Оригинал взят у rebrik в + вечная память о. Михаилу (Шполянскому)

Август текущего (2005 прим Е.Т) года богат разными юбилейными датами. Вот и сейчас во всех западных СМИ пышно и многоречиво отмечается 25-й юбилей профсоюза «Солидарность», который родился летом 1980 года, во время забастовок, потрясших всю тогдашнюю социалистическую Польшу, и ставших началом конца «реального социализма» в восточной Европе. Пик торжеств придется на 31 августа, годовщину официального признания «Солидарности» коммунистическими правителями Польши. Произносится, и будет произнесено еще больше красивых слов о свободе, демократии и борьбе за них польского рабочего класса. Закатывая глаза, воздевая руки к небу, с деланным воодушевлением, претендующие на интеллект политики и журналисты говорят и будут еще говорить на тему, что гордая и свободолюбивая Польша, представленная толпой нетрезвых слесарей во главе с усатым электриком с гданьской судоверфи, сокрушила коммунизм, чтобы с радостью стать частью «Европы».


Как и все польские праздники, юбилей «Солидарности» переполнен русофобскими высказываниями. Учитывая, что одновременно в Польше отмечается 85-летие «Чуда на Висле», когда польские войска нанесли под Варшавой мощный контрудар по красной армии Тухачевского, благодаря чему почти проигранная поляками война, начатая весной 1920 года с целью создания Польши «от моря до моря», была сведена вничью, то русофобия в сегодняшней Польше «зашкаливает» до невероятных даже для этой страны масштабов. Разумеется, не могут поляки обойтись без воспоминаний о Катыни и о Варшавском восстании 1944 года, сопровождая все это истеричными воплями, требуя от России покаяния. На этом фоне понятны и факты избиения русских детей в Польше, и деланное возмущение польских лидеров о том, что на торжествах в Москве по случаю Победы в речи российского президента не был упомянут вклад поляков во Вторую мировую войну. Но все же торжества «Солидарности» являются главными в польском политическом календаре августа. Поэтому, высказав дежурные проклятия в адрес России за «разделы», расстрелы трусливо сдавшихся польских офицеров в Катыни (что следовало бы сделать с ними самим полякам?), недостаточную, с польской точки зрения, поддержку варшавских повстанцев (а зачем мы должны были помогать антирусски настроенным боевикам вернуть к власти политических банкротов?), польские деятели торжественно объявляют, что в августе 1980 Польша начала свое «освобождение» от власти москалей.

Как обычно, поляки склонны преувеличивать свою роль в истории (в этом их могут превзойти только евреи). Опыт «Солидарности» они рекламируют так, как не могло прийти в голову даже пропагандистам Коминтерна. Даже в солиднейшей британской «Файненшл таймс» в номере от 26 августа некий Я.Бугайский тоном пророка изрекает: «Россия должна найти свою «Солидарность». В противном случае, по уверению Бугайского, Россия распадется или ее ждет диктатура (когда в Москве расстреливали парламент, это была еще демократия?!).

Впрочем, тогда, в 1980, была не какая-то там «революция» (и даже не «оранжевая»), а всего-лишь очередная польская глупость. Подобных глупостей было очень много за тысячу лет польской истории. Более того, боюсь, их будет много и впредь…

2

В свое время один неглупый немец по имени Фридрих Энгельс изрек, что удел поляков в истории – смелые глупости. Почти все, что говорил теоретик коммунизма, оказалось неправильным. Но вот в отношении поляков Энгельс оказался совершенно прав.

Польский народ богат талантами. Почти во всех отраслях науки и культуры мы всегда можем найти множество польских имен. И только одна сфера – сфера политики, демонстрирует поразительную бедность на имена великих польских политиков. Пожалуй, кроме генерала Ярузельского и, с определенными оговорками, Пилсудского, среди польских политических деятелей вряд ли можно найти хоть одного, которого можно было бы назвать выдающимся. И, что самое трагическое, объясняется это такими странными на первый взгляд причинами, как совершенно некритическое отношение поляков к своим соседям к западу и востоку от себя. И ведь этой аномалии уже тысяча лет…

Приняв католичество в 966 году, то есть чуть раньше принятия православия Русью, Польша стала частью западного мира. Точнее, так считают сами поляки. На Западе считают иначе, (но об этом, впрочем, чуть позже). И вот уже тысячу лет поляки смотрят на Запад как мусульмане в сторону Мекки (да не обидятся на меня добрые польские католики, которые сохранились в этой стране даже в эпоху глобализации!). Зато населенный «схизматиками» Восток, в полном соответствии с усвоенными западными взглядами, рассматривается как законная добыча, объект захвата и эксплуатации. Уже креститель Польши князь Мешко, а затем его преемник Болеслав Храбрый, пытались захватить западные русские города. Болеслав в 1017 году даже захватил Киев, но, как и все завоеватели, столкнулся на Руси с народной войной и был выброшен обратно в Польшу.

