... старых обрядов христианской
. Это великое таинство ... крещения ребенка в
появились сначала ...
... писала об этой
. Сейчас хотелось бы ...
... всей Православной
, в IV ... из тринитарного учения
? Эта молитва ... времена жизни
, а с ...
Католическая церковь, как известно, учит, что молитвы призывания Святого Духа не нужны для освящения евхаристических элементов. Священник, по их учению, является совершителем Таинства, "minister sacramenti;" он, как "vice Christus" [заместитель Христа], как "Stellvertreter Christi" [заместитель Христа (нем.)], обладает полнотой благодати, как и Сам Христос; и, как Христу Спасителю нет необходимости призывать нераздельного от Него Святого Духа, так и Его заместителю, полномочному совершителю Таинства, в этом призывании также нет необходимости. С известного времени римская практика выбрасывает из мессы эту молитву или, точнее, так ее скрывает в контексте своих молитв, что она теряет свое значение и характер освятительной молитвы. Освящение Даров совершается исключительно словами Господа: "Accipite, manducate, hoc est enim corpus Meum", etc [Приимите, ядите, сие есть Тело Мое]. Любопытно заметить, что существует среди некоторых католических ученых мнение, что Дух Святой сослужит священнику, является его Mitkonsecrator [Cослужитель (нем.)], συλλειτουργός [Сослужитель].
Поэтому в полемике со всем Востоком, который всегда и всюду эту молитву читал и бережно хранил, как самую важную наравне с установительными словами Господа, латинские богословы старались доказать, что молитва эта сравнительно нового происхождения, что она есть продукт греческой литургической практики, которую апостольская Церковь не знала. Поэтому все свидетельства святых отцов и самих литургических памятников подвергаются ими жесткой критике, недоверию и очень часто произвольному толкованию. Но тем не менее факты говорят сами за себя, и не признавать некоторых несомненных доказательств невозможно. Католические сомнения направлены главным образом на два момента:
Молитва эпиклезы — происхождения не первоначального, она — продукт позднейших домыслов греческих теологов.
Эта молитва на первых порах своего возникновения имела характер не консекраторный, она читалась не ради освящения Даров, а чтобы удостоить молящихся причаститься Евхаристии; иными словами, это была молитва призывания Святого Духа не на Дары, а на молитвенное собрание.
Существуют все же такие свидетельства, не признать которые невозможно даже самым крайним латинским ученым. Для примера возьмем классическое место из "Книги о Святом Духе" святого Василия Великого (гл. 27) и от него начнем исследование: "Кто научил знаменовать себя крестным знамением? Какое Писание научило нас в молитве обращаться к востоку? Кто из святых оставил нам на письме слова призывания при показании — τά τής έπικλήσεως ρήματα έπί τή άναδείξει — Хлеба Евхаристии и Чаши благословения? Ибо мы не довольствуемся теми словами, которые Апостол или Евангелие упоминает, но и прежде их, и после произносим и другие, как имеющие великую силу для Таинства, приняв от неписаного учения". Если читать этот текст святого Василия без предвзятости, то ясно, что здесь свидетельствуется об апостольском происхождении эпиклезы. Не лишено значения даже и такое выражение, как "при показании Хлеба", ибо молитва Sanctus’а литургии того же Василия Великого заканчивается словами "показав Тебе Богу и Отцу, благодарив, благословив…", а в молитве эпиклезы той же литургии написано: "Благословити я, освятити и показати Хлеб Сей" и т. д. В подтверждение этому месту из "Книги о Святом Духе" святой Василий Великий в III книге "Против Евномия" пространно разрабатывает церковное учение о том, что Дух Святой есть "Сила освящающая" и "Источник освящения".
