Умело пользоваться Караколом или хотя бы иметь представление о примечательных и полезных точках этого города никто из рядовых членов команды был пока не в состоянии. Для обеспечения экспедиции, кроме продуктового и топливного запаса, требовался ещё солидный набор хозяйственных принадлежностей, который не было совсем никакого резона везти самолётом или даже поездом с группой товарищей через две границы. Благо, ориентироваться в столице Иссык-Кульской области было довольно просто, а базар в любом населённом пункте Средней Азии - это локальный центр мира, где можно решить практически любые бытовые вопросы.
В хозяйственной части закупочного списка, без учёта не вызывающих сомнений вещей, вроде поролоновых губок, хозяйственного мыла, средства для мытья посуды и прочего, значились: два десятилитровых ведра с крышками, половник ("ложка-поварёшка") с максимально длинной ручкой, пила, топор, две лопаты и четырёхметровый отрез клеёнки. Туалетной бумаги на всю ораву из семнадцати человек мы взяли двадцать рулонов - как потом показала практика, такого количества впритык хватило ровно до середины сборов. И в самом деле, увидев такие горы, можно как следует испугаться со всеми вытекающими...


В верховья Каракольского ущелья мы забрасывались на "вахтовке" на базе ГАЗ-66. "Зверь-машина" поднимала высоченные фонтаны брызг, на скорости преодолевая ручьи и разливы с каменистым дном, нависающие над дорогой еловые ветви немилосердно хлестали по крыше и окнам нашей пассажирской "будки". В самой "будке" - люди, рюкзаки, коробки, пакеты - всё от тряски (пардон, утрамбовки) смешалось в единую кучу.

Река Каракол рождается в месте слияния трёх долин - Кёк-тора, Онтора и Телеты - непохожих одна на другую. В описаниях сорокалетней давности это урочище именовалось "междуречьем", и где-то здесь в советское время находился альплагерь "Ала-тоо". Современный же "бэйскэмп Каракол" располагается немного ниже по течению, на "перекрёстке" с долинами Аю-тора и теряющегося ручья из-под ледника Пржевальского и озера Ала-Кёль.

Мы же присмотрели для своего базового лагеря отдельную полянку в еловом лесочке:

- где на создание всей инфраструктуры для уютной, комфортной, местами даже роскошной жизни ушёл остаток светового дня. Распоряжением Андрея Савенкова в экспедиции устанавливался новосибирский часовой пояс (плюс один час от бишкекского времени). При сведённых к минимуму контактах с внешним миром это особой роли не играло, а в экспедиции как известно, есть только одни правильные часы - командорские.

Вечером в штабной палатке, под ведро чая и коробку печенья, мы знакомились с планами на ближайшие дни. Акклиматизационный выход на озеро Ала-Кёль, сразу после него в качестве более серьёзной разминки - пик Гастелло. В обсуждениях звучали формулировки "двойка А", "тройка Б", "четвёрка А", "сколько надо на разряд", "кому записать руководство" и прочие термины нашей системы "клеточного" альпинизма. Вспоминались собственные острые приступы "разрядомании" в 2005, 2006 и 2007 годах, когда что-то воспринималось за неудачу и порой болезненно переживалось, или наоборот, можно было гордо сказать: "А мы красиво профигачили этой зимой двойку Б". Во всех таких фразах теперь меня коробит то, что Гора остаётся на заднем плане и вообще горы выступают вроде как полигоном для удовлетворения собственного эго. "Какая гора? А что на неё есть?" - можно услышать из уст даже тех людей, которые прекрасно понимают, как "три А" вполне может стать "шесть Жо". Ох, чревато с горами играть в такие игры...
Не могу сказать точно, в какой момент в моём сознании произошла переоценка значимости карьерного роста от "клетки" к "клетке" и "разрядопочитания". Было ли это, когда мы ходили одну из знаковых гор района Безенги - Гестолу? В память врезались скупые слова, но многозначительный взгляд в глазах инструктора дяди Лёши Колганова, который давно мечтал об этой горе и давно к ней шёл. Несмотря на целое созвездие других вершин и маршрутов в книжке альпиниста; сознавая, может быть, но никому не говоря, что самые активные и результативные годы уже позади и вообще неизвестно, как оно дальше будет. Или когда насмотрелся на натаскивание определённых людей на разряд, превращавшееся в групповое перелезание с "пассажирами" через набор вершин - только потому что "пассажирам" вот так вот хочется? А может, после прочтения повести "Вертикаль абсурда" Сергея Журавлёва о химеричных ценностях выстроенной советской системы альпинизма да на фоне современных бюрократических заморочек с присвоением спортивных разрядов в этом виде.

Но в этот раз я свою книжку альпиниста банально забыл дома.