Зато по отношению к западным соседям у польских правителей и, к сожалению, народа, всегда было нечто вроде комплекса неполноценности. Уже в XI-XIII вв., по приглашению польских королей, в Польшу стали прибывать многочисленные немцы – колонисты, заселившие западные земли страны и составившие основную часть ее городского населения. А в 1226 году мазовецкий князь Генрих пригласил в качестве военной силы для борьбы с воинственными язычниками-пруссами Тевтонский орден, открыв, таким образом, дорогу немецкой экспансии в саму Польшу. (В этом смысле обида поляков, что их президента не пригласили на празднование 750-летия Кенигсберга, поистине непонятна).

Конечно, само по себе приглашение иностранных колонистов еще не есть свидетельство глупости правительства. Малонаселенная страна, испытывающая острую потребность в квалифицированных кадрах, всегда пытается привлечь к себе дельных людей из-за рубежа. Россия во все века истории также приглашала к себе технических специалистов – византийцев в Х веке, «фрягов» (итальянцев) в XV-м, немцев – в XVIII-м. При Екатерине Великой в Россию в поволжские губернии прибывали из Германии и простые крестьяне. Россия с не меньшим основанием, чем США, может считаться страной иммигрантов. Многие этносы исторической России, такие, как волжские немцы, черноморские греки, бессарабские болгары и гагаузы, а также корейцы, ассирийцы, уйгуры, и ряд других, являются иммигрантскими диаспорами.

Но все же есть различия в отношении российских правителей к иноземным переселенцам, которых рассматривали как равных коренному населению, и польским подходом к выходцам с Запада. И в России, к сожалению, «чужебесие», как называл это живший многие годы в нашей стране хорват Крижанич, было широко распространено. Но в Польше ситуация особая. На западных выходцев поляки смотрят снизу вверх, проявляя по отношению к ним поразительное раболепие, а вот на восточных «схизматиков» поляк смотрит глазами расиста – колонизатора. И все перипетии русско-польских отношений объясняются этим.

3

В конце XIV века Польша неожиданно, без приложения особых усилий со своей стороны, стала великой державой. В результате династического брака, Польша подчинила своему влиянию соседнее Великое княжество Литовское. Впрочем, только через два века возникло объединенное государство Речь Посполитая, воспоминание о которой до сих пор не дает полякам покоя.

В создании Речи Посполитой главная заслуга принадлежала, строго говоря, не самим полякам, а правящему классу Литвы. Слово «Литва» пусть не смущает читателя, поскольку означает оно не современную маленькую, хотя и страдающую манией величия, Литву, а русское государство, включавшее в себя западные княжества прежней Киевской Руси. Довольно долго, вплоть до 1386 года, именно Литва, а не Москва, претендовала на роль собирателя русских земель и борца с ордынским игом. Но после того, как князь Ягайло, с целью получения руки и сердца польской королевы Ядвиги, а заодно и польской короны, принял католицизм, Литва перестала быть для основной массы русских людей, включая подданных литовского князя, «своим» государством. На роль объединителя Святой Руси выдвинулась нищая, «лапотная» Москва, никогда не изменявшая православию. С этого времени история Литвы, а затем, после ее объединения с Польшей, есть в основном история распада.

