История войн, которые пришлось вести народам нашей страны в защиту своего Отечества, – это, по существу, история воинской доблести, история солдатской славы. И пусть невозможно поименно назвать всех рядовых воинов, всегда выносивших на своих плечах основную тяжесть войны, историческая память сохраняет для нас благородные черты самоотверженного защитника Отчизны. Обращаясь к истории солдатской славы, мы ощущаем [...]

В Монголии становится все больше сторонников радикальной ультранационалистической группировки «Цагаан Хасс», что в переводе означает «Белая свастика». Они почитают Адольфа Гитлера и носят атрибутику Третьего Рейха, уважая германских национал-социалистов за верность этнической чистоте. (Всего 13 фото) Читать далее : Идеология Гитлера приживается в Монголии © taviza for За городом Что-нибудь интересное, 2013. | Permalink | [...]

(статья не моя, естественно, цитирую так, как нашлось в ВК)

Правда о пленных советских солдатах

По телеэкранам, газетам и журналам до сих пор гуляет утверждение, будто все советские военнопленные, освобожденные из фашистских концлагерей, были прямиком отправлены в концлагеря и осуждены. Это ложь. Об этом материал Владимира Миронова.

«Со школьных лет помню фразу, якобы сказанную И.В. Сталиным: «У нас нет пленных. У нас есть предатели». Поэтому, когда в «перестройку» на страну обрушился вал разоблачений всего и вся, а по телеэкранам, газетам и журналам стало гулять утверждение, будто все советские военнопленные, освобожденные из фашистских концлагерей, были прямиком отправлены в советский ГУЛАГ, не удивился – чего ж еще ждать от «кровавого диктатора», для которого все пленные – предатели? Со временем утверждение про смену фашистских лагерей на советские обрело статус очевидной истины, не требующей доказательств, поскольку «об этом все знают». А раз «все знают» так чего доказывать?
Среди этих «всех знающих» находился и автор этих строк. Находился до тех пор, пока не представилась счастливая возможность поработать в архиве нашего Ульяновского областного УВД. Послевоенное положение советских пленных не было темой моего интереса, так что на документы о них я наткнулся случайно. И «очевидная истина» тут же превратилась в очень спорную.
К концу войны в системе МВД были созданы специальные подразделения по работе с репатриантами. Репатриантами Большая Советская Энциклопедия называет лиц, подвергшихся репатриации. А репатриация (от позднелат. repatriatio — возвращение на родину), согласно БСЭ, это:
«1) возвращение эмигрантов в страну их происхождения с восстановлением в правах гражданства.
2) Возвращение на родину военнопленных и гражданского населения, оказавшегося за пределами своей страны в результате военных действий».
Ульяновская область под фашистом не была, поэтому не было и принудительно угнанных отсюда в Германию. Следовательно, репатриантами могли стать лишь пленные, волею судьбы оказавшиеся за границей. Вот с ними-то и предстояло работать вновь созданным подразделениям.
"Начальнику ГУББ Министерства внутренних дел СССР
Генерал-лейтенанту тов. Леонтьеву
г. Москва
Докладная записка о работе УМВД по Ульяновской области по обслуживанию репатриантов.
По сведениям, поступившим из РО МВД на 10 мая1946 г. в районы области прибыло 1967 репатриантов. Кроме того, в г. Ульяновск прибыло 141 репатриант. Всего, таким образом, в Ульяновскую область прибыло 2108 репатриантов.
Через фильтрационные комиссии, созданные при РО МВД и в г. Ульяновске пропущено 1794 репатрианта. Еще не прошли фильтрацию 314 репатриантов.
После фильтрации репатриантов в фильтрационных комиссиях органам МВД Ульяновской области для дальнейшей оперативной разработки было передано 37 дел на репатриантов, подозреваемых в измене родине и пособничестве немецким оккупантам.
В результате последующей оперативной разработки и проверки репатриантов, разрабатываемых органами МВД, было АРЕСТОВАНО (выд. мной – В.М.) 8 человек, как изменники родины и 4 человека как дезертиры».
Подведем итог: из 2108 вернувшихся домой бывших пленных, под подозрение попали 37. Однако их не бросили в застенок, а аккуратно и незаметно проверяли. В итоге арестовали лишь восьмерых – 0,4% от общего числа прибывших!
Причем арестовали за совершенно конкретные преступления.
«Влас Ильич Четкасов1902 г.р., уроженец Филипповки Мелекесского района, малограмотный, был призван в армию и направлен на фронт 4 февраля1942 г. Находясь в боевом охранении вместе с Самсоновым Дмитрием Николаевичем из с. Мулловка того же района, 17 апреля1942 г. по обоюдному согласию покинули пост, забрали оружие – винтовки и перешли на сторону немцев».
А вот другой пример: «В январе1946 г. в Радищевском районе во время беседы с репатриантом Кротенко Павлом Матвеевичем, рождения1907 г., вызвали подозрение некоторые сообщенные им сведения из автобиографии. При последующей разработке и проверке Кротенко, оказалось, что на допросе он неправильно назвал свои фамилие, имя и год рождения. При проверке оказалось, что по учетам Всесоюзного розыска он проходит как Коротенко Пантелей Матвеевич 1907 года – как подозреваемый в переходе на сторону врага. В материале розыска указывается, что Коротенко совместно с военнослужащими с Парамзиным, Каштановым и Камушкиным, находясь в боевом охранении, сдались в плен немцам».
Такие вот «невинно пострадавшие». Материалы в отношении всех восьмерых переданы в следственные органы. Но это отнюдь не значит, что их неминуемо «поставили к стенке» — они, по крайней мере, не работали на врага, и не воевали на его стороне против своих.
«В процессе работы по обслуживанию репатриантов органами МВД Ульяновской области выявлено пока только 3 человека, подлежащих направлению для расселения на положении спецпереселенцев», — самокритично признает в своей докладной записке в МВД начальник Управления МВД по Ульяновской области полковник Граков.
Интересно, кто же эти трое, получившие столь мягкое наказание?
«Указанные 3 человека служили в немецкой армии», — уточняет полковник.
По данным на 10 мая1946 г. в оперативной разработке находились 30 репатриантов, проживавших на территории Ульяновской области. Из них 28 человек по подозрению в измене Родине, и еще двое – как агенты немецкой разведки. При этом нахождение «под колпаком» не мешало им нормально жить и работать. Так один из подозреваемых, заведовал лесопильным цехом Барышской суконной фабрики, другой трудился в колхозе и жил в Богдашкино Чердаклинского района, а еще один не только стал бригадиром тракторной бригады в с. Соловчиха Радищевского района, но и вступил в кандидаты ВКП(б)!
