Надежда Толоконникова, очень хорошие слова (в УДО снова отказали):

"Встал ли осужденный на путь исправления?" – этим вопросом задаются, когда рассматривают возможность условно–досрочного освобождения. Я бы хотела, чтобы мы с вами сегодня задались еще и следующим вопросом: а что это за путь – путь исправления?
Я абсолютно уверена, что единственно правильный путь – это тот, на котором человек честен с окружающими и с самим собой. Я этого пути придерживаюсь и сходить с него не буду, куда бы меня ни занесла судьба. Я настаивала на этом пути, еще будучи на воле, я не отступилась от него в московском СИЗО, изменять принципу честности меня не научит ничто, даже мордовские лагеря, куда с советского времени власти любят ссылать политзаключенных.

Поэтому я не признавала и не буду признавать вину, вмененную мне приговором Хамовнического районного суда, противозаконным и вынесенным с неприличным количеством процессуальных нарушений. В данный момент этот приговор обжалуется мной в вышестоящих судебных инстанциях. Принуждая же меня ради УДО признать вину, УИС подталкивает меня к самооговору и, следовательно, ко лжи. Является ли способность ко лжи знаком того, что человек встал на путь исправления?

В приговоре у меня написано, что я – феминистка и, следовательно, должна испытывать ненависть к религии. Да, проведя год и два месяца в заключении, я по–прежнему феминистка и – еще – оппонент стоящих во главе государства людей; но во мне, как и раньше, нет ненависти. Эту ненависть не могут разглядеть и десятки осужденных женщин, с которыми я посещаю православный храм в ИК–14.

Чем еще я занимаюсь в колонии? Я работаю, с первых дней в ИК–14 меня посадили за швейную машинку, и теперь я – швея–мотористка. Некоторые полагают, что делать художественно–политические акции легко, что это занятие не требует осмысления и подготовки. Судя по своему многолетнему опыту акционизма, могу сказать, что осуществление акции, осознание художественного продукта – кропотливая и часто изматывающая работа. Потому работать я умею и люблю. Мне не чужда протестантская трудовая этика. Физически мне не трудно быть швеей. И я ей являюсь. Выполняю все требуемое от меня. Но, понятно, я не перестаю за швейной машинкой думать, в том числе о пути исправления, и, следовательно, задаваться вопросами. Таким, например: а почему нельзя предоставлять осужденным выбор того рода общественно полезной деятельности, которой они будут заниматься в свой срок? Согласно их образованию и интересам? Я, имея опыт обучения на философском факультете МГУ, с удовольствием и увлечением могла бы, пользуясь библиотечной и присылаемой мне литературой, заняться составлением образовательных программ и лекций. И я, кстати, без вопросов занималась бы такой работой больше положенных ТК РФ 8 часов, занималась бы ею все свободное от режимных мероприятий время. Вместо этого я шью милицейские штаны, что, конечно, тоже полезно, но в этом деле я явно не столь продуктивна, как могла бы быть продуктивна в проведении образовательных программ.

Солженицын в "Раковом корпусе" описывал ситуацию, когда зоновский оперативник пресек обучение одного зека другим латыни. К сожалению, общий вектор отношения к образованию мало изменился с тех пор.

Я часто фантазирую: а если бы УИС действительно ставила во главу угла не производство милицейских штанов, не норму выработки, а воспитание, образование и исправление осужденного, как того требует УИК? Тогда для того, чтобы получить УДО, нужно было бы не шить по 16 часов в сутки на промзоне, добиваясь 150%–ной выработки, а успешно сдать несколько сессий, получив кругозор, знание мира и общую гуманитарную подготовку, воспитывающую способность адекватного суждения о современной реальности. Я очень хотела бы посмотреть на подобное положение дел в колонии.
Почему бы не учредить в колонии курсы по современному искусству?

Если бы работа могла стать не долгом, а духовной и полезной в поэтическом смысле деятельностью; если бы организационные ограничения и косность старой системы можно было бы преодолеть, и если бы такие ценности, как индивидуальность, можно было бы привить на рабочем месте... Зона – лицо страны, и если бы нам и на зоне удалось выйти за пределы старых консервирующих и тотально унифицирующих категорий, то тогда и во всей России пошел бы рост интеллектуального высокотехнологичного производства, которого нам всем хотелось бы, чтобы вырваться из сырьевой ловушки. Тогда в России могла бы родиться условная Силиконовая долина, прибежище рискованных и талантливых людей. Все это станет возможным, если панический страх, испытываемый в России на государственном уровне перед творческим и экспериментаторским началом в человеке, уступит место внимательному и уважительному отношению к креативному и критическому потенциалу личности. Толерантность к иному и бережное отношение к многообразию обеспечивают создание среды, благоприятной для развития и продуктивного использования талантов, заложенных в гражданах (даже в том случае, если эти граждане – осужденные). Репрессивная консервация и ригидность в законодательной, уголовно–исполнительной и других госсистемах РФ, законы о регистрации и некой пропаганде гомосексуализма ведут к застою и “утечке мозгов”.