В самой Литве после крещения князя и его двора по латинскому обряду сложилась ситуация, вообще-то нередкая в средневековой истории. Произошло окатоличивание, а затем и ополячивание, правящей элиты. Поскольку великий князь Литовский был по совместительству также польским королем, то понятно, что для успешной карьеры в княжестве надо было быть католиком. А это в свою очередь, означало, что католики в Литве переходили на польский язык, усваивали польскую культуру. Быть католиком и поляком в глазах основной части сохранившего верность православию населения Литвы стало синонимом. В конце XIX века русский историк Говорский, изучая генеалогию польских аристократических родов, не без удивления обнаружил, что почти все магнатские роды Речи Посполитой не только имели православных предков, но даже и иерархов Православной Церкви! Земли Украины и Белоруссии не были завоеваны поляками, но тамошний правящий класс вплоть до ХХ века был польским. История Белой и Малой Руси после XVI века в значительной степени является борьбой с польским господством.

Не лишено пикантности, что большинство великих поляков в истории были именно уроженцами земель к востоку от Буга. Из «литвинов» (польскоязычных католиков с территорий прежнего княжества Литовского) вышли едва – ли не все деятели польской культуры, включая поэта Мицкевича и композиторов Огинского и Монюшко, и политики, от Костюшко до Пилсудского. И до сих пор поляки теряют остатки здравого смысла, когда вспоминают о прежних восточных «крейсах» (окраинах) Речи Посполитой.

Но ополячивание западнорусской элиты не означало такую неотразимость польской культуры для «русских дикарей». Одновременно с ополячиванием западнорусской аристократии произошла добровольная германизация западнопольских земель. Пока все силы польской шляхты уходили на борьбу со «схизматиками» на востоке, Польша почти без борьбы уступила немцам выход к Балтийскому морю и Силезию. Произошло добровольное онемечивание этих земель, причем онемечились не только аристократы (как они ополячились в Литовской Руси), а практически весь народ. Прежнее славянское Поморье стало немецкой Померанией, да так, что померанские гренадеры стали эталоном немецкого солдата. Силезия стала одной из самых промышленно развитых земель в Германии, где и была создана германская тяжелая индустрия. Даже в тех землях, что оставались под властью Польши до XVIII века, немцы составляли большинство городского населения. Но сами поляки, игнорируя потерю своих западных и северных земель, упорно пытались выполнить польскую миссию на востоке по покорению «схизматиков». Эту миссию они пытались выполнить даже тогда, когда Польши, разделенной между соседями, не стало.

Самым печальным для Польши было то, что правила этой страной шляхта – привилегированное сословие. В отличие от русского дворянства, служилого сословия, служившего Царю и Отечеству, шляхтичи были только привилегированным сословием, имевшим права, но никому ничем не обязанного. Шляхтичей было много – почти 10% населения, и не удивительно, что шляхетская мораль была усвоена польской нацией. Все шляхетские добродетели, в том числе и такие, как принципиальное нежелание работать (истинный шляхтич умрет с голода, но не опозорит себя крестьянской работой), спесь, именуемая гонором, бунтарство, и при этом лакейство к сильным мира сего. Впрочем, страна, которой правит такое сословие, нежизнеспособна.

4

В конце XVIII века Речь Посполитую разрезали на куски, словно колбасу, и поделили Австрия, Пруссия и Россия. Последняя, впрочем, вернула себе исконные русские земли, на которых, правда, экономически господствовали польские магнаты и шляхтичи. То, что в основном польские дворяне воссоединенных западных российских губерний были потомками ренегатов (это слово не ругательство, а всего – лишь обозначение человека, сменившего веру), пожалуй, только придало польскому движению на этих землях особенно злобный русофобский характер. Известно, что нет более яростных антисемитов, чем «бывшие» евреи, «стопроцентные американцы» – это, как на подбор, недавние иммигранты или дети иммигрантов. Так и прежние князья рюриковой или гедеминовой крови, став польскими магнатами Вишневецкими, Потоцкими, Радзивиллами, Чарторижскими, Тышкевичами, Сангушко, Замойскими, более столетия вели подрывную деятельность против России, борясь не за свободу польского народа, но за господство над русскими землями. В собственно Польше отношение к русским и имперской власти было гораздо более доброжелательным. Интересно, что литвин Пилсудский презрительно называл уроженцев собственно Польши «привислянами» и считал, что они не сознают всего величия польской миссии.

После разделов поляки восставали, но это было восстание шляхты за господство над крепостными. И потерпев очередное поражение после очередного восстания, толпами бежали на Запад. Там им находилось достойное применение. Так, Наполеон, еще будучи республиканским генералом, начал формировать из польских эмигрантов, бежавших на Запад после поражения восстания Костюшко, польские воинские части – легионы. Эти легионы сражались с русскими в Италии в 1799 году, усмиряли (во имя свободы, конечно!) бунт негров – рабов на Гаити, воевали с партизанами в Испании. А в походе на Россию в 1812 году в великой армии Наполеона каждый 6-й солдат был поляком.