Я не знаю, подтвердились или нет подозрения в отношении этих людей, поэтому не называю их имен и фамилий.
«В январе на основании данных полученных из официальных источников и оперативно-осведомительной сети, выявлено прибывшими на территорию Ульяновской области 81 репатриированный», — сказано в докладной записке за январь 1947 г., направленной в Москву. Выходит, ни о каких эшелонах с бывшими пленными речь не идет? Люди приезжали, так сказать, «самотеком», каждый сам по себе? «Большинство из них вызывалось в районные органы МВД для заполнения анкет и других материалов. В результате вызовов, а также по оперативным данным установлено, что один из прибывших никакой предварительной проверки в фильтрационных пунктах и лагерях не проходил и прибыл в нашу область, минуя их, а 12 репатриантов прибыли не к избранному месту жительства. На последних затребованы фильтрационные материалы из соответствующих органов». И ни слова, ни о каких репрессивных мерах! Подозрительное поведение – повод для дополнительной проверки, но никак ни для ареста. А дальше и вовсе удивительное: «Имеются сигналы, что некоторая часть из 81 человека прибывших, после освобождения из плена служили в Советской Армии, откуда демобилизовались».
Получается, освобожденных пленных не в ГУЛАГ гнали, а выдавали им оружие и ставили в армейский строй!
«В течение января, в районных проверочно-фильтрационных комиссиях прошло фильтрацию 1951 репатриированный. По поступившим данным на 1.II-1947 г. на территории области осталось непроверенными 121 человек репатриированных. В это число входит и 81 человек прибывших в январе. Фактов разоблачения репатриантов как агентов иноразведок и другого враждебного элемента во время работ проверочно-фильтрационных комиссий в январе с.г. не отмечено».
И все же кое-кто из вернувшихся на родину, за решетку угодил.
«Сурским РО МВД арестован репатриант Терентьев Михаил Яковлевич. Последний, прибыв на родину в с. Княжуха, Сурского района, организовал воровскую группу в составе трех человек. Данная группа совершила подлом склада глубинного пункта Заготзерно и пыталась похитить хлеб. В момент совершения преступления были задержаны и арестованы. Терентьев и два других преступника осуждены.
В Тереньгульское РО МВД поступило оперативное сообщение, что в с. Языково и Ясашная Ташла проживают на нелегальном положении Чинаров Виктор Прохорович и Шевяшов Александр Петрович… Принятыми мерами оба задержаны. Расследованием было установлено, что они действительно находились в плену у немцев и после освобождения из плена содержались в ПФЛ (предварительно фильтрационный лагерь – В.М.), откуда были направлены в рабочие батальоны. Из последних оба сбежали и без документов скрывались на территории Тереньгульского района. Привлечены к уголовной ответственности как дезертиры промышленности».
— Ага! – воскликнут оппоненты. – Значит, лагеря все-таки были! Пускай и фильтрационные!
Конечно, были, кстати, не только у нас, но и у союзников. Однако пребывание в них длилось не долго и «отфильтрованных» направляли, кого в действующую армию, кого – домой, а кого – в рабочие батальоны – военизированные формирования, которые использовались на восстановлении разрушенных промышленных объектов, железных дорог и прочей жизненно важной инфраструктуры. Однако это вовсе не означало автоматический «смертный приговор».
Из докладной записки о результатах работы среди репатриантов УМВД по Ульяновской области за 2 квартал1948 г.:
«За отчетный период на территорию Ульяновской области прибыло 10 человек репатриированных советских граждан. Проверкой вновь прибывших репатриантов установлено, что один из них находился в кадрах промышленности, куда был переведен из рабочих батальонов, другие после плена проходили службу в рядах Советской Армии и демобилизованы. Все репатрианты прошли проверку и фильтрацию по месту работы и службы. Имеют на руках паспорта. Из кадров промышленности они отпущены к прежнему месту жительства по состоянию здоровья и в некоторых случаях по семейным обстоятельствам».
Но если к этим людям у органов вопросов не было, то к некоторым другим они имелись: даже по прошествии трех лет со дня окончания войны, работа по выявлению изменников родины не прекращалась.
«Ситников Филипп Ильич, 1916 г.р., уроженец с. Домосерки Базарно-Сызганского района Ульяновской области, проживал по месту рождения. Ситников, находясь в плену у немцев, вступил добровольно на службу в немецкую армию, встав на путь измены родине...
Ожев Александр Степанович,1915 г.р., уроженец с. Крестовые Городищи Чердаклинского района Ульяновской области, образование 5 классов, по специальности шофер, проживал по месту рождения. Находясь в немецком плену в городе Умань УССР, добровольно поступил на службу в полицию в качестве полицейского, за что получал ежемесячно 150 марок и бесплатное питание.
Круглов Петр Степанович,1911 г.р., уроженец с. Кременские выселки Старомайнского района, русский, грамотный, беспартийный. В плен попал в 1942 году под Ленинградом. Будучи в плену в г. Красносельске, добровольно пошел на службу к немцам… Впоследствии на территории Германии в г. Мизенбург вступил на службу в немецкую 19 дивизию СС немецкой армии… Будучи на службе у немцев, Круглов получал немецкое обмундирование, 15 марок в месяц и пользовался другими преимуществами. 9 мая1945 г. 19 дивизия СС была взята в плен, в том числе и Круглов».
Все выше перечисленные, а также ряд других репатриантов, изобличенных в измене, были арестованы, осуждены и… нет, не расстреляны, а направлены даже не в лагеря, а на спецпоселение, как правило, в отдаленные районы СССР.
Таковы факты. Наверняка документы подобного рода хранятся во всех региональных милицейских архивах и в центральном архиве МВД. Хранятся и ждут своих исследователей. Но даже сейчас можно утверждать: сплошных репрессий против советских военнопленных, только за то, что они оказались в плену, в Советском Союзе не было. Напротив, даже изобличенные изменники получили относительно гуманное наказание. Так что эшелоны, якобы перевозившие их из фашистских концлагерей в советский ГУЛАГ – не более чем миф, не выдерживающий даже самой поверхностной проверки.

