Началась серия предновогодних встреч, настолько коротких, что кажется, будто твой визави встретился с тобой не без умысла переждать после работы пробку.

То есть сидя с тобой в кафе, он смотрит в дождливое декабрьское окно: не рассосалось ли?

Утром влезаю в тайские штаны и еду, рассекая лужи, на бахчевой базар покупать у басурман ёлку.

Прогрессирующая домовитость изживает во мне остатки радикализма. Жизнь налажена, и в ней всё меньше драйва.

Даже плевать на хлынувшие в сеть потоки контреволюционной лжи.

Что мне ещё не хватает в этой жизни? Может, чтоб понравился мужчина? Вроде того щетинистого типа в чёрной коже и жёлтой кофте на голое тело, на "Охотном ряду"? Или напиться? Или примкнуть к марксистам?

Фонтаны Москвы струятся огнями светодиодов. Всё те же сбербанковские шары на столичных елях. Всё тот же скрипач Березовский на афише. Я показываю mein fraulein дома в эскизных электролиниях. По бульварам шныряет атлантический ветер. Мы вспоминаем греческую таверну, ныне вытесненную банковским офисом. Когда-то из этой таверны, после портвейна и, кажется, Милоша Формана, мы отправились в её коммуналку жить.

Но ретроспекции стали скушны. Шквал переходит в шторм, эта перемена способствует стихосложению. Значит, скоро будут стихи.