Ранним утром летнего дня скамейки вокруг детской площадки, что в двух шагах от реки, обложены телами пенсионеров в купальниках, принимающих солнечные ванны. На одной примостился, как цирковой тюлень на тумбу, грузный мужчина в лысине, усах и с книгой -- увлеченно читает. Рядом с ним, запрокинув голову и раскинув руки навстречу солнцу, стоит пузатая баба в довольно тесном для ее корпулентной фигуры бикини, беспрерывно галдонит. По раздраженному тону явно слышно, что с мужчиной-тюленем они давно и уныло повязаны браком. Легкий ветерок доносит обрывки монолога: ... разлегся, лежишь, пузо развесил... жир по скамейке растекся... а вот на пляже мужчины... и что-то там еще про молодыеупругиеподтянутыетела.

А Васька слушает, да ест, даже усом не шевелит, знай себе страницы все переворачивает.

-- Свекровь? Свекровь, наконец-то, свалила на дачу, вырастила там несчастный килограмм клубники, но решила его испортить -- нашла в интернете какой-то рецепт конфитюра с перцем.

В живенькой толпе глаз неожиданно заприметил женщину с активной артикуляцией -- трубка мобильного телефона у левого уха. К активной артикуляции прилагалась малиновая юбка в пол и футболка ярко-розового цвета -- символ светлого образа романтичной Барби, на выдающейся груди колыхалось стразами «I'm your pussy».

-- Трр-ридцать два двадд-ццать два --  раза три повторила женщина романтическая в трубку. -- Да-да, я запомнила, Ваня. Трр-ридцать два двадд-ццать два... Ваня, Ваня, -- задергала она активно за рукав, буквально затрясла по правую руку от себя неприметного юношу во всем черном и лопоухих наушниках. 

Зашли со мной в вагон метро на одной станции. Молоденькие тоненькие стебельки росой умытые, солнцем напоены. Он ее за плечи цепко обнял, челом к челу припал тесно, и все воркочет, что-то воркочет ей, скрепляя слова щенячьими причмокивающими поцелуями то в лобик, то в глазик, то в щечку, то в темечко.

Дама все еще фертильного возраста, как говорится, еще не старая, но пожившая, оказавшись в тесном вагоне вынужденной соседкой стебельков, достаточно долго страдая чужими чувствами -- две станции, откровенно молчала: через поцелуй громко вздыхала, через два закатывала глаза под потолок. На пересадочном узле ее терпение закончилось. Поймав попутный ветер хлынувшей внутрь вагона толпы, она увесистой сумкой стукнула стебелек-девочку по ягодицам и с громким криком "Хватит тут целоваться, дай пройду!" устремилась вглубь, туда, где инвалиды, дети и нет страстей. 

Играют в настольный теннис два на два: три девочки и мальчик, все в возрасте 11-12.  Для понимания назовем их Он, Она, Подруга и Статистка. Он и Она играют командно, Подруга, как выясняется в процессе, обижена, что вместо Она ей по жребию досталась Статистка.

Она хороша, как может быть только хороша девочка 11-12 лет. Брюнетка, длинные, наполненные жизнью, волосы, забраны в конский хвост, когда подает шарик, хвост качается из стороны в сторону, как в замедленной съемке рекламы шампуня: "р-рразз-дв-ва, р-рразз-дв-ва"; высокий лоб, миндалевидные черничные глаза, аккуратный, чуть вздернутый носик, зубы ровные, белоснежные, никаких брекетов; ноги уже взяли высокий старт и соревнуются с волосами в своей привлекательности, еще немного, какой-то год-два, и будет ясно, чем вперед гордиться.

Подруга, конечно же, наоборот натурой. Такие, как Она, с самого детства, чуть ли на генетическом уровне, выбирают себе товарищей и всяких разных знакомиц противоположностью, так сказать, играют на контрастах. Подруга низенькая, по-детски еще пухленькая (хотя, не факт, что с салютом гормонов такой и останется), с ямочками на щечках, курносая, в жидком хвосте отращиваемых (судя по всему, нелегко, с трудом) тонких, но вьющихся волос, и с оттопыренными, как будто воздух испорчен вокруг навсегда, губками (то ли натура, то ли фасон такой -- я так и не разобрала).

Статистку описанием пропустим. Она в этой истории, действительно, оказалась эпизодом.

Он. Обычный мальчик 11-12 лет. Может быть, немного выше ростом своих сверстников, может быть, немного проворнее и активнее среднестатистичских одногодков. Похоже, что настольным теннисом занимается профессионально, или, по-крайней мере, упорно, в общем, хорошо, на уровне играет.

Играют в настольный теннис два на два. Она каждый раз то ли отбивая, то ли подавая, громко хохочет нервическим смехом. Статистка и Он молчаливы. Подруга злиться и говорит разные колкости, местами переходящие в гадости.

Она после бурного смеха и резвой перепалки словами с Подругой кричит довольно громко, даже мне на отдалении слышно: Ну я же не могу, играя, совсем с ним не разговаривать!

Подруга надтреснутым голосом вслед криком отвечает:  Вика, что это ты сегодня какая-то нерная. -- Интонация при этом далеко не вопросительная.

Дальше события развиваются стремительно. Подруга бросает ракетку в песок и убегает к реке. Статистка  испаряется, как лед в июле на городском асфальте, -- ни следа. Она принимает томный вид и неспеша идет к реке, туда, где обиженно маячит соляным столпом Подруга, предварительно хмыкнув и сделав в сторону мальчика конским хвостом "р-рразз-дв-ва". Вскоре возвращается. Дальше играют один на один. Играют легко и непринужденно, болтая.

Он, подавая шарик: Она что, обиделась?

Она, отбивая шарик: Откуда я знаю! Я не могу влезть в чужую голову. 

Он молча отбивает шарик.

Она делает хвостом привычно "р-рразз-дв-ва, но шарик бьет резко: Я совсем не влезаю в чужую голову. Вот никогда не влезаю! И в твою не лезу... я не знаю, что ты там думаешь, да и не хочу знать, сколько ты будешь со мной гулять. 

Шарик перелетая через теннисный стол, подпрыгивая, несется к реке. Он бросается вслед за ним, догоняет у реки. Там, у реки, Он и Подруга о чем-то коротко ссорятся. Подруга уходит. Он возвращается в игре.

Он, подавая шарик: Я, когда был в Мукачево, всех обыграл.

Она отбивает шарик молча.

Он бьет наотмашь: А ты умеешь играть в большой теннис?

Она: Конечно! А ты?

Он: Да!.. 

Некоторое время стучат по столу молча. И тут она делает фирменное своим хвостом "р-рразз-дв-ва"  и произносит важное: В большом теннисе самое сложное -- это громко кричать, когда подаешь.