И миф, между прочим, далеко не единственный."

http://nstarikov.ru/blog/28346

Источник в ВКонтакте.

Настроение сейчас - уходительское

В колонках играет - очень тихие звуки

Здесь уместно сравнить методологические и гносеологические проблемы и трудности, возникающие при исследовании большевизма,с такого же рода проблемами и трудностями при анализе фашизма, нацизма.

(В дан­ном случае мы отвлекаемся от вопроса о сходстве и различии больше­вистского и фашистского, нацистского режимов. Типичный и традицион­ный для либерально-демократической интеллигенции 20-х гг. - и не только - взгляд на этот счет выражен в 1927 г. итальянским филосо­фом и социологом Л.Стурце: ”В сущности между Россией и Италией есть только одна настоящая разница - именно то, что большевизм (или ком­мунистическая диктатура) является левым фашизмом, тогда как фашизм (или консервативная диктатура) является правым большевизмом .Больше­вистская Россия создала миф о Ленине, фашистская Италия - о Муссоли­ни"⁷³).

Имеются как минимум две причины указанных трудностей .

Первая- сложность, многомерность, противоречивость самого объекта исследова­ния. будь то большевизм иди фашизм, нацизм,и соответственно анализ учеными только какой-то одной стороны, в лучшем случае - двух, трех.

Вторая- недостаточность имеющихся теорий для адекватного пол­ного и всестороннего описания и объяснения большевизма или фашизма.

Ж.Желев, обозревая в своем труде “Фашизм” многочисленные определения предмета изучения, писал: "Следует отметить, что во всех приведен­ных определениях и характеристиках содержится только часть истины. Они отражают отдельные стороны реального политического явления, наз­ванного фашизмом. Ибо фашизм одновременно и "массовое движение" и "революция мелкой буржуазии", и "отчаянная борьба средних слоев за самосохранение", и "революция справа", и "превентивная контрреволю­ция", и в каком-то смысле даже "шизофрения нации", "эпилептический припадок" целого народа и т.д. Но ни одно из этих определений не раскрывает глубинную основу и специфическую сущность фашизма"⁷⁴.

Точно так же обстоит дело и с характеристикой, определением большевистского политического режима, большевистской "демократии".

Одни исследователи обращают внимание на тоталитарные черты сходства между большевизмом и фашизмом как режимами, отбрасывая существенные различия. А по ряду пунктов -  и противоположность; другие замечают только засилье бюрократии всех уровней и видов (партийной, советской, хозяйственной и т.д.); третьи видят лишь тиранию вождя и диктатуру партолигархии над пролетариатом; четвертые, наоборот, - неподдельный энтузиазм миллионов, широкое учас­тие трудящихся в различного рода организациях, объединениях, собра­ния митингах, на которых обсуждаются животрепещущие вопросы поли­тики, экономики и повседневной жизни.

При этом пестрота воспроизво­димой картины анализа и ее неадекватность усиливаются, если исследо­ватели исходят из различного понимания демократии.

С. и Б.Вебб, поды­тоживая свое решение вопроса о том, является ли правительство СССР диктатурой или демократией, в связи с этим справедливо замечали, что "самый обильный источник ошибок в социологии, как и во всякой дру­гой науке, - это постановка вопроса в терминах устаревших категорий или даже вчерашних определений". И, продолжая, они резонно вопроша­ли: <<Разумно ли ограничивать наши изыскания такими альтернативами, как ... "диктатура против демократии?">>⁷⁵.

