Мысли о катастрофе, которую они не смогли предотвратить, не покидали Отто. Эти мысли были сильнее страха не успеть. Он сидел на заднем сидении, сжимая портфель с документами и аппаратурой, и смотрел, как за окном мелькают серые кадры весеннего прусского вечера, озаряемые то там, то здесь взрывами. Дорога была в стороне от передовой, но шальные снаряды залетали и сюда, поднимая на воздух комья земли и деревца и без того редкого леса.
«Мы дали им так много, — думал Шпенглер, — а они все сделали не так. И все этот бесноватый австрияк!» Сколько раз Отто предлагал заменить его на кого-нибудь попрагматичнее. На Геринга, например. Толстяк слишком любит нажитые власть и комфорт и не втянул бы рейх в авантюру войны против всего мира сразу. Но Кураторы до последнего ставили на Гитлера, даже спасли его от покушения военных. Отто в очередной раз подумал о здравии ума Кураторов.
«С мыслями этими нужно кончать, — решил он, — Обязательно ведь кто-нибудь из Высших считает с меня мои мыслишки, и даже если мы успеем, то успеем на собственные похороны. Прах по ним по всем!»
Взрыв раздался совсем рядом позади машины, взрывной волной мерседес толкнуло вперед, и водитель не вписался в поворот. Сперва с глухим ударом, а потом (через доли секунды) с противным скрипом металла машина вошла в придорожный дуб. Когда Отто открыл глаза, для водителя все было кончено. Его зеленая кровь забрызгала черный эсэсовский плащ Шпенглера и бледное лицо оберштурмбаннфюрера. Отто выбрался из покореженной машина как раз вовремя, чтобы проводить взглядом тарелку, поднявшуюся в воздух в метрах восьмистах от места аварии. Мигнув зелеными огнями, корабль пошел невысоко над землей и быстро скрылся в направлении Юга. Улетел к Полюсу. Без него. Отто не успел. И его оставили. То ли потому что очень спешили, то ли в наказание за крамольные мысли.
Шпенглер почувствовал свое абсолютное, тотальное одиночество, которое способны испытать только его соплеменники, оторванные волей судьбы от Сообщества. Но оно не стало для Отто поводом не выполнять Предписаний.
Термитной гранатой он подорвал мерседес с телом верного водителя, которое теперь не должно было попасть в руки кого-либо из жителей этой проклятой планеты. Машина, после глухого взрыва, горела как картонная, металл плавился и стекал к ногам стоящего поодаль Шпенглера. Она почти догорела, когда Отто заметил приближение со стороны леса небольшого отряда. По речи опознав русских, Шпенглер поднял бластер, сделанный под пистолет-пулемет МР 40, и быстрым и страшным огнем уничтожил приближающихся. Убедившись, что убил всех, Отто стал уходить в сторону Запада, готовый подорвать себя второй термиткой, но не даться никому живым. Так велело Предписание.
Про то, как трудно порою быть богом, еще никто ничего не писал…