В России все же не теряли надежды на то, что поляки вспомнят о своем славянстве и будут дружественны к России. После поражения Наполеона Россия по праву победителя подчинила себе основную часть собственно Польши. Но вместо наказания за сотрудничество с Наполеоном Царь-идеалист Александр I создал конституционное государство Царство (или Королевство) Польское. Поляки, не ожидавшие этого, были поражены щедростью монарха. Когда Император приехал в Варшаву, толпа поляков распрягла лошадей из его кареты и восторженно везла его, распевая гимн «Бозе, цось польске». Но такие чувства продержались недолго.

5

Хотя в 1814-1830 гг. Польша была автономным государством, связанным с Российской империей лишь династической унией (самодержавный Император Всероссийский был также конституционным королем польским), но польское шляхетство не могло примирится с тем, что хозяйничает только в польских землях. Для практически всех польских политических деятелей границы Польши, установленные Венским конгрессом, (которую они презрительно называли «конгрессувкой») были неприемлемы. Стремление захватить «забранный край» (так поляки называли западные губернии Российской империи, входившие в Речь Посполитую до разделов) стало навязчивой польской «национальной идеей». Логика в подобном стремлении была проста: Польша в своих этнографических границах, практически совпадавших с «конгрессувкой», получив независимость, будет маленьким и невлиятельным государством. Зато, расширив границы на восток, Польша сможет вновь стать великой державой.

Присоединение «забранного края» к Польше казалось вполне реальным, поскольку в западных российских губерниях вся власть принадлежала богатому польскому дворянству. Действительно, в западных губерниях Российской империи мало что изменилось со времен Речи Посполитой. Многие русские путешественники чувствовали себя на правом берегу Днепра или в Белоруссии как за границей. До 1840 года все делопроизводство велось на польском языке, большинство белорусов и правобережных украинцев принадлежали к униатской церкви. При этом почти все образование в крае носило польско-католический характер, успешно превращавшим белорусов и украинцев в поляков. Курьезно, но даже в православных духовных семинариях в правобережной Украине польский был языком преподавания. Поразительно, но после падения Речи Посполитой процесс ополячивания восточных славян, бывших польских подданных, пошел ускоренными темпами. Так что надежды поляков на присоединение к себе Белоруссии и правобережной Украины были не беспочвенны. Впрочем, горячее воображение поляков рисовало и еще более заманчивые границы Польши «от моря до моря» (то есть от Балтики до Черного моря) с такими «польскими» городами, как Рига, Смоленск, Одесса, и пр.

В 1819 году бывший офицер наполеоновской армии В.Лукасинский создал тайное общество «Национальное масонство» (!), вскоре переименованное в «Патриотическое общество», ставящее своей целью подготовку восстания с целью восстановления Польши в границах 1772 года. По масонским каналам Лукасинский установил связь с русскими декабристами, пытаясь создать единый фронт по разделу России.

Осенью 1830 года, поляки попытались воспользоваться общеевропейским политическим кризисом, вызванным очередной революцией во Франции, свергнувшей династию Бурбонов. Поскольку именно Бурбоны были гарантией сохранения границ, установленных Венским конгрессом 1814-1815 гг. (в том числе и границ Польши), то возникла реальная перспектива войны Франции против всей Европы. Одновременно разразилась революция в Бельгии и усилилось революционное движение в Италии. Польские деятели не могли не воспользоваться подготовкой к походу польской армии, чтобы не попытаться изменить границы «конгрессувки». В ноябре 1830 года вспыхнуло восстание польской армии в Варшаве, после чего власть в Царстве Польском перешла к правительству мятежников. Затем мятеж шляхты начался в Литве и Белоруссии. На помощь мятежникам в западных российских губерниях пришли регулярные войска из Королевства Польского под командованием генералов Гелгуда и Хлапинского, демонстративно перейдя Неман в том же месте, что и польские части в авангарде великой армии Наполеона в 1812 году. Так началось очередное вторжение с запада, почти забытое современными русскими людьми. Явно страдая манией величия, польские повстанческие лидеры выпустили 6 декабря (по новому стилю) 1830 года Манифест, в котором провозгласили, что восставшие ставят перед собой целью «…не допустить до Европы дикие орды Севера <…> защитить права европейских народов». Вскоре в Петербург прибыла польская депутация, которая должна была «просить о восстановлении королевства в прежних границах» (Шильдер Н.К. Император Николай Первый. Его жизнь и царствование. Кн. 2. М., 1997. С. 304). Если бы во главе страны тогда стоял Горбачев, то начались бы переговоры, закончившиеся полным удовлетворением всех требований к России. Если бы страной правил тогда Ельцин, поляки получили бы территории гораздо больше, чем хотели. Но, к счастью, Император Николай I прекрасно понимал значение происходящих событий. По его словам, от результата польской кампании «зависело политическое бытие России».