Однако я убеждена, что эта бессмысленная реакция, в которой все мы вынуждены сейчас существовать, временна. Она смертна, и притом внезапно смертна. Я также уверена в том, что нам всем, в том числе "узникам Болотной", моей отважной соратнице Марии Алехиной, Алексею Навальному и всем, всем, всем, хватает сил, убежденности и упорства, чтобы пережить эту реакцию и остаться победителями.

Я искренне благодарна людям, встречающимся мне в моей жизни за колючей проволокой. Благодаря иным из них я никогда не назову время своего заключения потерянным. За год и два месяца моего срока я не имела ни одного конфликта – ни в СИЗО, ни в колонии. Ни одного. По моему мнению, это говорит о том, что я совершенно безопасна для любого общества. А также о том, что люди не ведутся на государственную медиапропаганду и не готовы меня ненавидеть только потому, что федеральный канал сказал, что я – плохая. Лжи далеко не всегда удается одержать победу.

Недавно мне в письме прислали притчу, ставшую для меня важной. Что случится с разными по характеру вещами при попадании в кипяток? Хрупкое – яйцо – станет твердым, твердое – морковь – размягчится, кофе же растворится и захватит собой все. Итог притчи таков: будьте как кофе. Я в колонии – это тот самый кофе.
Я хочу, чтобы те люди, которые выступили инициаторами заключения меня и десятков других политических активистов за решетку, поняли одну простую вещь: нет непреодолимых препятствий для человека, ценности которого складываются, во–первых, из его принципов и, во–вторых, из работы и творчества исходя из этих принципов. Если ты сильно во что–то веришь, вера поможет выжить тебе где угодно и где угодно остаться человеком.

Свой мордовский опыт я, несомненно, использую в будущей деятельности и, пусть это случится и по окончании моего срока, реализую его в проектах, которые будут сильнее и политически масштабнее, чем все то, что случалось со мной раньше.

Несмотря на то что опыт заключения – крайне непростой опыт, мы, политзеки, становимся в результате его приобретения только сильнее, смелее и упорнее. И тогда я задам последний на сегодня вопрос: какой тогда смысл в том, чтобы держать нас тут?

Как стало известно "Ъ", вчера участницы Pussy Riot, осужденные за акцию в храме Христа Спасителя, направили жалобу в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). Они требуют признать правительство РФ виновным в нарушении их права на свободу слова, справедливый суд, а также на достойное обращение. При этом в Страсбурге проявляют крайнюю заинтересованность в подробном рассмотрении дела панк-группы: судьи сами попросили адвокатов Pussy Riot как можно скорее прислать все необходимые документы, чтобы начать разбирательство.

Жалоба "Надежда Толоконникова, Мария Алехина и Екатерина Самуцевич против России", оказавшаяся в распоряжении "Ъ", насчитывает 55 страниц, еще 300 страниц занимают дополнительные материалы. Как пишут авторы жалобы адвокаты Йонко Грозев и Ирина Хрунова, Хамовнический суд, 17 августа 2012 года приговорив трех участниц панк-группы к двум годам колонии за "панк-молебен" в храме Христа Спасителя, нарушил сразу несколько статей Европейской конвенции о правах человека. Речь идет о ст. 10 (свобода слова), ст. 5 (право на свободу и личную неприкосновенность), ст. 3 (запрещение пыток) и ст. 6 (право на справедливый суд).

Адвокаты утверждают, что считать выступление панк-группы в храме попыткой оскорбить чувства верующих (именно этот аргумент гособвинителей лег в основу их приговора) некорректно, так как на самом деле оно являлось художественным перформансом, который нельзя оценивать вне контекста политической ситуации в России. Авторы жалобы напоминают, что отправной точкой для создания Pussy Riot стало 24 сентября 2011 года, когда президент Дмитрий Медведев заявил, что откажется от участия в выборах в пользу Владимира Путина. Затем 1 февраля 2012 года на архиерейском соборе в храме Христа Спасителя патриарх Кирилл публично, по их словам, поддержал кандидата в президенты Владимира Путина, что "возмутило участниц Pussy Riot", имевших к тому моменту богатый опыт политических перформансов.

