Вчера моя дочь, барышня томная, нравная, сочиняющая стихи, музицирующая на гитаре, любящая, наконец, поваляться в постели часиков до 12 утра… пошла в армию.

Понимаю, что окончание этой фразы для российского читателя может показаться диким. Ну сначала, конечно, она пошла в армию до пятницы — новобранцев, как правило, на первую же субботу отпускают по домам: возможно, показать, что жизнь не кончилась и мамино крыло по-прежнему рядом.

Время нервное: весь наш двенадцатый класс постепенно — по мере персональных дат рождения — подгребает военная машина. Чуть ли не каждый день гудят отвальные — то у Иры, то у Шломо, то у Марка, то у Шимона.

Поздно вечером звонит уже с базы «забритый» утром Шимон и диктует моей дочери: «Значит, так: в палатках холодно, бери все теплое, что есть в доме, — вязаную шапку, перчатки, свитера!»

Честно говоря, матерью солдата я уже однажды была, лет двенадцать назад, но как выяснилось, многое забыла. Например, то, что новобранцы в израильской армии собираются на службу примерно так, как бравый Портос в романе Дюма экипировался перед военной кампанией во славу короля и Франции. То есть заботы о некоторых деталях экипировки лежат на плечах семьи. И за две недели до призыва мы, высунув языки, скупали по магазинам теплые мужские кальсоны (да-да, с ширинкой, неважно, декабрьская ночь в палатке слезам не верит), мужские майки с начесом, теплые носки, ботинки, наконец.

— Как — ботинки?! Армия не выдает ботинок?! — восклицаю я возмущенно.

Нет, армия потом возвращает расходы, но ботинки ребенку надо выбирать отдельно, подбирать тщательно, по ноге, пробовать, менять, требовать другие, затем топать, прыгать и опять примерять. Мамин глаз надежнее.

Опять же, простыню и подушку изволь тащить в армию тоже.

- Что-о?! — кричу я. — У Армии обороны Израиля нет денег на подушки для солдат?!

Да есть, конечно, есть… Но пусть-ка этот изнеженный «мами» поспит в холодной палатке, подложив под голову свою армейскую куртку. Такая вот первая трезвящая плюха, как в той песенке из трофейного американского фильма времен Второй мировой, которую всю жизнь напевает другой солдат в семье — мой отец: «Здесь вы в казарме, мистер Грин! Здесь нет подушек и перин! Завтрак в постели и в кухне газ — эти блага теперь не для вас!»…

Накануне призыва и у нас дома гуляли по-человечески: выпили, как взрослые, блевали, как взрослые, уронили на балкон соседей внизу цветочный горшок и три пары разных ключей. Наутро хмурый сосед Давид стучит в дверь и молча протягивает эти ключи моей дочери. В глазах его — осуждение. Та рассыпается в извинениях: это была вечеринка перед призывом, и ребята…

- Ты идешь в армию? — его лицо расплывается в улыбке. — Какие войска?.. Молодец. А я был в морском десанте… Ну, счастливой службы, солдат!

В этом обществе все — солдаты. Даже те, кто не успел послужить по возрасту или по здоровью. Все солдаты — мамы, папы, бабушки и дедушки, братья, сестры. По пятницам вся страна ожидает своих солдат на побывку, все автобусы приобретают изнутри густо зеленый, бежевый, серый колер военной формы разных родов войск. Никто не жалуется, что в тесноте его пихнули дулом винтовки.

Вчера утром, в день призыва, мы отвезли свою нежную девочку на сборный пункт. А там — зрелище посильнее, чем «Фауст» Гете, причем значительно сильнее: целый цветник рыжих, темноволосых, каштановых кудрей… День призыва такой — девчачий. А вокруг, у двух автобусов, сопровождающие — их сверстники с винтовками. И уже стреляют глазами направо-налево представители обоих полов.

- Господи! — бормочет мой муж. — Что за жизнь фронтовая…

Да, жизнь такая, что множество молодых пар в этой стране изначально — боевые товарищи.

Дают команду — по автобусам. Заплаканные мамы кричат последние указания — не забывай заряжать мобильник! Надень на ночь две пары кальсон!!!

Ребята с автоматами влезают последними в обе двери, автобусы разворачиваются и выезжают со двора на шоссе. Мы же плетемся к своей машине и сразу — рука сама тянется — включаем радио. Новости наших будней: из густонаселенных кварталов арабского Хан-Юниса палестинские боевики продолжают обстрелы еврейского района Гуш-Катиф. Ответный огонь открыл наш батальон бригады «Голани».

- Ты не помнишь, — спрашивает меня муж, — она взяла синий свитер?

Источник