Эти слова не были преувеличением. В случае поражения Россия была отброшена за Днепр и Западную Двину. Кроме того, Европа 1830-1831 гг. жила под угрозой возникновения большой войны, и локальная кампания против поляков могла быстро перерасти в конфликт общеевропейского значения. Но император Николай I действовал решительно. После года кровопролитных боев поляки были разгромлены. Остатки польской армии и десятки тысяч простых поляков бежали за рубеж. Здесь большинство из них ждало нищее эмигрантское существование. Многие бывшие солдаты и офицеры польской армии вступили во французский Иностранный легион, и отправились на колониальную войну в Алжир, где большинство из них ждала бесславная гибель. Французский командующий колониальными войсками в Алжире трогательно писал о гибели польских частей легиона: «Окруженные со всех сторон, они сгруппировались на холме, где этот храбрый отряд, составленный из солдат, закаленных в войне с русскими держался стойко и доблестно проливал за Францию свою кровь, которую он уже не мог пролить за свободу Польши» (Брюнон Ж., Маню Ж. Иностранный Легион. 1831-1955. М., 2003. С. 23). Почему-то война за свободу Польши всегда была чужой захватнической войной!.

После восстания Царство Польское утратило автономию и конституцию. В западных губерниях были отменены местные законы, русский язык был введен в делопроизводство, в 1839 году была ликвидирована униатская церковь, и белорусы вернулись в православие. Польский вопрос на три десятилетия перестал быть актуальным.

6

Но как только в России опять начались либеральные веяния, и Царство Польское получило вновь автономию, в 1863 году поляки снова восстали. И опять с целью захвата «забранного края». Польские инсургенты явно рассчитывали не на свои силы. Все восстание носило характер разрозненных партизанских нападений на отдельные русские посты, казармы и мелкие гарнизоны, мятежникам не удалось овладеть ни одним городом, а общее число повстанцев никогда не превышало 10 тыс. чел. Основные свои надежды руководители возлагали на ожидаемую интервенцию стран Западной Европы и особенно на поддержку своих требований русскими революционерами внутри России. Эти надежды не были такими уж беспочвенными.

Уже в апреле 1863 г Англия, Франция, Австрия, Испания, Португалия, Швеция, Нидерланды, Дания, Османская империя, Ватикан предъявили России дипломатическую ноту, более похожую на ультиматум. Западные страны предлагали решить судьбу Польши (подразумевая ее в границах 1772 года) на международном конгрессе под своим предводительством. В противном случае западные державы угрожали войной.

Активизировалась подрывная деятельность на окраинах России. Полякам, как всегда в истории, пришлось стать пушечным мясом в интересах Запада. Летом 1863 года на черноморском побережье Кавказа, где продолжалась война с горцами, на пароходе «Чезапик» высадился отряд («легион») польских эмигрантов под командованием полковника Пржевлоцкого. Задачей «легиона» было открытие «второго фронта» против России на Кавказе. Предотвратить высадки новых легионов было трудно, поскольку после Крымской войны Россия не имела права владеть военным флотом на Черном море. Зато на полном серьезе поляки пытались создать свой «флот» на Черном море. Французский офицер Маньян даже получил чин «генерал-капитана польских морских сил на Черном море». Одновременно отряд польских эмигрантов под командованием Липинского пытался высадить десант на Балтике в районе Полангена (Паланга). Еще один отряд под командованием З.Милковского пытался пройти из Румынии на юг России, чтобы поднять восстание русских старообрядцев. Размах польских мероприятий, особенно учитывая слабую способность поляков к организации, не может не впечатлить.