"Сугубо в виде реакции на это заявление девушки начали подготовку к очередной политической акции. Были продуманы символы, четкий план действий и слова песни, которую в итоге признали оскорбляющей чувства верующих. Однако воспринимать их акцию следует как реакцию на то, что глава РПЦ открыто поддерживает конкретного кандидата в президенты",— говорят адвокаты панк-группы. Они ссылаются на дело "Ричард Хендсайд против Великобритании", в ходе которого в 1976 году ЕСПЧ сформулировал основные принципы ст. 10: власти демократических государств обязаны защищать свободу выражения даже "шокирующих, коробящих и беспокоящих идей".

Право на справедливый суд, по мнению адвокатов, власти РФ в ходе рассмотрения дела Pussy Riot нарушили не один раз. Например, в суде не был допрошен ни один из экспертов, по запросу прокуратуры проводивших исследование видеоролика с "панк-молебном". "Да и вменялись девушкам именно действия в храме, а не производство оскорбительных роликов, поэтому неясно, с какой стати все обвинение строилось на экспертизах видеозаписей",— поясняют авторы жалобы. Кроме того, участницы панк-группы фактически были лишены возможности совещаться с адвокатами в суде: в "аквариуме" было только одно окно, через которое они могли общаться с защитниками всего по 15 минут.

Содержание в "аквариуме" во время заседаний адвокаты также считают нарушением Европейской конвенции. В частности, в деле "Михаил Ходорковский против России" предприниматель также называл подобный формат заседаний унизительным и в итоге сумел доказать свою правоту. "С учетом публичности дела Pussy Riot нахождение подсудимых в "аквариуме" автоматически создавало им образ заведомо виновных",— утверждают Йонко Грозев и Ирина Хрунова. Кроме того, бытовые условия, в которых содержались подсудимые, адвокаты также сочли нарушением конвенции. В суд из СИЗО участниц Pussy Riot каждый день везли около двух часов, сами заседания длились почти десять часов, а возвращались они в камеры после полуночи. За это время они не успевали толком ни поесть, ни попить, а судья Марина Сырова отказывала подсудимым в перерывах. При этом Надежда Толоконникова регулярно жаловалась на усиливающиеся головные боли, но эти жалобы суд игнорировал. Кроме того, в автозаке, в который ежедневно набивалось до 36 человек, на каждого арестанта приходилось по 0,5 кв. метра площади, что по меркам Комитета против пыток ООН уже является бесчеловечным обращением.

О размере компенсаций адвокаты Pussy Riot пока не говорят. "Гораздо важнее, чтобы суд признал нашу невиновность, а власти РФ — виновными в нарушении прав человека. Думаю, шансы на это неплохие, так как вся Европа следила за нашим делом",— заявила "Ъ" одна из участниц Pussy Riot, Екатерина Самуцевич.

Руководитель юридической службы Московской патриархии Ксения Чернега сомневается, что ЕСПЧ удовлетворит жалобу Pussy Riot. "Их привлекли не просто за высказывания, а за хулиганство. Они произвели хулиганские действия. При этом свобода слова не является абсолютным правом и может быть ограничена для защиты определенных ценностей. Если их высказывания оскорбили группу лиц, то они должны понести наказание",— заявила она "Ъ". По мнению руководителя Ассоциации православных экспертов Кирилла Фролова, аргументы участниц Pussy Riot, заявляющих о нарушении свободы слова, несостоятельны. "Патриарх Кирилл правильно сделал, что поддержал Владимира Путина. Дело обстояло не в борьбе кандидатов, а в борьбе государства и революции, которая направлена в том числе и против церкви",— считает он.

Как сообщал "Ъ" в декабре 2012 года, Евросуд проявил особый интерес к делу панк-группы, хотя из РФ в Страсбург продолжают поступать тысячи заявлений от желающих судиться с государством, из-за чего Россия лидирует по числу поданных жалоб. Адвокату Ирине Хруновой, отправившей в Страсбург предварительную жалобу от лица участниц панк-группы, пришло письмо, в котором ее просили как можно скорее представить дополнительные документы, что говорит о крайней заинтересованности суда в скорейшем рассмотрении дела Pussy Riot.

Источник: Коммерсант