Нам думается, что большевистский политический режим на всем протяжении своего существования, и прежде всего в 20-30-х гг., не может быть полно,  во многих аспектах и аутентично описан и объяс­нен, исходя лишь из теоретической модели либеральной демократии.

Данное обстоятельство объясняется тем, что он представлял из себя сложное, многомерное, развивающееся, противоречивое и во многом новое, уникальное политическое явление, не вписывающееся в указан­ное теоретическое пространство. Некоторые из его сторон могут бытьадекватно проинтерпретированы лишь иными концепциями, в том числе вновь созданными.

И тогда мы увидим, что режим в СССР в 30-х гг. - это не просто диктатура партократии, бюрократии или вождя над про­летариатом, но и политический феномен, включающий в себя элементы и"вождистской демократии"[если мы представим гипотетическую си­туацию, что в Советском Союзе, к примеру, под контролем Лиги наций были бы проведены прямые, всеобщее, равные, тайные, а главное свобод­ные (в частности, при свободе агитации, насколько это возможно, как "за", так и "против") выборы верховного вождя с теми же неограни­ченными полномочиями, которыми Сталин обладал в действительности, то в середине З0-х гг. (как, впрочем, и в конце 40-х гг.) думается, подавляющим большинством голосов был бы избран именно и только Иосиф Вис­сарионович], и "тоталитарной демократии"⁷⁶(хотя вторая "демокра­тия" в реальной политической истории XXв. включала и первую, но "де­мократический диктатор" возможен и вне тоталитаризма), и производ­ственной демократии, и демократии поддержки, согласия и участия(частью реального, частью фиктивного), и кратковременные и эпизодические всплески неполной охлократии(повсеместное, массовое одоб­рение с воодушевлением на собраниях, митингах и демонстрациях смер­тных приговоров, вынесенных на трех больших московских процес­сах), и элементы особого вида идентитарно- отчужденной демократии, при  которой пролетариат добровольно не просто делегировал, а отчуждал от себя всецело свой суверенитет триаде "вождь - партия - государст­во" при одновременной идентификации себя с "родными" вождем, партией, государством, причем ответственность последних (как и контроль над ними) была отсрочена в далекое "светлое будущее".

Но кроме пере­численных элементов "демократий" и демократий большевистский режим вместе с тем был, несомненно, и тиранией вождя, и партолигархией, и просто разновидностью авторитаризма.

Изучение большевистского политического режима (как и фашист­ского, нацистского) раздвигает рамки и увеличивает глубину понима­ния природы демократии, ее сильных и слабых сторон, неустранимых не­достатков, помогает избегать "ловушек" и нежелательных, но естест­венных для нее при определенных условиях превращений, метаморфоз. И вместе с тем усиливает практическую ценность ее либерально-демокра­тической модели.

В связи с этим важное значение и приобретает исследование боль­шевистской политической доктрины в целом,концепции демократии в ча­стности как фрагментарного самосознания большевистского политического режима (ибо доктрина наряду с тем, что фрагментарно обусловливала режим в реальности, точно так же лишь фрагментарно адекватно его описывала и объясняла).

II

В монографии предпринята одна из первых, если не первая попыт­ка в обществознании на территории бывшего СССР исследовать воп­рос об истоках, сущности и эволюции большевистской концепции демо­кратии в контексте политической доктрины большевизма как субъективного фактора формирования тоталитарно-репрессивного, псевдодемокра­тического, партолигархического, коммунистического etc. политического ре­жима.

Работа выходит в двух книгах.

В первой из них, которую и дер­жит в руках читатель, рассматриваются истоки большевистской полити­ческой доктрины (марксистский, якобинский, народнический, бланкист­ский и т. д.), ее квинтэссенция, формирование и эволюция в период до 1917 г.

Вторая книга посвящена анализу содержания и эволюции боль­шевистской концепции демократии в связи с политической доктриной в целом в период с 1917 г. по 1929 г. В ней исследуются многочислен­ные дискуссии в правящей большевистской партии по проблемам внут­риклассовой и внутрипартийной демократий, идеи оппозиций в ВКП(б) в обозначенный период, реализация которых гипотетически могла привес­ти к альтернативным вариантам развития политической системы в СССР, ожесточенная полемика между западной социал-демократией с больше­виками по проблемам демократии.

В первой главе предлагаемой первой книги монографии рассматри­ваются содержание и развитие концепции демократии К.Маркса и Ф.Эн­гельса. Хотя эта проблема в той или иной части и степени затраги­валась во многих монографиях и статьях в доперестроечный период, но, несмотря на гору аполегетической советской литературы, посвященной классикам марксизма, практически не было в ней специальных исследо­ваний, в которых бы на основе объективного, беспристрастного анали­за всех произведений К.Маркса и Ф.Энгельса адекватно, аутентично воссоздавались как политическая доктрина классиков марксизма в це­лом, так и их концепция демократии в ее эволюции в частности.

