Интенсивную терапию, существующую в нашей стране, можно назвать испытательным полигоном жизни. Во всяком случае, именно так я восприняла эту работу, которую мне пришлось выполнять некоторое время, по причине сложившихся обстоятельств.
Я очень тяжело воспринимала ее атмосферу, во всяком случае, вначале, когда вынуждена была беспомощно наблюдать за развитием ситуации, не смея в нее вмешаться.
Иногда меня гложет чувство вины за то, что я не решилась тогда на активные действия на своем уровне, которые могли бы предотвратить смерть пациентов.
Расскажу о наиболее запомнившихся случаях.
Во время моей работы в реанимации, в конце перестройки, в нашем отделении на протяжении года, один за другим «ушли» четверо больных по причине развития сепсиса.
Это были молодые люди в возрасте от 21 до 29 лет. Двое из них молодые мамы – их детям не исполнилось года. Все они погибли от сепсиса по одному «сценарию», на фоне острой почечно-печеночной недостаточности (ОППН), которую усугубила «убойная терапия».
У двоих из них сепсис развился после операции. С точки зрения «современной» медицинской науки, для спасения жизни этих людей было сделано все от нее зависящее: свежую донорскую кровь для них доставляли со станции переливания своевременно, дефицитные лекарства собирали со всех аптек города; их дозировки и суточные количества были устрашающими; через день производили гемодиализ, гемо сорбцию, плазмоферез.
Два-три раза в неделю их осматривал профессорский состав института усовершенствования врачей. И все впустую.
Агония каждого из этих больных длилась около месяца и давила на психику медперсонала. Смерть одного из них, молодого мужчины, ускорило развитие анафилактического шока – аллергической реакции на препараты.
А перед ним была наркоманка, которая поступила к нам в отделение в третий раз и погибла от интоксикации, развившейся уже в клинике. То же самое случилось с двумя молодыми мамами 21 и 22 лет, у которых по этой же причине, перед смертью, появились серьезные нарушения психики. Причиной интоксикации, кроме сепсиса, несомненно, была избыточная антибактериальная терапия.
Подобная терапия у меня ассоциируется с охотой на комара с кувалдой.
Истории болезни и листы назначений этих молодых людей можно было писать под копирку. Эти «истории» состоят из трех глав. Первая – беспомощность. Вторая – растерянность. Третья – самооправдание. И как эпилог – обреченность и безысходность. Эти чувства испытывал весь коллектив отделения в то время.
Не застрахованы от подобного исхода и медработники. У нас в отделении погибла врач – пульмонолог с нашей же клиники, мать двоих детей, 32 лет, которая поступила к нам с отеком мозга, развившегося вследствие передозировки бронхоспазмолитиков, на фоне сезонного обострения бронхиальной астмы, которой она болела с трех лет.
Несколькими годами раньше, здесь же, умерла тоже от астмы, еще одна женщина – врач, жена одного из работавших в отделении анестезиологов и мать его двоих детей, примерно того же возраста.
Смотреть на все это мне было просто невыносимо, учитывая то, что я обладаю пониженным порогом чувствительности. Но выбора у меня в то время не было, по причине кризиса 90-х годов прошлого века, охватившего все пространство бывшего СССР. Найти другую работу в то время было невозможно.
До моего прихода в реанимацию я всегда воспринимала врачей, как спасителей и повелителей, а сейчас с удивлением обнаружила, что они зависимы от Системы, ее стереотипов, инструкций, протоколов…. И готовы пожертвовать целесообразностью, в угоду авторитетным мнениям.
Но что я могла им противопоставить?! Однако решение вскоре нашлось. И я его реализовала на своем уровне, в должности младшей медсестры.
С тех пор в лечебном процессе произошли следующие изменения: стоимость лекарств и материальное обеспечение лечебных процедур возросли на порядок, и эти расходы в настоящее время стал оплачивать пациент. Но ожидаемого прогресса в лечении (оздоровлении) новые медицинские технологии не принесли.
Однако это не означает, что он невозможен в здравоохранении вообще. Но не в рамках технологической медицины. А только на основе интегрального оздоровления которое может быть эффективно в условиях интенсивной терапии. Осуществляется оно в рамках первичной медико-санитарной помощи, и доступно всем.
Основные достоинства интегрального оздоровления – нулевое материальное обеспечение, абсолютная физиологичность и высокая скорость срабатывания.
Только на таких условиях можно сохранить социальную медицину.
Подобные «нововведения» возможно привнести в систему извне только после того, как в ее рядах появятся исполнители, способные их воспринять. Пока же они не способны повлиять на ситуацию без инструкций и руководящих пособий.
При отсутствии мотивации, то есть заинтересованности в результате. И в условиях тотальной коррупции.
Массовое проявление новых возможностей реально только после отмены медицинских догматов, и качественного изменения здравоохранения. Наилучшие шансы овладеть новыми возможностями имеют люди, которые начнут эту деятельность с «чистого листа» и в новом «ракурсе».
Им предстоит развенчать миф о том, что квалифицированная медпомощь должна быть непременно дорогостоящей, наметить пути перехода от симптоматического лечения и контроля болезней - к устранению причины заболеваний; от компенсирующих операций - к их предупреждению путем профилактики на общеукрепляющей основе.
Но это будет уже в другой жизни….