Внутри России мятежные поляки встретили открытую поддержку крайних радикалов и сочувствие либералов. Русское общество оказалось расколотым по польскому вопросу. «Передовая» и «свободомыслящая» часть общества выступала в защиту польских сепаратистов (как это напоминает поддержку московско-ленинградской интеллигенцией прибалтийских сепаратистов времен горбачевской «перестройки»!). Некоторые русские радикалы примкнули к полякам и приняли участие в боях против соотечественников. В Казани группа радикалов вместе со ссыльными поляками пытались поднять восстание в Поволжье. В эмиграции Герцен на страницах «Колокола» открыто призывал к поддержке польских требований, а анархист Бакунин принимал участие в подготовке экспедиции Липинского на Балтийском море. Сторонники единой и неделимой России, составляя подавляющее большинство просвещенного общества, оказались, тем не менее, словно подвергнуты бойкоту и остракизму со стороны малочисленных, но крикливых прогрессистов.

Но, к счастью, благодаря твердой позиции русских консерваторов, не побоявшихся при выполнении долга верноподданных, выступить с критикой действий либеральствующего Наместника в Польше великого князя Константина, восстание было подавлено. Российские военные и администраторы нанесли шляхетским мятежникам удар ниже пояса, осуществив в Польше и в западных губерниях аграрную реформу, передав крестьянам часть шляхетской земли. Этого было достаточно, чтобы народ поддержал не мятежников, а российскую власть. Что касается западных держав, то они, как обычно, вдоволь повозмущались «русскими зверствами» и успокоились. Запад всегда хотел, чтобы поляки воевали за него, но не хотел воевать за Польшу.

7

Впрочем, помимо открытых восстаний, польские деятели целое столетие вели против России масштабную пропагандистскую войну. Польские эмигранты на Западе стали едва ли не единственными поставщиками сведений о России (разумеется, со своей тенденциозной точки зрения) для западной публики. И вот до сих пор гуляют по страницам солидных исторических западных изданий картинки, где звероподобные бородатые казаки с монголоидной внешностью поднимают на пики польских младенцев или секут нагайками польских монахинь. Разумеется, все эти «иллюстрации» представляют интерес лишь как образец пропаганды.

Внесли «братья-славяне» поляки огромный вклад в создание расистского мифа в адрес России. Польские авторы доказывали европейской публике, что москали – азиаты, ничего общего с европейской цивилизацией не имеющие. Зато к полякам относили также и малороссов, которые должны стать подданными восстановленной Польши. Согласно исследованию В.И.Ламанского, крупного филолога-слависта, в польской литературе систематически употреблялись слова Rossianin (россиянин), rossuiski (российский) для великорусов, и слова Rusin, ruski, Rus, для обозначения малорусов и белорусов (Ламанский В.И. Три мира Азийско-европейского материка. Пг, 1916. С. 73). Во время восстания 1863-1864 гг. польские инсургенты в своих воззваниях именовали русских «москвой» (с маленькой буквы), а украинцев и белорусов – русскими или русинами. Однако вскоре вместо понятия Русь для обозначения губерний Юго-Западного края Российской империи стали использоваться слово Украина. Возник союз польских сепаратистов с украинским движением, причем лидирующую роль в союзе играли поляки. Именно польские авторы продолжали работать над созданием теории отдельного происхождения украинцев и их расовых и языковых отличий от великороссов.