Продолжение следует

Прогноз погоды на тот день обещал в Бишкеке "солнечно, сухо, +38". Основная часть команды должна была прибыть на поезде вечером, а мы пока ехали из аэропорта в только начинающий просыпаться город. Участки приличного гладкого асфальта чередовались с разбитыми; за лесополосами из мощный тополей зеленели поля. Возникло труднообъяснимое ощущение чего-то родного, знакомого, уже где-то когда-то увиденного. Правда ли это Киргизия и 2013 год, или же Кубань и вторая половина девяностых? Вспомнились и слова из статьи моего друга Сергея Баранова о первом его приезде в Азию: "И вот я в Бишкеке. Никак не могу осознать, что я всё же вырвался сюда. Здесь почти как в Краснодаре, только лет пятнадцать назад – нет такого количества высоток и очень уютно. И цены класс - цифры такие же, как у нас, только курс национальной валюты ниже в полтора раза. Хочется в горы". Было то в 2004-м, до "революций" 2005 и 2010 годов. Но и сейчас столица Кыргызстана оставляет уютное впечатление, вплоть до мелочей вроде бочек с прохладительными напитками на каждом углу (разве что это не квас, а местный "максым" и "чалап", но в самом-самом центре для комплекта встречается ещё лимонад и "айс-ти") и даже железных автоматов с газированной водой (с сиропом и без). Можете назвать это ностальгией автора по "совку" - по той атмосфере, когда наши родители были молоды и счастливы. Кстати, курс кыргызского сома по отношению к рублю остался примерно тем же - 1,5 к 1.

На юге над Чуйской долиной в дымке вырисовались громады отрогов Киргизского хребта. Там - Ала-Арча; пейзажи с видами пиков Семёнова-Тянь-Шанского, Свободной Кореи, башен Короны - здесь можно повсеместно найти на календарях, магнитиках и картинах, продающихся около Дубового парка. Но мне в этот раз не туда. После ночного перелёта меня ждёт вторая подряд ночь в положении сидя - переезд в Каракол.

В приютившем меня доме хлопотали по хозяйству, пока я перепаковывал рюкзаки из багажного в походное положение. Затем, за завтраком, с аппетитом уплетая кролика (клетки с его сородичами мне показали за двадцать минут до этого, а на момент описываемых событий в очередь за недообглоданными косточками выстроилось кошачье семейство), я одним ухом ловил рассказ ведущего новостей Первого канала о каких-то непонятных событиях в какой-то далёкой России... Поймал себя на мысли, что отсюда, из "заграницы", Россия кажется некой абстрактной целой, без выраженной территориальной дифференциации. Стоп! Я общаюсь на русском языке с нашими людьми, нахожусь в доме, где именно по-русски хорошо и уютно, за окном вполне себе "наш" пейзаж... Вспоминая современную атмосферу сумасшедших московских улиц и районов, прихожу к выводу, что в этом мире названия стран явно перепутаны.
Но это всё равно Азия с неизменным азиатским менталитетом местных людей. По утверждению Оксаны Тимофеевны, завуча одной из центральных престижных бишкекских школ, в Киргизии не наблюдается сколь-нибудь сильного и широко заметного движения кыргызского национализма по скинхедскому варианту. В то же время по рассказам Алины, бытовое базарное хамство в переполненной маршрутке, будет направлено скорее всего на русского, а не на кыргыза.
Забегая далеко вперёд, отмечу, что колорит маршруток в бишкекский вечерний час пик мне дали возможность оценить на обратном пути; тогда ко мне, кроме рюкзака с торчащим ледорубом, прилагались наспех прилизанная шевелюра, так же наспех побритая щетина, неровный загар, морда кирпичом и взгляд снежного человека. При всём этом мой арсенал московских транспортных повадок оказался совсем не лишним.

По тенистому проспекту Эркиндик (Свободы) - одному из переименованных участков когда-то единой улицы Дзержинского - мы вышли к железнодорожному вокзалу. Здесь мне предстояло влиться в команду ФАНСО. Толпы людей с рюкзаками, которая рисовалась в воображении, тут не было, и вообще площадь выглядела пустынно. Однако взгляд выделил безошибочные ориентиры - двух девушек горно-походного вида - это, судя по аватаркам "вконтакте", должны были быть Татьяна Курносова и Julia Dahaka, - а также белый микроавтобус "Мерседес-Спринтер" и тёмно-зелёную "Мицубиси-Делику" (она впоследствии станет яркой героиней наших приключений).
Остальные же... а, впрочем, вот где они:

Команда ФАНСО - Терскей Ала-тоо 2013 в пока ещё не полном составе перед стартом в Бишкеке. Фото Андрея Савенкова

Обмен приветственными фразами, рукопожатиями - есть контакт, свои!

Теперь - на восток, через Чуйскую долину и Боомское ущелье - к берегу озера Иссык-Куль, объехать всё его северное побережье (через курортную Чолпон-Ату) до промежуточного финиша в Караколе.
А кто-то ради принятия горизонтального положения и возможности вытянуть ноги готов был ехать и так:

Тёмная, ещё более южная, чем на нашем Кавказе или в соседском Крыму, ночь (плюс тонированные стёкла автобуса) не оставила надежд разглядеть побережье одного из самых крупных природных сокровищ Тянь-Шаня. Периодически проваливался в сон, прерываемый то тряской, то затёкшими и занывшими частями тела.

К четырём утра мы были на месте... трудно было тогда сориентироваться и понять, что это за место. Затащили рюкзаки во двор усадьбы, оказавшейся турприютом "Центральный Тянь-Шань". Поставили в огороде палатки и завалились спать. И только поздним утром, когда лучи солнца не только осветили округу, но и стали припекать так, что валяться в палатке переставало иметь смысл, мы обнаружили себя здесь:

Команда ФАНСО Терскей Ала-тоо 2013 на приюте "Центральный Тянь-Шань" в Караколе. Фото Андрея Савенкова

Это местечко на берегу реки Каракол и было буферной зоной, за которой начиналась настоящая экспедиционная жизнь в отрыве от цивилизации.

Продолжение следует