Симптоматично, что если в советской специальной литературе сравнительно много внимания было уделено изучению процесса становле­ния и развития марксистской концепции государства и права, то этого нельзя сказать об исследовании процесса становления и развития марк­систской концепции демократии. Очевидно, что это не случайно.До не­давних пор проводить подлинно научные исследования по проблемам де­мократии по причине самого факта существования в бывшем СССР тота­литарно-демократического, партолигархического etc. политического режима было невозможно. Именно поэтому мало какие идеи К.Маркса и Ф.Энгельса истолковывались столь превратно, интерпретировались так произвольнопо отношению к подлинному смыслу их текстов, как концепция демократии классиков марксизма.В монографии выявляется и развенчивается целая гирлянда мифов по этой теме, десятилетии, начиная с В.И.Ленина, существо­вавших в советской историографии марксистской политической мысли.

В рамках обозначенной темы особый интерес представляет вопрос  соотношении марксистской и большевистской (прежде всего ленинской) концепции демократии и, следовательно, вопрос о причастности  марксистской политической доктрины к становлению тоталитарной etc.политиче­ской системы.

Как известно, еще в перестроечной советcкой литера­туре сложились две полярныеточки зрения (естественно, давно нали­чествующие в западной политологии): первая, представленная А.П.Бутенко, О.Г.Лацисоми многими другими, отрицала причастность марк­систской теории к практике и идеологии советского тоталитаризма, вто­рая, "во главе" с А.С.Ципко,всячески эту обусловленность подчерки­вала.

Особое внимание в книге уделено парадоксам и метаморфозе Марк­совой (Энгельсовой) концепции демократиив контексте политической доктрины, социальной философии, экономических и других взглядов К.Маркса и Ф.Энгельса.

Главный парадоксальный выводпервой главы состоит в том, что если воспринимать марксистскую концепцию демокра­тии в контексте политической доктрины зрелого марксизма в целом, а тем более в связи с экономическими и социально-философскими взгляда­ми К.Маркса и Ф.Энгельса, то она приобретает авторитарный и тотали­тарный характер, в принципе не может носить название демократиче­ской теории, потеряет гуманистический ингредиент. Но если использо­вать селективно и отвлеченно многие идеи этой концепции, прежде все­го демократические идеи молодых Маркса и Энгельса, а также идеи, со­пряженные с марксистской концепцией формально-демократического и от­носительно мирного пути революции, то они сохраняют свою эвристичес­кую ценность и практическую значимость, демократичность, научный и гуманистический характер вплоть до настоящего времени, хотя проти­воречивость концепции, даже взятой самой по себе, бросается в глаза.

Второй главный выводсостоит в том, что большевистская концепция де­мократии востребовала из политической доктрины марксизма в целом, его концепции демократии в частности в силу целого комплекса причин недемократические, антигуманные идеи, те, которые не выдержали ис­пытания временем и практикой как в силу изначальной своей утопично­сти, антигуманности, так и в силу изменившихся условий.

А кроме того, вождь большевизма исказил, фактически сфальсифицировал (вольно или невольно, не столь важно) ряд политических идей классиков марксизма: "слома" государственной машины, диктатуры пролетариата, демократичес­кого и относительно мирного пути пролетарской революции, демократи­ческой республики как формы диктатуры пролетариата.

Во второй главе исследуются сущность, становление и развитие большевистской (ленинской) концепции демократии в период до 1917 г. И хотя сформулированная тема в той или иной мере разрабатывалась в доперестроечные десятилетия советскими специалистами в тысячах мо­нографий и статей (только перечень авторов занял бы несколько стра­ниц) и в теоретической, и в историко-теоретической, и в историогра­фической, и в научно-биографической, и в научно-библиографической, и по "критике буржуазной, реформистской и ревизионистской идеологии” литературе, в строгом смысле - все по той же известной причине - не было проведено свободных, подлинно научных исследований. Ситуация стала меняться в перестроечный период. Но лишь начавшийся на прост­ранстве бывшего Союза да и то не везде, процесс официальной декоммунизации и деленинизации открыл возможность для свободных от пар­тийной цензуры научных политических исследований.

[Добавление от 14 мая 2013 г.:  ]

В рамках обозначенной темы во второй главе в основном рассмат­риваются следующие ключевые проблемы:

1.    Ленинская концепция авангардной партии "нового типа" как краеугольный камень политической доктрины  большевизма.

Несмотря на то, что данной концепции уделялось больше всего внимания как в отечественной, так и в западной марксистской и немарксистской лите­ратуре (А.Авторханов, М. Восленский, Р.Гароди, Э.Карр, С.Каррильо, М.Карпович, С.Коэн, А.Мейер, Р.Такер, Л,Фишер, Э.Фишер, А.Улам, Л.Ша­пирои многие другие), не все ее моменты были должным образом рас­смотрены, особенно такие, как: а) эволюция и основные моменты мате­риализации ленинского организационного плана; б) комплексное сравни­тельное исследование концепции пролетарской партии К.Маркса и Ф.Эн­гельса и концепции авангардной партии "нового типа" В.И.Ленина; в)мес­то и роль системы "организационных матрешек", организационного ма­киавеллизма (двойной организационный стандарт) и фетишизма в ле­нинском организационном плане;  г) системный анализ истоков ленин­ского организационного плана.

 

2.  Эволюция и основные моменты большевистской (ленинской) кон­цепции демократии в период до Февраля 1917 г.Важнейшей составной частью второй проблемы является специальное исследование такого клю­чевого компонента большевистской концепции, идеологически обуслов­ливающего “тоталитарную демократию”, как теоретическая модель рево­люционной демократии,разрабатываемая Лениным. В связи с этим ана­лизируется понятие диктатуры - неограниченной, насильственной, массово-стихийной/ непосредственно-действующей революционной власти какквинтэссенции политической доктрины большевизма. Особое состояние такой власти в революционный период автор и предлагает обозначить термином (традиционно используемым в другом смысле) "революционная демократия^В".