В 1858-1861 гг. в Париже вышел трехтомный труд профессора парижской польской школы, ополяченного малоросса, Франциска Духинского, впоследствии вышедший на французском под названием «Peuples Aryas et Tourans» («Народы арийские и туранские»). Основная мысль его заключалась в том, что поляки и «русские» (то есть украинцы) являются арийским народом, а москали – туранским, состоящим из смеси финнов и монголов. «Русь» – это исконная Польша, «русский» (то есть украинский) язык есть диалект польского, а «московский» язык – не язык вовсе, а поверхностно усвоенное татаро-финскими варварами славянское наречие. Московия – варварская азиатская страна, представляющая угрозу европейской культуре. Только восстановленная Польша сможет стать барьером московскому варварству. По мысли Ф.Духинского (сохраняем написание литературного русского языка при цитировании его польско-украинского новояза), «Росиа – исторична узурпация. То правда, пид впливом династии Рюриковичей и церкви финськие и татарские жители Московщины поступово прийняли словьянску мову; але зберегли свий первисный расовый характер». Итак, москали есть азиаты, под влиянием («впливом») Рюриковичей и церкви принявшие славянский язык, но оставшиеся азиатами в расовом плане. Общий вывод писаний Духинского звучал так: «На Днипро! На Днипро! До Киева! О, народы Европы! Там ваша згода, бо саме там малороссы ведуть боротьбу проти Москвы на захист своей европейской цивилизации». Итак, именно в борьбе против «Москвы» может появиться общеевропейская «згода» (согласие), союзником которой может быть польское движение и украинство, которое, оказывается, уже борется против Москвы. При всей своей антинаучности расистская теория Ф.Духинского получила распространение на Западе, причем некоторые элементы его теории существуют в западной и украинской общественной мысли до сих пор. Для основной массы поляков русские остаются азиатами, а украинцы с белорусами – неполноценные поляки, которые жаждут войти в Речь Посполитую.

Столь подробное напоминание о польской проблеме времен XIX века необходимо только потому, что в русском самосознании до сих пор существует комплекс вины за усмирение польских восстаний. Еще дореволюционные либералы умилялись демагогическим лозунгом «За вашу и нашу свободу». В советскую эпоху, учитывая, что Польша была социалистической страной, официальная наука практически умалчивала о самих польских мятежах. Но стесняться нам, русским, нечего. Все польские восстания против России были национально-захватническими. Их подавление было для России необходимой самообороной.

8

О русско-польских проблемах XX века не будем говорить, поскольку эта тема стараниями историков за последнее время более или менее освещена. Укажем лишь на то, что никаких принципиальных изменений в отношении поляков к соседям на Западе и Востоке не произошло. Как мрачно выразился один советский дипломат, как поляка не корми, а он все на Запад смотрит.

Хотя наша страна спасла поляков от истребления нацистами, но польский менталитет остался прежним. Москаль никогда не дождется от ляха благодарности. Сталин в отношении Польши проводил очень сдержанную политику, уважая чувства этого народа. В сентябре 1939 года Сталин после короткой полувойны с Польшей вернул исторические русские земли западной Белоруссии и Галиции. Но, и в четвертом разделе Польши 1939 года Россия (под названием СССР) вернула себе лишь свое. Поляки, которые в союзе с Гитлером в 1938 году делили Чехословакию, и которых теперь поделили самих, не имеют морального права возмущаться. (Но они возмущаются по причине комплекса народа, перед которым виноваты все).

Сталин попытался закрыть столь болезненный польский вопрос. Присоединив в сентябре 1939 года западную Украину и Белоруссию, руководство СССР сделало все, чтобы эти земли поляки больше никогда не считали «забранным краем», больше никогда не претендовали на них, и при этом не чувствовали себя ущемленными. Как известно, Польша получила компенсацию в виде бывших германских земель, составивших треть территории современной Польши. Земли, которые поляки уступили ими же приглашенным немцам почти без всякой борьбы еще в XII-XIV вв., и отвоеванные русским солдатом в 1945 году, Сталин милостиво вернул воссозданной Польше. Западные державы не хотели чрезмерного увеличения территории Польши, но по приказу Сталина уже в феврале 1945 года были установлены польские пограничные знаки по рубежу рек Одер и Нейсе. Проживавшие на этих землях около семи веков немцы были выселены в пределы оккупационных зон оставшейся территории Германии.

