не переживай, да они и сами поймут, что у нас выбора нет, кроме как не потерять страну и сохранить то, что есть, от проходимцев… Нашла героев — все неудачники, которых просто к кормушке не пускают, искренние…
Я знаю, что нужно уметь хоть на несколько мгновений «встать в чужие ботинки», чтобы что-то понять. В историю мой собеседник уже точно войдет как авторитарный монарх, душитель свобод. Вдруг он готов тащить на себе этот жуткий исторический крест не ради бабла и замков, а ради сохранения умирающей империи Россия? Когда-то великой страны, которая теперь хочет просто спокойно состариться и не умереть, расколовшись, как царский фарфор, на десятки маленьких кусочков… Просто давайте представим на секунду, что это так.