3.   Проблема институционализации революционной власти в больше­вистской доктрине до 1917 г.Эволюция ленинских взглядов и неодно­значное среди большевиков отношение к Советам как органам революци­онной власти, институту революционной демократии^В.

Кроме того, ставится и специально анализируется (видимо, впер­вые в отечественном обществознании) проблема аутентичной интерпре­тации политической доктрины большевизма.

Суть ее состоит в том, что имеется разрыв (обозначаются его причины) как между политическими убеждениями лидеров большевизма и их высказываниями (текстами), так и между содержанием политических высказываний (текстов) и политиче­ской практикой.

Проблема осложняется также тем, что для политичес­кой практики большевизма в большинстве случаев политическая теория не играла определявшей роли. Хотя, несомненно, в большевистской по­литической доктрине имелось смысловое ядро, которое В.И.Ленин и большевики следовали практически всегда. Поэтому решение отмеченной проблемы должно помочь в выявлении"несущих конструкций" большевистской политической доктрины, инварианта ее сущности на разных этапах эволюции.

Вообще, специально еще раз подчеркнем: в монографии - и в пер­вой и во второй главах - основное внимание уделено прежде всего аутентичному прочтению текстов К.Маркса, Ф.Энгельса и В.И. Ленина -восстановлению подлинного смысла политического марксизма и большевизма (ленинизма)и лишь во вторую очередь - их критическому ана­лизу и оценке.

Предвосхищая результаты исследования, укажем на то, что кон­цептуально новым словом в истории политических учений является вы­вод о том, что сакральная, эзотерическая тайна большевистской (ле­нинской) политической доктрины состоит (в период до 1917 г. в ряде моментов еще имплицитно) в теоретическом конструировании сложнойпо структуре и трансформирующейся во времени модели политическогорежима: вначале, на первом разрушительном революционно-демократическом этапе завоевания власти, предполагалось установление биполяр­ной - охлократической и партолигархической - модели власти, сочетаю­щей власть и интересы охлоса, народных обездоленных низов, пролета­риев и крестьян-бедняков (открыто) и профессиональных революционе­ров, зарождающейся партолигархии во главе с харизматическим вождем (завуалированно), затем, на втором этапе стабилизации, легитимации и завершающей институционализации революционной власти, - установ­ление партолигархического режима с некоторыми внешними атрибутами смешанного охло-демократического режима при частичном согласии, под­держке и направляемом (контролируемом, руководимом) партией участии в управлении и власти социальных низов,включая охлоса, люмпенов, пауперов, маргиналов.

Еще одним важнейшим выводом(также упускаемым из виду многи­ми - но не всеми - западными советологами и отечественными иссле­дователями) является положение о том, что установление большевистской партавтократии etc.  оказалось созвучным мировосприятию, менталитету, политической культуре, жизненной ориентации, психологическому сос­тоянию масс в революционную эпоху, а не обусловлено лишь воплощени­ем антидемократических идей политической доктрины, а тем более влас­толюбием, политическими амбициями, психологическими чертами его лидеров: В.И.Ленина, Л.Д.Троцкого, Г.Е .Зиновьева, И .В. Сталина и др.

И, наконец, два замечания в порядке самокритики.

Первое.Пока проводилось исследование и писалась книга у автора продолжали эво­люционировать политические воззрения и углубляться (хочется наде­яться) понимание проблематики темы, в частности, теории демократии в целом⁷⁷, что наглядно обнаруживается, если сравнить наиболее ран­ние написанные фрагменты текста (разделы 1.3 - 1.9 первой главы) с более поздними (глава вторая, разделы 1.1, 1.2и 1.10 первой главы, предисловие и "Вместо введения").

Второе.В целом же метаморфоза собственных политических убеж­дений начала происходить у автора с конца 70-х гг.⁷⁸, но об этом ему до перестройки, как и многим другим (но не всем), приходилось публично умалчивать. Но вина автора отягощена тем, что в период трансформации собственных политических взглядов он не просто пуб­лично умалчивал об этом (не хватало мужества; но наряду с этим пос­ледовательно либерально-демократические взгляды еще не выкристалли­зовались, не хватало глубины понимания и прозрения), но и продолжал преподавать иные, чем собственные, взгляды ("научный коммунизм"),по ряду моментов (но еще не всем) уже не разделяя их.

Поэтому автор сейчас, пользуясь случаем, публично извиняется затогдашнее частичное двоемыслие перед своими студентами и слушателя­ми того времени(конец 70-х - примерно 1986-1987 гг.). С начала же перестройки, со второй половины 80-х гг. у автора установилось (нас­колько самому об этом можно судить) согласие между убеждением и пуб­личным словом, и сделок с совестью по этому поводу больше не было.

С данного момента переживать можно лишь по поводу медлительности соб­ственной духовной эволюции. Но, как говорится, сие уже от меня не зависело, а находилось "в руках Бога”.

[...]

ПРИМЕЧАНИЯ

Предисловие

 

⁷³Цит.по: Ж е л е в Ж. Фашизм. Тоталитарное государство. М.: Новости, 1991. С.36.

   ⁷⁴Там же. С.37.

⁷⁵В е б б С. и Б. Советский коммунизм - новая цивилизация?С.444.