Несколько раньше в своих Катихезах святой Кирилл Иерусалимский дает нам ясно формулированное учение о том же моменте Литургии. Так (Myst. 3:3), он говорит: "Евхаристический Хлеб после призывания (μετά τήν έπίκλησιν) Святого Духа не есть уже больше простой хлеб, но Тело Христово", — или (Myst. 5:7): "Мы просим человеколюбивого Бога низпослать Святого Духа на Дары, чтобы Он сделал хлеб — Телом Христовым, а вино — Кровию Христовою". — "Святый Дух касается, освящает, прелагает (μεταβέβληται)... Святые Дары принимают Святаго Духа". Чтобы не умножать цитаты, сошлемся только на Ефрема Сирина, святого Петра Александрийского, святого Феофила и Оптата Милевского, которые все свидетельствуют в том же духе об освятительной силе Святого Духа и необходимости Его призывания в Литургии.
Если мы обратимся к святому Иоанну Златоусту, то свидетельство его только с особенной яркостью подтвердит сказанное другими. Оставляя в стороне его I и II беседу на "Предательство Иуды" и 82 беседу на евангелиста Матфея, где говорится несколько неясно об освящении, обратимся лишь к нижеследующим текстам, ясность которых не оставляет никаких сомнений о том, как думал по этому поводу Златоуст.
В беседе "О кладбище и Кресте" он говорит: "Что ты делаешь? Когда священник стоит перед престолом с воздетыми к небу руками, призывая Святого Духа сойти и коснуться Святых Даров, тогда бывает великая тишина, великое спокойствие. Но как только Дух даровал благодать, когда Он сошел, когда коснулся предложенных Даров, когда ты видишь закланного и уготованного Агнца, тогда ты кричишь, ссоришься, бранишься" и т. д. В "Слове о священстве" говорится (3:4): "Стоит священник и низводит не огонь, а Духа Святого, читает длинную молитву, но не о том, чтобы огонь ниспал сверху и попалил предложенное, но чтобы благодать сошла на жертву и зажгла через нее души всех…", — и дальше: "Священник призывает Святого Духа и приносит страшную жертву". В IX беседе "На покаяние" Златоуст говорит о схождении Духовного Огня с неба на таинственную трапезу, когда закалается Агнец Божий. В XIV беседе на Ев. от Иоанна сказано: "Хлеб этот становится Небесным Хлебом, когда на него сойдет Дух".
В беседе "О воскресении мертвых" учит Златоуст: "Таинственные Тело и Кровь никак не могут соделаться без благодати Духа". В I беседе на день Пятидесятницы говорится об освящении и обновлении, совершаемом Святым Духом. Присутствие Духа доказывается отпущением грехов, рукоположением, таинственной жертвой. Эти цитаты могли бы быть умножены, но и сказанного довольно, чтобы показать, что Хризостом учил об освящении силой Святого Духа, а не одними установительными словами и что он призывал в Литургии и других таинствах благодать Параклита для совершения тайнодействия. Так же, как и все ему современные святые отцы, святой Иоанн Златоуст знает только одну традицию, которая в литургической практике исповедует и воплощает догмат об освящающей силе Духа.
Таким образом, от Нумидии через Египет, Каппадокию, Сирию и вплоть до Антиохии, т. е. по лицу всей Православной Церкви, в IV веке была повсеместной традиция освящать евхаристические Дары молитвой эпиклезы. Вся Церковь в лице своих самых видных писателей и учителей свидетельствует то же самое. Другой традиции в то время мы не знаем, да и ее не было.
После столь ясных и убедительных свидетельств христианских писателей IV века нет основания искать им подтверждений у позднейших отцов и учителей. Они только повторяют сказанное предшественниками. Гораздо важнее попытаться проследить, нет ли тех же мыслей у писателей более ранних, до IV века. Святой Василий Великий говорит о неписаном апостольском предании. То же подтверждает и псевдо-Прокл. Не найдем ли следов этого предания в предшествующем столетии?
