Иван Кузьмич проснулся с карамельным вкусом во рту. Со вкусом детства, когда высшим наслаждением было засунуть за щеку сахарного петушка на палочке –

Иван Кузьмич, вот уже несколько лет, жил по своему календарю. Не то чтобы он не доверял грегорианскому, или совсем не придерживался его семистопного

Когда однажды тенью станешь ты,
И милый образ сгинет безвозвратно.

И книга жизни отворив листы

Закроет их для мира безутратно.

Скажи зачем в одежды

Слились скитанья сердца в путь один

Сошлись ручьи в поток живой шумящий.

Тягучий зной не тронет вечных льдин,

Но зелень летняя ждёт убелённой чащи.

Иван Кузьмич покачивался в гамаке и, не торопясь, делил дела человеческие на толковые и бестолковые. После получасовых размышлений, дела эти, как-то