   ⁷⁶Понятие “тоталитарная демократия" разработал в ввел в обо­рот в 1952 г. Я.Талмонв своей книге "Происхождение тоталитарной демократии” (J.L. Таl mоп. The Origins of Totalitarian Democ­racy. London, 1952). Э.Батлер в пояснениях к русскому изданию книги Ф.А.Хайека "Общество свободных" следующим образом определяет значение этого термина: “Если законодательный орган выбран народом, но не ограничен в своей власти, он превращается в диктатора - это и есть тоталитарная демократия”. Далее Э.Батлер цитирует Я.Талмона:"Политическая школа тоталитарной демократии исходит из предположе­ния, что истина - в политике. Это - политический мессианизм в том смысле, что он предполагает некую предопределенную, гармоничную и совершенную схему, к которой  неотвратимо движутся и в которую общество должно воплотиться”. По Талмону, завершает свой коммента­рий Э.Батлер, тоталитарная демократия и либеральная демократия раз­личаются не тем, что одна из них отрицает свободу, а другая на сво­боде настаивает. Обе настаивают на свободе, но понимают ее по-раз­ному (См.: Xа й е к Ф. А. Общество свободных. С.297-298).

⁷⁷Автор предполагает в заключение 2-й книги изложить свое понимание,  концепцию демократии.Здесь же хотелось бы ограничиться дву­мя замечаниями.

Первое.Мы солидаризируемся с общим пожеланием А.Миграняна, согласно которого отечественным ученым следует присту­пить к разработке теории демократии,”которая, учитывая наше идейно-­теоретическое наследие, специфику российской политической традиции, а также нынешней ситуации в социально-экономической и политической сферах, органично и целостно включала бы все те элементы, которые выдержали историческую проверку в процессе социально-политической эволюции индустриально развитых стран за последние несколько столетий” (Мигранян А.М. Демократия в теории и исторической практике // К-ст. 1990. № I. С.41. См. также: О н  ж е. Долгий путь к европейскому дому // НМ. 1989. № 7. С.166-184). И хотя про­цитированная мысль высказана еще в 1989 г.,онаактуальна и поныне. Весь вопрос состоит только в том, как интерпретировать ключевые сло­ва в пассаже московского политолога. К примеру, что считать специ­фикой российской политической традиции: автократию как полагают многие западные и отечественные исследователи, или все же не только ее, а также и демократию ("Демократия малых пространств, - отмечал А.И.Солженицын, - веками существовала и в России. Это был сквозь все века русский деревенский мир, а в иные поры - городские веча, казачье самоуправление. С конца прошлого века росла и проделала немалый путь еще одна форма его-земство,к сожалению толь­ко уездное и губернское, без корня волостного земства и без обвершения всероссийским”. Солженицын А. И. Как нам обустро­ить Россию. С.48).

Второе. 2.1.О какой бы форме понятия демократии (простой или сложной, об зтом дальше) ни шла бы речь в нормативной теории, оно во всех случаях означает не форму правления большинства, как это принято считать в ряде теорий и дефиниций, а власть и участие в процессе принятия решений, управления исамоуправления всех, а значит, и власть и участие каждогочеловека из числа всех. Данное очевидное и элементарное, но существенно важное уточ­нение постулирует политическое и юридическое равноправие всех и имплицитно подразумевает плюрализм, необходимость учета мнения меньшинств, поиск компромиссов и согласия. Исходя изнего,демократия  - процедура принятия решений согласно воле всех тех,кого касаются эти решения.

Понятно, что если руководствоваться только что приведенным определением демократии, то все реально функционирующие "демократи­ческие" политические система в большинстве случаев принимают не вполне  демократические решения даже тогда, когда исходят из явно  выра­женной воли большинства. Другое дело, что они, эти решения, могут быть административно эффективными, политически правильными и т.д., но тем не менее будут продолжать оставаться не совсем демократиче­скими.

Вообще, при оценке политических явлений не следует смешивать разные критерии: в частности, демократичности с, к примеру, эффек­тивности или научности. Тем более, что,по справедливому в данном пункте мнению Л.Колаковского,"... опыт научил нас тому, что основные понятия, которые мы готовы принять, противоречат одно другому: бе­зопасность и свобода, свобода и равенство, равенство и личные нрава, личные права и правление большинства" (КолаковскийЛ. Обожествление политики // НВ. 1993. № 23. С.57).

А кроме того,по­литологи XX в. (Й.Шумпетер, М.Дюверже, Р.Даль и многие другие) давно пришли к твердому убеждению, что ни одно из реально существу­ющих государств, признанных в современном мире демократическими, в полной мере не соответствует даже значению термина "демократия” как правления большинства (хотя они все же вполне зримо отличаются от автократических государств).

Поэтому Р.Даль и предложил (совместно с Линдбломом) ввести в научный оборот вместо термина "демократия" термин "полиархия". По его мнению, термин "демократия" пригоден лишь для характеристики идеального состояния событий. “Действительные же системы, - полагает он, - в наибольшей степени приближающиеся к та­кому состоянию, по крайней мере в некоторых своих суждениях могут быть названы полиархиями. Данная теория (полиархии. - Э.В.-П,,) подразумевает, что все полиархические системы обладают дефектами по сравнению с демократией. Но в отличие от теорий управления большин­ства, элит она позволяет надеяться, что такое несоответствие может быть уменьшено" (ЦыганковА.П.Политология Р.Даля. С.93-94. См. также:ДальР.Введение в теорию демокра­тии. С.68-95; СытинА.Г.Политическая социология М.Дюверже.  С.82-83).