На самом деле, Фирмилиан, епископ той же Кесарии Каппадокийской, пишет в 256 г., т. е. за сто лет до святого Василия, святому Киприану Карфагенскому о некоей женщине-еретичке, лжепророчице, которая лет 20 назад до того (т. е. около 235 г.) появилась и подражала священнику, совершающему Евхаристию. Она часто дерзала так поступать, подражая благословению Хлеба и освящению Евхаристии "призыванием". Следовательно, призывание в первой половине III века было тоже уже санкционированной практикой.
Святой Киприан Карфагенский говорит о законном освящении жертвы Господней и о том, "приношение не может быть совершено там, где нет Святого Духа".
Таким образом, первая половина III века хранила эту молитву. Пойдем дальше назад. Святой Ириней Лионский. Если даже оставить в стороне так называемые "Пфаффовские фрагменты", скандальный подлог в науке, в которых ясно сказано об эпиклезе, то святой Ириней говорит вполне определенно о призывании.
Вот его слова: "Растворенная Чаша и приготовленный Хлеб приемлют Слово Божие и становятся Евхаристией Тела и Крови Христовой... И лоза, посаженная в землю, приносит в свое время плод, и пшеничное зерно, брошенное в землю, согнившее и умноженное, возрастает Духом Божиим, Который все содержит, а это потом, принимая Слово Божие, делается Евхаристией, которая есть Тело и Кровь Христовы". И в другом месте: "Мы приносим Ему (Богу) то, что Его (αύτώ τά ϊδια). Хлеб от земли после призывания Бога над ним не есть уже больше хлеб, но Евхаристия". Наконец, он вспоминает некоего Марка, гностика Валентинского толка (I, 13:2), который якобы приносил Евхаристию, растягивая слова призывания. Не признать под этими словами литургийную эпиклезу у святого Иринея не могут ученые (англиканский Tуrеr и старокатолический Watterich).
Но все же следует обратиться еще и ко временам более древним, чем времена святого Иринея, — ко второму веку, в частности к Литургии, описанной святым Иустином Философом.
Как уже было сказано выше в исторической части этой работы, Литургия, описанная святым мучеником Иустином, в достаточной степени неясна для нас. Прежде всего, это еще Литургия типично первоапостольская, с ярко выраженным харизматическим настроением. Благодарение, евхаристическая молитва "совершается подробно (I Апология, гл. 65), сколько священник может" (гл. 67). Поэтому никакого записанного чина искать у этого писателя не приходится. Как известно, им описана в 65-66 главах крещальная Литургия, а в 67 гл. — Литургия обычная, совершаемая в День Солнца, т. е. в воскресный день. Если соединить оба описания, то все же о молитве освящения мы сможем узнать мало подробностей. В 65 гл. сказано только, что священник "возсылает Именем Сына и Святого Духа хвалу и славу Отцу всего и подробно совершает благодарение…" В 66 гл: "... Мы принимаем это не так, как обыкновенный хлеб или обыкновенное питие, но как если бы Христос Спаситель наш Словом Божиим воплотился и имел Плоть и Кровь для нашего спасения, — таким же образом Пища эта, над которой совершено благодарение через молитву слова Его и от которой через уподобление получает питание наша кровь и плоть, есть, как мы научены, Плоть и Кровь Того воплощенного Иисуса". Из этих неопределенных указаний никаких бесспорных выводов сделать нельзя. Под этим неясным выражением "молитва слова Его" разные ученые понимали разное. Как мы уже выше упоминали, Т. Харнак, Маркович, Шерман, Мерк, Шикк, Алтанер, Шване видят в этом установительные слова Спасителя; Катанский, Барденхэвер, Зееберг, Герхард Раушен — весь евхаристический канон; Уордсворт и Бунзен — Молитву Господню и, наконец, Тфоулкес и Ваттерих — эпиклезу Святого Духа.
Мы считаем, что наиболее удовлетворительную исходную позицию для исследования заняли те, кто видит в этом весь евхаристический канон.