Но одновременно была проведена своеобразная этническая чистка западных земель СССР. На основании соглашений советского и польского коммунистического правительств полякам, проживавших на землях, отошедших к СССР, было предоставлено право переселиться в Польшу. Особо подчеркнем, что говорилось именно о праве на выезд, а не приказе уехать. Впрочем, в основном советские власти приветствовали выезд поляков. По подсчетам этнографов, за 1944-1955 гг. всего примерно 2,5 миллионов поляков уехали в Польшу. (В данном случае неважно, что большинство поляков на западной Украине были по своему этническому происхождению ополяченными, принявшими католичество, восточными славянами). 482 тысячи украинцев из земель к западу от Буга, оставшихся в составе Польши, выехали в советскую Украину. В СССР осталось примерно 1,3 миллиона поляков. Остались большинство поляков Белоруссии (впрочем, большинство из них были католиками-белорусами, языком и бытом практически не отличавшихся от православных белорусов), и примерно половина поляков Литвы. Зато в Галиции, где над поляками расправлялись и немцы, и бандеровцы, и где местная советская власть, восстановленная в 1944 году, также принимала меры по очищению края от поляков, практически не осталось польского населения. Галицийские поляки стали жертвой чудовища, которого сами создали – украинского национализма. В годы немецкой оккупации бандеровцы развернули, к вящей радости немцев, резню польского населения. Даже после 1944 года бандеровцы предпочитали убивать поляков, а не вступать в боевые действия с советской армией. Объяснялось это тем, что русины Галиции испытывали к полякам такую ненависть, что на антипольских лозунгах и действиях можно было завоевать массовую поддержку. Советские власти, уничтожая самостийников, также предпочли привлечь на свою сторону простых украинцев, «зачищая» Галицию от поляков. В результате Галиция, в которой поляки перед войной составляли до 40% населения, стала почти чисто украинской. Город Львов, в котором, согласно польской переписи 1931 года, из 312 тысяч жителей лишь 24 тысяч (7,8% населения) называли себя украинцами, и 11 тысяч (3,5%) – русинами, из польско-еврейского города превратился в нынешнее украинское «мисто».

Подобную этническую эволюцию проделал еще один город – Вильно, ставший литовским Вильнюсом. Если до войны, согласно той же польской переписи 1931 года, литовцы составляли лишь 1,6 тысяч человек, или 0,8% (!) из 195 тысяч виленцев, то после войны благодаря хлынувшим в город литовскоязычным мигрантам (если пользоваться прибалтийской терминологией) состав населения города радикально изменился. Ныне литовскоязычные мигранты и их потомки составляют уже 50% вильнюсцев.

Интересно, что именно такое решение польской проблемы предлагал в 1863 году, в период польского восстания, выдающийся русский мыслитель, историк, М.П.Погодин. Он считал, что собственно Польше надо предоставить независимость, но польское население из западных губерний необходимо удалить, даже если понадобится, силой.

Сами поляки, однако, должны быть вполне удовлетворены территориальными и этническими изменениями в своей стране. Польша превратилась практически в однонациональную страну. И что может быть более смешным и нелепым, чем русофобские демонстрации поляков в бывшем немецком Данциге (равно как и украинских самостийников во Львове и литовских националистов в Вильно).

9

Однако история территориально увеличенной на запад новой, «ялтинской» Польши под властью коммунистов есть история кризисов и потрясений. В августе 1980 кризис принял особо острую форму, когда и родилась «Солидарность». Несколько миллионов польских рабочих и интеллигентов яростно боролись против власти, которая могла гарантировать территориальную целостность их страны.

Но, может быть, то была борьба с коммунизмом, а не очередная польская дурость? Неужели поляки опять могли бредить о своей миссии на востоке, вообразив себя «Европой»? Увы, в том то и дело, что все антикоммунистические движения, включая «Солидарность», были истинно польскими, то есть повторили без изменений все польские комплексы насчет запада и востока.

Вот что писал в 1983 году, после введения военного положения, нелегальный (то есть называющий вещи своими именами) журнал «Непогледность», о той политике, которую следует проводить в светлом будущем, после того, как Польша избавится от коммунизма: «…Мы не можем допустить того, чтобы в какой-либо форме возникла Российская Федерация. Это мы должны связать пограничные государства: Украину, Беларусь и Литву с Польшей <…> мы должны, прежде всего, поддерживать стремление наших соседей к независимости и развитию у них национального сознания, построенного на антагонизме с русским, то есть противопоставленного русскости в широком понимании… Мы заявили, что в интересе Польши – создание НЕ Демократической Российской Федерации, а независимых государств, которые будут, по меньшей мере, склонны к сотрудничеству с Польской республикой или согласятся создать вместе с нами Союз государств, который отодвинет Россию от Европы». Далее следовали конкретные советы, что надлежит делать под чутким польским руководством народам сего союза: «Не

"...и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах..."

А вот не знала я, что у католиков Пётр получил от Господа ключи не только от царства небесного, но и от ада! А то бы нарисовала ключики совсем по-другому.