А заложил основу современных представлений о демократии, радикально отличающихся от классической теории,Й.Шумпетер, который полагал, что задача народа состоит не в принятии реше­ний, а в выборе тех, кто будет принимать решения (см.: Zо 1о  D. The evolutionary riskcs ofdemocracy. P.225). Разделяя мнение Й.Шумпетера по отношению к дескриптивным теориям демократии, мы все же думаем, что нормативная теория должна исходить из данного нами определения демократии.

2.2.Следует выделить два понятия демокра­тии: простое, "чистое", и сложное.

А. Демократия как простое понятие("чистая" демократия, в собственном смысле термина) означает только то, что это власть всехи участие во власти и управлении всех.Акцент здесь делается на субъекте власти - кто властвует, управляет - без уточнения того, какая это власть (безграничная илиограниченная), как она функционирует. Демократия как простое поня­тие в принципе может подразделяться на две разновидности: I) нераз­витую институционально и неправовую и 2) развитую институциональ­но и правовую формы.

Первая разновидность на практике, как пока­зывает опыт, не может быть вообще правлением всех, а только лишь кратковременным правлением большинства, причем власть, как правило, бывает неограниченной, деспотичной по отношению к меньшинству или отдельным гражданам.

Б. Демократия как сложное понятие(в строгом смысле уже не только демократия) соединяет в одно целое демократи­ческую и либеральную традиции и означает не только то, что это власть всех, но и то, что у этой власти имеются границы,за которые она не имеет право вторгаться,и прежде всего она не имеет право нарушить неотчуждаемую индивидуальную свободу отдельного человека. Здесь и возникает понятие .либеральной, правовой и конституционной демократии. Демократия как правление всех, а значит и каждого, с не­избежностью подводит к сложному понятию либеральной демократии, как только мы зададимся вопросом: что необходимо для ее стабильного функционирования?

2.3.Простое понятие демократия - "пустое по­нятие" в том смысле,что означает только форму правления,безразлич­но к цели. Сложное понятие демократии - содержательно. Для того, чтобы стабильно функционировать на практике, либерально-демократиче­ское устройство должно заботиться об адекватных институциональной структуре, правовых нормах, политическом сознании и культуре,а зна­чит, не может быть безразлично к целям правления.

2.4.Нормативная концепция демократии должна строиться исходя одновременно из крите­риев научности и гуманистичности(не смешивать характер концепции демократии с характером самой демократии. Последняя в принципе не может быть научной, ибо ей приходится учитывать и волю малообразо­ванного или некомпетентного человека). Она должна создаваться,опи­раясь на знание и опыт многих наук: психологии, социальной психо­логии, социологии, математики, историографии, экономической теории и, конечно, самой политической науки. Вместе с тем она должна ис­ходить из того, что человек - высшая ценность на Земле.Поэтому хотя демократия - власть всех, но каждый человек из числа всех должен играть в политическом процессе самодостаточную роль - своеобразную роль мини-монарха.

⁷⁸0подлинных политических взглядах автора и их метаморфозе свидетельствует такой факт. В конце 70-х гг. (начало пересмотра собственных политических воззрений) он приступил к сочинению книги "Вопросы дурака, балаганного шута” (несколько десятков пожелтевших страниц текста сохранились до настоящего времени). Название опуса объясняется очень просто. Широко известна поговорка о том, что один дурак может задать столько вопросов, что и сто умных на них не от­ветят. Вот в роли такого "дурака" и собирался выступить автор. Книга по замыслу должна была состоять только из одних вопросов, без отве­тов.

Однако вот что интересно. Вопросы наивны (и банальны по нашим сегодняшним меркам) не только потому, что они другими, исходя из идеи книга, и не могли быть. Но и потому, что самому автору приходилось изобретать "политический велосипед", доходить своим умом (такое условие он поставил перед собой) до элементарных демократических истин, пробиваясь сквозь первые трещины монолита собственных больше­вистских убеждений.

Приведем три вопроса из незавершенной и неопуб­ликованной книги:

1. Может ли власть трудящихся "позволить" по отношению к собственным трудящимся те же права и свободы, например свободную публичную, т.е. в печати, на собраниях,критику (не ругань) политики правительства или поведения высших должностных лиц государства , которые "позволяет" власть буржуазии по отношению к свое буржуазии?

2. Если соблюдение правил формальной логики - гарантия правильности рассуждений, гарантия от ложных умозаключений, то неявляется ли соблюдение "правил" формальной демократии (разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную, действенный народный контроль, подотчетный только народу и независимый от государственной власти и др.) гарантией от злоупотреблений властью?

 3. Если ответ на вопрос: "Какова сущность власти?"- важен,поскольку он уясняет,в интересах какого класса функционирует власть, то не является ли столь же важным также и вопрос: "Какова форма организации, функционирования, контроля власти?". Ведь ту или иную политику,пусть самую что ни на есть народную, исполняют люди, а они в боль­шинстве своем подвержены слабостям, имеют недостатки, тем более, что отправление власти связано с привилегиями. И не является ли в таком случае определенная, искомая (какая?) форма власти гарантией от злоупотребления властью, даже если она "для трудящихся" (ведь на­ходятся у власти сотни тысяч людей)?