Но если попытаться поподробнее вникнуть в рассказ святого Иустина и, главное, сопоставить его с другими древними литургиями, в частности с литургией СА VIII, как это сделал гессенский профессор Пауль Древс, то надо прийти к выводу последнего, что обе литургии развились из той же группы евхаристических молитв, т. е. что литургия святого Иустина принадлежит к типу клементинской анафоры. В самом деле, оставляя в стороне преанафоральную часть, где у Иустина и в СА VIII найдем чтение апостольских и евангельских отрывков, проповедь, уход оглашенных, общие молитвы и лобзание мира, мы и в главной части обеих литургий находим поразительную параллель.
Приношение Даров
Молитва, называемая у Иустина "воссылание хвалы и славы Отцу Именем Сына и Святого Духа и подробное благодарение", т. е. евхаристический канон в общих его выражениях.
Иустин упоминает рассказ апостолов о Тайной Вечере, т. е. именно слова анамнезиса.
Приношение Даров знает и литургия СА VIII. Упоминаемая Иустином Философом молитва благодарения характеризуется прежде всего "воссыланием хвалы и славы". Это напоминает "Достойно и праведно Тя пети, Тя хвалити, Тя славословити…", встречающееся во всех анафорах. Наприм., литургия СА VIII: "И хор звезд хвалит Твое великолепие... слава Твоя над всем, Владыко Вседержитель…" Литургия апостола Иакова: "... Достойно есть... Тя хвалить, Тя петь, Тя благословить, Тя славословить…" Литургия Серапиона: "... Достойно... есть Тя хвалить, Тя петь, Тя славословить…" Литургия апостола Марка: "... Достойно Тя хвалить, Тя петь, Тя исповедовать…" Литургия святого Василия: "... Достойно...Тя петь, Тя хвалить, Тя благословлять, Тя славить…".
Ясна сохранившаяся древняя традиция хвалить, благословлять, воспевать, славить, как и у Иустина, что, в общем, восходит, как мы видели ранее, к древней субботней "Киддуше".
Но важнее другое в этих параллелелях. В изучении нельзя отрывать евхаристический канон от доксологической формулы. Анафора есть развернутая доксологическая тринитарная молитва. В самом деле, весь евхаристический канон, обращенный к Богу Отцу, есть не что иное, как молитвенное прославление и восхваление — Евхаристия — деятельности.
Творческой — Бога Отца (молитва благодарения за творение мира и промышление о человечестве).
Искупительной — Бога Сына (повествование об искуплении и установлении Евхаристии на Вечере).
Освятительной, совершительной — Духа Святаго (молитва призывания Святого Духа).
Иными словами, воссылание Иустином хвалы и славы Отцу именем Сына и Святаго Духа есть только последовательный порядок молитв евхаристического канона: praefatio — Sanctus — anamnesis — epiclesis.
Поэтому, учитывая наблюдения Древса о параллелизме литургий Иустина и СА VІІІ, надо признать, что не упоминаемая Иустином специально молитва эпиклезы включается, подразумевается в этой тринитарной молитве.
Суммируя сказанное, повторяем еще раз: если первохристианская Церковь не знала этой молитвы, скажем, до III века, то что же побудило вдруг ввести ее в евхаристический канон по прошествии двух веков? Если Церковь до того не знала и в литургическом богословии не исповедовала освящающую силу Святого Духа, то какая же догматическая революция должна была совершиться вдруг, ни с того ни с сего, в церковном сознании? История не знает ничего подобного. Не проще ли поэтому признать, что эпиклезу выдумали не греки, а что она сама вытекает из тринитарного учения Церкви? Эта молитва — не феномен церковной археологии, а важный вопрос христианской догматики.
Из сказанного ясно, что эпиклеза представляет собой целую проблему в богословско-литургической науке. С одной стороны, бесспорность существования разбираемой молитвы даже в древнейшие времена жизни Церкви, а с другой, решительное неприятие ее римо-католическим миром, из чего истекает и конфессионально одностороннее освещение и толкование этих древнейших свидетельств, очевидность коих непререкаема.
Источник: http://vsemolitva.ru
comments
